Внутри оказалось достаточно мрачновато. Окон не наблюдалось. На шелковых подушках, разбросанных на полу вокруг сверкающей сферы, сидели еще две женщины в черных платьях и с распущенными волосами. Та, которую назвали Мафетой, ущипнула меня за бок и, усмехнувшись своей язвительной улыбкой, и села рядом с остальными.
— Мафета не слишком бывает ласкова, — сообщила женщина средних лет с черными шелковистыми волосами и мягким взглядом. — Меня зовут Яина, это Роза, и с Мафетой ты уже знакома.
— Знаком, — поправила ее младшая жрица с маленькими ступнями. — Это "превращенный".
Яина быстро встала, подошла ко мне и сняла с меня чепец. Из под него выпали две косички. Взяла меня за подбородок, развернула к свету сверкающей сферы. Потом усмехнулась, посмотрев на мои косички, которые заплела мне накануне Бетти.
— Это не ошибка? — поинтересовалась она у Мафеты.
Та поморщила капризно носик:
— Обижаете, старшая.
— Я могу узнать, зачем меня сюда привели? — смутившись поинтересовался я. — И знаете, я вроде как ваш будущий правитель. Должен был им быть. Во всяком случае… Эх, — вспомнил лицо отца, еще раз осмотрелся. Было очень мрачно и стены от этого казались необычного цвета. На них плясали зеленоватые блики от сферы, словно она вся полностью состояла из воды.
У меня вдруг начала кружиться голова, как будто я пил перед этим крепкое вино. Жрицы уселись рядком и посматривали на меня словно кошки на попавшуюся в их мягкие лапы мышь.
— Может я задам глупый вопрос, я могу стать прежним? — теперь боялся получить ответ, что— подсказывало мне, что это невозможо. Земля вдруг стала уходить у меня из под ног. Кровь прилила к голове.
— Роза, ты слишком давишь на сознание, побереги ее мозги, — попросила Яина соседку и подошла ко мне.
Я осел на колени, чувствуя сильную боль в голове. По моему, они копались в моих мыслях.
— Потерпи немного, мальчик, мы всего лишь хотим понять кто ты? — материнским тоном сказала Яина.
"Конечно, а спросить по-нормальному нельзя?!"
Последнее что я запомнил, как упал на бок и сильно ударился головой о плитку…
…Очнулся в своей комнате. День близился к завершению. Осенью быстро темнело и в окна проникал унылый свет. Я открыл глаза и увидев знакомое окно, удивилася.
Может не было никаких жриц? Да и вообще, вся эта жизнь — это всего лишь сон. Странный бредовый сон.
Я ущипнул себя. Нет, демонюги меня задери, не сон! Захотелось завыть.
В двери осторожно постучались. И этот стук я мог различить среди тысячи остальных.
— Бетти, — улыбнулся я, и от сердца мгновенно отлегло.
Подружка вошла и пролепетала:
— Мне сказали, что ты заболела, да и вообще не подпускали к тебе долго.
— Как долго? Я помню как была у жриц и потом… Ничего не помню… — я потерл лоб. Похоже они хорошо в моей башке порылись!
— Да, потом тебя привели обратно сестры. Ты была странная, как будто не в себе. Глаза стеклянные и вытаращенные. Сестры говорили между собой о том, что тебя стоит еще проверить… Что они имели в виду я не поняла.
“Так, понятно мозгах в моих славно поковырялись. Интересно что они там такого отыскали?”
— Вот, тебе это передал учитель Оскар Бох, — протянула Бетти клочок бумаги и с опаской посмотрела на дверь. — Мне кажется, он переживает за тебя. Очень переживает.
Только этого мне еще не хватало. Ох, не сыпь мне соль на сахар!
Я взяла записку и спрятал. Бетти конечно не читала это письмо, но мне не хотелось показывать его ей.
— Потом посмотришь, — сказала она мне, словно прочитав мои мысли.
Именно потому я и обожаю эту девчонку! За понятливость.
— Я ничего не собираюсь от тебя скрывать, Бетти. Нужно подумать. Раскинуть мозгами.
Бетти взяла мою руку и сжала ее. У нее на глазах навернулись слезы.
— Я поняла, Эндрю, что все, что ты говорила мне правда. Ведь Мафета это имела в виду.
Удивительно и только сейчас она мне поверила!
