− Все свои я съела, − сказала я .
− Жадина, − ответил он, закидывая в рот желтую конфету.
− Розовые остались? – спросила я.
Он закатил глаза и принял гордый вид, но все же засунул руку в карман и протянул мне горсть конфет.
− Мои любимые, − улыбнулась я.
Мы шли по тротуару, плечом к плечу, и жевали конфеты.
− Ты каждый день ходишь пешком? – спросила я, потому что ни разу не видела, чтобы он шел этой дорогой. Обычно мы прощались у выхода или я уходила, когда он еще сидел за компьютером.
− Вообще-то, нет, − сказал он. – Я сейчас не домой.
− А куда?
− Туда, где нет ничего веселого.
− Я с тобой.
− Есть время? – спросил он, бросив на меня оценивающий взгляд.
− Конечно.
Я шла за ним по не знакомым улицам, сначала мимо моего района, затем мы свернули на юг, где стояли маленькие домики. Некоторые были совсем ветхие, и когда мы шли, я заметила, что некоторые были заколочены, некоторые были завалены мусором – старыми игрушками и электроприборами. Честертон был маленьким городом, и я знала, что у нас есть такие места. Я знала, что с нами учились дети из неимущих семей, но мы их сторонились. Ребята из моего района обычно тут не бывали, а они не гуляли в наших местах.
− Ты живешь здесь? – спросила я, когда мы повернули за угол и очутились на улице, которая заканчивалась тупиком.
− Жил раньше.
Мы дошли до конца улицы, прошли мимо дома с заросшей лужайкой и сломанной дверью. На другой стороне стоял брошенный фургон, припаркованный рядом со скейтбордной площадкой, которую, видимо, давно не использовали. Ветхие коричневые рампы различны форм и размеров устремлялись в небо, все разрисованные граффити. Из трещин на тротуаре росли одуванчики, все перила поржавели. Мак подошел к рампе и запрыгнул на самый верх, скользнув подошвами по гладкой поверхности. Я стояла внизу и смотрела на него. Он развернулся и сел на верхушке рампы.
− Ты сюда меня вел? – спросила я.
− Не бойся. Залезай, – ответил он.
На секунду я замешкалась, но затем сбросила рюкзак на землю и попыталась забраться на рампу. У меня не получилось, и я опустилась на колени и начала смеяться.
− Надо разбежаться, − подсказал он. – Ты же хорошо бегаешь?
Я саркастически посмотрела на него и покачала головой.
− Ха-ха, конечно, хорошо. Я этим каждый день занимаюсь.
Ну, раньше занималась, поправил внутренний голос, но я отмахнулась от него. Я отошла назад и забежала на рампу, почти на самую верхушку, ухватилась за нее руками и когда забралась наверх, победно встряхнула головой.
− Видишь? Я смогла.
− Вот, держи в награду, − Мак зааплодировал и протянул мне еще одну розовую конфету.
Я села рядом с ним и опустила ноги. С такой высоты мы могли видеть школу, тюки сена рядом с пастбищами, между скейт-парком и футбольным полем.
− Я даже не знала, что есть такое место, − сказала я.
− Это потому, что все катаются на скейтах в Милберри парке. Сюда больше никто не приходит. Все сорняками заросло, − он показал на траву, росшую внизу рядом с рампой, − К тому же, тут заводь.
Он указал на деревья – там был тупик.
− Ты катаешься?
− Нет, никогда не катался, − он покачал головой, − Хотя, я в детстве приходил сюда с папой, и мы иногда катались.
Он откинулся назад, сбросил ботинки, положил их рядом. Он был в тонких носках грязно-белого цвета. Он снял и их, встал, вытянул руки, как серфер, согнул колени и соскользнул с рампы. Он обернулся и ухмыльнулся, смотря на меня снизу вверх из-под кудрявой, растрепанной челки.
− Попробуй и ты.
− Я же убьюсь, − я покачала головой.
− Да ладно, если я смог, то и ты сможешь. Попробуй.
− Если я сломаю ногу, сам понесешь меня в госпиталь, − сказала я, снимая ботинки.
− Тогда постарайся не сломать ногу.
− Хорошо.
Я поднялась и посмотрела на рампу, которая показалась мне уж слишком крутой. У кого хватит духу делать это на скейтбордах?
− Согни колени, − начал наставлять меня Мак, − И немного наклонись вперед. И не ступай резко, а то упадешь.
− Замолчи, − сказала я и двинулась вперед, − Так, хорошо.
− Давай, трусишка! – крикнул он и я отшатнулась.
− Да перестань, я сейчас упаду из-за тебя! – воскликнула я, и мы оба начали смеяться.
Затем я все-таки опустила ногу и скользнула вниз, приземлившись прямо на пятую точку.
— Ха! Я смогла! – сказала я, когда Мак подошел и помог мне встать.
