Выходит и тут редко вспыхивающая мужская приверженность к чистоте вызывает подозрения. Спросила у Кешика, часто ли они моются в таких походах. Оказалось за все семь лет ни разу, пока не достигнут дворца Темного Повелителя.
Вот так я узнала, что дала бедным женщинам повод сомневаться в мужьях, а так же куда меня все-таки везут.
В это время ситуация с письмами выходила комичная. Каждый отправил по одному ответному письму, с заминкой пришел ответ. В зависимости от уровня доверия отмытый псевдо-разбойник получал либо еще один конверт на голову, либо сковородку, скалку, ведро с водой… такой бедлам начался.
Еще бы! У всех шло одно и то же объяснение, придуманное Германом: «Так же ж жертвенница с нами!»
- Лучше бы написали, что в гостинице спите из-за погодных условий. – Прокомментировала я их безрезультатную переписку.
- Каких условий? – отирая воду с лица, поинтересовался Якеш. Присланное супругой ведро воды, падая, пришлось на голову, и одежду не замочило.
- Дождь, снег, град, туман. Да хоть что, через болото пришлось идти, в грязи извалялись по плечи вот и вымылись.
- Или что жертвенница-размазня в гостиницу просилась, вот вы и подались, а приодеться бы надо, чтоб как люди выглядеть. – Предложил Кешик. Он единственный, кто, направив ответ домой, новых писем или сковородок или мешков с мукой на голову еще не получил.
- Ты так и написал?
- Да. – Ответил он самодовольно.
- Вот это глупость… - протянула я. И как по заказу на него сверху высыпалась рыбья потроха. Так я и продолжила мысль свою под его бешеный рев. – У нее сразу ассоциации баба и постель, думал бы прежде, чем такое писать.
- Убью!
- Кого? Жену?! Не надо жену, она тебе еще ой как пригодится.
- Тебя, Галя!
- А что так сразу - Галя!? - тут же ретировалась за спину Лютого. - Я что знала, что вы такие олу…, кхм, что вы с женами разговаривать не умеете?
- Поговори мне еще! – буркнул Кешик, отошедший от идеи рукоприкладства. Посопел, сжимая и разжимая свои кулачищи, затем плюнул.
Взяв флакон с гелем и мочалку, гневный барон пошел к воде, где уже обиталась пара пострадавших из его свиты.
- И что делать? – тихо спросил Лютый. – Моя вообще не пишет.
- А может быть, не увидела письма? – но, глядя на него, я и сама в предположении засомневалась. Видимо она и не писала ему с требованиями объясниться. – Не горюй, ты! Выходит ты единственный, кому жена верит безоговорочно.
- Либо единственный, чьи вещи уже выбросили в хлев к свиньям… - пробасил он.
Оглянувшись на удрученную и чертыхающуюся группу мужчин, поняла, что пора брать ситуацию в свои руки. Вымытые мужики у меня всегда ассоциировались с более благородным определением - мужчины, а мимо несчастных и удрученных, таких красивых и здоровых мужчин я и ранее пройти не могла:
- Так! Слушай мою команду! На письма больше не отвечаете. Кешик, когда вымоешься, отправь всю провизию и котелки домой.
- Раскомандавалась, - брякнул отплевывающийся от пены барон.
- А как же завтрак? – грянуло в ответ не дружным строем.
- А кто на охоте по степям и весям месяцами пропадает? Если вы у себя охотились хорошо, то и здесь чего-нибудь поймаете.
- Охотимся мы знатно, - пробасил мой защитник.
- Так долго…- И свежевать потом… - А если кабан старый, так и готовится три часа, - послышалось в ответ.
- Они всегда такие нюни распускают? – спросила тихо.
- Не всегда. – Ответил Лютый. – На войне от них ни писка, при застолье тоже.
- Если вы хотите, как барон, рыбьих потрохов на голову поступайте, как знаете. А те, кому уже досталось, лучше послушайтесь.
Ночью все спали, накрывшись ветками и одеялами. Кто-то еще бурчал и ругался на посланную им богом супругу или жертвенницу, кто-то, стиснув зубы, терпел, когда на него сыпались сверху ножи и топоры, а кто-то, как я, спал сном младенца. Поутру оказалось, что таких счастливцев всего трое: я, Кешик и Лютый. И именно нашей троице было уготовано нести всю тяжесть принятого решения.