— Странно, почему они сразу не догадались? Ведь я же у них под носом была?
Бетти вытерла глаза.
— Жрицы живут отдельно в настоятельском корпусе и общаются с внешним миром редко.
— Странные у вас тут порядки. Скорее, я поверю тому, что мой папочка не очень хотел, чтобы правду узнали. Вот и не спешили. Интересно, что произошло?!
Бетти вдруг вытаращила на меня глаза.
— Ты не знаешь?
После этого вопроса подруги я не на шутку перепугался.
— Что случилось? Бетти, говори, что знаешь или слышала…
Я схватила ее за плечи и тряхнул.
— Берт… — побледнела подруга.
— Я сын берта Хаминга. Я имею право знать, что происходит!
Я впервые повысил на Бетти голос. Не думал, что так стану переживать из-за этого узурпатора. Все же, это мой отец.
— Все порядке, Эндрю, он жив, но тяжело болен. Но говорят, ему не долго осталось, пропажа сына его сильно подкосила, — Бетти смотрела на меня немного испуганно.
Я старался сдерживать эмоции, но у меня плохо получалось. Невольно я принялся кусать губу и заламывать руки.
Если с Люциусом что-то случится, мой дядя рано или поздно разнюхает обо мне и упрячет еще куда подальше, а может просто отдаст головорезам.
Подружка пыталась успокоить, гладила по спине.
— Я не знаю, как тебе помочь, Эндрю. Что я могу сделать?
И правда, чем она могла мне помочь? Она — хрупкий ребенок, наивно считающий, что большинство людей действительно добрые.
“Если бы это было так, Бетти, разве оказался бы я здесь?!”
Пришлось взять себя в руки. И постараться придать уверенности лицу. Не стоило расстраивать подругу своими проблемами.
Когда Бетти ушла, я почему-то долго не могл заставить себя прочесть письмо от Оскара Боха. Казалось бы, что такого, письмо как письмо, клочок мятой бумажки. Правда мужчины мне писем еще никогда не писали… Вернее писали, и по делу, но это письмо воспринималось не так, как, например, письмо от друга или союзника.
Я не стал долго мучить свое разыгравшееся воображение и развернул аккуратно сложенную бумагу.
“ Дорогая, леди Адриана… — я поперхнулся и почувствовал как начинаю краснеть, словно девственница… хотя я она и есть… наверное, — мне то и дело говорят о том, что вас мучает какая то страшная болезнь, от которой вы не можете оправится уже долгое время. Простите, но мне кажется, причина ее не в физическом недуге, а в некой душевной травме. Что беспокоит вас? Что гложет и не дает покоя? Если нужна какая-либо помощь — я весь ваш! Поправляйтесь и, надеюсь, снова увидеть вашу улыбку.
Оскар Бох.”
“Хе, влюбился что ли? Вот балбес! Я весь ваш… и все такое…”
Я отложил письмо и тут же повеселел, почесал в затылке. Если Оскар хочет мне помочь — грех не воспользоваться!
Глава 10. Срыв
Я собирался на занятия. Заплетал волосы в косичку. Так их удобно убирать под чепец. Бетти научила меня плести несколько видов кос. Забавно получилось. Насколько я помнил, косички носили даже некоторые мужчины.
Больше жрицы не звали меня к себе. Вот это и беспокоило. Вдруг эти женщины задумали что-то. Теперь они знают — я не сумасшедший. И знают, что я и есть тот самый пропавший сын берта-правителя. Что делать?
Сидеть и ждать? Нет, это не для меня.
Я надел чепец, хотя, треуголка мне бы больше подошла. Такая аккуратная, небольшого размера, можно с белым пером. Выберусь отсюда и обязательно раздобуду нормальный головной убор.
“Выберусь отсюда… Хм, а может и пора. Пора!”
Я вышел в коридор. Там ждала Бетти. Остальные девушки спускались по лестнице и шли к выходу из корпуса, попутно обсуждая девичьи секреты. Многие подозрительно смотрели в мою сторону.
Бетти подхватила меня под руку и мы повернули к лестнице.
— Кажется, теперь весь пансион обсуждает твой рассказ о… — Бетти многозначительно замолчала.
— О том, что я не невинна, — догадался я. Кто же меня за язык тянул?! — Возможно так и есть, Бетти.