— Молодец. Теперь попробуй с этой, − сказал он, указывая на другую рампу, которая была гораздо выше. – Раз уж ты такой профи.
Он побежал к ней и я, немного заколебавшись, пошла за ним.
Мы прыгали и скользили так, что носки почернели и ноги дрожали от усталости. Я давно так беззаботно не веселилась. Мне нравилось это чувство – делать глупости и не думать о плохом. Когда мы уже не могли стоять от усталости, мы с трудом забрались на верхушку самой низкой рампы и сидели, болтая ногами, точно так же, как когда мы только пришли сюда. Только теперь мы тяжело дышали, и нам было жарко. Какое-то время мы сидели молча, стуча пятками по рампе.
− Так твое наказание почти закончилось? – спросил он, нарушая тишину.
− 16 часов осталось.
− Ты, наверно, рада, что все почти закончилось. С тобой жестоко обошлись.
− Они хотели сделать меня примером, − ответила я, − Так что, они еще по-доброму со мной обошлись.
− Кто они?
И я вдруг поняла, что мне нужно выговориться. Я никому не рассказывала об этих ужасных днях, после того, как начался этот скандал. Мне было так стыдно, страшно и одиноко, что не хотелось ни с кем говорить – хотя, никто особо и не интересовался. Но теперь я хотела, чтобы кто-нибудь меня выслушал. Поэтому я рассказала Маку о том, как тяжело пришлось родителям, как они звонили в полицию, как их цитировали в газетах, как они просили властей что-то сделать. Я рассказала о моей первой встрече с полицией. Мне было так страшно, когда я пришла в участок. Полицейские были со мной вежливы, и я была благодарна за это. По крайней мере, меня не заковали в наручники, не кричали на меня, не посадили меня за решетку – я так боялась этого. Офицер провел меня в переговорную и предложил нам сесть. У мамы были заплаканные глаза, папа сидел с нахмуренным лицом – тогда у него почти все время было такое выражение лица, будто он набрал полный рот камней или проглотил что-то горькое или ядовитое.
Я сидела между ними, напротив меня стоял офицер, с зализанными назад волосами, похожий на ведущего какого-нибудь шоу.
− И тогда до меня дошло.
− Что? – спросил Мак.
− Что я стала преступницей. Ну, сейчас-то я уже привыкла, но тогда я это только осознала. Никогда бы не подумала, что… меня будет допрашивать коп, понимаешь?
− Ну да. Но ты же не банки грабила, − он пожал плечами.
− Знаю, это другое. Но этот коп так со мной разговаривал, − сказала я.
И я начала ему рассказывать, как офицер сложил руки на столе, как улыбался сквозь зубы и говорил, что мне легко пришлось, потому что я это сделала непреднамеренно. И когда офицер сказал, что они поработают со мной, отец «взорвался». «Поработаете с ней? Вы притаскиваете нас сюда, допрашиваете, и это называется – поработать? Она всего лишь сделала фотку и теперь напугана до чертиков. Детская порнография, что за чертов бред! Дети постоянно этой фигней занимаются, и вы это прекрасно знаете». Я была очень благодарна папе за эти слова, хотя, мне казалось, что он сам в это не особо верил. И я рассказала, как офицер постоянно повторял мое имя и разговаривал со мной, как с полоумной. И как мне пришлось признать, что я была пьяной, когда фотографировалась, и сначала она понравилась Калебу, потому что потом мы весь день целовались.
Мак слушал меня молча. Он смотрел вперед, на школу, болтая ногами и кивая головой, соглашаясь со мной, или выражал звуки недоумения, но ни разу не прервал меня, просто слушал. Дал мне выговориться. В конце моей истории, я рассказала, как офицер написал кучу всего в моем деле, потом закрыл его и похлопал файлом по столу несколько раз. Потом улыбнулся, будто все было прекрасно, и сказал: «Эшли, спасибо за сотрудничество. Мы свяжемся с тобой». И я рассказала Маку самую ужасную часть – когда офицер ушел, мне показалось, что комната начала увеличиваться и опустела, меня трясло, я чувствовала себя глупой, униженной и одинокой.
− Но с тобой были твои родители, ты же была не одна, − сказал Мак.
− Да, − кивнула я, − Не совсем одна, но.. что-то оборвалось из-за меня. Я разрушила отношения с родителями, ведь раньше я не делала ничего такого. Да, мы ссорились, но я никогда их так не разочаровывала.
После всего, их волновало только то, как это задело их. Это было немного нечестно. Ведь проблемы были у меня. Я была «сексуальным преступником». Будто «мы» разделились на «меня» и «их». Когда я замолчала, небо начало темнеть и включились фонари, освещая нас с Маком оранжевым светом. Аэрозольная краска на рампах и асфальте ярко блестела.
