Владимир отметил, что она говорит с каким-то провинциальным напевом и произносит звук «г» между «г» и «х». Милые черты, которые так злят подчас московских снобов. Правда, сами снобы не преминут ляпнуть «Заехай за мной»..
— Мы стали… — Вера окончательно смутилась. — Женой и мужем… В высшем смысле. В самом крепком.
Упырь заглянул в себя и понял: что бы это ни значило, но девушка говорит правду — он ощутил с ней родство, какое вырастает между людьми за долгие годы, а здесь возникло за два половых акта.
— Что ты знаешь обо мне? — Он все еще не верил, что путана сумела познать его суть в момент близости.
И тут же одернул себя: «Не смей называть ее путаной!» Интересное ощущение.
— Ты пьешь кровь, и я этого немного боюсь. Но ты пил мою, и от этого стал мне ближе. — Вера загибала пальчики, будто сведения о Владимире можно было уместить на руках или даже подключить ноги. — Ты князь, настоящий. Тебя сделал вампиром очень древний вампир. Ты ищешь выход для ваших, ну, чтобы на свету… Поэтому вчера ты побывал в такой ситуации, которую никогда не хотел бы вспоминать…
— Вот-вот, — перебил ее упырь, справившись с оцепенением. — Что вчера было?
— Ты сам вспомнишь, — уверенно сказала она.
— Я не могу. — Он развел руками. — Пил, что ли? Так я никогда не напиваюсь до амнезии… А сюда я как?..
Она рассмеялась:
— Просто как снег на голову. Вдруг оказался рядом со мной, здесь, на кровати.
— И что я делал?
— Спал.
— И все?
— Еще меня звал. По имени.
По спине Владимира пробежали мурашки. Впервые за многие годы он не мог проверить, правду говорит собеседница или врет. Князь наклонился к девушке, всматриваясь в ее глаза, будто желая прочитать в них правильные ответы.
И чуть не упал.
Стоило ему всмотреться в зрачки Веры, память стала возвращаться. Лавиной. Только задом наперед, будто пленку перематывали: сначала момент засыпания и чувство страшного одиночества, из которого нашелся выход именно через глаза девушки, потом скорбный путь из бара в представительство, затем это своеобразное безумное чаепитие со Шляпником — разговор с Марленом, и, наконец, само появление полукровки, которое ничего хорошего не обещало.
Вера приблизила лицо и коротко поцеловала Владимира в губы. Он заморгал и разогнулся.
— Вот это да…
— Ты сам его вынудил, — с видом знатока изрекла девушка.
Князю стало смешно.
— Откуда ты такая взялась?
— Известно откуда. — Она показала пальчиком вход в этот мир, и у Владимира мгновенно возникло желание снова постучаться в Верины ворота.
Но теперь он понимал, что не созвонился с Бусом, оставил своих людей в неведении, и вообще — вероятно, его уже ищут. Хотя как? День же. А мобильный остался в эльфийском представительстве. И одежда.
— Мне надо идти, — сказал он, шутливо укладывая фаллос и грозя ему, дескать, «Место, Мухтар!».
Вера улыбнулась его пантомиме.
— Хорошо. Только я есть хочу и… скучно.
— Я распоряжусь. — Он подошел к двери, взялся за ручку. — Чем тебя развлечь-то?
— Телек или лучше комп с инетом.
— Хорошо. Я постараюсь вечером…
— Буду ждать.
Князь вышел и пошлепал умываться и в гардеробную.
Странная девушка, думал он, и я действительно люблю ее. Любовь с первого траха. Пошленько, Володя, пошленько… Если бы не она, где бы я был с прошлого вечера? Очнулся бы? Есть твердое ощущение, что не выплыл бы. А за нее, как за якорь…
Мозг принялся работать с новой информацией, укладывать вчерашнюю партию, осмысливать ситуацию с Верой.
Быстро приняв душ и одевшись в умеренно-офисное, упырь зашагал в ту часть детинца, где жила дружина, спустился в подземную часть коттеджа. С облегчением услышал мысли часовых — дар не пропал, просто перестал действовать по отношению к самому удивительному человеку в жизни Владимира.
— Княже! — обрадовались молодые упыри, чернявенький и лысый, вскочив с мест. — Дядька рвет и мечет, пропал ты, говорят…
— Было дело. Где Бранислав-то?
— В городе.