Моя спутница потянула меня за руку. Мы спустились по лестнице вниз и завернули в коридор, который вел в столовую. Там никого не было.
— Я запуталась, Адриана. Мафета назвала тебя “юношей”.
— Да, я была юношей.
Бетти замолчала. И это молчание давило, как тяжелый груз. Теперь она станет меня жалеть. Нет вот только не нужно меня жалеть!
— Ты не сумасшедшая? — ее голос задрожал.
— Нет.
— И как мне теперь тебя называть… — растерялась она.
— Адриана. Странно, я теперь даже думаю как девчонка. Кажется я переродился во всех отношениях. Даже мысленно.
— Адриана, — Бетти обняла меня. Почему она так любила меня обнимать. — Прости, ведь я думала…
— Что я двинутая. Ты не одинока в своем суждении.
Подруга вдруг надула губу и у неё навернулись слезы на глазах. Вот только этого не хватало!
— Бетти, не надо, пожалуйста, — умоляла я.
Наше уединение нарушила вездесущая Люцила. Она с подозрением посмотрела на нас. Особенно на красное от слез лицо Бетти.
— Почему вы не на молитве? — строго поинтересовалась она.
— А вы почему, матушка? — нагло ответил я вопросом на вопрос.
Ей явно не нравился наша компания, от которой у неё одни только неприятности.
— Пошли, Эндрю, — позвала Бетти. — Мы и в самом деле задержались. Простите матушка.
Я только тяжко и многозначительно вздохнул, но не стала спорить. Разве можно спорить с моей милой Бетти.
Правда она с этого момента стала вдруг молчалива и мне казалось о чем-то печалилась. Я начал печалиться вместе с ней. А потом и просто не находил себе места.
“Так, — решил я, — Не паниковать, не выражаться, как пьяный погонщик ящеров. Думать и действовать.”
Может и хорошо, что моя единственная и дорогая мне подруга узнала правду. Зато, когда я покину это место, она не станет так сильно печалиться обо мне.
План побега я стал продумывать прямо в тот же день. Монастырь охранялся. Хорошо охранялся. Вокруг него степи в которых встречаются дикие кочевники, разбойники или торговцы рабами.
Люди — ценный товар. Пленников обычно заставляли работать на рудниках, те, кто посговорчивее, работали и жили в городах и использовались как прислуга. Некоторых мужчин кастрировали, особенно тех, что прислуживали дамам. Здоровых женщин заставляли рожать детей. Потом этих детей воспитывали в специальных лагерях, как воинов для армии. Да и вообще люди в условиях постоянной войны очень ценились. Даже пленные.
“Куда мне бежать? Где укрыться?”
Ответ пришел сам собой. Я вспомнил ту девушку Кати, которая сделала меня два года назад мужчиной. Вот теперь она удивится, что я вдруг обратился в женщину! Сейчас ей не меньше двадцати четырех лет и она замужем за очень благородным легионером моего отца. Они богаты. Последняя война принесла их семье неплохой доход. К тому же, эти двое увлекаются мистикой и возможно смогут мне помочь.
После обеда я с Бетти отправился на занятия. И первое занятие — это математика. Увидев меня, Оскар Бох просветлел лицом. Улыбка не сходила с его уст в течении всего урока. И конечно он вызвал меня к доске.
На этот раз я намеренно решил все примеры неправильно и, напустив на себя строгости, Бох оставил меня на дополнительные занятия. Бетти посмотрела на нас с каким-то укором, но ничего не сказала.
Вот и славно.
Уроки тянулся ужасно долго, особенно пение и каллиграфия. Писать красивые письма должна любая знатная девушка. Еще бы, чем-то должна она привлекать ухажеров. Правда, насколько я помню себя парнем, никогда не смотрел на почерк. В основном меня привлекали округлости женского тела.
И вот настало время встречи с влюбленным математиком. Вот только как себя вести с влюбленным в тебя мужиком? Ладно по ходу разберемся.
Оскар ждал. И похоже с нетерпением. Перебирал с волнением листочки и увидев меня в проеме дверей, заулыбался.
Я прошел в класс и плотно прикрыл за собой дверь.
— Вот видите, господин Бох, кажется я тупею от этой монастырской жизни, — произнес я и сел за ближайший к нему стол, а потом добавил, шепотом. — Я получила ваше письмо и рада, что вы так беспокоитесь обо мне.
