Я села прямо, встревоженная. Родители увидели фотографию. Учителя тоже. Отстранение. Мой папа убьет меня. Моя мама будет так разочарована. Она захочет узнать, что случилось. Они оба захотят.
– Пожалуйста, не говорите моим родителям, – умоляла я, и слезы начинались заново. Я не могла поверить, что готова упрашивать директора, чтобы он скрывал это от моих родителей. – Пожалуйста. Я буду посещать субботнюю школу или что-то иное, но если вы расскажете моим родителям ... Мой папа – управляющий.
– Я хорошо знаю, кто твой отец, Эшли, и мне очень жаль, но уже слишком поздно. Я уже рассказал ему об этой проблеме, которую мы имеем, и он попросил меня переслать сообщение. Я должен был предупредить его о том, что он увидит. Он уже знает о твоем затруднительном положении.
Клянусь, в этот момент пол рухнул вниз на тысячу футов, а мой стул провалился в черную дыру. Вещи начали расплываться, и я, должно быть, упала в обморок или что-то еще, потому что миссис Уэстли потянулась и положила руку мне на плечо.
– Ты плохо себя чувствуешь? – спросила она.
Я согнулась на своем стуле. Мой папа видел сообщение. Я хотела умереть прямо на месте.
– Эшли, – она слегка потормошила меня. – Тебе нужно прилечь в кабинете медсестры на минутку?
Я покачала головой. Должно быть, потому, что перед глазами всё плыло, и мой желудок сжимался, от чего возникало странное чувство головокружения.
В течение нескольких минут они разговаривали друг с другом, и даже в оцепенении я могла понять, что они обсуждают порядок моего отстранения. Они принимали решения о том, что делать с этой «ситуацией», которую я создала. Но в моей голове звучало только гудение, жужжание, которое, должно быть, добралось до моего мозга, и это звучало как орда цикад, орущих о том, каким ужасным человеком я была.
Доступная шлюха! Доступная шлюха! Доступная шлюха!
Наконец, директор Адамс повернулся ко мне и сказал:
– Прямо сейчас мы собираемся отстранить тебя на неопределенное время, пока не разберемся с этой ситуацией. Также мы собираемся выяснить причину, как эта фотография распространилась. У тебя есть догадки, кто мог разослать ее, кроме твоего парня?
– Он мой бывший парень, – произнесла я холодными и сухими губами. – И Нейт. Нейт Чисольм тоже отправил ее, я уверена.
– Второкурсник?
– Да. Он играл в бейсбол с Калебом.
И снова они переглянулись. Миссис Уэстли закрыла глаза и с сожалением покачала головой.
Директор Адамс встал.
– Миссис Уэстли проводит тебя к твоему шкафчику, чтобы ты взяла свои вещи. Мы позвонили твоему отцу, чтобы он забрал тебя.
Слезы снова начались, когда я встала, и последовала за ней по коридору к моему шкафчику. Я вытащила куртку и пару книг и спрятала остальное внутрь. Я ненавидела то, что не знала, как долго я буду отсутствовать, когда я вернусь. Если я вернусь. Возможно ли, что я уйду до конца года? Что мне пришлось бы перейти в другую школу? Пересдавать третий курс?
– Мне нужно забрать мои вещи для бега, – сказала я, и миссис Уэстли проводила меня в спортзал, а затем осталась ждать около раздевалки, куда я вошла. Я вытащила спортивную сумку и запихнула туда всю одежду и сменную пару кроссовок.
Тренер Иго была в своем кабинете, когда я прошла мимо, чтобы уйти.
– Насколько я понимаю, ты не будешь участвовать в этой еженедельной встрече, – отозвалась она.
Я остановилась, вошла внутрь. Освещение в раздевалке раздражало мои глаза, они словно отекли.
– Нет, наверное, нет.
– У тебя есть замок?
– Я оставила его на шкафчике. Я забираю вещи домой, чтобы постирать, пока… – я не могла заставить себя произнести это, не могла сказать «отстранена» – …меня не будет.
Она посмотрела в книгу, в которой писала. – Иди и возьми его, – сказала она.
– Тренер?
Она подняла глаза.
– Пойди, возьми свой замок и принеси его мне.
Я стояла, пытаясь понять, что она говорит.
– Спорт – это привилегия, а не право. Ты потеряла эту привилегию. Ты исключена из команды.
На мгновение это показалось мне таким сюрреалистичным, просто нереально, что это на самом деле происходило со мной. Конечно же, я не была отстранена на неопределенный срок и вышвырнута из команды всего за десять минут. Это было невозможно.
Тренер встала, ее стул издал ужасный металлический визг по полу, и посмотрела на часы.
– Поспеши, у меня через десять минут начинается урок.
Я прошла через раздевалку и набрала комбинацию на замке, который мне выдали в первый год обучения, когда меня приняли в команду. В последний раз я его сняла и передала тренеру. Она окинула меня почти сочувствующим взглядом.
– Я знаю тебя какое-то время, Эшли, и что-то говорит мне, что всё это произошло случайно или как-то вышло из-под твоего контроля.
Я кивнула.
– Но это не меняет того факта, что ты приняла плохое решение, провернув это дело.
– Я знаю.
Мальчик, которого я когда-либо знала. Знала, и знала, и знала.
– И ты знаешь правила игры. Если ваши оценки упадут или вы столкнетесь с какой-либо проблемой в школе, вы вне команды. Без исключений. Я должна сделать это.
Она несколько раз постучала замком по ладони, и, если бы я не была столь проницательной, я бы подумала, что она почти сожалела из-за того, что исключала меня из команды.