Я ждала, когда Мак скажет хоть что-нибудь. Я хотела, чтобы он рассказал мне свою историю, как он получил наказание, и о чем был его проект. Но когда он наконец-то открыл рот, он сказал только:
− Хреново.
− Да, − ответила я. − Точно.
И мы снова замолчали. Мне хотелось сказать что-то еще, но я знала, что рассказала все, что могла. Или все, что хотела рассказать. А он, как обычно, ничего не рассказал. Он и не собирался. Поэтому я собралась с силами и сказала:
− Мне надо идти.
− Да, мне тоже, − ответил Мак.
Я надела ботинки, встала, спрыгнула с рампы и подняла рюкзак. Я подняла взгляд на Мака, завязывающего шнурки.
− Покажешь мне заводь в следующий раз?
− Конечно, − ответил он, даже не посмотрев на меня.
И я пошла домой, думая о том, что даже если Мак ничем со мной не поделился, он хотя бы выслушал. И мне стало легче. Главное – потом не пожалеть об этом.
СЕНТЯБРЬ
Сообщение 174
Это правда, что она такая доступная? Я бы попробовал!
Я сказала маме, что мне нужно переписать контрольную до начала уроков, поэтому она подвезла меня по пути на работу. Я приехала раньше всех и, по какой-то странной причине, это казалось мне самым удачным вариантом. Если я хочу держаться в тени и не привлекать внимания, как предложила Вонни, то лучше всего было бы прийти незаметно.
Я пришла в библиотеку и села за учебники, под мерцающим светом ламп, пытаясь не думать о том, чтобы взять в руки телефон. Он вибрировал всю ночь. Часть меня хотела выключить его, но другая − униженная часть, знала, что сообщения будут приходить, даже если телефон будет отключен. Их продолжат отправлять, и я должна быть в курсе. Я не могла перестать читать их, несмотря на то, как больно это было. Поэтому я оставила мобильный включенным, вздрагивая от каждого сообщения. Сообщение за сообщением, сообщение за сообщением. Вонни пыталась успокоить меня, говоря, что всем будет плевать. Друзья спрашивали, что произошло, не был ли это чей-то розыгрыш, интересовались, почему я это сделала. И самые ужасные сообщения приходили с незнакомых номеров. Какие-то люди называли меня шлюхой, предсказывали мне самое отвратительное будущее. Думаю, это могли быть друзья Калеба, или даже Холли, или может какой-нибудь его новой девушки.
Сначала я читала все сообщения, даже отвечала на некоторые, но потом сдалась. Я читала и удаляла смски, а потом и вовсе удаляла их, даже не взглянув. Я надеялась, чтобы хоть кто-то поступал также − просто удалял смс, не читая. Скоро должен быть звонок, и я начала волноваться. Нога задергалась, и я ничего не могла с этим поделать. Руки тряслись. Снова зазвенело в ушах. Ученики стайками забегали в библиотеку и проходили мимо меня, с учебниками в руках. Казалось, я начинаю пускать корни на этом стуле. Я не смогу встать и пойти в класс. Я не такая сильная. Но очень скоро − не так быстро, как мне бы хотелось − библиотекарша миссис Дэмпси зашла в библиотеку со стопкой книг и сказала:
− Урок начнется через три минуты.
Я закрыла учебник, поднялась, несмотря на слабость, и огляделась. Все выглядели нормально. Вроде никто не сплетничает. Может Вонни была права, и это все ерунда. Может, никто ничего не скажет.
Я взяла сумку, выскользнула из библиотеки и слилась с потоком учеников, я шла, смотря в никуда, но все же вперед. Я надеялась, что сегодня обойдется без инцидентов.
Я завернула за угол, мимо своего шкафчика и пошла в сторону научного крыла.
Там стоял Нейт, с Силой и Денни Кроссом. Денни стоял в обнимку со своей девушкой, Тейлор, ее подруга Дженна стояла рядом. Сила увидел меня, будто бы в замедленной съемке, на его лице проступила знающая ухмылка, и он пихнул Нейта локтем. Нейт вскинул голову, наши глаза встретились и он засмеялся, наклоняясь вперед и прикрывая рот ладонью, как делают позеры, которые хотят, чтобы все на них смотрели. Как стадо животных, вся группа ребят обратила на него внимание и повернула головы, сначала с любопытством, затем обернувшегося отвращением, ненавистью или насмешкой.
Я сглотнула и пошла дальше, делая вид, что не замечаю их. Слепая. Я слепая. Я их не вижу.
— Эй, Эшли, - сказал Сила. - Хорошо выглядишь. Что-то изменилось. Вот только что?
Я повернулась к нему, против своей воли, и увидела, как он подпирает рукой подбородок в издевательски-серьезной усмешке, будто изображает какого-нибудь дурацкого мудреца. Он щелкнул пальцами: — О, точно, я знаю, что изменилось! Новая стрижка. Хотя нет, не то.