– Господи, вы все шутите… – Сатаров открыл папку и протянул Президенту лист бумаги. – Это отчет судмедэкспертизы. Из него следует, что трупы японцев долгое время находились глубоко под водой.
Вот это действительно была новость! Дмитрий Владимирович с удивлением посмотрел на бумагу.
– Под водой?! Как это определили?
– В крови погибших обнаружено много растворенного углекислого газа. Так происходит, когда трупы долгое время находятся под водой.
– Ну и что? Три японца утонули при подводной охоте. Из-за этого ставить на уши всю страну?
– Углекислый газ при небольшом погружении успевает удалиться из крови. Тут глубины гораздо больше, порядка нескольких сот метров.
– Но как эти трупы попали к нам?
Сатаров согласно кивнул.
– Я бы отдал годовую зарплату, чтобы узнать – как? Но боюсь, скорей всего, мы никогда не узнаем ответа. По нашим данным, в последнее время японцы вели интенсивные подводные исследования вблизи Кунашира.
Президент кивнул.
– Вы полагаете, эти трое задохнулись под водой?
– Нет. Они были убиты.
Президент поднял бровь.
– Откуда это известно?
– На телах остались ранения от металлических осколков. – Сатаров начал укладывать бумаги в папку.
– А как они оказались в наших водах?
– Я кое-что проверил в штабе ВМФ. Только один японский батискаф мог быть использован для погружения – «Юнадо-4». Тот, который брал пробы грунта и который недавно затонул в Японском море. Эта информация возвращает нас снова к трем мертвым японцам.
При слове «Юнадо» Президент насторожился.
– Что вы там сказали насчет подводного грунта?
– Как вы знаете, японцы последние три года занимаются детальной съемкой подводной поверхности Японского и Охотского морей и прилегающих проливов Лаперуза и Большого Курильского. Кроме того, – продолжил Сатаров, – месяц назад три «Юнадо» спускались на морское дно, все – в разных районах. Взяли пробы, но ни один не вернулся на базу. В ВМФ считают невероятным, чтобы скрупулезные японцы потеряли почти одновременно три своих батискафа по каким-то техническим причинам.
– Но ведь батискафы были беспилотными?
– Так было объявлено. На самом деле, похоже, у них были экипажи.
– То есть, – прервал Президент, – если согласиться с твоей гипотезой, то три тела прибыли к нам из сначала взорванного, а потом затонувшего батискафа?!
– Вполне вероятно…
Дмитрий Владимирович встал и в волнении заходил по кабинету.
– Знаешь что… – Генерал насторожился. – По этому поводу стоит выпить. Без ста граммов тут не разберешься!..
Подойдя к секретеру, Президент открыл дверцу и достал бутылку «Столичной».
– Ты считаешь, что мы должны молчать? – Он протянул наполненную рюмку Сатарову.
– Да, пожалуй, это совсем не тот случай, о котором нужно кричать, – ответил тот, принимая рюмку.
– Надо срочно приступить к поиску батискафа!
– Сделаем, – пообещал Сатаров, опрокидывая рюмку.
– Только учти, что пилоты могли катапультироваться раньше и погибнуть уже вне корабля. Судно может лежать совсем в другом месте.
Поставив опорожненную рюмку на стол, Сатаров захлопнул кейс и поднялся.
– Можно один личный вопрос, господин Президент?
– Попробуй…
– Теперь, когда мы связали все это вместе, объясните мне, почему глава государства запрещает вмешиваться спецслужбам в проблемы государственной важности?
– Хороший вопрос, Иван Васильевич. Возможно, через несколько дней мы будем знать на него ответ. Но в целом я не запрещаю. Я, кажется, ясно сказал: действуйте, и никто вас не упрекнет ни в чем.
После того как Сатаров покинул кабинет, Президент повернулся в кресле и уставился в окно – во рту было сухо, пот выступил на ладонях. Он мог держать пари, что между мертвыми японцами, подводным «Китежем», о котором сообщил незнакомец, и затонувшим «Юнадо-4» есть тесная причинно-следственная связь.
* * *
– Не понимаю. – Дроздов недовольно прокашлялся. – Как можно было упустить ее?
