«Мы с тобой завтра поговорим», — откровенно зло прорычал он в ответ и, кажется, пропал.
— Ник, — испуганно прошептала я, игнорируя сорванное горло.
— Тш-ш, — прошептал парень в ответ и спрятал лицо на моей шее, зарывшись в растрепавшиеся волосы.
— Ник, — повторно позвала я, сжимая его в объятиях, — он убьёт тебя. Ты видел, что он сделал с теми демонами? Это я виновата, они из-за меня погибли…
— Варь, — простонал Ник печально, — пожалуйста, не вини себя. Ты ни в чём не виновата, только Эргас. Это он убил их, а ты поступила очень благородно, сохранив им.
— Толку-то, — я вновь всхлипнула, чувствуя, как новый поток бесконечных слёз наворачивается на глаза, — они всё равно оба погибли. По моей вине, Ник. Это только я виновата.
Парень резко отодвинулся от меня, не разжимая объятий, только так, чтобы была возможность заглянуть в мои глаза. Я и не стала прятаться, жалобно взглянула на него из-под мокрых слипшихся ресниц.
В его вновь почерневших глазах в тот момент я увидела слишком многое. Вину, раскаяние, ярость, желание убивать, желание как-то помочь, желание действовать и остановить замысел умного демона, сожаление, тревогу, печаль, страх… Слишком многое было в его взгляде.
Не отводя взгляда, глядя мне точно в глаза, Ник медленно наклонился и замер в каких-то сантиметров от моего лица, взглядом спрашивая разрешения. И я слабо кивнула, завороженная мерцанием его глаз.
Глаз, в которых крылась целая вселенная.
Его губы несмело коснулись моих. Едва ощутимо, невесомо, неуверенно. Мы с ним замерли оба, сосредоточившись на этом новом ощущении, от которого рождался жар где-то внизу живота.
И он продолжил, действуя неспешно, нежно, аккуратно, ловя каждое мгновение. Я отвечала ему ровно также. Этот поцелуй, наш первый поцелуй, был мягким и приятным, сказочным, волшебным, удивительным.
Мне хотелось, чтобы он длился вечность.
Но у вечности тоже есть свой конец.
Я отстранилась первой, когда поцелуй стал набирать обороты, становиться более… горячим, фактически обжигающим. Отстранилась и уткнулась Нику в плечо головой, прикрыв глаза и пытаясь справиться с нахлынувшими на меня чувствами.
Это было… нереально. Удивительно. Волшебно. Где-то в груди родилось чувство горячего счастья, от которого хотелось улыбаться, но я не стала. Просто сидела у него на коленях, чувствовала обнимающие меня руки и обнимала в ответ, прислушиваясь к неровному сердцебиению и тяжелому дыханию.
Слова сорвались с губ сами:
— Я сделаю это.
— Что? — не понял Ник, опалив кожу моей шеи своим горячим дыханием.
По спине побежали мурашки. Проигнорировав их, я очень тихо пояснила:
— Я избавлю тебя от влияния. И себя тоже.
Слова дались мне легко. Они слетели с губ, как бабочки с цветков.
— Варь, — напряженно позвал Николас.
Оторвав голову от его плеча, я заглянула в его удивительные глаза. И когда они успели стать удивительными?
— Просто чтоб ты знала, — он говорил негромко, но сковано, — я буду гореть.
— Я догадалась, — спокойно кивнула я.
— Гореть своим пламенем, — с намёком повторил он, вопросительно заглядывая мне в глаза.
— Золотое пламя гасит весь остальной огонь, — проговорила я слова, что услышала от Ника.
— Ну ты же не хочешь, — начал он и оборвал сам себя, наткнувшись на мой внимательный взгляд.
Потому что я как раз хотела.
— Будем гореть вместе, — я с трудом выдавила из себя улыбку.
Это не было порывом сентиментальности и банальным «умрём в один день». Нет. Просто, если мы будем гореть вместе, я смогу на себе ощущать, когда огня будет достаточно для того, чтобы влияние с нас пропало. Это было просто логично.
К тому же, были серьезные опасения, что повторить подобного дважды я уже не смогу. Сначала тренировка с Ником, потом два открытых портала, теперь вот это… выдержу ли я подобное?
Я не знала. Но была обязана попробовать.
