А так у нас трое повязанных преступников и один граф в состоянии полной непонятки. Боже, что мы услышали! После того, как ему объявили приказ де Ри об аресте, мы с д`Оффуа узнали о себе столько нового и интересного, что даже Парто восхитился. Самое обидное, что под рукой не было пера и чернил – за пятнадцать минут, пока этот аристократ отводил душу, я узнал не только новые слова, но и такие их комбинации… Интересно, сам де Бомон этому в каких салонах учился?
Так что нашей доблестной группе захвата пришлось терпеливо ждать, пока арестованный успокоится и согласится отложить объявление вендетты до прихода в замок. Силу к нему применять глупо, а объяснять что-либо тоже не с руки – незачем преступников снабжать информацией.
Для полноценного обыска времени не было, но даже беглый осмотр комнаты дал интересный результат. В углу стояла сумка, а в ней – очень интересная записка: «Тому, кто меня найдет. Я любила графа де Бомона, но сегодня узнала, что этот мерзавец убил моего любимого дядю. Он хвастался убийством и даже посмел подарить мне дядин перстень. Я опозорена навек. Я не могу больше жить. Прощайте!» Ну и перстень в той сумке тоже присутствовал.
Показал записку Колетт – она в обморок упала, пришлось пошлепать по щекам, побрызгать водой. Оказалось, почерк ее, но она такого никогда не писала. Но это уже не мои проблемы. Главное, никто из задержанных не дергается и не шумит. Так в гордом молчании их в замок и отконвоировали, сдали на попечение командиру роты охраны, именем де Ри предупредив о бдительности и недопустимости их общения с кем-либо и между собой.
А Крис оказался интересной личностью. Если всю дорогу от дома Колетт я видел испуганно дрожащую мразь, то в замке на меня смотрел спокойный, уверенный в себе человек. Такой взгляд бывает у по-настоящему сильных мужчин, принявших жизненно важное решение. И это решение было явно далеко от капитуляции.
К удивлению присутствующих, я откатал отпечатки пальцев графа, Криса и Люка и только после этого вместе с де Фонтэном и д`Оффуа вернулся на место преступления. По дороге договорился с шевалье, что он аккуратно опишет все, на что я буду указывать в квартире жертвы, потом дадим это подписать всем, кто будет на месте преступления.
Однако все наше приключение заняло около четырех часов. Как все это время голодный полевой маршал при поддержке одного солдата сдерживал активность не менее голодных прево и субделегата, я даже предположить не могу. Воистину Железный рыцарь! Правда, на нас он бросил взгляд, обещающий много, и явно не пряников.
Ладно, начинаем спасать положение. Оттираю д`Оффуа и обалдевшего от такой наглости де Фонтэна и начинаю.
- Господа, только что нами задержана группа лиц, подозреваемых в совершении убийства. Позвольте ознакомить вас с собранными доказательствами. Прошу пройти на место преступления, однако прошу ни до чего не дотрагиваться. Нарушивший это требование может быть обвинен в уничтожении доказательств и пособничестве преступникам. (Ага, обвинен – как бы меня самого не обвинили в самоуправстве. Блефую внаглую.)
Но все вошли в дверь, тихонечко, как пионеры, встали у стены.
- Обратите внимание, господа. Труп лежит на спине. Одежда пострадавшего не нарушена, следы борьбы на теле отсутствуют. Левая кисть сжата в кулак, а правая разжата, в ней лежит кусок кружевной ткани. Во время предварительного осмотра, проведенного около одиннадцати часов, я позволил себе пошевелить мизинцы. Я явно почувствовал, что палец правой руки сгибается много легче, чем палец левой. Прошу Вас, господа, засвидетельствовать, что это верно и для остальных пальцев.
Прево, субделегат, де Фонтэн и де Ри пошевелили каждый по два пальца и каждый согласился со мной. Правда, субделегата едва не вырвало, но эту подробность д`Оффуа в протокол вносить не стал.
