- Да, что ж за жизнь здесь такая, - возмутилась я хрипящим голосом. - Одним сама копай, другим сама готовь. Парни! Вы думаете, я со своим будущим благоверным наготовиться не успею? - встала на негнущихся ногах, начала их медленно разминать. - Еще как успею!
- Жрать готовь. Не разглагольствуй!E! – рыкнул лицом зеленый.
- А сухари моченные?
- Нет, мы не замачивали. – Буркнул тот, что справа. Афоризмы и выражения крылатые они тоже не воспринимают, отметила я.
- А вам морковки не натереть?
- Фууу, морковь терпеть не могу! – детина слева позеленел, прям как их вожатый.
- А я редьку! – послышалось за их спинами.
- А мне картошка не нравится, особенно вареная… - уже другой голос вклинился в общий строй высказываемых заказов и предпочтений.
- И мне немного без мяса сделай, - рукой махнул вожак, лицом зеленый.
- Тихо! - рявкнула я. - С чего вы взяли, что я готовить соглашусь? Нашли рабу!
- Так ты ж жертвенница, никуда не денешься. – Ухмыльнулся тот, что справа.
- Еще как денусь! Грибочков нарежу, и черта с два вы поймете, что там намешано.
- Я те дам! – вожак, рукава рубахи закатал, явно готовясь к выдаче.
- Ну, давай! – вспылила я и котелком вооружилась.
Он на меня посмотрел, потом на котелок, усмехнулся и понял мою боевую позицию по-своему:
- Герман, - лицом зеленый обратился к детине справа, - дай ей провизии, сколько нужно. Сам помоги, если потребуется и пусть заткнется. Иначе…
У меня аж зубы от такой наглости свело. Я к войне готовлюсь, котелок для самозащиты взяла, а он еще и выкручивает!?
- Иначе сам заткнешь?!
- Нет, закатаю! – вожак сделал шаг навстречу с таким лицом, что я непроизвольно отступила.
- По банкам или по бутылкам? – спрашиваю.
- Что по банкам? Или по... бутылкам? – не понял он. Пришлось разъяснять, а самой страшно, с таким лицом такие, как он, и закатывают.
- Меня закатывать будешь по банкам или по бутылкам?
- В болото закатаю!
- В этом или в том, что прошли? – поинтересовалась я, вовремя вспомнив, что жертвенница им все же нужна.
- А тебе знать зачем? – Герман нахмурился.
- Цветочков на могилку нарвать, - отвечаю, ухмыляясь, - с грибочками!
- Герман! Убери эту… к черту!
- И я за это! - вывернувшись из рук громилы повара, вновь предстала перед главарем. - Но чертяка полосатый не откликается!
- Кляпом заткни и пусть готовит! – бросил тот уходя. Здоровенная лапища повара опустилась на мое плечо, пригвоздив к земельке намертво.
- Пошли, скоро время обеда. – Молвил Герман, увлекая меня за собой. И вот тут мой животик бурно поддержал тему о готовке.
- Эх! Блин, я тут гостья, а пахать буду, как своя.
Покосилась на увальней лесных с лицами удрученными, решилась согласиться с трудовой повинностью. Кто ж знает этих проходимцев, если не соглашусь, то и сама ничего не съем.
Герман меня к поклаже подвел. Смотрю: и толи они набег на деревеньку успели сделать, толи от них здешние откупаются, оставляя провизию, да с собой у них не хилый воз с продуктами. Не просто живность, набитая в лесу, а даже овощи в мешках и что-то по корзинкам.
- Ну, и что делать?
- А вот что, - верзила, оглядывая поляну со снующими туда-сюда мужиками, начал рассказывать, - нас пятнадцать человек. Значит: Симорт любит копченое мясо, Якеш рыбу, я…
- А ну, погоди! Ты в шайке поваром?
- Ну, я. – Довольным голосом ответил разбойник.
- Раз так, отвечай: ты как раньше готовил?
- Один казан на всех. – Одним мощным движением он спустил тяжелый мешок с телеги.
- А как же их предпочтения?
- А мне-то че?! Ели и не тявкали.
- И ты думаешь, я сейчас каждому в отдельности готовить буду? Ага, разбежалась!
- Так ты ж жертвенница! – возмутился он.
- Да что с того? Я что робот вам или кухарка наемная?
- Ну, так… - прищурился недобро и надо мной навис с угрозой в голосе, - ты жить хочешь?