Оскар поднял на меня взгляд. До чего у него красивые глаза.
— Оскар, вы играете с огнем, — сказал я тревожным тоном и услышал ожидаемый ответ.
— Я не трус.
После этих слов он выпрямился, поправил полы камзола, придавая себе уверенный и несокрушимый вид.
Риск и героизм — вот что привлекает мужчин больше всего. Главное теперь умело повернуть все обстоятельства на свою сторону.
— Вы и вправду беспокоились обо мне? — с напускным восторгом спросил я.
— Да, — ответил учитель и снова посмотрел на листы бумаги.
Я встал из — за стола и подошел к нему ближе. Он даже не посмотрел на меня.
— Вы слышали, что случилось с моим отцом бертом? — главное теперь навести его на нужную мысль.
— Да, эта новость беспокоит многих, — теперь я понял — он прятал от меня свой взгляд. Вот только почему?
— Возможно, меня в этом монастыре скоро не станет.
Оскар наконец посмотрел на меня и отложил листы.
— Не станет? Вы уезжаете, Адриана? — голос у него дрогнул.
— Возможно, меня увезут…
Оскар хотел спросить “куда” но я его остановил, приложив палец к своим губам.
— Об этом меня не спрашивайте. Но вас я буду помнить всегда, честное слово, — слишком наигранно сказал я, но он хотел услышать именно это.
Оскар вдруг поднялся со стула. Он стоял так близко, что наши тела почти соприкасались. Я почувствовал жар.
— Адриана… — только и успел сказать он, и я поцеловал его. Правда я не знал, как ведут себя девушки с парнями и по привычке схватил его за талию, прижал к себе и, взяв его за подбородок, припал к губам. Сделал я это намеренно, зная, что мужчина, особенно влюбленный, в такие моменты думает не всегда головой… и его можно уговорить почти что на что угодно.
Правда учитель оказался не так робок и его руки сразу оказались почти на моей заднице. Демонюги!
Я резко отстранился. Нет это слишком! Я по сути парень целуюсь с мужиком, а он еще и руки распускает, гад! Но что не сделаешь ради свободы!
— Оскар, хоть я и дочь берта-правителя, моя жизнь не стоит и гнутого медяка, — пожаловался я и пока он не успел как следует подумать, снова поцеловал его в губы. — Вы настоящий, смелый, благородный. Никогда прежде я не встречала таких мужчин! Да я вообще никогда не любила мужчин!
Эх, слышал бы и видел меня сейчас мой папочка!
Похоже все же я перестаралася: учитель был ошеломлен моей смелостью. Он помотал головой.
— Послушай, Адриана, я не такой вовсе. Был бы я такой…
— Какой — такой? Кто-то только что утверждал, что он не трус, — напомнила я, ударив по его самолюбию. Самолюбие — слабое место мужчины. — Человек, который утверждает, что за Бесконечной пустыней есть жизнь — определенно смел.
Бох свел брови.
— Не стоит больше меня целовать, леди Адриана, если это увидят, не мне, не вам не сдобровать.
— Вы правы, — надежда обрести свободу таяла, как блестящий зимний лед на голых степных камнях. Видимо, он из тех немногих, что думают не только… — Все должно идти своим чередом.
Он вдруг взял меня нежно за руки.
— Ну сама рассуди, я всего лишь неудачник, учитель, чудак который ищет то, чего возможно и нет. Что я могу сделать?
— Ты просто люби меня, — интерес к нему сразу остыл. — Прощай, мне пора идти на обед.
Я вовремя отошел подальше от учителя. В дверь заглянула матушка Люцила. Толстуха с подозрение посмотрела на наши расстроеные лица.
— Надеюсь, леди Адриана не перечит вам, господин Бох, — обратилась она к учителю.
— Да, она ужасно ленива и не желает заниматься как следует, — неожиданно сказал он.
Я сжал от обиды губы.
— Не правда, я стараюсь, господин учитель.
— Мда, тогда я этого старания не замечаю, леди Адриана. Ничего, я вобью в вашу голову знания, что бы мне это не стоило.
Лцила услышав его упреки в мой адрес, вся расцвела от радости. Выпрямила спину и больно дернула меня за руку.
— Может стоит наказать ее послушанием, господин Бох? — предложила она.