Девушка шагнула на верхнюю ступеньку. Вглядываясь в плещущую вокруг тьму, с трудом различила одетую во всё чёрное служанку. Ту самую, что сегодня за ужином подносы роняла.
— Ты напугала меня!
Вместо того чтобы извиниться и поспешить убраться с глаз хозяйской гостьи, рабыня схватила её за руку и притянула к себе, чтобы зашептать Мишель на ухо:
— Вам нужно бежать отсюда. Бежать как можно скорее!
ГЛАВА 8
Дерзкое поведение служанки разозлило Мишель. А вот слова, произнесённые срывающимся от страха голосом, привнесли в душу смятение. Хоть девушка и отказывалась себе в этом признаться.
Всё было замечательно. Пусть и немного неправильно, но тем не менее Мишель была счастлива. И никакой дуре-рабыне не удастся испортить ей настроение. В такой-то день!
— Да что ты себе позволяешь?! — возмутилась гостья и выдернула руку из огрубевших пальцев невольницы. — Хочешь, чтобы я пожаловалась твоему хозяину? По тебе и так плётка плачет!
— Вы меня не помните?
Тень надежды, мелькнувшая на лице рабыни, исчезла, стоило ей поймать хмурый взгляд холодных карих глаз.
Мишель хмыкнула, не считая необходимым давать более пространный ответ. Делать ей больше нечего, как помнить какую-то там рабыню. Тем более торчать с ней в темноте и вести задушевные беседы.
Комкая в руках накрахмаленный ситец юбки, служанка с грустью пробормотала:
— Нет, конечно, не помните. Вы ж были совсем ещё крошкой, когда мистер Вальбер, ваш батюшка, продал меня в Блэкстоун. Я тогда так радовалась, так радовалась, что Донеганы меня откупили. Думала, заживём счастливо на одной плантации с Торнсом, моим мужем. Он раньше был здесь над слугами старшим. А потом… — Рабыня всхлипнула и, дрожа всем телом, затравленно огляделась по сторонам. Казалось, появись в коридоре кто-либо из хозяев поместья, и она поседеет от ужаса. — Пожалуйста, уезжайте отсюда. Уезжайте, пока ещё можно. Это страшное место!
Мишель почувствовала, как её охватывает беспокойство, и дрожь, бившая служанку, передаётся и ей. В горле пересохло, язык как будто прилип к нёбу.
Оттого не сразу прорезался голос:
— О чём ты? С тобой жестоко обращаются? Мистер Донеган? Гален? Скажи!
Мишель вдруг вспомнила странную реакцию нью-фэйтонской колдуньи, когда та услышала имя наследника Блэкстоуна. С кем Мари Лафо его сравнила? С чудовищем? Животным?
Нет, это же бред какой-то!
— Ну что ты молчишь? Отвечай!
Поглощённая своими переживаниями, девушка не сразу заметила, что рабыня поменялась в лице. Отшатнулась от гостьи, точно от прокажённой, и, всхлипнув, прижалась к деревянной панели, коими были обиты стены коридора.
— Всё в порядке, мисс?
Бесшумно, будто намеренно подкрадываясь, к ним поднимался управляющий.
«Хищник, коварно прячущийся в темноте», — подумала Мишель, и её передёрнуло от отвращения. Отныне только это чувство был способен вызывать в ней этот омерзительный человек.
Что там говорил про него Гален? Шутник? «Шуточки», вроде похищения леди, не прощались и уж точно не забывались. Пусть он выполнял приказ хозяина, но Гален уж точно не приказывал пугать её и так бесцеремонно с ней обращаться!
— Так всё в порядке, мисс? — повторил мужчина, поравнявшись с гостьей и полумёртвой от страха рабыней.
Насилу совладав со своими эмоциями, Мишель холодно проронила:
— Я попросила принести мне горячего молока. Иначе не усну. А ещё взяла на себя смелость отругать эту растяпу и пригрозила, что её накажут, если она и впредь будет бить хозяйскую посуду и ронять что ни попадя на пол. Да ещё и в присутствии гостьи. Немыслимо!
Надо же было как-то объяснить испуг служанки, если сама служанка и двух слов в данный момент связать была не в состоянии.
Мужчина усмехнулся в свои густые, по-щегольски закрученные кверху усы:
— Пробуете себя в роли хозяйки, мисс?
— А если и так? — бросила с вызовом.