— Дай связь, — велел Владимир прыткому чернявому дружиннику.
Тот набрал номер, услышал длинные гудки, передал трубку князю.
— Добро живешь, дядька! Где застрял?
— Владимир! Слава Велесу! Тебя вот искал, княже, сижу у полукровки в присутствии…
— Присутствие, — передразнил князь. — Теперь кругом офисы да представительства, Бранислав. Вы его там не повредили?
— Нет, хотя очень хочется. Ты как сквозь землю, зато одёжа и мобильный у него. Что думать было?
— Ясно. Дай мне Марлена, пожалуйста.
— Он сейчас не может говорить.
— Бранислав… — угрожающе протянул Владимир.
— Да ты не так понял, княже! Он сейчас по телефону обзванивает эльфов. Эвакуация же у них.
— Ну-ну. Ладно, будь на связи. Я возьму запасную трубку.
Благословив часовых на дальнейшую службу, а также распорядившись относительно Веры, князь вернулся в свою часть дома. Взял в кабинете резервную мобилку, набрал номер родоначальника.
— Володимир, ты? — донесся голос Белояра.
— Я, княже. В целом все неплохо, но есть неожиданные новости.
— Жду тебя через час.
Спустя пятьдесят минут Владимир уже сидел перед князем князей и вываливал на него воспоминания, и если болезненный для самолюбия и чувства самосохранения рассказ о психоделическом разговоре с Марленом дался Владимиру сравнительно легко, то необходимость описывать подробности соития и обретения удивительной связи с Верой почему-то вызвали у него внутренний протест.
— Да ты ее любишь, сынок, — тихо произнес родоначальник.
Молодой князь закончил доклад, и Белояр, побарабанив пальцами по столешнице, сказал:
— Непростая каша заварилась. Полукровка заслуживает уважения. Снимай прослушку, обещай, что мы свое слово сдержим. Награду получит, когда мы добьемся успеха там, в эльфийском мире.
Родоначальник встал из-за стола, прошелся к старому комоду, на котором лежали какие-то листы. Листы оказались докладом, присланным оборотнями в погонах.
— А вот с Верой твоей не так все просто, — хмуро сказал князь князей.
Владимир прочитал мысли Буса, и внутренне содрогнулся.
Каша заварилась и верно непростая.
Глава 16. Яша. Проворный глист в тылу врага
Было мне откровенно погано, простите мой русский.
Кололи меня какой-то смесью снотворного и успокаивающего. Когда я приходил в себя, скупая комнатка, в которой держали мое молодое тело, троилась и плыла перед глазами. Я не мог ни сфокусировать взгляд, ни собраться с мыслями.
Нагасима постоянно паслась неподалеку, готовая всадить мне очередную порцию чудо-препарата. Наверное, я убью ее раньше Хай Вэя и Ту Хэла, успевал подумать я, прежде чем начинал действовать укол богомолихи.
Во время четвертого пробуждения мне показалось, что действие снотворного ослабевает.
Очнувшись в пятый раз, я не стал открывать глаза, стараясь сохранять неподвижность. Чувствовал себя тошнотно, но терпел. В голове было пусто и гулко, как в закрытом на ремонт спортзале.
И вдруг в этом спортзале зазвучало скороговоркой: «Егор улёгся и послушно уснул. Ожидавший подвоха, заранее провидевший злобу судьбы, он не удивился, проснувшись на операционном столе, голый, резиновыми ремнями распластанный и обездвиженный, на середине просторной без окон, но по больничному светлой комнаты. Медицинские столики и шкафы ломились от ножей, ножичков, щипцов, щипчиков, иголок и шприцев. Имелись также пузыри и колбы цветастых жидкостей. Блестели среди скальпелей стерильной сталью небольшие беретты, несколько нарушая общехирургическую гармонию и подсказывая, что здесь всё-таки не больница. Лицо томилось в свете софитов, со всех сторон пялились на обнажённую натуру лупоглазые кинокамеры…»
Внутри меня все похолодело, а голос продолжил, но уже как-то более естественно, что ли, а главное медленнее: «Как в нерусском фильме, только исламистов не хватает. Надеюсь, Яша сейчас не на столе…»
И тут до меня доехало: это же голос Оборонилова! Значит, прошло двадцать часов с того момента, когда я пересадил на него свою хапуговку. И, похоже, наставник читает.