Ник ничего не сказал мне. Он просто обнял покрепче, утыкаясь лицом в моё плечо. Я сделала точно также, напоследок помолилась богу и призвала магию.
Когда ночную мглу прорезает яркое золотое пламя — это красиво только лишь со стороны.
Когда ревущий огонь лижет твоё тело, когда пламя обнимает со всех сторон, когда тебя сжимают в болезненных объятиях, потому что ты единственное спасение в этом безумии — это больно. Невыносимо, нестерпимо, больно до крика, рвущегося наружу. Больно до прокушенных в кровь губ. Больно до жгучих слёз.
Больно до разрывающегося сердца.
В какой-то момент среди всполохов золотого пламени заплясали чёрные искры. Я думала, что мой огонь подавит огонь Ника, но этого не произошло. Наоборот, по какой-то непонятной для меня причине чёрное пламя начало танцевать вокруг нас с золотым. Вместе. Переплетаясь, перекручиваясь, смешиваясь, становясь единым целым…
Огонь угас сам собой, когда больше не было сил сдерживать болезненный крик. Пламя пропало, оставляя после себя выворачивающую наизнанку боль во всём теле. Жгло каждую клеточку! Жгло так сильно, что хотелось просто умереть, лишь бы не чувствовать этого!..
— Давай, — прохрипел боящийся пошевелиться Ник, — последний раз…
И вокруг нас заструилась магия. Другая, не такая, как пламя. Чистая, холодная, уверенная и решительная, тёмного зеленого оттенка. Её струи мягко оплетали наши тела, оставляя после себя приятную прохладу, излечивая ожоги, на которые было страшно смотреть.
А я чувствовала, как магия покидает меня. Глоток за глотком, секунда за секундой, пока не остались лишь ничтожные капли. Тогда я в первый раз почувствовала, что значит остаться с пустым резервом.
Голова закружилась просто страшно, перед глазами всё поплыло, в ушах зашумело. Кажется, я начала падать, но Ник не дал мне этого сделать, прижал к себе, зашептал что-то в самое ухо.
А потом накатила тьма, забирая меня в свои холодные объятия.
Глава 9
Утром я проснулась с жутким набором ощущений: болела голова, ощущалась сухость вокруг глаз, саднило горло, тело ломило от тупой боли и почему-то кололо всю левую руку.
Я чуть поёрзала, переместив руку иначе, подумав, что она у меня просто затекла.
Кто-то в ответ поёрзал подо мной. Причём реально подо мной, я на этом ком-то лежала головой, рукой и даже ногой! Подумать страшно! Поэтому, стараясь как раз этого не делать, в смысле не думать, я осторожно приоткрыла один глаз, чтобы увидеть перед собой уставшее лицо спящего Ника.
Одной рукой он обнимал меня, вторую закинул себе под голову. А ещё на нём была чёрная футболка, что не могло не радовать.
Не радовало другое: я совершенно не помнила, как мы оказались в его комнате в академии.
Я ещё поёрзала, потому что жжение в руке не проходило, и прокрутила ещё раз в голове все события. Улыбка скользнула по губам, когда я поняла, что мы смогли избавиться от влияния демона.
Мы смогли! У нас действительно получилось! Подумать страшно! Но мы серьёзно сделали это, сумели, смогли. Значит, вынашиваемый годами план был не идеальным, а демон оказался не гениальным, раз уж мы смогли обойти его.
От этих мыслей становилось радостно. Надежда расправила свои крылья и взмыла в небо, навстречу яркому солнцу.
Руку опять зажгло. Осторожно отстранившись от спящего парня, на котором так бессовестно лежала, я привстала на локте и, не переставая слабо улыбаться, взглянула на свою левую конечность.
И чуть не заорала от ужаса!
Она!.. Она вся!.. На ней был дракон! Изображение большого золотого дракона, расползшееся от плеча до запястья!
Ужас, страх, непонимание, снова ужас!
Чтобы справиться с собственными эмоциями, я быстро легла лицом на кровать, с силой закусив край одеяла.
Я сплю. Я просто сплю. И это всё мне сейчас показалось. У меня не может быть изображения дракона на руке, просто не может!..
Но руку всё ещё жгло!
Судорожно выдохнув, я, не отрывая лица от подушки, вытянула правую руку и кулаком ткнула Ника в рёбра. Тыкала с силой, не жалея гада, который точно как-то причастен к этой ерунде на моей руке.
