Собирающая звезды
Часть Первая Неприятности начинаются
Глава первая
Пудель — Мудель
— Рад видеть вас, Бартон. Из звонка я понял, что дело достаточно срочное. Научный Отдел наконец-то обнаружил что-то интересное? А то я уже стал думать: не слишком ли велики расходы на его содержание? Хотя я не ретроград и верю в то, что знание — сила. Может, уже единственный в этом заведении.
— Вы как всегда правы, сэр! Обнаружил. Взгляните, пожалуйста, на эти голограммы.
— Не очень четкое изображение. Похоже на пирамиду.
— Совершенно верно. Уменьшенная копия Египетских пирамид в Гизе. Хеопса, Хафры, Менкаура.
— Древнее Царство, четвертая династия, Сфинкс, Солнечные ладьи. Росписи темпeрой по сырой штукатурке. Я еще помню уроки истории, Бартон.
— Разрешите продолжать. На этом сходство кончается. Копия пирамид сложена не из блоков известняка, а изготовлена из какой-то металлоорганики. Видимо, с поправкой на низкие температуры. Голограмма нечеткая, так как сделана в ледяной пещере на Европе, в зоне Грона. Не хотели снимать со вспышкой.
— Европе — Спутникe Юпитера?
— Совершенно верно.
— Но Ледяные пещеры Грона — место довольно изученное. Там работало четыре экспедиции, в том числе и от нашего ведомства. Не припомню, чтобы там обнаружили что-нибудь хоть сколько-то интересное. Во всяком случае, мне об этом ничего не известно.
— В результате очередного землетрясения завалилась скала — и открылся проход в одну из ранее неисследованных пещер. Самое интересное, что это не современная постройка, сэр! Ученые, сделавшие открытие, считают, что пирамида, c удя по радиоуглеродному методу анализа и новому методу импульсного магнитного резонанса Гейдриха-Штрауса, ровесница земных пирамид.
— Но это же невозможно. Кто же, в таком случае, ее построил? У вас, конечно, есть теория на этот счет?
— Да, сэр! Даже несколько. Например, пирамиду могли создать сами древние египтяне, которые умели перемещаться в пространстве. Или другая земная цивилизация, o существовании которой нам пока ничего не известно, но которая обладала незнакомыми нам технологиями. Или цивилизация неземная.
— Вы и этого предположения не отрицаете?
— Я ничего не отрицаю. У меня должность такая.
— Может быть это чья-то глупая шутка? Или кто-то хочет создать очередную сенсацию и нагреть на этом руки. Как-то слишком много мошенников развелось в последнее время.
— Не исключаю и такой возможности, сэр. Мы проверяем все гипотезы. Выяснили же, в конце концов, что гробница Тутанхамона — полная фальсификация археолога Картера. А сколько было шума вокруг!
— Кое-кто на этом неплохо заработал. Но хватит лирики. Открытие засекречено? Потенциальный древний артефакт непонятного назначения, как-никак. Надеюсь, это не бомба замедленного действия. На Европе, знаете ли, люди живут.
— Предпринимаем меры. Полагаю, это открытие могло бы заинтересовать разведки всех больших государств. Все ученые дали подписку о неразглашении. Мы не отпускаем их далеко от места находки. И связь перекрыли.
— Постарайтесь не допускать их к этой информации как можно дольше. У вас есть какие-нибудь предположения о назначении пирамиды?
— Работаем над этим, сэр. Но это еще не все.
— Вы меня пугаете, Бартон. По-моему, для одного доклада новостей вполне достаточно.
— Обратите внимание на знак на восточной грани.
— Желтый круг с линиями внутри? Насколько я знаю, таких на земных пирамидах нет.
— Или больше нет. А теперь посмотрите на изображение этой татуировки. Мы получили ее от одного из наших агентов какое-то время назад. Но только сейчас обратили на снимок внимание. Он вам ничего не напоминает?
Меня зовут Джулиет. Джулиет Капулетти. Я стою на балконе, выходящем в сад. Душно пахнет туберозой. Идет снег. Легко ложится на траву, на перила, мне на волосы. Холодно. Ветер рвет подол ночной рубашки. Переступаю босыми ногами по стылому полу.
Над балконом свесилась яблоневая ветка. Золотые яблоки присыпаны снегом. Не могу удержаться. Срываю одно и вгрызаюсь в кисло-сладкую мякоть. Яблоко хрустит на зубах. Я съедаю его вместе с косточкам, вытираю липкие руки о нежную ткань.