Да, поразмыслив, они все-таки согласились с моим предложением и из дома провизии не попросили. Поэтому за ночь невыспавшихся оставили досыпать, меня оставили сонное царство сторожить, а двое здоровяков отправились на охоту.
9.
Проходя по пещерам горняков к порталу, Нардо уже готовился к предстоящей битве. Бабушка семью навещала не часто, но знаменательно. Как чистокровная чертиха в сороковом колене она не могла простить дочери демона в зятьях.
Лучшим из ее выражений по этому поводу было:
«И нет чтоб демон - хранитель огня или земли, угораздило же, влюбилась в водного, обиравшегося где-то на Олимпе!»
Отец, к слову, был не так прост, как говорила бабушка, но ее это мало волновало. Могут ли воды шестнадцати озер противостоять по богатству тринадцати котлам? Конечно, нет! Бабушка была уверена, что:
«Только грека в нашей семье не хватало! Полноводного! А какая у тебя была партия! ТАКОГО черта, променять на такого демона!»
Мама в это время чаще всего пыталась что-то объяснить, на что, по закону жанра, шел следующий ответ:
«Любовь, любовь! Где она теперь, твоя любовь?!»
Любовь у родителей все еще была ого-го! От такой любви у Нардо по всему Олимпу и подземному миру двенадцать родных братьев и сестер. И во всех них бабушка души не чаяла, не смотря на то, что двенадцать из тринадцати были демонами воды. А чертом угораздило родиться только первенцу - именно поэтому Нардо присутствовал на всех разборках семьи. И он хорошо знал, что самый настоящий скандал начинается после того, как бабушка напоминает о благосостоянии внуков.
«Мало того, что жизнь себе испортила, так и бизнес летит коту под хвост!»
Тут отец чаще всего закрывает грудью супругу и говорит следующее:
«Бизнес коту под хвост не летит. Вы получаете те же суммы, что и раньше»
«Что мне суммы! У тебя тринадцать котлов как было со дня свадьбы, так и осталось, развития никакого! Доходы упали!»
«Доходы стабильны» - чаще всего выговаривает мама, выглянув из-за спины отца.
«А когда в управе был мой муж, все развивалось. Мы начали с одного котла захудалого с дырой на дне… И дошли до тринадцати литых из меди. А сейчас все застыло!»
«Он не следит за делами!»
Тут мама напоминала, что в его управе еще и шестнадцать озер, на что следовало гневное:
«А за нашим семейным делом?»
И чтоб совестливее было обязательно добавляет:
«Ты о детях подумала?»
«Мама, все взрослые»
Чаще всего это воспринимается не как достойный аргумент, а как новый виток в разгромной речи бабушки:
«И что, им бизнес не нужен? Какой статус?! Каждому по котлу в управу дашь и все на том!? Это что! Это как?! Это позор на всю нашу семью!»
Здесь родители чаще всего замолкали. Рассказывать бабушке о том, что за каждым к их совершеннолетию было закреплено по два озера не имело смысла. В отличие от дела под чертогами земли, водные просторы отца с каждым годом увеличивались.
К этому времени в столовой успевали накрыть стол, и бабушка со вздохом добавляла, обращаясь к отцу:
«Тебе еще повезло, что Нардо на короткой ноге с Повелителем… Не можешь справиться с котлами, передавай дело ему»
Молчание, возникающее в приемной гостиной, всегда давило на участников предобеденной перепалки. Обычно, как по сигналу, в комнату влетает один из прислуживающих бесов с предложением пройти в столовую. Еда после такой бури поглощается семьей в безмолвии. А бабушка позволяет себе снять личину грозной чертихи и поговорить о делах обыденных. Например, о цветах в саду.
Перешагнув через стенку активного портала у горняков, Нардо предположил, что попадет как раз на историю о петуниях.
Но ошибся!
Супруги Олдо Даро и их добрая родительница, нарушив все этапы распланированной разборки, заседали в кабинете главы семейства. Поэтому он послал беса к зеркалу всевидящего ока – присмотреть за Галей, а сам направился проверять дела семейные. Хотя он и сам был рад узнать, как живется в Дарлогрии жертвеннице, вечно качающей права. Но пока она в безопасности, спешить некуда. В случае чего, бес его вызовет.