— Эй! — возмутился парень сонным голосом и заёрзал.
Я вскинула голову, не глядя в сторону своей руки, и направила убийственный взгляд в сторону того, кто сейчас собирался перевернуться на бок и продолжить спать.
— Не смей спать, зараза, — прорычала я, стараясь не закричать от охватившего меня не страха — ужаса.
Ник удивленно моргнул заспанными глазами, непонимающе посмотрел на меня, затем ме-е-едленно перевёл взгляд чуть дальше, на руку…
Выражение непередаваемого ужаса вкупе с искренним изумлением на его лице я никогда не забуду.
— Это что? — не сводя с него взгляда, ласково улыбнулась я.
Настолько ласково, что меня саму передёрнуло, чего уж говорить о Нике.
Тот не ответил. Судорожно сглотнув, парень бросил на меня перепуганный взгляд и, боясь собственных действий, медленно повернул голову и вытянул вперёд собственную левую руку.
— Мать твою оркам на завтрак, — выдохнул он пораженно, узрев на собственной конечности точно такой же золотой, чуть мерцающий узор.
После этого парень добавил ещё пару десятков нецензурных слов, от которых мне стало немножечко, совсем капельку, стыдно. После того, как местные ругательства закончились, Ник вскочил на ноги и, лихорадочно перебегая из угла в угол, повторил их ещё раз, а потом ещё несколько — на других языках. Благодаря своему артефакту я понимала каждое, половину честно запомнила, остальную половину пожелала бы никогда не вспоминать.
Всё это время я сидела на постели, поджав под себя ноги, и с мрачным удовольствием следила за страданиями своего жениха, который теперь, кажется, нифига не фиктивный, чтоб ему… хор-р-рошо очень было! С-с-счастья ему побольше, зар-р-разе этакой! Здор-р-ровья, мать его! Жизни, уроду, долгой!
А ещё я вспоминала тот вечер в замке императора, и наш с Ником разговор, и его рассказ про войну драконов и демонов.
И женщину, что сумела стать избранной дракона. Как он назвал это? Найрики. Они стали найрики — избранными. И на их руках проступили татуировки драконов.
Неужели это значит, что мы с Ником теперь тоже найрики?
Николас выдохся примерно через полчаса. Он выговорился, успокоился, но… но я- то нет! А потому, очень нежно улыбаясь, я вопросила у его спины, как раз севшей на кровать и чуть сгорбившейся:
— Ты что сделал со мной, говно?
Наверно, нельзя была так называть своего вроде как жениха, будущего императора, главу чего-то там и какого-то наследника драконьего огня. Но пошёл он! Заслужил!
— Я-а-а? — нехорошо так протянул он, медленно оборачиваясь и взирая на меня непроглядно чёрными глазами.
Вот только я не убоялась! Я, вскочив на ноги прямо на постели, ткнула в него пальцем и заорала:
— Ты! Это всё ты! Всё из-за тебя!
Ник после такого тоже вскочил, только на пол, и, прожигая меня разъяренным взглядом, негромко прорычал:
— Каким образом я могу быть в этом виноват?
— А кто заставил себя поджигать?! — заорала я ещё громче, — А кто ко мне с поцелуем полез?!
— Да ты и сама неплохо в этом поцелуе участвовала! — Ник тоже сорвался на крик, он у него как-то повнушительнее вышел, но это не уменьшило моего гнева.
— Мой огонь твой не погасил, — язвительно заметила я, — хотя ты мне именно это обещал. Если ты не заметил, наше пламя вчера вместе, — я изобразила что-то непонятное руками, — горело!
Ник орать в ответ не стал. Дёрнулся, как от удара, и удивленно на меня посмотрел.
— Ты что, не видел? — я больше тоже не орала, только лишь вздохнула тяжело и сползла обратно на кровать.
— Не видел, — признался он отстраненно.
Я легла на спину, раскинув руки в стороны и чувствуя себя ужасно уставшей. — Господи, за что? — спросила я у потолка.
Потолок молчал, ответил Ник:
— Ты понимаешь, что произошло?
Я ответила ему язвительной улыбочкой:
— Что ты попал, чучело.
— Да нет же! — парень тряхнул головой и неожиданно улыбнулся, что меня просто выбесило, — Мы с тобой стали найрики! Первыми найрики за тысячу лет! Последними были золотой дракон с той демоницей! Варя, ты понимаешь, что это значит?