Он повернулся к стоявшему возле стола подполковнику. Голова Шкаликова была забинтована, и из-под бинта выглядывал клок черных волос. Разговор происходил в служебном помещении Бутовского РОВД.
– Главное, что ей удалось убежать, – сквозь плотно сжатые губы произнес Шкаликов. Его злили вопросы майора, это было очевидно. – Значит, ее можно найти.
– Вы хоть запомнили их? – пробурчал Дроздов.
Шкаликов выругался про себя. Что себе позволяет этот громила?
– Я все изложил в рапорте, – процедил он.
Дроздов с досадой махнул рукой.
– Что толку? Вам еще повезло, что не проломили голову. Это, если не ошибаюсь, у вас уже второй такой случай. Похоже, кто-то всерьез решил проверить ваш череп на прочность. Почему вы вызвали милицию?
– А кого же?
– Я же просил звонить только мне!
Бледный и растерянный подполковник стоял перед майором, не в силах ничего придумать в свое оправдание.
Выйдя из здания РОВД, бледный от ярости Дроздов направился к своей машине. Этот болван все-таки упустил девчонку, подумал он. Придется заняться этим делом самому. И начать надо с прежней работы Бармина.
12
Дроздов остановил машину возле высоких чугунных ворот и предъявил стоявшему возле сторожевой будки охраннику удостоверение. Тот внимательно сличил фамилию в удостоверении со списком, лежащим у него в папке, и кивнул другому охраннику. Железные створки ворот с лязгом раздвинулись, и Дроздов въехал на территорию ФИАНа им. Лебедева – головного института Научно-производственного объединения «Нептун».
По заасфальтированной дорожке, обсаженной низкими можжевеловыми кустами, он проехал к стоянке, на которой припарковались с десяток потрепанных иномарок. Двухэтажный центральный корпус не выделялся среди множества таких же типовых зданий.
Когда Дроздов отворил дверь, ему улыбнулась молодая худенькая девушка с погонами прапорщика внутренних войск, сидящая за столом на входе в корпус.
– Вы к Александру Аркадьевичу?
– Точно.
Она что-то набрала на клавиатуре и, взглянув на экран монитора, кивнула.
– Пройдите, пожалуйста, сюда.
Когда он прошел за стойку, она вежливо попросила открыть кейс, внимательно осмотрела содержимое, предложив расписаться в журнале, и выдала ему пластиковую карточку.
– Профессор ждет вас, Андрей Викторович. Второй этаж, комната 112.
Дроздов замялся.
– Извините, где у вас туалет?
– В конце коридора.
Поблагодарив, он пошел по коридору, в который выходило множество дверей. Войдя в кабину туалета и достав из кейса блокнотик, Дроздов быстро нанес на него схему комнат и расположение замеченных им по дороге видеокамер. Конечно, хороший оперативник никогда не доверил бы такие сведения бумаге, но сейчас он мог позволить себе это, так как через несколько дней добытая им информация все равно теряла смысл.
Выйдя из туалета, Дроздов поднялся на второй этаж. Прямо на лестничной площадке висели две бронзовые таблички. На одной из них перечислялись заслуги В.А. Глушкова в области проектирования подводных аппаратов, на другой был выгравирован текст: «Академик О.Л. Бармин (1940–1982) – основоположник советской гидрофизики».
Довольно лаконично, но надо отдать должное Бармину – сценарий, где ему отводилась роль покойника, был прописан до мелочей, – подумал Дроздов.
Профессор Минин выглядел гораздо моложе, чем можно было ожидать, знакомясь с его личным делом. Это был типичный физик – толстый и небрежно одетый. Его биография была похожа на биографию Бармина: те же блестящие успехи по физике в столичной спецшколе, несколько побед на международных олимпиадах, даже вуз они закончили один и тот же – Московский физтех, только с интервалом в два десятилетия.
– Кто? Кто рашпорядилша о проверке? – глядя поверх очков и немилосердно шепелявя, свирепо спросил он.
Дроздов неторопливо опустился в кресло. Кажется, ему здесь не рады. Что ж, это неудивительно. Кому нравится, когда его проверяют? Физики такие же люди, как все.
