— Чёрт, — выдохнула я, когда Никита стал заваливаться внутрь.
Но я была бы не я, если бы так просто осталась сидеть. Он садился, не глядя на меня и продолжая победно улыбаться, а я потянулась, резко нажала на ручку двери и бросилась бежать.
О чем думала — непонятно. Сумка осталась в машине, на мне наручники… ещё и убежать не дал.
— Бесишь! — рыкнул Никита в самое ухо, опалив кожу своим горячим тяжелым дыханием, ловко перехватил меня поперек живота, оторвал от земли и понес обратно в машину.
Уже там усадил, старательно пристегнул, чудом уклонился от моих зубов, нацелившихся на его ухо, затем быстро сел сам, закрыл двери и только после этого облегченно устало выдохнул, откинувшись на спинку сиденья.
— Слушай, — голос предательски дрожал, но я всё равно продолжила говорить, — меня нельзя продавать на органы. Да у тебя их никто не купит, я ж в розыске…
— Чего? — серо-голубые глазки парня, снящегося по ночам всем девчонкам нашего универа, удивленно округлились и лицо вытянулось, когда он на меня посмотрел.
— Хорошо, — сковано кивнула я, — значит, ты не в полицию меня сдавать пришел.
Никита посмотрел на меня так…ну прямо так! Как будто ему страшно со мной в машине сидеть стало. А я тем временем думала. К сожалению, если не полиция, то вариантов остается мало. Застонав обреченно, откинулась на спинку, обратив страдающий взгляд на белую обивку автомобиля.
— Чёрт, только не Сокол! Меня на последней разборке вообще не было, пусть отстанет от меня!
— Какие разборки?! — прошипел вдруг Ник, наклоняясь ко мне совсем-совсем близко.
Его лицо оказалось ровно напротив моего, на расстоянии нескольких сантиметров. Я губами ощущала его всё ещё жаркое дыхание, а глаза… его глаза были ужасно странными, не просто серо-голубыми, они будто переливались. Жутко и одновременно с тем завораживает.
Не ответив, я лишь только сжалась на сидении, попытавшись отстраниться от психа неадекватного подальше.
— Какая полиция?! — в шипение добавилось раздражение и гнев.
Но во всем этом был и плюс — Ник не из полиции и не от Сокола. Это же хорошо? Меня не посадят и не убьют. Наверно…
— Так, — решительно отодвинулась я, прижавшись к двери, — ты кто и что тебе надо? Я про органы не шутила, меня продавать нельзя.
— Да кому ты нужна, ненормальная? — Никита сел нормально на свое место, завел мотор, чьё урчание наполнило салон, и мягко, но вместе с тем резво стронулся с места, — Слушай меня внимательно, недоразумение. Сейчас мы едем и ты помалкиваешь в тряпочку, потом я передаю тебя твоим предкам…
— Стоп! — я резко вздернула обе руки вверх.
Вообще планировала одну, но они были немного в наручниках!
Сложно сказать, что я почувствовала при его словах. Больно не было, боль от упоминания родителей осталась где-то там, в глубоком детстве, возвращать её я не собиралась. Но и верить ему я не стала.
— Нашел дуру, — фыркнула спустя пару секунд, садясь нормально, — дебил, прежде чем кого-то разводить, надо справки наводить. Денег ты от меня не получишь, угрожать родителями тоже не получится. А знаешь почему? Я сирота, кретин.
— Знаешь, единственный кретин здесь — это ты, — огрызнулся он, не горя желанием разговаривать со мной.
— Рожа блондинистая, — обиделась я в ответ.
— Дура, — не смолчал и Никита.
— Выпусти меня, — потребовала тут же.
— Хрен тебе.
— Я полицию вызову, — пригрозила ему серьезно.
— Ту самую, — тонкая усмешка на губах, которые мечтали поцеловать все представительницы прекрасного пола универа и как минимум половина города, — у которой ты в розыске?
Очень тонко, молодец. На самом деле я, понятное дело, не собиралась никого вызывать. Да и про розыск приукрасила сильно, скорее так просто, у них есть предупреждение на мой счет, не более. Но говорить всего этого Никите я, ясен красен, не собиралась ни за что на свете. К чёрту пусть идёт!
— Нет, другую, — невозмутимо заявила с бесстрастным выражением лица, следя за тем, как его авто выехал из моего двора и двинулся направо, ровно направо.