Переодевшись, Нардо, шел на встречу с горячо любимой бабушкой. Из-за дверей в кабинете отца доносилось ее глухое бурчание:
- Тебе еще повезло, что Нардо на короткой ноге с Повелителем…
- Мы все этому очень рады, мама. Но и поэтому Нардо часто нет дома. – Послышалось в ответ.
- Неужели так трудно отвлечься от дел государственных, чтобы увидеться со своей бабушкой? – картинно вздохнула она. - Я не так часто приезжаю, чтобы можно было игнорировать мое присутствие в вашем доме. Вы передали ему сообщение?
- Да, менее двадцати минут назад дали сигнал на родовой браслет.
- Двадцать минут?! Это все ваше воспитание, если он до сих пор не прилетел встретиться со мной, с …!
- С самой лучшей из бабушек! - сообщил Нардо, объявляясь в дверях.
- А вот и ты, мой дорогой! - сжав его в крепких объятиях, Рекоция Олдо расцеловала внука в обе щеки. – Исхудал!
- Как сказать, бабушка. А ты не изменилась, все так же молода.
- Льстец! – отмахнулась чертиха.
- Ну, наконец-то! – просиял отец, пожимая его руку. – Мы без тебя пришли к одному общему решению, думаем, ты будешь рад.
- И чему я должен быть рад?
- Для начала сообщу, что ты обедаешь с нами! – ответила мама.
***
После того, как Кешик и Лютый с нашей стоянки-лежанки отбыли, я осталась «одна». А что делать девушке, когда она одна? А впереди целый день воскресенья?
- Намазываться! - провозгласила я и пошла принимать одну из самых странных ванн в своей жизни. Перетащила кусок от импровизированного шалашика, установила на камни так, чтобы прикрывал не спящим обзор и, прихватив сумку с кремами и бельем, отправилась. Вода была, что парное молоко. Когда наши в такой водице плавают на южных морях, у местных жителей глаза на лоб лезут. Для них водица лед, для нас - молоко.
С банными процедурами постаралась не затягивать. И, выглядывая из-за укрытия, проверяла чистоту горизонта. Все же я девушка и, даже в глюках затяжных, о скромности помню. А мужчины - они и в Африке мужчины. Дай только посмотреть, полапать, заценить или просто дай. Так что учишься и за себя постоять и непредвиденное предвидеть.
Так что намазывалась я, не сводя глаз с периметра. И думала о том, что здешние дамы мужиков своих могут любить иначе, чем наши. В этом случае день предстоит разгрузочный и явно тяжелый. Потому что, если психологический трюк не пройдет, то разделывать добычу Лютого и Кешика явно я буду, как гениальный мыслитель, отправивший провизию восвояси.
Ну и черт с ними! Зато я буду красивая: с шелковистой кожей, пышными локонами, румяными щечками, красными губами и ноготками, с длиннющими загибающими ресницами… и ароматно пахнущая репеллентом. А что делать? Комары тут вопиюще настырные, пасутся стадами и с совестью не знакомы. В подтверждение моих слов их жужжание из леса на полянку переместилось. И странное оно какое-то, то жужжит, то свистит. Я в срочном порядке завершила процедуры и оделась. На полянке проснулись все, и все крутили головы в поисках источника звука.
- Всем доброе утро, - тепло поприветствовала их я. «Утро» говорить было уже поздно, время близилось к обеду, и пустые животы поглаживала вся свита барона. Так что на мой сногсшибательный вид никто внимания не обратил.
- Доброе. – Герман, оторвав руку от живота. – Галя, ты ничего не натворила?
- Чего? – не расслышала его из-за усилившегося звука. Он повторил.
– Нет, я ничего не варила!
Звук стал сильнее и разносился теперь не со стороны леса, а сверху. На комариный рой, горланящий о голоде, он уже не походил. Поэтому мы все остались стоять на месте и задрали головы, ожидая неизвестно чего. Мы бы и дальше долго и нудно стояли на каменистом утесе в позе незнаек, если бы кому-то из мужчин не приспичило хлопнуть в ладоши. Он еле увернулся от полетевшей на голову чаши с питьем, а вот запеченную утку на блюде поймать успел.
Остальные сообразили быстро. И вскоре на нашем утесе раздавалось довольное - «Моя готовила!»
