Зюзя - Булаев Вадим 26 стр.


— Он же напасть мог!

— Нет. Бублик — добрый. Я это чувствовал. Просто тогда не понимал, что с ним.

Я взглянул на этого человека другими, восхищёнными глазами. Это же сколько смелости надо, чтобы в разгар мора, повсеместных нападений хищников вот так, запросто, подобрать на дороге раненую тварь и выходить её! И ведь он не врал — он действительно верил в то, что делал. Между тем послушник продолжал:

— Кое-как дошли до какой-то деревеньки, спрятались в пустом доме. Тогда по дорогам ещё много кто носился — и машины с беженцами на юг колоннами шли, и бандиты всякие катались. Не нашли нас, слава Богу, и вирус смертельный стороной обошёл! Потихоньку я Бублика выходил, вот только лапа плохо срослась, хромает он сильно с тех пор. Не сразу, но пёс со мной заговорил. Сначала смешно у него получалось, без предлогов и падежей, но со временем поднатаскался в этой науке. Давай я коротко тебе его историю расскажу, она не длинная. Я её по кусочкам с оговорками восстанавливал, не любит Бублик прошлое вспоминать.

— Конечно расскажи, если в сон не клонит.

Алексей отрицательно покачал головой, налил себе по новой из кувшина, вздохнул.

— Он со щенячества жил то ли в питомнике особом, то ли как подопытный при институте — я так и не разобрался. Их, в смысле собак, там учили с людьми общаться. Вроде и хорошо жили, а только с каждым днём всё больше понимали, что они существа второго сорта, вечно на побегушках при человечестве. Им это очень не нравилось, и кто-то из сердобольных сотрудников сжалился и выпустил их на волю.

— Они в клетках жили? Его обижали? — перебил я. Очень хотелось аккуратно выведать больше, не раскрывая до поры свои истинные мотивы. Понятно, что лабрадор сообщит Алексею о том, откуда Зюзя — она же с ним наверняка пообщается, но пока лучше не раскрывать свою историю просто на всякий случай.

— Нет, дело в другом. Как я понял, им там постоянно книги читали, причём разные. Вот и запали зверям в душу «Белый Бим, чёрное ухо», «Белый клык». Собаки свои выводы сделали — не в человеческую пользу… В общем, ушли они оттуда, на юг двинулись.

— Почему на юг?

— Кто знает? — послушник пожал плечами. — Люди на юг бежали потому что там теплее, зимы короче, чернозём урожай хороший даёт. А почему Бублик с товарищами так пошли — без понятия. Да и ни в этом дело. Его друзей убили люди за сутки до нашей встречи. Они на помойках рылись, в поисках пропитания, их заметили — и двоих сразу убили, а на него, похоже, патрон пожалели. Кирпичом лапу перебили, на шее рана рубленая, еле сбежать смог, бедняга. Думаю, умучить хотели, покуражиться… Так мы с ним и сжились, постепенно до этих мест добрались, да и осели. Тут хорошо… Не скажу, что я ему стал друг, скорее НЕ ВРАГ. Не знаю, Бублик уже как часть меня, словно грустный братишка… Он свой смысл существования видит в помощи другим четвероногим. Учит их разговаривать с нами, следит, чтобы не ссорились — как мудрый вожак стаи. Вот поросят, к примеру, даже бил поначалу, чтобы не баловались.

— А откуда кабаны у тебя? Как-то неудобно спрашивать было, а тут ты сам про них вспомнил.

— Рося из лесу привела. Их мамка с обрыва упала да в речке утонула — видно, зашла по какой-то нужде на самый край, глина и не выдержала, а эти остались. Беспокойные, я тебе скажу, существа. Что не сломают, то снесут! Пока выросли и поумнели, думал всё… Или я их, или они меня… И имена я им в честь наставника подобрал — Пряник да Калачик. Ну а что? Бублик есть, а они к нему в комплекте… Сразу и про остальных — Мурка здешняя кошка, старушка уже совсем, Росю Бублик где-то в окрестных кустах нашёл. Крохотная была, в ладони помещалась, ещё глаза голубые… Откуда она там взялась — не знаю. Где её мамка с папкой и как их Мурка не заметила — по сию пору загадка великая. Вот так и живём… Я специально на отшибе поселился, чтобы людей в смятение не вводить своим тварелюбством, да и не очень люблю я человеческое общество. Людей люблю, а вот жить среди них — шумно, суетно, беспокойно. К тому же польза, как уже говорил, большая от нас — лучше всякой разведки за окрестностями следим.