Никита только посмотрел на меня, как на ненормальную, но говорить ничего не стал, сосредоточившись на дороге. Меня это не устраивало.
— Ты так и не сказал, какого хрена тебе надо.
— Я сказал, ты не услышала, — просто ответил этот псих.
— Не надейся, что я поверю в бред про родителей, — усмехнулась, искривив губы.
Никита вновь посмотрел на меня нечитаемым взглядом, в котором точно было что- то отдаленно напоминающее грусть.
— Они живы, — произнёс он то, о чём я старалась и вовсе не думать.
А как можно думать подобное, когда ты растешь в абсолютном одиночестве, голодаешь, мерзнешь, плачешь постоянно, не можешь найти своё место? Когда сердце рвётся от осознания собственной бесполезности и никому ненужности? Как можно думать, что родители живы, когда тебе так плохо и их нет рядом?
Для меня они мертвы. Даже если физически эти создания живы и здоровы, для меня они всегда были и будут мертвы.
— Мне плевать, — мой собственный голос я узнала с трудом, таким он был холодным.
Непривычно холодным, приученный смеяться даже тогда, когда невыносимо больно.
— Как ты можешь так говорить? — светлые брови на красивом лице Никиты сползли к переносице.
— Спокойно, — я пожала плечами, — я не собираюсь ни встречаться с ними, ни говорить, ни что-либо ещё делать. Знать их не желаю. Выпусти меня.
Никита не послушал, только газа прибавил, устремляя автомобиль быстрее по дороге. Надеюсь, он хоть водит нормально и мы не убьемся где-нибудь.
— Ты странно говоришь, — заметил он пару минут спустя, когда мы только-только пересекли черту города и выбрались на трассу, где парень увеличил скорость.
— У тебя есть родители? — прямо спросила я.
Возможно, бестактно и некультурно, но я точно знала ответ на этот вопрос.
— Есть, — напряженно признался он.
— Поэтому не смей судить о моём поведении, — велела ему, — и вообще, я уже взрослая девочка, причем это документально заверено. Я сама в состоянии решать, что мне делать, с кем видеться, а с кем нет. Останови машину и выпусти меня, я не собираюсь никуда ехать!
— Нет, — спокойно ответил он.
Мне так жалко себя стало, до слёз. Это несправедливо, просто несправедливо! Я не хочу встречаться с ними! Не хочу ничего знать о тех, кто бросил меня в лесу! В лесу! Они оставили меня в лесу, маленькую двухлетнюю девочку, перепуганную и одинокую. Если бы тот водитель не ехал столь аккуратно и не успел затормозить перед выбежавшим на ночную дорогу ребенком, меня бы и вовсе не было. Да меня потом ни одна семья брать не хотела, потому что после долгих разговоров с психологами они дружно поставили мне пару-тройку таких диагнозов, исходя из которых меня и вовсе в дурку запихнуть должны были. Бурная фантазия и богатое воображение были самыми мягкими из всего там написанного.
Та двухлетняя малышка была уверена, что в лесу она оказалась из-за того, что плохие дяди скинули её в голубую дырку в полу. И всё говорила, что придёт папа с мечом и заберёт её. Здорово, правда? Особенно потешалась Алла Федоровна, та ещё мымра, любительница повысить собственную самооценку за счет понижения её у окружающих. Угадайте, кто был её «любимчиком». Да-да, именно та, кому постоянно доставалось длинной тонкой указкой по рукам.
Я невольно потерла пальцы левой руки, зло думая о том, что сумела ей отомстить. Я мстила ей всегда, каждый раз, как она срывалась на мне, но последний раз был просто бесподобен. Она забрала меня из основной группы на свои любимые ночевки в лесу. Придурошная Алка считала это извращение высшим способом духовного наказания, после которого все ломались.
Для меня это была третья ночевка. Алла не рассчитывала, что после двух раз на третий я смогу сломаться, ей просто нравилось издеваться над людьми. Вот так и вышло, что, выслушав долгую мозгодробительную тираду о своем неподобающем поведении, я осталась в лесу совершенно одна, привязанная к дереву. Отличные способы воспитания, правда?