Появилась миссис Уэстли, ее каблуки эхом отзывались от шкафчиков. Она указала головой за угол.
– Эшли? Ты готова? Твой отец здесь. Он в офисе ждет тебя.
Проклятье, нет, я не была готова. Я никогда не была бы готова встретиться с ним. Я до сих пор не знала, как я это сделаю. Но не могу же я оставаться в раздевалке для девочек навсегда, надеясь, что он уйдет. В конце концов, он придет сюда и найдет меня. И тогда он будет очень зол – как будто он уже не разозлился.
– Простите, тренер, – сказала я.
– Мне тоже жаль, Эшли. Ты хороший бегун. – Она печально покачала головой, что только заставило меня почувствовать себя хуже.
Я последовала за миссис Уэстли из раздевалки. В спортзале было несколько мальчиков, играющих в баскетбол, некоторые из них останавливались и пялились на меня, когда я выходила. Каким-то образом это было хуже, чем обзывание – тихие любопытные взгляды. Я знала, о чем они думают сейчас. Они радовались, что это не их выгнали из школы, и они не могли дождаться, чтобы посплетничать с друзьями, что они видели, как это случилось со мной.
Папа ничего не сказал мне по дороге домой. Мы сидели в полной и абсолютной тишине, и это было еще хуже, чем если бы он отчитывал меня. То, что начиналось как способ привлечь внимание Калеба, теперь принимало угрожающие размеры между нами на переднем сиденье папиной машины. Что-то большое, уродливое и непроницаемое.
Когда мы приехали, папа вышел из машины и скрылся в доме, оставив меня одну. Несколько минут я сидела молча, прислушиваясь к тиканью и пощелкиванию охлаждающего двигателя, затем собрала вещи и вошла внутрь, убегая прямо в свою комнату и запирая дверь. Я ожидала, что в любой момент сюда ворвется рассвирепевший папа, хотя он такого никогда не делал. Я сидела на кровати, уныло удаляя сообщения, и наблюдала, как солнце опускалось в небе, и как тянулся день.
Мой телефон зазвонил. Это была Вонни. Я слышала скрип обуви на полу в спортзале, когда ее товарищи по команде делали разминку.
– Я сказала тренеру, что у меня судороги, поэтому она позволила мне взять пять минут перерыва, – прошептала она в телефон. – Но я слышала, что тебя отстранили, поэтому я хотела убедиться, что с тобой всё в порядке.
– Я полагаю.
– Твой отец взбесился?
– Пока нет, – сказала я. – Он собирается меня убить.
Я услышала свисток, и голос Вонни стал еще тише.
– Он справится с этим. Не похоже, что ты первый человек, который когда-либо влипал в неприятности. Он взбесится, вероятно, наорёт на тебя, а потом забудет об этом.
– Я в этом сомневаюсь, – сказала я, затем остановилась. – Прости. За ссору. Я вела себя как стерва.
– Ничего страшного. Я имею в виду, мне не нравится, что ты думаешь, будто всё это моя вина, но всё в порядке. Ты под стрессом. Я поняла.
– Я не думаю, что ты виновата, Вон.
– Я, вероятно, не помогла с кремом для бритья, – сказала она.
– Наверное, нет, – согласилась я. – Между прочим, меня отстранили из команды тоже.
– Не-а!
– Ага. По сути, моя жизнь закончилась. У меня ничего не осталось. Нет Калеба – хотя вряд ли он мне нужен – нет школы, нет команды. Я уверена, что буду под домашним арестом всю жизнь. У меня нет даже моего достоинства.
– Мне жаль, Лютик. – Она сделала паузу. – Но у тебя отличные сиськи. Всем это известно.
Она захихикала, ее дыхание отдало свистом в телефоне, и когда я не рассмеялась, она спросила:
– Слишком рано?
– Может быть, немного. – Но я улыбнулась, вопреки себе. Каким-то образом, шутки об этом, хоть и самую малость, давали ощущение, будто это был не конец света.
На заднем плане раздался какой-то приглушенный разговор, и голос Вонни стал тоже приглушенным, будто она прикрыла телефон рукой.
– Я знаю кое-что, что может заставить тебя чувствовать себя лучше. Или хуже. Я не знаю. А теперь я должна идти.
– Что?
– Некоторых учеников сегодня тоже отстранили.
– Кого?
– Нейт Чисольм, – сказала она. – И этот мальчик Силас, именно они начали всё это. Говорят, что Калеб отправил сообщение Нейту и сказал, чтобы он повеселился и делал всё, что хотел. У них большие проблемы.
– Хорошо, – произнесла я.
Вонни сделала паузу.
– И Рейчел.
– Какая Рейчел?
– Уэлби.
Я не могла поверить своим ушам. Рейчел – это она настолько обиделась, когда я сказала, что она частично виновата в том, что подначивала меня сделать снимок! Рэйчел – это она считала, что интимные фото – это ерунда, потому что новоиспеченная распутная подружка ее брата делала это постоянно! Рейчел, которая была так потрясена, спросив, были ли мы любовниками!
– Почему?
– Ты уверена, что хочешь знать?
– Не знаю… или нет?
– Наверное, нет. – Вонни снова помолчала, и я услышала стук дверцы ванной комнаты. – Это она прикрепила твое имя и номер телефона к фотографии.
– Что? Ты шутишь надо мной?
– Хотелось бы. И не сердись на меня ... но я догадывалась, что это была она всё время. Когда она это сделала, она прислала мне сообщение. Она такая дурочка, думала, что я не против. Но она говорит, что не пыталась быть предвзятой или типа того. Это должно было быть шуткой.