— И не боишься, что нападут?

— Кто?! — рассмеялся он. — Людям тут делать нечего, от тварей у меня защитников сверх всякой меры, впору самим идти их гонять.

— Моего примера тебе мало, мёртвых купцов недостаточно?! — рассердился я.

— Ты прав. Прости. Гордыня взыграла… Дурак… Давай спать, поздно уже.

Ночь была чудесная, потому в дом я не пошёл, лёг на улице на заботливо принесённый Алексеем матрац. Уже почти заснул, как в голове раздалось:

— Ты что-нибудь про Андрея знаешь? — в подкрепление вопроса я увидел образ худощавого человека с русой бородкой большими, пронзительными глазами. — Она сказала, что он умер до её рождения.

— Кремов умер после вашего ухода, Дмитрий много позже, — я сразу понял, кто со мной говорит из темноты, и решил не скрывать правду. — Андрей повесился. В прощальной записке написал, что «Смерть — этот тоже свобода». Почему? Почему он так сделал?!

— Он уже тогда не хотел жить. Не знал — зачем. Мы предлагали ему идти с нами, но он отказался. Всё повторял: «Живите своим умом, будьте свободны и счастливы». Жалко, Андрей был хороший человек… Спасибо.

— Почему с вами не ушли Адольф и Ирма? Куда вы шли?..

Но больше никаких ответов не было. Старый лабрадор счёл разговор оконченным.

С утра, не желая выглядеть в хозяйских глазах тунеядцем и объедалой, переколол все дрова, какие нашёл. Алексей тем временем растопил баню, накормил всех, наносил воды. Париться решили после обеда, когда самый жар будет.

Мне здесь нравилось, и Зюзе тоже, поэтому решили день-другой погостить. Заскучать от безделья не получилось — звери от меня снова требовали сказки. Пришлось соглашаться, делать всё равно нечего было. Так, незаметно, пролетели оставшиеся до похода в парную часы.

…Когда после очередного захода в жаркое, заставляющее потрескивать волосы и обжигавшее кожу помещение мы вышли посидеть на лавке и отдохнуть, приятно нежась в летней тени, там нас ждал человек в камуфляже. Узнал я его с первого взгляда, он меня тоже.

— Привет! В баньку косточки погреть пустите?

Алексей пробормотал что-то невнятное и, как был, в костюме Адама, старательно не глядя в мою сторону, побежал в дом.

— Чего не здороваешься, Витя? — с наигранным удивлением, глядя прямо в глаза, поинтересовался гость.

— Здравствуйте, товарищ полковник.

Коробов — это был он. Такой же, как и тогда, на дороге той памятной ночью. Нисколько не изменился.

— Узнал! Ай, Витя, Витя… Тесен мир, правда? И людей почти не осталось, а вот поди ж ты… До конца сомневался, если честно, хотя Фролов в своей писульке прямо указал, что знакомы. Как ты? Вижу, не один идёшь, со спутницей? Тоже в тварелюбы подался, как Лёха наш?

Не переставая говорить, он быстро сбросил с себя одежду, сложил её тут же и направился в парную, уже в дверях крикнув кому-то невидимому:

— Коростылёв! Я в баньку, а ты смотри — отдохни там или вон, хозяину помоги! — и, уже обращаясь ко мне. — Чего стоишь? Пошли внутрь. У Алексея баня знатная! Хочешь — верь, хочешь — нет, а именно из-за его суббот у нас хоть какой-то календарь сложился. Давай быстрее, не выпускай жар!

В парилке молчали. Он наслаждался всеми прелестями русской бани, я ждал продолжения. Ну не зря же он сюда притащился? Еле досидел этот заход. Нервничал.

— Хорошо! Теперь и поговорить можно. Сразу отвечу на несколько самых явных вопросов. Итак, первый — письмо и записку от Лёхи его собачка Рося принесла на пост ночью. Её там знают, не пугаются. Потом сразу ко мне гонца отправили, дальше понятно. Второе — на послушника не злись — не своевольничал, обязан он так делать. Третье — да, мы знаем про разумных тварей и нормально к некоторым относимся, тот же Бублик со своей бандой живой пример. Четвёртое — не знаю, что тебе наплёл Фролов, но между нами и Фоминскими…

— А вот это мне не интересно, — перебил я. — Не моё дело. Меня попросили послание передать — сделал, как сумел. Не впутывайте меня в чужие игры. Своих тайн хватает.