– Как я уже сообщил вам по телефону, мы проводим контрольную проверку, – деловито начал майор. – Степашин лично дал мне задание со сроком до конца недели проверить бухгалтерию за последний год.
При упоминании фамилии Степашин шепелявый физик выпучил глаза.
– Пожвольте ужнать, что жа шпешка такая?
– Извините, у нас есть план. Ваша контора – очередная по списку среди федеральных унитарных предприятий.
– Надеюшь, вы не думаете, что мы ждешь химичим ш финаншами. Химия не по нашей чашти.
– Ну что вы – просто аудит, обыкновенная рутина… Однако все процедуры придется исполнить.
Минин брызнул слюной.
– Черт вожьми, нам, окажываетша, еще нужно перед кем-то отчитыватьша. Нам не доверяют? Так и шкажите…
– Извините, но таков порядок. Все государственные учреждения должны следовать ему.
– Да! Да! Понимаю, – воскликнул ученый. – Но нет, шовершенно нет никаких ошнований подожревать наш. Шовершенно никаких, шовершенно!
– Может быть, и так, – Дроздов повернулся к телефону. – Давайте для подтверждения позвоним Степашину.
– Подождите, подождите, – Минин вскочил с кресла и, обежав вокруг стола, приблизился к Дроздову. – Не шпешите. Вы понимаете, что наша деятельношть швяжана ш гошударштвенными шекретами?
– Проектирование ядерных двигателей для подлодок, полагаю?
Минин замер, и голос у него сделался менее сварливым.
– Вы неплохо информированы. Интерешуетешь фижикой?
Дроздов пожал плечами.
– Только в самых общих чертах: я – аудитор. Моя задача – выяснить, куда идут бюджетные деньги.
– Вам прежде приходилошь работать ш шекретными документами?
– Конечно. Наш отдел проверяет только режимные объекты, и у меня есть допуск второй степени. Я был бы миллионером, если б мне платили хотя бы тысячу за каждый час, проведенный в системе Минобороны.
Профессор поворошил бумаги на столе, словно отыскивая какой-то документ.
– В чем конкретно будет жаключатьшя проверка?
– Для начала, полагаю, придется переговорить с вашим главным бухгалтером. Согласовать с ним наши планы. Затем через пару дней прибудут мои сотрудники, и они займутся бумагами. Уверяю вас, мы сделаем все возможное, чтобы не мешать вам. Ну, пару замечаний по итогам проверки вкатить, конечно, придется.
– Ну что ж, – более миролюбиво сказал Минин. – В швою очередь, поштараемшя предштавить вше, что нужно.
– Благодарю, – сказал Дроздов. – Еще один вопрос: у вас практикуются сверхурочные работы?
– Да, конечно, – ответил Минин. Теперь это был совершенно вменяемый человек. – Мы привыкли жадерживаться пошле работы. Работаем даже по выходным. Вдохновение, жнаете ли, не приходит по рашпишанию. Иногда мне приходитша не покидать этот кабинет в течение нешкольких шуток.
– Тогда, может быть, и мне будет позволено задержаться сегодня часиков до десяти?
– Пожалуйшта, – согласился Минин совсем уже по-дружески. – На первом этаже – круглошуточное кафе, а охрану мы предупредим.
– И не допускайте меня к вашим секретам, – улыбнулся Дроздов.
– Ну что ж, – профессор встал с кресла, – пойдемте, я провожу ваш.
– Еще один вопрос, – сказал Дроздов, оставаясь в кресле, – в холле висит памятная доска. Это тот Бармин, что работал еще с Королевым?
– Да, – Минин подозрительно взглянул на майора, – академик Бармин работал ш ним над проектом УР-700.
– Не слышал о таком.
– Чрежвычайно талантливый ученый, – сказал Минин. – Шамый молодой дейштвительный член Академии наук эШэШэШэР. Мы идем по проложенной им дороге, так что ешли бы не шмерть…
– Отчего он умер?
– Авиакаташтрофа над Черным морем. Летел на конференцию вмеште ш Цвигуном. Шамолет взорвалша и упал в море.