Меж тем, Ярополк Велимирович бодро чесал дальше, там начался какой-то тревожный диалог маньяка и жертвы, и мне стоило больших трудов не отвлекаться на чужое повествование. Внимание постоянно соскальзывало с моих собственных мыслей на аудиопостановку неведомой мне книги.
«Надо было уточнить у Зангези, можно ли отключать хапуговку», — запоздало сокрушался я и снова слушал наставника, злился, возвращался к собственному потоку мыслей, опять концентрировался на чужом диалоге, что бесило… Только необходимость прикидываться спящим удерживала меня от разъяренных воплей нецензурного свойства.
«Хватит!» — велел я себе.
И — подействовало!
Шеф заткнулся.
Я не стал долго вникать, навсегда это или временно. Сейчас важнее было приготовиться к общению с Нагасимой Хиросаки.
Она колола меня в шею. Попробуем приготовить первый сюрприз. Молясь великой Ящерице, я попробовал трансформировать тело: стал создавать под кожей шеи костяной панцирь. Ура! Я почувствовал, что дело идет.
Прекрасно, прекрасно…
Теперь левая рука.
Я лежал, прислонившись левым боком к стене, рука была скрыта от Нагасимы моим телом. Представил форму тонкого стилета, стал воплощать. Не сталь, конечно, но при удачной атаке…
Открыл глаза, скосился. Нагасима, казалось, дремала, хотя по ней ничего нельзя сказать точно — богомолы могут навести любую иллюзию, хоть сейфом прикинуться.
Попробовать тихо встать и атаковать? Ага, сейчас. Она потомственный боец. Уделает и не проснется…
Значит, надо ее расслабить.
Я прикрыл глаза и застонал. Зашевелил правой рукой, поднес ее к голове. Сам весь обратился в слух.
Нагасима зашевелилась, легко поднялась, приблизилась к моей лежанке. Я уставился на нее страдальческим взглядом, мысленно взрастив огромную жалость к себе.
— Пить, — прошептал я.
— Потерпишь, — ответила Хиросаки.
Она отвела мою правую руку от головы, приставила пневмошприц к шее.
Мы нанесли уколы одновременно.
Я метился в голову, чуть выше ее глаза, потому что знал, где у богомолов настоящие органы зрения. Слышали бы вы этот хруст, смешавшийся с характерным чавком…
Мне крайне повезло: она утратила бдительность. Всё, что успела сделать Нагасима — полностью разрядить шприц-пистолет, но снотворное просто стекло по моей шее, не попав в кровь. Хиросаки шагнула назад и на секунду замерла.
Затем тело богомолихи упало. С глухим стуком. Проткнутый мозг перестал транслировать ее иллюзорный образ. Я смотрел, как большое насекомое бьется в конвульсиях, и радовался, что длинные конечности с острыми хитиновыми крюками не машут в мою сторону.
Пару минут Нагасима исполняла посмертный танец, постепенно затихая.
Я сел на кушетке. Фокус еще не вернулся, расширять контексты я пока не мог.
Осмотрелся, стараясь не обращать внимания на то, что всё двоится в глазах. Этот подход дал неплохие результаты: вскоре картинка почти слилась воедино.
Лежанка, ведро, табурет. Голые стены. Камер наблюдения, вроде бы, не видно. Железная дверь не заперта или заперта снаружи. Разоряхер вполне мог закрыть. Для подстраховки.
Хотя беспечность Нагасимы меня удивила (но я не в претензии!). Может, они тут все такие?
Эх, знать бы, когда я протрезвею от смеси снотворного и успокоительного!..
Наверху что-то бухнуло. Этот звук подстегнул мои мыслительные процессы. Вдруг кто-нибудь притащится проверить, как дела у Нагасимы? А она и не ответит…
Или ответит?
Я медленно встал. Всё качалось, будто я был на корабле. Потешно! Справившись с качкой, подошел к телу богомолихи. Оглянулся на лежанку.
Взялся за ногу Нагасимы, уперся ступней в тело, потянул на себя.
— Хрясь! — сказала нога.
— Тихо, — прошептал я, похлопывая ее, будто это действие могло ее успокоить.
Оторвать удалось с третьей попытки. Прямо, как в ваших сказках.
Вторая длинная конечность повторила судьбу первой. Я закинул их под лежанку. Сорвал с нее плед. Ценой личного подвига заволок Нагасиму на кушетку, уложил покомпактнее.