- Я жить буду, а готовить по запросам - нет. Двигайся, - отмахнулась от него, как от мухи. - Дай глянуть, что у вас припасено.
Наглость - второе счастье, мужик зыркнул недовольно на меня и все же отошел. А я полезла на воз с ревизией. Запасы были так себе, никакого разнообразия. Почти как у нас: картошка, рис, рыба и мясо, что-то желтое, на помидоры смахивающее, баклажаны, лук, …какая-то дрянь.
- Это что? – я подняла вверх, пучок оранжевой тины.
- Морковь.
- Дрянь это, а не морковь. И я бы тоже такую гадость готовить не решилась!
- Ее Кампок любит, - обиделся Герман.
- Вот Кампок пусть и жует всухомятку. После такого точно заворот кишок заработает. А значит минус один, и останется четырнадцать мужиков и я. А если найти еще пару любителей оранжевых бодылей, то минус этих самых любителей.
- Слышь ты, девка, я тебе наших травить не дам!
- Значит, сам отравишь... – буркнула я под нос и сдвинула мешковину в сторону от других корзинок. Нашла яйца, курицу без головы ощипанную, но не обожженную, и муку. Вслух возмутилась.
– Хоть бы перец болгарский был или помидоры и еще масло из подсолнечника, а лучше и то и то…
- Так есть! – обрадовался он.
- Так давай. А пока вытаскиваешь, значит слушай мою команду: мне нужен поваренок, огонь под два казана, один под картошку отварную, другой под овощи тушенные и еще два детины-дубины.
- Кого?
- И еще двое таких же, как ты, мупсик!
- Не дури… - протянул он кровожадно и руки в кулачищи сжал.
- Ладно, черт с вами с мужиками! Не поймешь когда ласково можно, а когда грубо нужно. Значит: мне тебя, громила, и вот того, с кривым носом и этого, безухого.
Здоровяк их подозвал, а потом крутанулся ко мне и ручищей взял за грудки. Подвесив на уровне своего лица, пробубнил сквозь сжатые зубы.
- Меня зовут Герман, второго Кампок, третьего Симорт. Обращайся по именам.
Да, зависнув, трудно придать голосу бравые нотки, но даже тут я справилась. С трудом, но руки сложила на груди и, встретив его взгляд, до конца выслушала тираду.
- А меня не «девка», и не «слышь, ты»! Я Галя и в жертвенницы не записывалась. Так что заруби на своем носу, пока я тебе не зарубила. – Вот тут матерым ударом в его горло заставила меня на земельку опустить. Меня не опустили, а отбросили. Поднимаюсь и подхожу, отряхивая рубашку.
- Еще раз … - хрипит мужик, - ты…пожалеешь.
- Нет, громила, это ты еще раз ручки свои распустишь и пожалеешь! На вот, - я ткнула ему в руки казан средней величины, - воды принеси и поживее.
Он стоит, не движется, мужики-разбойники, подозванные им, тоже. Оборачиваюсь, руки в боки и с нажимом спрашиваю.
- Кампок, Симорт, чего стали? С одного три костра, обжарка мяса и рыбы, да так, чтоб без крови. С другого - картошку начистить на большой казан.
- А вода тебе зачем? – удивленно спросили все трое.
- А вы с землицей есть будете? Паразитов своих размножать хотите?
- Так если на дне скапливается… - зубоскалят в ответ они. Выходит, тут о паразитах слыхом не слыхивали. А если что-то пострашнее паразитов есть? Нет, и в этом деле водные процедуры и тепловая обработка нужны.
- Что, до дна можно не доедать? Нет, так не пойдет. Мыть! И живее давайте. Я уже не есть, а жрать хочу.
6.
Тяжела работа повара при таких умниках, как эта троица. Нет, чтоб сразу слушаться, они либо вопрос бестолковый, либо умозаключение выдают. В конце-то концов, кто готовит – я! Так им меня слушаться нужно, а не готовку маменьки и батеньки вспоминать. Но ничего, и с такими справилась, через час у нас была отварная картошка и рис, к ним овощи тушеные и отдельно запеченные мясо и рыба – на выбор, так сказать.
Ели каждый со своей миски, предварительно вымыв руки и столовые приборы, зеленого лицом заставила выпить натощак с пол литра отвара от картошки. Это было сделано из сострадания к себе родной и любимой. Вдруг бы ему после первого отравления хуже от обеда стало. Кто бы тогда меня от четырнадцати осиротевших мужиков спас. Черт?