Но Алла оказалась реальной дурой, не догадавшись проверить мои карманы. Час изнурительных попыток освободиться окончился тем, что я достала припрятанный после дежурства в столовой нож, перерезала веревку и сбежала. Сбежала совсем, покинула детский дом на целый год раньше. Не скажу, что это был простой год, зато Аллу Федоровну после этого посадили. Удивительным образом вскрылась добрая часть её косяков, остальные жильцы детдома заложили её без зазрения совести и вот итог.
— Ты молчишь, потому что что-то задумала? — вывел меня из воспоминаний задумчивый голос Никиты.
— М?
— Ты улыбаешься, — пояснил он, покосившись на меня, — причём так улыбаешься, что мне реально страшно за свою жизнь.
И я поняла, что действительно губы растянулись в злой мстительной улыбке. Мстить своим обидчикам я всегда умела с особой изобретательностью и жестокостью. Без этого было не выжить.
— Никита, я тебе ещё раз говорю: останови машину и выпусти меня. Этим моральным уродам, я про родителей, можешь сказать, что не нашел меня. Или что я умерла. Уверена, они не расстроятся.
Парень наградил меня взглядом «ну ты и дура» и опять промолчал. Достал уже, честное слово! Какое он вообще имеет право вмешиваться в мою жизнь?
— Ты вообще кто? — с прищуром поглядела я на него, борясь с желанием его придушить.
Отнюдь не из жалости. Начну душить и он потеряет управление машиной, а на такой скорости мы точно во что-нибудь врежемся, перевернемся и умрём. Я умирать не хочу.
— Тот, кто спасает твою красивую задницу, — поведал Никитка.
Я открыла было рот, собираясь спросить о том, от чего конкретно мою часть тела спасать изволят, но не успела.
Громкое гудение позади нас привлекло моё внимание.
— Ля-а, — выдохнул Ник сокрушенно, увеличивая скорость своего автомобиля так, что меня просто вжало в кресло.
— Что происходит? — встревожилась я, в зеркало видя большой черный внедорожник, стремительно нас догоняющий.
Руки Никиты сжали руль с такой силой, что побелели костяшки и стали отчетливо видны темные вздутые венки. Странно в такой момент было думать о том, что венки на руках всегда были моей слабостью.
— Не паникуй, сейчас тебя будут пытаться убить, — обыденным тоном заявил Никита, вдавливая педаль газа в пол.
Он сказал не паниковать? Меня будут пытаться убить?!
— Да с какого перепуга?! — заорала я, не имея никакого желания быть убитой, — С чего вдруг?!
— Ну, видишь ли, тебя нашёл я, — всё также спокойно, будто ничего не происходит, поведал Ник и так уже очевидное, — а эти ребята сзади или тоже тебя нашли, или просто следили за мной. В общем, не рыпайся, будь паинькой и всё будет нормально.
И так он спокойно говорил, будто каждый день в подобных ситуациях был. И машину вел уверенно и прямо, хоть и на огромной скорости. И вообще выглядел расслабленно.
А я… сначала побледнела от ужаса, затем побагровела от гнева, а после позеленела от отвращения. Причем последние два чувства относились вообще ко всему: к Никите, к преследователям, к родителям. Особенно к родителям. И так всю жизнь испортили, так и теперь продолжают этим активно заниматься. Уроды.
— Ник, если я сдохну, сделай одолжение, грохни моих предков, — очень серьезно попросила я, внимательно следя в зеркале за стремительным приближением внедорожника.
— Ты не сдохнешь, — также серьезно заверил он.
Очень я в этом сомневаюсь, правда. И сомнения мои только усилились, когда догнавший нас внедорожник резко пошёл на обгон по обочине. Он сделал это хищным рывком, мгновенно настигая нас на огромной скорости, чересчур быстро поравнялся с синим авто Никиты и…
Я повернула голову, в ужасе глядя на то, как в опущенное окно просовывается затянутая в черную перчатку рука, удерживающая в руке пистолет! Вашу Машу, пистолет! Да мне даже Сокол оружием никогда не угрожал!
— Пушка, — выдохнула потрясенная я, оцепенев от ужаса.
Я просто замерла, не зная, что мне делать. Кричать? Плакать? А смысл уже? Вряд ли поможет.