Наспех вытер пол пледом, и накрыл изуродованное тело. Постарался придать композиции плавные линии, что в случае с богомолом было вторым подвигом за пять минут.
Поднял шприц, уселся на табурет, чуть перевел дух и срочно занялся трансформацией, ведь дом наполнялся новыми звуками: наверху топали, стучали мебелью, где-то в стороне заработал телевизор.
За дверью раздались шаркающие шаги. Приблизились, стихли. Очевидно, визитер прислушивался.
Я, мягко говоря, занервничал. И стоило мне выйти из себя, как в голове зазвучало: «…Вот, видишь ли, всё вокруг — не жизнь, а макет. Грубое, неработающее подобие жизни, внутри полое, пустое, а снаружи — слепленное из чего попало, из неподходящего совсем материала, из тлена, праха, хлама, то есть, по сути, из смерти. Как жители лесного края возводили святилища из берёзовых жил и сосновой трухи, а пустынные племена из песка и навоза, так и мы лепим жизнь из местной мертвечины, из того, чего навалом под рукой, за чем далеко ходить не надо…»
Я мысленно взвыл: как не вовремя! Постарался сосредоточиться на двери, на том, кто за ней стоял.
— Нагасима! — Ага, голос Разоряхера.
«…Но главное не это, не то, что жизнь из смерти не сделаешь, как свет из пыли, и потому жизнь вечная у нас никак не выходит, а то, что жизнь вечная есть, есть. Это главное, ведь именно её мы макетируем, ей подражаем…»
— Да, — ответил я, старательно копируя тембр покойницы.
— Манда! — раздраженно отреагировал клопапа. — Как дела?
— Спит. Всё под контролем. — Я также сымитировал легкое недовольство, молясь, чтобы мои ответы соответствовали обычаям общения Иуды и Нагасимы.
«…Нельзя ведь достичь бессмертия, если сам производишь гибель. От жизни должна происходить только жизнь. А то как же — хотим бессмертия, а сами издаём смерть…» — продолжался монолог в исполнении Оборонилова. Сквозь него я умудрился расслышать:
— Хорошо. Тебя скоро сменит Ту Хэл.
Глава клопрайда отбыл.
Я мысленно рявкнул наставнику: «Заткнись!!!» и он послушался.
Фух, можно пораскинуть мозгами о важном, о Разоряхере.
Вроде бы, пронесло. Или нет? Вдруг у них есть что-то вроде кодовых фраз?
Нет-нет, скорее всего, меня пробило на подозрительность.
Так, забыли.
Теперь следующий шаг. Приходит Ту Хэл. Что с ним делать? Что говорить?
Конечно, идеальным вариантом было бы усыпить его уколом, но Нагасима проявила расточительность… Я убедился, шприц разряжен: красный огонек, пустая кассета.
Дело дрянь — берсеркьюрити увидит то же самое.
Что в ведре? Подошел. Вода!
Но как зарядить шприц? В него вставляются кассеты с дозами лекарства. А здесь… На дне ведра что-то блеснуло. Великие предки! Я ощутил себя героем компьютерного квеста, или как оно у вас называется. В ведре лежала прозрачная кассета с лекарствами!
Вероятно, держали в прохладе для сохранности. Значит, приготовили мне долгий отдых? Ну-ну.
Я перезарядил шприц. Загорелась зеленая точечка.
Теперь включим логику. Я — рептилия. Ту Хэл — волк-оборотень. Как подействует укол на него? Наверное, в целом так же, как и на меня, но он крупнее, плюс он теплокровное, да еще и тренированный боец.
Вряд ли против него сработает уловка, уложившая Нагасиму. Разве что застрелить его из шприца в глаз. Так он меня и подпустит… И вообще, какие у них с богомолихой отношения-то были? Может, я выдам себя с первой же фразой.
Я сознательно вызывал в себе панические настроения, чтобы взбодрить нервную систему. Чем больше ее взвинтить, тем быстрее организм поборет транквилизаторы, или что там оно есть. Гормоны на страже здравомыслия.
Дать открытый бой Ту Хэлу я не мог. Все факторы против меня. Он здоров, я под действием их аптечки. Он всегда вооружен, у меня пневмошприц, грозное оружие медсестричек. Он тяжелее. Короче, победа за неявкой соперника.