Да черт с ним! Время от времени и его звала и беса. И бестолку, в ответ - молчание.
Покосилась на соседа справа - лицом зеленого, который уже был лицом румян и уплетал вторую добавку овощей, затем на соседа слева – Германа. Тычок в горло он мне не забыл, поэтому орлом кружил над головою, отслеживая каждое движение. Поняв, что есть буду со всеми, из того же казана, малость успокоился, но мне съесть что-либо во время готовки не дал. Вдруг я отравы уже сыпанула и ищу для себя противоядие. Такой предусмотрительности и подозрительности можно только восхищаться.
Вот и сейчас повар разбойников отреагировал на мой взгляд злобно, но при этом не забыл звать по имени:
- Чего тебе, Галя?
- Ты вроде как поел…
- Отравила?! – стремительно подскочил он на ноги
- Нет, не успела! Спросить хотела… но раз ты встал, дай мне компота немного.
- Он с противоядием?!
- Он с сахаром! Герман, дай компота и успокойся, я у главаря спрошу.
- Чего тебе? – покосился на меня лицом румяный.
- А кой черт вам жертвенница?
- Традиция. – Сухо ответил главарь.
- Это очень мило. Спасибо за информацию, но отговорка в традиционности сего действа ничего толком не поясняет.
- Чего? - подался чуть ко мне главарь.
- Не понятно, говорю, поясните, будьте добры. Что за традиция? Откуда она к вам прикатилась? И какого черта вы жертвенниц коллекционируете? А иногда еще и бесправно меняете?
- А это… - протянул главарь и продолжил смаковать косточку.
- Да, это.
Но главарь молчал. В молчании вожака стаи, мужики каким-то чудом учуяли команду к сборам. Одновременно завершили трапезу, поднялись, сложили грязные приборы на телеге, там же казаны с остатками обеда, ножи, пни, замещающие досточки, для разделки тушек и овощей. Одеяла, на которых лежали пока обед готовился, скрутили каждый свое и закрепили на лошадях.
- Эй… уважаемый, что происходит?
В кронах деревьев вокруг поляны что-то пророкотало, а затем и засвистело. Вскочив на ноги, вожак застыл. Прислушиваясь к ветру, гуляющему над кронами темно-синих деревьев, он нахмурился. В эти мгновения кроны ближних великанов с синей листвой качнулись и окрасились серебром.
- Духи жертвенницу ищут, - рыкнул вожак тихо, но так что голос его долетел ко всем разбойникам. – По коням!
- Что? - я встала рядом с ним. - Нет! Я что зря ела? Меня же вывернет!
- Не вывернет, иди ко мне! – главарь свистнул, и ручки в стороны приглашающе раскинул. И пока я ужасом смотрела на приближение его коня, успел не только меня поймать, но и по рукам скрутить.
– Так надежнее. – Сообщил он, вскакивая со мной на спину огромного черного копытного. Уж лучше бы на той другой везли, с нее хоть не так страшно упасть было. А этот - монстр переросток под два с половиной метра в холке, с такого рухнешь и не очнешься.
- Как вас там? – просительно промямлила, не помня, называли его по имени при мне или нет. А когда он меня усадил спиной к себе и, перекинув мою ногу через седло, привязал, справилась с первой оторопью и все же спросила. – А-а-а, может, я ножками, а?
- Убьют тебя, если ножками. Духи натравлены на жертвенниц, не щадят.
- И как выглядят ваши духи?
- Как люди, ток без глаз. И двигаются прытче, так что лошади им не нужны.
В это мгновение телега с провизией в воздухе растворилась, а за нею и забытые казанки с чанами на нашем привале. Мгновение, и скрылась с глаз полянка, временно приютившая нас. Возможно, мне привиделось странное серое создание в черных балахонах, замершее на другом конце полянки, и уж тем более взгляд отсутствующих в глазницах глаз, но спина холодом покрылась.
А стоило только лошадям набрать темп, так все мои мысли переключились на иное.
