СЕНТЯБРЬ
Сообщение 94
«О Боже, какая мерзость!»
Сообщение 96
«Реально? Стремно, правда».
Я надела узкие бриджи и майку. Перед этим приняла душ, уложила волосы, накрасилась, хотелось выглядеть как можно лучше. Села на крыльцо и ждала, поворачивала голову, смотря на улицу каждый раз при звуке двигателя.
Когда он всё-таки приехал, я радостно улыбнулась и крепко поцеловала его, провела пальцами по его густым волосам, довольно отросшим за время, что он уезжал.
− Боже, я так рада тебя видеть! − сказала я, обнимая его. От него прекрасно пахло, и воспоминания о времени, проведенном вместе, снова напомнили о себе, и я немного смягчилась. Внезапно, все наши ссоры не имели значения. Мне показалось невозможным, что этот парень мог сделать мне больно.
Я вспомнила тот вечер, когда он пригласил меня на выпускной в прошлом году. Он неожиданно появился у меня дома, с белой большой коробкой в руках. Он загорел после тренировок по баскетболу и купил новый одеколон — им от него пахло и сегодня — и выглядел беспокойным и оживленным. Он носил на шее серебряную цепочку, подаренную мной на Рождество, его волосы курчавились, завиток выбился из-под кепки. Я открыла дверь, и он дал мне эту коробку, не сказав ни слова. В ней было с десяток кексов — их даже жаль было есть, насколько они были прекрасные, и в центре на некоторых кексах были слова — ЭШЛИ, ТЫ ПОЙДЕШЬ СО МНОЙ НА ВЫПУСКНОЙ? - выведенные розовой глазурью. Мы сидели на крыльце и ели кексы, пока желудки не были совсем полные, кормили друг друга и шутили по поводу того, какое безумное количество фоток сделают наши мамы. Это был волшебный вечер, а выпускной был еще лучше.
Мне хотелось снова немного того волшебства.
− Я скучала, − сказала я, стиснув его в объятиях.
Он не ответил. И обнимал он меня как-то вяло. Но когда я отстранилась, он неуверенно улыбнулся мне.
−Куда? − спросила я, садясь на пассажирское сидение его машины. Несмотря на то, что все было непросто в последнее время, я была уверена, что раз мы поговорим с глазу на глаз, всё будет хорошо.
Он сел за руль и закрыл дверь. Но не повернул ключ, а вместо этого сидел, будто в замешательстве.
Я коснулась его руки, стараясь не замечать беспокойство, ощущавшееся вплоть до покалывания пальцев
− Что такое? − спросила я.
Он, наконец-то, повернулся ко мне, ключи качались в замке зажигания, машину он так и не завёл.
− Ты сегодня такая красивая.
Он коснулся моих волос и перекинул одну прядь на плечо.
Я улыбнулась.
−Спасибо. За всё.
Я потянулась к нему, чтобы поцеловать, но он отвернулся.
− Слушай, Эш...
Он прокашлялся, запнулся, и моя улыбка начала сходить с лица. Я уже знала, что сейчас произойдет.
− Ты со мной расстаешься, − сказала я ломким и резким голосом. Это прозвучало как утверждение, а не как вопрос.
Он кивнул, прикрыв глаза с жалким выражением на лице.
− Это из-за неё, да?
Он выглядел растерянно.
− Холли?
Он закатил глаза и затряс головой, будто знал, что я о ней заговорю.
− В каком-то смысле, можно и так сказать.
− Я так и знала! − сказала я. –Я так и знала, что ты с ней спал!
−Нет! И не сплю. Но всё.. из-за этого. Из-за того, как ты меня во всем обвиняешь. Всегда начинаешь ругаться. Я так больше не могу. Не могу больше делать тебя несчастной и позволять тебе обвинять меня в том, чего я не совершал.
Я скрестила руки на груди и вскинула подбородок, глядя вперед и рассматривая собственное отражение в окне. Странно, но в этот раз я не плакала. Я так разозлилась, что меня трясло, но не слезинки не было.
− Прости, что люблю тебя, − язвительно сказала я. –Я виновата в том, что мне было не небезразлично то, что ты полюбил кого-то другого.
− Видишь? − сказал он отрывистым и раздраженным голосом, который я так часто слышала. – Об этом я и говорю. Ты придумала, что я полюбил другую, поэтому начала меня в этом обвинять. Ты постоянно обвиняешь меня в том, чего я не делал.
− Но я же извинилась! Так пары и поступают, когда ругаются. Они говорят — «прости меня» и решают проблемы. Они просто так не сдаются, когда наступают тяжелые времена.