Первый выстрел был оглушительным, а темное дуло направлено прямо на меня. Я видела, как выходит из него пуля, стремительно, зло, четко, порываясь к своей цели. От грохота у меня заложило уши, сердце перестало биться, дыхание сбилось, но…ничего не произошло. Мы как ехали, так и продолжили ехать, всё то же целое стекло, темное дуло почти перед моим лицом и недоумение на суровом лице водителя.
Впрочем, так было всего секунду, за которую я вполне могла умереть от страха.
Затем Никита резко вырвался вперёд под оглушительные хлопки выстрелов, рывком сдвинул автомобиль вправо, на обочину, и намерено зацепил оставшуюся позади машину. Нас ощутимо тряхнуло! Я испуганно вскрикнула, сжимая руками дверную ручку, отчаянно надеясь, что останусь жива. О, пожалуйста, я очень хочу жить!
А там, сзади, закрутился по всей полосе внедорожник, поднимая клубы непроглядной пыли.
— Держись, — велел Ник, потянулся, нажал какую-то кнопку.
Глупое замечание, я и так старательно цеплялась за дверь, молясь всем вокруг, чтобы мы остались целы.
А внедорожник позади опять начал настигать!
— Ник! — заорала я, чувствуя слёзы на ресницах.
Не хочу умирать, не хочу! Слишком долго я пыталась выжить, чтобы вот так просто умереть!
Никита рывком сдвинул автомобиль на неприметную песочную дорогу, не сбавляя скорости устремившись вперёд! Внедорожник позади нас не успел отреагировать и проскочил мимо, дав нам небольшую фору!
Я много чего хотела сказать этому парню, но он ехал столь лихо по лесной неровной дороге, что я подпрыгивала в кресле, челюсть стучала и меня вообще бросало из стороны в сторону. Если б рот открыла, просто язык бы себе откусила. Поэтому я молчала, только иногда подвывала от ужаса и сковывающего страха.
— Да не боись, — покровительственно посоветовал Ник, умудряясь широко улыбаться, — со мной не пропадешь.
— Я из-за тебя сейчас и пропадаю, — не согласилась с ним, зажмурившись, когда впереди показалась огромная лужа, в которую Ник влетел на всех парах.
Взметнулись сотни брызг, обливших машину сверху донизу, и безобразными грязными пятнами стекаясь вниз. Прямо как моя жизнь, она тоже сейчас куда-то вниз стремиться.
— Ты мне веришь? — весело посмотрел на меня Никитка.
— Нет! — заорала в ответ, видя в зеркале опять тот же внедорожник, тоже перепачкавшийся в луже, — А-а-а!
Веселые мужской смех, широкая улыбка, ещё одно нажатие какой-то кнопки и машина вдруг оторвалась от земли! Она натурально взлетела! А Никита, сосредоточившись, потянул руль на себя, как в самолетах! Его автомобиль, не сбавляя скорости, на всем ходу устремился плавно вверх!
— Мама, — прошептала я, холодея от ужаса.
Это всё не правда, мне просто кажется. Да-да, я, должно быть, головой ударилась! Когда из окна прыгала, точно! Потому что не мог Ник оказаться в моей квартире, не открывая двери. Он не мог оказаться внизу быстрее меня! И, чёрт возьми, его машина не могла взлететь!
— Погоди, до мамы ещё далеко, — рассмеялся этот…этот… даже не знаю кто именно. — Ты маг? — дрожащими губами спросила я.
— Тебя это удивляет? — вопросом на вопрос ответил он, даже не взглянув на меня.
Ник был слишком занят, выводя машину между верхушками деревьев.
Удивляет? Меня? Хэхэй, парень, ты спрашиваешь это у девушки, которую в детдоме все ведьмой прозвали из-за того, что я тайно выращивала крыс и подбрасывала их ненавистным воспитателям. Так что эти твои фокусы с летающей машиной…конечно удивляют, идиот! Как это вообще возможно? Как?!
— Я смотрела Мерлина, — поделилась с ним эпизодом из своей жизни.
— Мерлин — фигня, — самодовольно хмыкнул этот, который маг.
Маг. Капец.
— Слушай, давай в книжный заедем, — нервно попросила я, вцепившись в дверку руками так, что меня будет очень сложно отодрать.
— Зачем? — а вот Ник себя спокойно чувствовал и даже кайфовал.
Раскинулся в кресле свободно, руль одной рукой держит, улыбается. Не то что я, испуганно в кресло вжимающаяся, боящаяся даже в окошко выглянуть.