— Что мы все умрём? — предположила я.
— Что мы с тобой избранные! — с таким восторгом воскликнул он, что я невольно скривилась.
— Не мели чепухи, Нео, — очень вежливо попросила я его, — какие ещё избранные? Что ты несёшь? Это просто недоразумение, от которого нам надо избавиться.
Теперь скривился уже он, с укором посмотрел на меня, потеряв половину своего восторга, и просветил:
— Тебе для этого придётся руку отрезать. Хочешь, могу помочь?
— Себе помоги, ограниченный, — отозвалась я и поднялась с кровати, чтобы бросить парню через плечо, — и руку тоже сам себе отрежь.
Вот после этого я спокойно пошла в ванную, где очень долго приводила себя в порядок, раз за разом пытаясь отмыть этого дракона со своей руки. Он не отмывался! В итоге из комнаты я вышла ужасно злая, горя пламенем искренней ненависти ко всему живому.
Увы, оторваться на Нике не удалось. Он, бросив на меня недовольный взгляд, скрылся в ванной, закрыв за собой дверь. Пока он там торчал, я успела надеть очередное платье из привычной расцветки золота с чёрным, расчесать волосы — пять раз, посмотреть в окно раз двадцать и обойти всю комнату.
За это время я даже успокоилась, пыталась рассуждать трезво и не давать верх эмоциям.
Все старания полетели в бездну, едва в комнату вышел свежий, довольный и переодетый в чистую одежду Ник. Вот это недоразумение, широко улыбаясь, глядело на свою руку, на которой рукав чёрной рубашки был небрежно закатан примерно до локтя.
Мне даже закатывать ничего не пришлось — у платья были лишь только толстые лямки, что делало руки полностью открытыми.
— Ты только посмотри, — с детским восторгом в голосе воскликнул парень, — он мерцает! Удивительно!
— Это не удивительно, это кошмарно, — была я с ним полностью не согласна.
Ник вздёрнул голову, удивленно посмотрел на меня, отрицательно покачал головой и опять уставился на эту ужасную татуировку, на которую я старалась вообще не глядеть.
— Нет, Варь, это удивительно. Тысячу лет таких ни у кого не было, а у нас с тобой появились. Это просто невероятно!
Его восторг меня ужасно бесил. Что может быть в этом удивительного и невероятного? Нам просто ужасно не повезло! И этим надо не гордиться, от этого надо как-то избавляться!
— Пошли к моему отцу, — хмуро решила я, — он император, он знает, что делать.
— Точно! — тут же согласился парень, как зачарованный проводя указательным пальцем по узорам, — Когда он узнает, что мы найрики, нас поженят и немедленно коронуют.
Я мгновенно расхотела куда-либо идти.
— Ты что, не понимаешь? — возмущенно посмотрела я на по-детски довольного парня, — Нам нужно от этого срочно избавиться! Я не собираюсь быть твоей избранной! Я вообще ни чьей избранной быть не собираюсь! И императрицей я тоже быть не хочу! Никакой коронации! Никакой свадьбы!
Вот после этого Николас разозлился. Да что там, он натурально озверел! Сощурил вмиг потемневшие глаза, сжал губы, заскрежетал зубами, даже кулаки сжал!
— Поздно, — прорычал он, не сводя с меня разгневанного жуткого взгляда.
— Поздно?! — прошипела я в ответ, чувствуя невероятную по силе ярость.
Она была столь горячей, что об неё можно было обжечься.
— Именно, дор-р-рогая, — рык исходил из самого горла парня.
— Я тебе не дорогая, — я тоже сощурилась, мечтая в этот момент задушить этого идиота.
В какой-то момент комната загорелась. Беззвучно, но столь сильно, что от чёрнозолотого пламени начали плавиться стены.
Мы с Ником этого не замечали, слишком увлеченные прожиганием друг друга яростными взглядами. А ещё мы с ним не слышали, как кто-то где-то кричит, как кто-то стучит в нашу дверь, как всю академию охватила паника.
Мы просто стояли в нескольких шагах друг от друга, взирали друг на друга едва ли не с ненавистью и не могли понять, как могли стать найрики. Только я не понимала, как это вообще произошло с нами, а Ник недоумевал на тему «почему сейчас, спустя столько лет, и с нами?».