Внизу стоит тот, за которого я легко отдам жизнь. Лица не видно, лишь белеет в темноте крахмальная сорочка. Мучительно хочется сбежать вниз и прижаться к его груди. Услышать, как гулко бъется сердце. Почувствовать теплое дыхание на холодной щеке. Сказать, что без него я умру.
— Ромео, давай убежим на Землю!
— Мы уже на Земле, любимая. Неужели ты не видишь? Только на Земле все время идет снег. А под ноги падают звезды и яблоки с золотыми боками.
— Мы пойдем завтра кататься на карусели?
— Обязательно. Я посажу тебя на серого в яблоках коня и мы умчимся в тридесятое царство. За горизонт.
— Смешной ты, Ромео. На карусели — за горизонт.
— Конечно, иначе не стоит и с места трогаться.
— Ромео, ты никогда не уйдешь?
— Никогда.
— И будешь здесь, когда я проснусь?
— Буду. Я всегда буду.
Слезы катятся из глаз и замерзают на щекаx.
Снег идет все сильнее, все гуще. Он скрывает под собой двор, туберозу, балкон, моего возлюбленного. И только золотые бока яблок продолжают проглядывать кое-где сквозь искристый сахар изморози.
Я лежу на плоской крыше нашего двухэтажного Дома, закинув руки за голову, и смотрю на Купол. Просто лежу и смотрю. Отдыхаю. После тяжелого трудового дня. Вернее, ночи. Крыша теплая. Тянет в сон. Хорошо, когда рядом никого нет. Из наших девчонок никому не приходит в голову сюда забраться. А уж Мадам и подавно. Ее замечательная задница просто не пролезет в люк при всем желании. Которое, надеюсь, никогда не возникнет. Не из того Мадам теста. Если кто-нибудь все же попробует сюда вскарабкаться, то может упасть вниз и сломать ногу. Все какое-никакое развлечение в серой жизни. Заметьте, ногу — не шею. Я все же девушка добрая. Представляю: гулкий удар, крики, скорая, кровь на асфальте. Люди бегают, суетятся. А я — на крыше. И мне все до лампочки. И всем до лампочки на меня.
Утро. Купол отливает голубым. Вечером прожекторы погаснут и сквозь прозрачный Купол будут видны звезды на черном небе. Солнце из нашего далека совсем маленькая капля, чуть больше яркой звезды. Говорят, на Земле есть еще закаты и восходы, когда Купол, извините, небо, бывает розовым. Интересно было бы посмотреть. Только я родилась на Европе, шестом по счету спутнике Юпитера. И на Землю мне не светит. Даже на экскурсию. Билет — дорогой, виза — дорогая, лететь — долго. Я такого себе позволить не могу.
Впрочем, плевала я на Землю. Зато у нас тротуары с мылом моют. Можно смело ходить босиком по шершавым плитам. И нет ни мух, ни комаров. И не бывает ни жары, ни заморозков, ни дождика, ни снега. Но представляете, как раз в этом сезоне у нас в моде зонтики! Ни одна уважающая себя женщина не выйдет из дома без этой изящной, хотя и абсолютно бесполезной игрушки. Зонтик сейчас такая же неотъемлемая часть туалета, как шарфик или сумочка. Зонтики самых разнообразных расцветок. Есть расписанные вручную, с вшитыми драгоценными камнями. Очень дорогие. Есть зонтики с запахом. Открываешь такой — и в воздухе разносится аромат мокрой сирени или прибитой дождем пыли. У меня, естественно, тоже есть. Маленький, аккуратный, обшитый кружевами. Я купила его на распродаже. Даже подралась из-за него с какой-то теткой. Тетка получила синяк под глазом, а я — зонтик.
Я живу в городе со множеством разнообразных развлечений. Легальных и не очень. Одним из которых является наш Дом. Ну и я к нему в придачу.
Сверху мне видно, как из заведения напротив выносят кого-то под белой простыней. Может быть, даже девчонку вроде меня. Интересно, что за шабаш устроили там сегодня ночью? Нет, совсем неинтересно. Ну не капельки. У нас Дом много спокойнее. Мы обходимся без покойников. Во всяком случае, обходились до сегодняшнего дня. Надеюсь, что и дальше так будет. Иначе придется отсюда сваливать. А сваливать особо и некуда.