Управляющий имением поклонился, но сделал это как-то уж больно небрежно, если не сказать, пренебрежительно.
— Предоставьте мне воспитывать этих бездельников. Уж я-то хорошо знаю, когда давать им кнут, а когда баловать пряником. Возвращайтесь к себе, мисс. Молоко вам сейчас принесут.
Бросив последний взгляд на серое, будто перепачкавшееся в извёстке, лицо рабыни, Мишель поспешила в гостевую спальню. Прикрыв за собой дверь, прижалась к ней и перевела дыхание.
Пыталась упорядочить мысли — не вышло. Противоречивые чувства наслаивались друг на друга, заглушая поочерёдно то глас разума, то шёпот сердца.
Чуть не прокусив губу, так сложно было сдержать крик смятения, Мишель всё же не выдержала и воскликнула:
— Никакое он не животное! — Шумно выдохнув, продолжила размышлять тихо: — Может, с сестрицами что не так? Ну а что? Вполне логичное объяснение. То-то они мне сразу не понравились. Очень неприятные особы. И, наверное, потому никогда не покидают Блэкстоун. Что-то с ними однозначно нечисто. Вот только я не уверена, что хочу знать, что именно.
Противореча самой себе, Мишель нетерпеливо вышагивала по комнате в ожидании служанки. Быстро-быстро, из одного конца спальни в другой, словно мечущаяся канарейка, вдруг осознавшая, что угодила в клетку. За несколько коротких минут девушка успела так себя накрутить, что чуть не набросилась на рабыню, когда та проскользнула в дверь.
Лишь чудом удалось не выбить из её рук поднос и сдержать стон разочарования. С расспросами приходилось повременить. Помочь ей подготовиться ко сну явилась другая служанка. Одна из тех молчаливых девиц, у которых взгляд не отлипал от пола.
Переодевшись в ночную сорочку и отпустив молчаливую помощницу, Мишель легла в постель. Но сон не шёл. Мысли, тёмные, сумбурные, тревожные, и, наоборот, светлые, полные радостного предвкушения грядущей помолвки, роились в голове, попеременно сменяя друг друга.
Девушка извертелась в кровати, чужой, а оттого показавшейся ей страшно неудобной. Жёсткой. Хоть на самом деле перина была воздушной и мягкой. Такой же мягкой, как и у них в Лафлёре.
— Уф! — Мишель села на постели, облизала пересохшие губы и обвела усталым взглядом посеребрённую лунным светом комнату, вспоминая, где оставила стакан с недопитым молоком.
Последний обнаружился на столике у окна. Там же стоял и кувшин с водой и маленький тазик для омовений. Лицо пылало, и Мишель не терпелось плеснуть в него прохладной водой.
Только свесила ноги на пол, как тут же вернула их обратно. Сжалась в комок, обхватив колени руками, и замерла. Скрип половиц, до этого вроде бы почудившийся, раздался снова. Громко и отчётливо. Ему вторило чьё-то тяжёлое дыхание, доносившееся из коридора.
Кто-то стоял за дверью спальни и уходить, по-видимому, не собирался.
Мишель зазнобило. Дрожа как осиновый лист, она не сводила со створки напряжённого взгляда. Такой хрупкой на вид, что, казалось, коснись её, и щепки полетят в стороны. Едва ли дверь могла стать преградой, если бы кому-нибудь (кому?!) вздумалось пробраться к гостье в спальню.
Мелькнула мысль позвать слуг, но язык не слушался. Тело — тоже. У Мишель никак не получалось ни пошевелиться, ни хотя бы пропищать мольбу о помощи. С трудом удалось оторвать взгляд от тонкой деревянной перегородки, за которой по-прежнему раздавались подозрительные звуки. Как будто неизвестный топтался на месте и раздумывал, войти сейчас или же повременить, ещё немного помучить парализованную страхом гостью.
Сделав над собой усилие, Мишель оглядела полутёмную комнату в поисках чего-то, что можно было бы использовать в качестве оружия. Появилась мысль натянуть на голову мерзавцу, потревожившему её покой, тот самый фаянсовый таз, расписанный жёлтыми и алыми розами. Или хорошенько огреть кувшином из того же комплекта.
Чтобы больше неповадно было сопеть под дверями чужих спален.
Но ближе всего оказалась масляная лампа. Она стояла на высоком комоде у изножья кровати, и Мишель, услышав, как снова пугающе громко скрипнула половица, прижала к груди свою сомнительную защиту. После чего, приказав себе не трусить (если понадобится, завизжит так, что её услышат и в Майроке — соседнем поместье), белёсым призраком соскользнула с постели. Затаив дыхание, прильнула к двери.