Таки – да! Здешние красавицы любят своих мужей точь-в-точь, как наши. Жужжание над головами значительно поубавилось, так что мою команду «накрываем на всех», они расслышали четко. Пока расставили приборы на полянку, прибыли добытчики. Грязные, уставшие на взмыленных лошадях, но с тремя тушами какого-то копытного животного. Увидев наш «стол», тут же спешились.
- Откуда?!
- Сверху! Жужжит вроде бы еще, в ладоши хлопни, получишь свое.
Они хлопнули. Лютого «посылкой» чуть не зашибло, а на барона не упало ничего. Расстроено крякнув, он сел на валун возле импровизированного стола.
- Как ты узнала?
- Для любящей женщины главное правило, чтобы муж был сыт и доволен, вот и весь секрет. Так что любят вас дома и очень. Правда, Лютый?
Он все еще оторопело держал перед собой огромное блюдо с фаршированным осетром или чем-то типа того. Как сказал Герман - это редкая рыба, в их краях редко кто сумеет так ее приготовить.
- Только моя любимая женщина. – С гордостью ответил Лютый, садясь за стол. Итак, готовить не пришлось, а попробовать всякого разного удалось всем. Всем, кроме Кешика. Расстроенный барон отказался от предложенных угощений. Он сидел в отдалении и хмуро смотрел на ручей. Как не могла я раньше пройти мимо несчастных и удрученных, таких красивых и здоровых мужчин, так и сейчас не смогла. Подошла к нему тихо.
- Чего тебе, Галя?
- Я.. ну… я… в общем. Напиши, что жертвенница ваша отравила тебя и сбежала. И ты не знаешь что делать.
- Так ты ж не травила.
- А ты о той, другой, жене писал?
- Нет. Что я, маленький?
- Так ты напиши. Напиши правду, что одна отравила, другая все время требует чего-то. И ты домой хочешь к ней, к спокойной, доброй, любящей… Знать не знал, что желание вновь ощутить запах родного дома от одежды, так ее разозлит. – Завершила я одно из самых проникновенных посланий придуманных мной.
- Я такого не пишу… - пнув ногой камень, ответил Кешик.
- Напиши свое. Главное чтобы мысль проскальзывала четкая: скучаешь и не можешь обнять.
- А это еще зачем?!
- Для профилактики, чтоб не думала, что ты тут уже наобнимался свыше крыши!
Я вернулась к столу и застольному веселью сытых и довольных жизнью мужчин. Красоту мою наведенную наконец-то приметили и похвалили. Краем глаз видела, как Кешик строчит письмо за письмом своей дорогой и любимой, хлопком их отправляет и через каждое второе получает ответ в виде чугунной сковороды или котелка. Явно меня не послушался, поступил по своему, а теперь расхлебывает.
Гад неблагодарный! Я за его семейное счастье боролась, а он…! Олух!
Не знаю я, чем у них переписка закончилась, да только через час счастливый и довольный барон затягивал пояс на новой рубахе с ярко-красным гербом. Видать из дома прислали чистую и свежую, взамен пропахшей рыбой.
- Значит, улов направим по домам. – Провозгласил он, указав на три туши.
- И цветы не забудьте. – Добавила я. – Чтобы красивые и букетом.
- Зачем цветы?
- Ладно. Можно не цветы. А что можно из леса отправить, в качестве благодарности?
- Много чего, - деловито ответил Кешик и сел к столу. Хотелось напомнить, что прошлые его послания привели к рыбьим потрохам, но вовремя сдержалась. Вряд ли он первый год в браке, разберется сам, ссылаясь на прошлый опыт.
Не прошло и десяти минут, как он засобирался, и прочие последовали примеру. На мой удивленный взгляд, когда каждый из них начал упаковывать оставшееся от «посылки», Герман пояснил, что возвращать еду у них не принято. Хлопками вернули только пустые приборы.
- Собираемся, у нас еще день пути и краткосрочная остановка в храме. – Провозгласил барон и направился к черному коню. К слову, попона уже знакомого скакуна была такой же праздничной, как и одежда барона Кешика.
– Галя, ко мне!
- Ага, еще «фас» скажи!
- А что, поможет? – Поинтересовался Кешик.
- Нет. Я же не собака.
- А кто ты? – прищурился он улыбаясь. – Жертвенница?