Он запнулся, облизнул губы и сказал:
− Я больше не хочу решать проблемы. Я не хочу быть с той, которой всегда приходится извиняться. Я хочу сдаться.
Я откинулась на спинку сидения, обдумывая всё это. Калеб расстался со мной, и я ничего не могла с этим поделать. Я понимала, что мое сердце будет разбито, когда я его потеряю, но сейчас я была так зла, что он приехал сюда и заставил меня верить в то, что хотел меня увидеть, а я была такой отчаянной дурой, что хотела удержать его и ухватилась за единственный шанс — я поверила, что эта встреча разрешит все наши проблемы. Почему? Почему я так отчаянно хотела удержать его? Я хотела и дальше быть брошенной, пока он играл в бейсбол и зависал со своей группой?
− Ладно — выпалила я. – Я все равно заслуживаю лучшего. Я заслуживаю того, кто ценит меня и не заставляет выпрашивать его внимания. Знаешь, я никогда не жаловалась, когда ты выбирал бейсбол, а не меня. Я сидела в «запасных», на стуле, смотрела на тебя, вместо того, чтоб пойти и повеселиться с друзьями. Я ничего не сказала, когда ты испортил вечеринку Вонни. Я даже отправила тебе свое фото, чтобы показать, как сильно я тебя люблю, и сделать наши отношения живее. Какая же хренотень.
Он растерянно моргнул, и мне показалось, что до него постепенно доходили мои слова.
− И я тебя не просила показывать фото Нейту!
Он откинулся назад и прорычал:
− Снова это? Боже, будто не можешь остановиться. Эшли, я не сделал ничего плохого. Ты все выдумываешь!
− Ты признался, что сказал об этом Нейту. Я ничего не выдумываю. С этого и начались наши проблемы.
Он покачал головой.
− Что за нелепость. Вообще-то, с тебя начались наши проблемы. Я бы не смог быть с тобой долго. Ты психопатка.
− Пошел ты, Калеб! − сказала я и взялась за ручку. – Мы закончили?
Он кивнул.
− Более чем.
− Хорошо. Было приятно знать тебя, − сказала я саркастически. Я поняла, что начинаю плакать, и хотела выйти из машины до того, как он получит удовольствие увидеть мои слезы. – Слава Богу, что не переспала с тобой. Ты, скорее всего, ходячая венерическая болезнь.
− Да наплевать. И это говорит девушка, которая фотографируется голой на вечеринках.
Я уставилась на него, мечтая лишь о том, чтоб я тогда не послушала Рейчел на вечеринке. Чтоб ничего ему не отправляла. И как он это сказал, как будто я постоянно фотографировалась голой, и от этого я смутилась еще больше. И чувствовала себя опозоренной.
− Лучше удали эту фотку, − сказала я.
На его лице появилось выражение глубокого отвращения.
− Поверь, я ее давным-давно удалил.
Я хлопнула дверью и побежала, стараясь не плакать до того момента, пока не оказалась в своей комнате. Я легла ничком на кровать и плакала, сколько могла.
Потом позвонила Вонни.
− Что такое, Лютик? − пропела она в трубку. Я слышала скрип кроссовок по полу на заднем фоне. – Извини, только закончилась тренировка по волейболу. Жду Энни. Ты не поверишь, ее опять не взяли в команду! Она думает уходить. Я её не виню. Ведь правда, если ты играешь с девяти лет, и твой тренер даже не разрешает тебе играть в команде, это реально хреново.
− Да, − сказала я неуверенным голосом. − Наверное.
− Ох, говоришь расстроенно. Мне начать допрос? − смеясь, сказала она. – Ладно, шучу. Что случилось?
Я хлюпнула носом и потянула за нить на покрывале, смотря, как увеличивается дырка от спущенной петли.
− Калеб и я расстались.
Она охнула.
− Что? Когда?
− Только что. Он приехал.
От громкого звука свистка я дернулась и отставила трубку от уха. Когда я снова приблизила её, Вонни заканчивала предложение:
− ...случилось? Что он сказал? Это из-за той девчонки, с которой он зависал?
Нить, за которую я тянула, оборвалась, и мне пришлось найти другую и дергать сильнее.
Ткань треснула.
−Нет. Ну... типа того. Он сказал, что я психопатка, потому что всегда обвиняла его в том, что он мне изменяет.
− Как он мог тебя винить? Ну, он ведь всегда с ней, да? Это отвлекающий маневр. Он, по-любому, с ней спит и ему не понравилось, что ты его спалила.