— Всё такой же ершистый, не меняешься, — покачал головой Коробов. — Может, ты и прав… Пятое — хочу напомнить, что у меня помимо фамилии и звания имеется ещё и имя с отчеством. Максим Иванович, если забыл.

Я наморщил лоб. А ведь действительно, забыл! Даже неловко немного стало. Между тем он продолжал:

— Шестое… Коростылёв! Принеси сумку, что с собой прихватили! Употребим по маленькой!

Из-за угла дома мгновенно, как ждал, показался этот самый Коростылёв. Молодой, крепкий парень с короткой стрижкой, лихой выправкой и шальными бесенятами в глазах. Одет он был, как и полковник, по армейскому образцу.

— Уже несу, Максим Ива… — резкий выстрел вырвал из виска этого молодца ошмётки кожи, крови, осколки костей. Он даже не понял, что произошло, рухнул с застывшей навечно улыбкой на губах.

Я уже падал на землю, когда вместе с криком Коробова: «Ложись!!!», прозвучал второй выстрел. Перекатился под дровяник, пытаясь хотя бы примерно определить, откуда стреляли. Не смог. И тут меня резанула мысль: «Зюзя!!!». Лихорадочно завертел головой, не отрывая её, впрочем, от земли и царапая подбородок об утоптанные сухие травинки. Не вижу! Где она?! Вспомнил! Когда мы пошли в баню, доберман вместе с кабанами и Росей отправились куда-то побегать, по окрестностям пошляться — скорее всего, плановый обход вверенной территории. Мурка ушилась по своим делам, а Бублик наверняка в доме, спит где-нибудь в прохладном месте. Сразу накатило облегчение, вскоре сменившееся тревогой. Только бы сюда сейчас не прибежали, их тут сразу, на подступах, перещёлкают.

Ладно, не будем плодить вероятности. Где моё оружие? В доме. Оставил там вместе с одеждой. Значит мне надо туда, вот только открыта ли дверь? Лёха с перепугу мог и закрыться — тогда как ростовая мишень буду на крыльце стоять.

Словно прочитав мои мысли, из ближайшего окна раздался вопль послушника:

— Бегите к двери. Она открыта!

Я досчитал до пяти, выдохнул и из положения лёжа стартовал. В меня выстрелили, однако пуля даже традиционно не просвистела у головы, не обожгла мне кожу. Не попали! Снова выстрел. Опять мимо. Или я спринтер, каких не бывает, или бьют со значительного расстояния. С небольшого сейчас даже дети не промахнутся. Вот оно, крылечко, родимое… Рванул дверную ручку на себя, рыбкой, словно в воду, влетел в прохладные, полутёмные сени. За мной грузно ввалился Коробов. Откуда он нарисовался — не знаю.

Пинком, так было удобнее, закрыл проход. Вскочивший на ноги полковник мгновенно набросил засов, подперев его лавкой, ранее мирно стоявшей у стены. Есть! Прорвались.

— Что делать будем? — поинтересовался у военного я, лихорадочно одеваясь. — Нас тут как цыплят перебьют.

— Не паникуй. Воевать будем. — мрачно буркнул Максим Иванович, так же натягивая брюки.

Ого! Он с собой и одежду с лавки прихватил! Опытный… Видимо, не в первый раз под обстрел попадает, если в таких обстоятельствах башку на плечах холодной держит. Раз такой матёрый — ему и бразды правления в руки.

Зазвенело разбитое очередным выстрелом стекло.

— Алёшка! Падай на пол, чтобы не зацепили! И бинт какой-нибудь с ватой дай! Только ползком, ползком!

Только тут я увидел, что левое плечо Коробова покрыто кровью. Значит, поймал железо; не только по мне палили, как изначально предполагал. Он заметил мой взгляд, и, кривя лицо, ответил:

— В плечо угодило. Явно пуля. Раны от дроби с картечью по-другому выглядят. Значит так, сейчас в дом заходим на карачках, голову не поднимать. Их там как минимум двое, может больше… — от выстрела посыпалось ещё одно оконное стекло, — и ждём моей команды отходить.

— Куда отходить?

Но ответить он не успел. В сени вполз трясущийся от страха Лёха, вполголоса бормоча молитвы, и протянул бинт с ватой.

— Перевязки делать умеешь?

— Так себе, — честно признался я. — В теории, в основном.

— Будем воплощать теорию в практику. Не бойся, главное — потуже вяжи.