Минуту или две ничего не было слышно. Кроме ударов сердца, исступлённо колотившегося в груди юной авантюристки. Закралось подозрение, а вдруг ей всё почудилось, вдруг перепутала реальность со сном.
Мишель вздохнула тихонько, мысленно уговаривая себя успокоиться. А потом испуганно взвизгнула и отскочила на середину комнаты. Дверная ручка задёргалась, словно больной в эпилептическом припадке. Несколько раз описала в воздухе дугу, поблёскивая в приглушённом лунном сиянии.
— Я… я закричу! — голос предательски дрожал, на пару с коленками. Оттого угроза больше походила на комариный писк.
Мгновение, растянувшееся в вечность, и снова скрипнули половицы под чьей-то тяжёлой поступью. Этот зловещий звук быстро затих, забрав с собой мистера Инкогнито.
Уронив непослушное тело на постель, девушка в изнеможении прикрыла глаза. Долго ещё сидела, боясь пошевелиться, вслушиваясь в заполнившую ночной особняк тишину. Пока, сморённая пережитым волнением и усталостью, не забылась тревожным сном.
* * *
Галену не спалось. Не сиделось на месте. Даже дышать без неё получалось с трудом. Полыхавшее в груди пламя, вместо того чтобы угаснуть, ведь теперь Мишель была рядом, в его власти, наоборот, разгоралось. Сжигало молодого человека изнутри.
Ни бешеные полуночные скачки по дороге, лентой стелящейся меж рисовых и хлопковых полей, ни встреча с Элиш — недавно купленной рабыней, которая ему ещё вроде как не наскучила, не сумели погасить этот демонический огонь. Ласки рабыни только ещё больше раздразнили его, распалили воображение. И вместе с разрядкой, дрожью прокатившейся по телу, пришла злость.
Оттолкнув от себя рабыню, пугливо сжавшуюся на холодном полу, молодой человек небрежно поправил одежду. В последний раз мазнул взглядом по своей бессловесной игрушке и вышел в коридор.
Ему всегда нравились покорные невольницы, готовые на всё, лишь бы хозяин остался довольным. Но сегодня покорность эта раздражала. Хотелось, чтобы Элиш была хоть немного похожа на их гостью. Чтобы, прикрывая глаза от удовольствия, на месте рабыни он представлял Мишель.
Но они были как день и ночь. Бойкая, своенравная красавица с горящим взглядом. Едва ли кто-то мог её заменить.
«Да и зачем, — подумал Гален, — «давиться суррогатом», играть в никому не нужные игры, если я уже сегодня могу ей овладеть».
Одурманенный этой мыслью, наследник Блэкстоуна поспешил наверх, к спальне, в которой сном ангела должна была спать его пленница. Не поднялся — взлетел по лестнице и замер на последней ступени, беззвучно выругавшись. Высокая грузная фигура, точно скала, непонятно каким образом выросшая посреди коридора, нависала над тёмным прямоугольником двери. Заветной двери, к которой Гален так стремился.
— Катрина, чтоб тебя! — сквозь зубы выцедил он.
Точно знал, сестра намеренно именно этой ночью отпустила своего «голема» послоняться по дому. И наверняка посоветовала ему поближе познакомиться с гостьей. Чтобы уже завтра, не помня себя от ужаса, Мишель визжала и требовала вернуть её домой.
Но исполнить это желание кареглазой красавицы Гален был не в силах.
Бесшумно, стараясь не производить ни звука, Донеган приблизился к рабу. По крайней мере, Адан раньше им был, работал в поле, пока не превратился в личную игрушку Катрины. Игрушку, которая ненавидела и боялась мужчин этой семьи всеми фибрами своей замутнённой чарами души. Страх — единственное, что сдерживало Адана от смертоубийства.
А мысль о безопасности сестры — единственное, что помогало Галену бороться с искушением вырвать сердце из широкой груди марионетки. Приходилось признать, Катрина и Аэлин нуждались в его защите.
От своих же близких.
— Пошёл отсюда. — Молодой человек едва шевельнул губами, боясь разбудить Мишель.
Ноздри великана затрепетали. Дыхание участилось, уродливо растопыренные пальцы сжались в кулаки, и на плечах, обтянутых видавшей виды рубахой, взбугрились мышцы.