- Далее, при изменении положения тела трупные пятна до конца не исчезают. В местах соприкосновения с полом – спина и ягодицы (пришлось задрать рубаху покойника и приспустить штаны), они отсутствуют. При этом на затылке, точно в месте контакта с полом, имеется багровое пятно. Вероятно, это прижизненный след от удара – поверхность выпуклая и при надавливании синева не проходит. Для сравнения – при надавливании на трупное пятно оно бледнеет, потом цвет медленно восстанавливается.
- Теперь, господа, я прошу вас внимательно посмотреть на свои руки. Вы видите характерные линии как на ладонях, так и на подушечках пальцев. В течение последних двух лет я осмотрел эти узоры на руках множества людей и не нашел ни одного похожего. (Вру, но кто проверит. Хотя в общих чертах в применимости дактилоскопии и в этом мире я действительно убедился.) Итак, посмотрим, не остались ли следы рук на рукояти кинжала.
С этими словами я аккуратно за гарду вынул кинжал из раны, положил на стол, на лист бумаги и обработал сажей и беличьей кисточкой, благо от нечего делать в выходные руку набил. В результате, на рукояти проступили четкие отпечатки пальцев - убийца держал кинжал крепко.
- Как видите, господа, следы действительно есть. Предлагаю сравнить их с отпечатками пальцев подозреваемых, сделанных нами на листах бумаги. При желании, впоследствии вы сможете убедиться в их подлинности.
Что же, даже сравнение, проведенное полными дилетантами, выявило абсолютную идентичность с пальцами Люка. Затем я проявил отпечатки на винном бокале с засохшими остатками вина. На нем оказались отпечатки Криса.
Вот это все и оказалось записано в протокол, составленный д`Оффуа и подписанный прево, субделегатом, де Фонтэном и де Ри. Хеппи энд, графа Амьенского можно отпускать на свободу. Судьбу преступников решат закон и иные заинтересованные лица. Думаю, отец Филиппа сыграет здесь не последнюю роль.
На этом, собственно, дело и было закончено. Арестованных на время следствия было решено оставить под охраной в замке, о чем де Ри немедленно и пожалел. Крис той же ночью сбежал. Из подземного каземата, будучи прикованным к стене, из-под надежной охраны, способом, о котором я читал, но всегда считал невозможным - зубами перекусил себе вены на руках и умер от потери крови. Он сидел на полу со спокойным лицом человека, честно сделавшего свою работу. В правой руке держал раскрытый дешевый медный медальон с вензелем из букв S и P, внутри которого находился миниатюрный портрет молодой улыбающейся женщины. Что означал этот вензель, кто эта женщина и что она значила в жизни Криса – надолго осталось тайной.
Глядя на труп, я вспоминал вихляющую походку, не очень сильные руки, испуганные глаза шпиона и думал – откуда в таком, казалось бы, ничтожном человечке такая железная воля и безграничная преданность своему делу или своему господину? Кем этот профессионал высочайшего класса был на самом деле? Разработать блестящую для своего времени операцию, подобрать исполнителей и так страшно покончить с собой после провала, обрубив, таким образом, единственную нить к заказчику. Это заслуживает уважения. Он проиграл не потому, что я умнее. Просто за мной стоит опыт и знания поколений, в том числе и таких Крисов.
А дальнейшее – дело графов Амьенских. Я своего земляка и своего однокурсника прикрыл, и ладно. Влезать в драки сильных мира сего – себе дороже. Как на Руси говорят – паны дерутся, а у холопов чубы трещат? Побережем свои волосы.
Вечером следующего дня, сразу после занятий меня вызвали в кабинет начальника Академии. К моему удивлению, в кабинете находились все участники вчерашнего приключения, включая господина Парто. Сей достойный муж, впервые попав в общество полевого маршала, забился в угол и постарался слиться с окружающим пейзажем, что при его габаритах смотрелось довольно забавно. А что вы хотите, такое приглашение – это неслыханная честь, возможно, такого не знала вся история галлийской армии. К сожалению, отсутствовал второй солдат. Как мне сказали – подвернул ногу во время боевой учебы и теперь в лазарете дожидался возвращения врача.
Слово взял хозяин кабинета.
- Господа! Вчера все мы оказались замешаны в неприятную историю, из которой, тем не менее, смогли выйти достойно, не посрамив чести и славы Военной академии Бретони. Предлагаю за это выпить!