О, эти седла! Чтоб тому, кто их придумал, спалось крепко и хорошо! Если к седлам и можно привыкнуть, то не сразу, и уж точно не в погоне за ветром, которую устроил главарь. Мы мчались через чащобу синих деревьев, низко пригнувшись, срывая паутину и пауков и кое-где где солнца не было вовсе - росу и слизняков. Увидев одного из них на луке седла, а затем и на своем сапоге, я позабыла о мысленных проклятиях на создателей седел и уздечек, мужиков-разбойников, лошадей и прочей нечестии, в том числе синеглазого черта и мохнатого беса.
Попыталась снять слизняка, за что чуть не оглохла от рыка главаря в самое ухо. Он ни слова не сказал с тех пор, как бросился вскачь и повел за собой людей. К слову о людях, они тоже молчали, припав к лошадям. Памятуя о стрелах от охотников короля, молчала и я.
К тому моменту, как они сбавили темп, молчать было все сложнее, а наблюдение за тем, как слизняк подбирается вверх по моему сапогу и вот-вот коснется штанины, так вообще невыносимым. Вожак развязал мои руки.
- Сбрось их. – Разрешил он. И я с радостью это сделала, с улыбкой от уха до уха, за освобождение от склизкой твари оборачиваюсь и замираю.
- Что хорош? – спрашивает главарь лицо, которого целиком покрыто паутиной, а в волосах притаилась какая-то гадость.
- Безумно, - выдала я и, сжалившись над чумазым, смахнула мерзость с его головы.
- Будь добра, - попросил он с обворожительной улыбкой, - сними еще одного с затылка и с шеи.
Содрогаясь, сбросила и этих:
- Вам что двигаться нельзя было?
- Иначе духи заметят.
- О духах кто нашептал?
- Дриады.
- Чего?! - я вцепилась в него как утопающий за соломинку, - как они выглядят, кто это, что им нужно?
- Нормальные зеленые ба… девицы, - отодрав мои руки от себя, он спешился. - Зубки показать могут острые, если обидишь. Ничего им не нужно, у нас с древесными договор негласный. Мы не рубим их лес, они предупреждают об опасности.
- А откуда дрова для костра взялись?
- Из нашего родного селения, как и воз с провизией. – Он стянул меня, явно предположив, что ноги затекли, затем почему-то снял седло и поклажу с коня, а потом и уздечку.
- А вернули как?
- Перебросом. – Главарь хлопнул ладонями, и отпущенные пастись взмыленные лошади исчезли, хлопнул еще раз и на их месте явились следующие. - Мы даем им сигнал о том, что прибыли, чтобы прислали, а затем повторный, чтобы забрали.
- Почему они вас так к его темному величеству не прислали?
- От того, что переселенец будет как твое овощное…
- Рагу, которая икра?
- Да.
- Ха! А у черта наподобии этого получается вся местная стряпня.
- А вся местная на это и похожа. – Кивнул вожак и присвистнул, призывая коня. К нему приблизился черный монстр с белой звездочкой на лбу, ростом выше предыдущего.
- Что, опять?
- Опять, Галя. Еще пара часов езды, а потом ужин.
- Нееееет! - протянула я, - только не это! Я ножками! А вечером поголодаю, готовьте сами!
- Духи, - напомнил вожак, - вскоре вновь возьмут след.
Перед глазами предстало видение на краю поляны. Нет! Я не хочу к такому приближаться, а уж тем более знакомиться с родом трудовой деятельности этого создания.
- Аааа, черт подери! Поехали! Поехали! – позабыв о страхе, сама шагнула к коню и даже руки протянула к главарю, чтоб связал. Да, я бываю послушной, если за жизнь боюсь, даже в дурмане, навеянном коньячными испарениями.
- Не потребуется, - отрезал он, легко вскочив в седло. Затем за шкирку поднял и усадил впереди себя.
- Я одного понять не могу, - возмутилась я вслух, стараясь не обращать внимания на боль. - Откуда у вас селение? Вы разве не бродяжничаете по степям и весям?
- Бродяжничаем, но по своим степям и весям в охотничьих владениях.
- Не поняла. Вы кто? – в этот момент скакун сделал прыжок через поваленное бревно, и я чуть не прикусила язык.
- Я барон, а это моя свита. – Махнул он рукой на четырнадцать особ мужского пола непредставительного вида. Совсем непредставительного - все они были в шкурах, надетых на голое тело или замызганную рубаху, залатанных штанах и стоптанных кожаных сапогах. Некоторые, правда, как главарь, были в пропахших дымом и пропитанных потом куртках из прочной темно-синей ткани на меху.