С грехом пополам, но мне удалось с первого раза наложить относительно нормальную повязку. Полковник мельком взглянул на плод моих усилий, согласно кивнул и продолжил, обращаясь к послушнику:

— Алексей, лаз в порядке?

Тот мелко, часто закивал, не переставая взывать к высшим силам. Коробов взял его за подбородок, с силой поднял лицо вверх, и негромко, ласково, словно малышу, принялся давать указания:

— Сейчас ползи к крышке подпола, открой её и лезь вниз. В лаз не суйся, просто дождись нас. Всё будет хорошо, — он внимательно смотрел в глаза насмерть перепуганному человеку. — Всё. Будет. Хорошо. Начали!

Послушник пополз обратно, я уже было собрался следом, однако твёрдая офицерская рука меня придержала.

— Значит смотри, Витя, — он выглядел очень… задумчивым и виноватым. — Оружия здесь нет, только лаз под землёй туда, в развалины, идёт. Тварелюб на досуге прокопал на всякий случай. Из полноценных боевых единиц — ты один. Алексей не воин, огонь вести не будет. Я — сам видишь, подстреленный. Сейчас они, — кивок головы указал на двери, — подбираться начнут. Медленно, но верно. Потом нас или гранатами закидают, или дом подожгут. Спрятаться мы сможем, но тебе придётся изображать видимость боя до времени. Иначе неладное заподозрят и нам точно крышка. Дело осложняется тем, что в доме полно окон и четыре стороны — контролировать и обороняться даже двум полноценным стрелкам в таких условиях невозможно. Предлагаю поступить хитрее — первым послушник спускается в укрытие, затем мы с тобой понемногу вслепую в окна стреляем, имитируя видимость боя. Надолго такой показухи не хватит, но надолго и не надо. Когда совсем горячо станет — уходим и мы, предварительно запалив дом, если эти козлы сами нам такой подарок не сделают. Ну или всех победим, если совсем повезёт — хотя это вряд ли… Так вот, пересидим под землёй, пока не уйдут. Пусть думают, что сгорели. Разбирать пепелище никто не станет, оно долго тлеть будет.

— Как узнаем, что ушли?

— Никак. Сутки придётся просидеть, дольше смысла нет. Ну не караул же они тут поставят!

План выглядел единственно верным на мой неискушённый взгляд, поэтому долго не раздумывал.

— Согласен! Только вы чем воевать собрались?

Вместо ответа полковник продемонстрировал мне свой ПМ, который достал из штатной поясной кобуры. Так вот зачем он рисковал, с тряпками под пулями бегая! Пистолет конечно не винтовка, но лучше, чем ничего.

— Я пока его до поры придержу. В перестрелке от него толку ноль, так что пусть думают, что у нас только ружьё.

Согласно кивнув, достал из заплечника патроны и рассовал их по карманам, после чего встал на четыре точки и бодро потрусил в дом. Увидь сейчас меня Зюзя — смеялась бы, наверное, от моей неуклюжести… Только бы не прибежала сюда! Только бы не прибежала…

А вот Коробов задержался. Он старательно шарил по полу в полутёмных сенях, словно искал что-то. Нашёл, шёпотом выругался и пополз за мной.

— Обувь я искал. Моя на улице осталась. Нашёл тапки старые, да маленькие они совсем. Придётся босиком побегать.

Мне оставалось лишь сочувствовать. Весь пол в единственной комнате был обильно усеян осколками стёкол самой разной величины.

В доме послушника я был впервые, потому не преминул осмотреться. Аскетичная здесь обстановка: стол, стул, шкаф, кровать, большая русская печь. Лишь в углу, красиво украшенные засохшими цветами и веточками, были иконы, освещаемые дрожащим на сквозняках огоньком лампады. Снова свистнула пуля, угодившая в стену и выбившая небольшую щепку. И чего палят в пустоту? Боеприпасы, что ли, девать некуда?

Из открытого входа в подпол показалась голова Лёхи.

— Я Бубличка уже вниз спустил. — послушник явно пришёл в себя. — Дальше что? Иконы собираем?!

— Внизу сиди!!! — рявкнул на него из-за моей спины Максим Иванович. — Кому сказано!

Но тут хозяин проявил неожиданное упорство. Не слушая никого, он выбрался в комнату и, не переставая бубнить: «Иконы… Нельзя их тут оставлять… Как же это…», проворно метнулся в красный угол.

Назад Дальше