Де Ри открыл две бутылки вина, наполнил шесть бокалов и пригласил присутствующих к столу. Вконец обалдевший Парто подскочил к столу, жахнул свой бокал залпом, закашлялся и опрометью бросился в спасительный угол. Остальные выпили спокойно, смакуя прекрасный напиток, и начальник Академии продолжил уже официальным тоном.
- Как выяснилось, случившееся преступление имело государственное значение. В этой связи я объявляю любую информацию, касающуюся убийства нашего каптенармуса и связанных с ним событий, Тайной Академии. Отсутствующий солдат об этом уже осведомлен. Солдат, можете идти, остальных прошу задержаться.
После того как мэтр Парто вылетел за дверь, едва не сорвав ее с петель, де Ри заговорил о том, что, по-видимому, интересовало его более всего.
- Господин де Безье. Я прожил долгую жизнь солдата, бывал в тяжелых боях и крутых переделках, но ни разу не чувствовал себя так глупо, как вчера. Думаю, то же самое может сказать о себе каждый из присутствующих. Поэтому я требую, чтобы Вы разъяснили нам, что же на самом деле произошло и как Вы это узнали. Можете рассказывать без утайки – о грубейшем нарушении распорядка, допущенном курсантом де Бомоном, я уже знаю и соответствующее дисциплинарное взыскание наложил. А на его амурные похождения вне стен Академии мне плевать. Пусть с ним отец разбирается.
Ну что же, побыть в роли Шерлока Холмса, вещающего перед четырьмя докторами Ватсонами, это заманчиво, еще бы антураж соблюсти. А что, где наша не пропадала!
- Господин полевой маршал, безусловно, я все объясню, но мне кажется, что с бокалом вина это будет легче.
Де Ри наглость явно оценил, но решил мне подыграть. Видимо, русская дурашливость взыграла. Он открыл еще две бутылки и жестом предложил угощаться. Гости взяли по бокалу и расположились на стульях вокруг стола. Ну что же, мизансцена явно соответствует моменту, можно начинать.
- Итак, господа, вероятность провокации в отношении графа Анжуйского я допускал с того момента, как узнал, что возможным пострадавшим является наш бравый каптенармус. В тот момент, как вы помните, мы могли только предполагать само событие преступления, но совпадение по времени случившегося и допущенного графом нарушения распорядка, связанного с якобы родственницей каптенармуса, не могло не настораживать. Именно поэтому я попросил господина маршала привлечь к делу курсанта д`Оффуа, как близкого друга курсанта де Бомона.
- Хорош друг – арестовал меня как проштрафившегося солдата, – ворчливо сказал граф.
- Ваше Сиятельство, у Вас еще будет возможность убедиться, что шевалье действовал исключительно в Ваших интересах, – заметил я и продолжил:
- Напомню, что осмотр проводился примерно в одиннадцать часов утра. Для начала скажу, что основные выводы сделаны мною на основании случайно подслушанного еще в Безье разговора двух пьяных теток, которые зарабатывали подготовкой покойников к похоронам. (Боже, что я несу! Но ведь как-то объяснить мои знания надо.) Они в трактире взялись обсуждать развитие трупных изменений во времени. И, пока разгневанный народ их не выкинул на улицу, я успел узнать, что, например, если повернуть труп после двенадцати часов с момента смерти, трупные пятна полностью не исчезнут. При быстрой смерти, как в нашем случае, если при надавливании на трупное пятно, оно лишь бледнеет и восстанавливает цвет одну - две минуты, значит, смерть наступила двенадцать - пятнадцать часов назад. Труп полностью окоченел, а в комнате было прохладно. Следовательно, с момента смерти прошло более чем двенадцать часов. Глаза жертвы, как вы помните, были открыты и белки уже имели грязно-желтый цвет. Такое бывает, по словам теток, также спустя двенадцать часов после смерти.
- Какие разговорчивые были тетки, – саркастически усмехнулся де Ри.
- Да, народ в трактире их долго терпел. Но далее. Кто видел трупы, а здесь это, видимо, относится ко всем, знает, что кисти мертвого человека после смерти скрючиваются в неплотный кулак, а у нас правая кисть с куском кружев была разжата. Кроме того, пальцы левой руки были зафиксированы посмертным окоченением, а правой разжимались практически свободно.