– А кто такой этот Цвигун?
– О-о-о, тоже крупный ученый.
Дроздов встревожился, но уже не мог остановиться.
– В какой области?
Минин снова подозрительно посмотрел на него.
– Гидроакваэтологии.
– Не переведете на общечеловеческий?
Глаза толстого физика подернулись туманной мглой.
– Он был одержим идеей штроительштва подводных штанций.
13
Олег Львович Бармин лежал на кушетке в своем кабинете, находящемся на третьем этаже центра управления подводным проектом. Центр располагался на территории войсковой части пограничной службы Дальневосточного военного округа возле города Освея. Этот уединенный городишко, отгороженный от остальной части страны горами, как нельзя лучше подходил для исследовательских целей. Он был выбран для этого благодаря своему удобному местонахождению – рядом море и всего одна дорога, которая связывает город с материком. Мрачное серое сооружение на окраине города было приспособлено в качестве резервного пункта управления. В связи с этим с целью конспирации половина городка была отведена под обычную войсковую часть, а вторая, большая, – предназначена для центра. Даже командир части не был в курсе того, что творится за кирпичной перегородкой, отделяющей его учреждение от остальных помещений, – все подъезды к объекту находились под усиленным контролем.
Согласно специально разработанной легенде, Бармин числился начальником спецчасти, занимающейся вопросами наблюдения за государственной границей. Глубоко под землей были оборудованы помещения, где и сходились линии связи и управления подводным проектом. Отгороженность сооружения от внешнего мира, удаленность от больших городов, близость к морю и содействие местного руководства создавали отличные условия для управления проектом.
Закрыв глаза, Бармин попытался освежить в памяти весь ход беседы с Президентом.
Президент, черт его дери, не станет сидеть сложа руки в ожидании нового сюрприза. А академик никогда не позволял себе пускать дела на самотек. Несмотря на то что надежный его источник из Кремля сообщал об отсутствии подозрительных движений со стороны Хозяина, Бармин был убежден, что тот примет все возможные меры для выяснения состава «узкого круга».
Он почти физически ощущал дыхание Президента рядом с собой, словно снова бежал с ним по одной лыжне.
Его помощник и верный друг, полковник Михаил Васильевич Цвигун, высокий лысый мужчина, тихо постучал в дверь и открыл ее.
– Извини, Олег, «Китеж» на связи.
– Сейчас буду.
Пока Бармин надевал туфли, он обдумывал детали предстоящего разговора с руководителем подводной станции. В целях конспирации при всех разговорах его именовали не иначе как Руководитель. Бармин так привык к общепринятому обращению, что зачастую и сам называл его так же.
Раньше Руководитель служил на подводной лодке и теперь сам вызвался возглавить подводную экспедицию. Когда ему деликатно дали понять, что это все-таки риск и он должен остаться, то Руководитель, привыкший всегда и везде быть первым, решительно заявил, что его никто и ничто не остановит – он первым будет руководить возведением подводных сооружений. За него беспокоились, старались удержать, но он, как всегда, настоял на своем.
Кроме Руководителя, в состав первой тройки вошли инженер-энергетик и специалист по управлению роботами. Позже к ним присоединились строитель, врач и геофизик. Другие ученые и специалисты-техники, в которых обнаружилась необходимость, прибыли позже.
К тому времени как проект утвердили, Руководителю стукнуло тридцать четыре – хотя это и слишком много для подводника, но послали его, и Бармин не пожалел об этом.
Сидя перед видеокамерой, Бармин в упор глядел на своего собеседника, который держал в руках обычную пластиковую бутылку с какой-то мутной жидкостью. Академик не собирался делиться своими проблемами с человеком, который находился за триста километров от него и на глубине пятисот метров. В отличие от других членов экипажа, Руководитель не носил бороды и был гладко выбрит.
– Крепкая, черт! – Руководитель указал на бутылку.
– Что это? – поинтересовался Бармин.
– Тут за углом дают, – широко улыбнулся Руководитель. – Шучу, конечно, – Руководитель указал глазами на бутылку. – Собственного приготовления, выгнали почти четверть.