Донеган был высок, но даже ему пришлось приподнять голову, чтобы встретиться со взглядом чёрных, будто бездонные провалы, глаз. Лишь на короткий миг в них мелькнула чистая, незамутнённая страхом ярость, а потом взгляд стал таким же пустым и потухшим.
— Уходи.
Горестно засопев, «голем» развернулся и, скрипя половицами, отправился по длинному коридору, пока тьма безлунной ночи окончательно не скрыла его большую, сутулую фигуру.
Пару минут Гален стоял у двери, не двигаясь. Раздумывал, войти или повернуть обратно. А потом решительно направился к лестнице. Встреча с рабом немного отрезвила. Схлынула страсть, и Донеган велел себе придерживаться первоначального плана — искусить и соблазнить невинную овечку. Это должно было быть несложно и интересно. Просто требовалось немного терпения.
Ну а если желание снова затуманит ему разум… Что ж, к его услугам все рабыни Блэкстоуна и лучшие шлюхи Нью-Фэйтона. Уж как-нибудь да сумеет укротить поселившегося в нём демона.
ГЛАВА 9
Мишель проснулась с тяжёлой головой, словно та за ночь успела превратиться в чугунный котёл. Сказывались волнения минувшего дня и долго мучившая её бессонница. Да ещё эти подозрительные шаги за дверью…
Настроение тоже было не очень. Ей бы радоваться исполнению заветной мечты и скорой помолвке с самым красивым, самым богатым, самым благородным человеком в графстве. В мысленном списке юной мисс этих громких «самых», коими она, не переставая, награждала Галена, было не счесть.
Ей бы радоваться… да только на сердце было неспокойно. И идея остаться тайной гостьей в Блэкстоуне больше не горячила кровь, не кружила голову, а отравляла разум тревогой. Тем более, что сёстры Галена ей не рады. А если уж быть откровенной с самой собой — они просто возмущены выходкой брата, а саму Мишель наверняка считают девицей, необременённой высокими моральными качествами. Да и мистер Донеган неизвестно как отреагирует на присутствие в своём доме гостьи. Наверняка в глазах главы семейства кристально чистая репутация Мишель Беланже окажется запятнана безвозвратно. Даже святые узы брака не смогут её отмыть.
Мишель заходила по комнате, в нервном волнении кусая губы. Что, если случится непоправимое — о её пребывании в Блэкстоуне узнают соседи? Гален, понятное дело, ни одной живой душе не скажет. Но согласятся ли хранить тайну Катрина и Аэлин? Хоть изредка эти язвы куда-то же выезжают. К тому же слуги… Это здесь они делают вид, что ничего не видят, ничего не слышат. А вот отправят какого-нибудь бездельника в город или на другую плантацию с поручением, а он возьмёт и выложит, что у них, дескать, гостит небезызвестная мисс из Лафлёра. Одна, без сопровождения. Даже без служанки!
— А всё Флоранс! — досадливо стукнула каблуком о пол девушка. — Не захотела отдать мне Серафи!
Слухи в Анделиане распространялись со скоростью смерча. Мишель понимала, если кто из соседей прознает, где она находится, для её доброго имени этот смерч окажется сокрушительным.
Перед глазами возникла мрачная картина: встреча с родителями. Будто наяву увидела Мишель, как по щекам матери катятся слёзы — молва опорочила её дочь. На широком лбу отца, в уголках его тёмных, таких строгих глаз залегают морщины — он хмурится и втайне жалеет, что Всевышний подарил ему такую беспутную дочь, опозорившую весь их род.
— Ах, что же мне теперь делать?! — Мишель заломила руки.
С одной стороны, не хотелось оставлять любимого ни на день, ни даже на час. С другой — девушка понимала, что лучше бы ей сесть на ближайший поезд до Доргрина, а когда вопрос со старшей сестрой разрешится, она со спокойной душой вернётся домой.
— Мне нужно поговорить с ним. Непременно нужно поговорить и всё объяснить, — нарушила Мишель тишину, которая давила, угнетала. — Гален и сам должен понимать, как сильно я рискую, оставаясь здесь.
Переполняемая решимостью, она отправилась на завтрак. Правда, при виде любимого, восседающего во главе стола, почувствовала, что начинает сдуваться. Разве хватит ей сил расстаться с ним? Подобно золотой рыбке, сама того не замечая, Мишель снова попалась на крючок его чар.