Я отпил вина, посмаковал его и продолжил:
- В результате получаем, что смерть наступила между восемью и одиннадцатью часами вечера от сильного и точного удара ножом в грудь. Сильного настолько, что каптенармус упал на спину и ударился головой о пол, возможно, потеряв сознание.
Сразу отметим, что кинжал хранился в оружейке и каптенармус был единственным человеком, кроме графа, кто мог его взять. Как вы знаете, оружие можно получить только в его личном присутствии.
Отсутствие следов борьбы, легкое разгибание пальцев правой руки и их раскрытое положение на момент начала осмотра свидетельствуют о том, что кусок кружевной ткани был вложен в руку пострадавшего через несколько часов после убийства.
Получается, что днем де Бомон прожужжал мне все уши о своей приязни к каптенармусу, потом пошел к его племяннице, пропустил вечернюю поверку, но затем ушел от нее, убил каптенармуса, вернулся к подруге, через несколько часов опять ушел, пришел на место преступления, оторвал кусок своих кружев и вложил в руку трупа, еще раз вернулся и миловался с племянницей жертвы до утра. Да еще убил фамильным кинжалом и оставил его в теле жертвы! Ну и кто в этот бред поверит?!
А ведь эта подстава могла сработать. Правда, исключая вложенный кусок кружев, но если честно – а обратил бы врач внимание на неравномерность трупного окоченения? Не уверен. Так что не отвертелся бы господин граф от приговора.
Я, конечно, мог напутать с определением времени смерти – все-таки я не врач, но не сильно. Но вот то, что пальцы трупа разгибали много позже того, как произошло убийство, – факт неоспоримый.
А дальше еще интереснее. Ведь племянница с дядей явно не жила – ну не спала же она в его постели. Да и следов постоянного присутствия женщины в его комнате никаких. Ни рюшечек, ни финтиклюшечек, ни женского белья. Чем же она зарабатывала на отдельное жилье? Явно не проститутка – об этом бы все давно знали. Швея или повариха? В ее возрасте можно быть лишь младшим подмастерьем, заработка которого на комнату не хватит, они жилье только в складчину снимают.
И оторвать кусок кружев ночью незаметно для графа могла, пожалуй, только она – остальные варианты кажутся чересчур заумными.
Так что она обязательно была связана с убийцей. И сбежать после преступления она не могла – люди Вашего отца, граф, перевернули бы всю Галлию, но выяснили, что никакой племянницы у убитого не было. В этом случае у суда появилось бы много ненужных преступникам вопросов. Так что прекрасная Колетт должна была умереть и, лучше всего, опять от Вашей руки, Филипп. А для этого Вас должны были к ней привести.
Поэтому и было принято решение о Вашем аресте. Только чтобы не дать Вам возможности покинуть замок. Кстати, как Вас заманили на ее квартиру?
- Этот, как его, Крис передал мне записку от Колетт с просьбой о немедленной помощи. Какая-то беда у нее случилась, а какая – она не написала.
- А почему вы с ним пошли не сразу к ней домой, а в трактир?
- Крис сказал, что Колетт просила подождать ее там. Трактир в этот день был закрыт, но хозяин пустил нас в зал.
- Вот как? И хозяин был один в трактире?
- Да, вся прислуга была распущена, даже вышибала. А что?
- А то, что Вам крупно повезло. Крис, видимо, специально забил черный ход, чтобы подняться к Колетт можно было только со стороны трактира. Если бы у нас не было ломика или мы бы попросту ломанулись в дом с главного входа, он убил бы Вас прямо в трактире.
А дальше, господа, все было просто. После того как под дверью Колетт я услышал еще один мужской голос, состав преступной группы стал ясен и все дальнейшие действия представляются очевидными.
По моему мнению, дело было так.
Перед Крисом была поставлена задача убить графа. Но не просто убить, а еще и скомпрометировать.
Для этого Крис завербовал каптенармуса, через которого подвел к Вам, Ваше Сиятельство, свою якобы племянницу – особу, безусловно, умную, хваткую и умеющую управлять мужчинами.