− Не знаю, Вон. Он клялся, что не спал. Зачем ему врать, если он собирался со мной расстаться? То есть, почему бы просто не сказать правду?
− Э, потому что он парень? Но это лишь мое предположение. Они только и знают, что врать.
− Ну да, − сказала я, хотя так не считала. С тех пор, как Рассел разбил Вонни сердце, она считает, что все парни такие же подлецы. Вторая нить порвалась, и я катала ее между большим и указательным пальцем.
− Не важно. Между нами уже всё кончено.
− Мне жаль, Лютик. Ну, правда, тебе без него лучше будет. Он всегда зависал с этими бейсбольными позерами, а ты одна оставалась. А потом уехал и злится из-за того, что ты по нему всего лишь скучаешь?
Она хмыкнула.
− Он этого не стоит. Теперь ты себе сможешь найти настоящего парня.
Слезы снова подкатывали, большей частью из-за того, что я была с ней не согласна. Калеб стоил этого. С ним у меня были самые долгие отношения. У нас было много хорошего, особенно до начала лета. И именно сейчас, когда я была так зла на него, я не могла просто забыть, как была счастлива с ним.
Я снова услышала звуки свистка и кроссовок, стучащих по деревянному полу.
−Ладно, Энни идет. Мне пора. Позвоню позже, ладно?
− Ладно, − сказала я, легла на бок и свернулась клубком, зажав телефон между ухом и кроватью, чтобы не держать трубку в руках.
− Не парься. Ты еще обрадуешься, что вы сейчас расстались. Ты сказала, он приехал на пару дней?
− Да. На выходные.
− И остановился у родителей?
− Думаю, да.
− Ладно. Хорошо, − сказала Вонни и повесила трубку.
Я погрузилась в сон, но мне ничего не снилось. Но через час я проснулась, и до меня дошло, что она сказала. Что она имела в виду, сказав «хорошо»?
ДЕНЬ 19
День 19
Общественные работы
Кабинет поверенного Калеба был одним из тех вычурных, строгих мест, заставленных мебелью из кожи цвета красного вина и лампами с абажурами кремового цвета, от которых исходил мягкий свет. Играла классическая музыка, но ее можно было услышать лишь, если молчать. В таком месте казалось, что можно говорить только шепотом, будто громкие разговоры запрещены.
Я дрожала, когда заходила внутрь, не зная, что ожидать. Я видела машину Калеба, припаркованную на стоянке, и знание того, что он находится в том же здании, будоражило мне нервы. Я увижусь с ним первый раз после нашего расставания, и я не знала, что будет. Я почувствую тоску по нему? Снова бабочки в животе? Или я заплачу? Боже, только не заплакать.
Тина подошла к приемной и подождала секретаря — стройную женщину, с идеально прямыми каштановыми волосами и накрашенными губами — ей нужно было открыть стеклянную дверь, отделяющую нас от зала ожидания.
Последний раз я виделась с Тиной, когда началось судебное разбирательство. Я была очень напугана, я просто сидела и рассматривала пятна на коврах в зале суда. Этот зал не был похож на те, что показывают по телевизору. Он больше походил на переговорную в Главном офисе. Длинный стол для заседаний, вокруг него стоял примерно десяток вращающихся офисных кресел. На судье, под его мантией, были надеты джинсы. Говорил он устало и лениво, и постоянно растягивал слова.
На остальных креслах сидели юристы. Юрист из DA-офиса, в бежевом костюме и с дорогим на вид дипломатом, сидел рядом с молодой женщиной в широком шерстяном костюме темно-синего цвета. Она едва кивала, когда он говорил, и подавала ему документы точно в нужный момент.
Тина, которую мои родители наняли сразу после первой встречи с полицией, сидела рядом со мной. Она выглядела неряшливо по сравнению с другими. Худощавая женщина с сильно вьющимися волосами, всегда с нахмуренным взглядом, постоянно спотыкающаяся на низких каблуках.
Я сидела в кресле и дрожала, когда судья вместе с другими просматривали хронику событий, которые привели меня сюда — как я отправляла фото на вечеринке, расставание, и то, что произошло потом. Тина отметила то, что, строго говоря, я была жертвой, а не виновником преступления.
— Мы не должны усугублять ситуацию, Ваша Честь, - отвечал мужчина в бежевом костюме. — Мы сочувствуем произошедшему, Мисс Мейнерд, и мы согласны с тем, что она также является жертвой. Но необходимо установить прецедент. Отправление фотографий в обнаженном виде несовершеннолетними является распространением детской порнографии, и мы понимаем, что необходимо донести до подростков эту мысль, если мы хотим остановить подобного рода поведение.