Выпить бы сейчас. Все равно чего. Но больно неохота спускаться вниз. Надо было бутылку захватить с собой. Растяпа. Со мной такое редко бывает. В смысле — бутылку забыть. Вы не подумайте, я не запойная какая — нибудь, только иногда без выпивки просто не протянешь. Стаканчик-другой — и можно жить дальше. На пойле Мадам не экономит. Да и дешевое оно у нас, на Европе. Если местное.
Еще на Марсе выращивают очень неплохую травку — лесную ревенку. И везут сюда. Марихуана на Марсе не прижилась. На Европе, в отличие от Земли, это вполне легально. Но здесь я безвинна как младенец, в отличии от других наших девчонок. Хотя, если быть совсем честной — была бы и травка, только мой организм ее совсем не переносит. Кайфа никакого, зато тошнит так, что голову из унитаза не вытащить. И приступ астмы можно заработать, как нечего делать. А за срочный вызов врача мы расплачиваемся из своего кармана. Совсем не толстого, надо сказать. На фиг. На фиг. Не больно-то и хотелось.
Опускаю руки, чтобы не затекли. Поворачиваюсь на бок. Чувствую под локтем холодный край кома и вспоминаю, что скачала себе старый кинофильм и перевод, наверное, уже закончился. Можно смотреть. Сейчас выставлю голографический экран побольше и запущу фильм про мальчика-волшебника. Гарри Проктера, кажется. Там много серий. Надолго хватит. Сейчас посмотрю первую. А потом позавтракать и — спать до вечера.
Я люблю старые фильмы. В них все красиво, романтично, наивно и бесхитростно. Просто плакать хочется. Только я слов многих не понимаю. Догадываюсь по смыслу. Но не всегда.
А современные фильмы я не смотрю — в них слишком много насилия, проблем и секса. Очень графически снятого, надо сказать. Со всеми подробностями. А подробностей мне и так хватает.
Только не подумайте, что я жду принца на белом коне. Тем более, что у нас на весь Cпутник — всего одна лошадь. В Зоопарке. Старая, ледащая кобыла с обвислым брюхом. И садиться на нее точно нельзя — упадет и не встанет. Так что я уж лучше одна как-нибудь — спокойнее и проблем меньше.
— Пудель! — громко орет внизу мадам. У нашей хозяйки просто обалденный голос. Оперный. От неожиданности я чуть не скатываюсь с крыши.
— Пудель! Куда ты подевалась! Вылезай немедленно!
Пудель — это я. Пудель — Мудель. У меня эта кличка еще с приюта. Вполне приличная, если задуматься. Потому что маленькая, юркая, с мягким розовым пузом. И светлые кудри штопором на голове. В неуправляемом количестве. Но хвоста нет. А мог бы и быть. При нашей-то радиации. Каждому жителю со спутников Юпитера раз в год вкалывают Антирадиант. Но продолжительность жизни у нас все равно ниже, чем на Земле. Но зато выше, чем на Венере. И это очень радует.
За счет роста и общей субтильности я выгляжу моложе своих лет. Мне пятнадцать. Но Мадам всем, естественно, говорит, что мне двенадцать. А когда мне было двенадцать, то всем говорили, что мне — десять. А когда мне было десять… Когда мне было десять, я еще этаким безвинным цветочком, неухоженным чертополохом, бездельничала в приюте.
На крышу выбирается Пушок. Кот Мадам. Авантюрист и пират. Рыжий наглец с круглыми зелеными глазами. На Земле он бы уже давно ходил в шрамах и с обгрызенными ушами — боевыми отметинами, заработанными в мартовских разборках с дикими соплеменниками. Но у нас на Европе нет диких котов. Кто же это кота на улицу выгонит? Их на улицу не выбрасывают. Только продают. В крайнем случае, завещают родственникам. Или дарят в подарок любимым на День святого Валентина, обвязав шею красным бантом. Каждое животное стоит целое состояние. Плюс налоги за потребление жизненно важных ресурсов. "На заборе сидит кот, поглощает кислород". А кислород еще син-те-зи-ро-вать надо. Немножко из атмосферы, немножко электролизом воды из океана, немножко от фотосинтеза… Но даже чучело домашнего животного дорого стоит. Хотя чучело — это на любителя.
Пушок осторожно трогает меня лапой. Проверяет, жива я еще или уже окочурилась. Потом вытягивается рядом, щекоча руку подрагивающим хвостом. Я чешу его за ухом. Пушок довольно жмурится. У нас с котом хорошие отношения. Я периодически даю ему слизнуть каплю виски с крышки от бутылки. Пушок, как настоящий пират, никогда не отказывается. Если Мадам узнает, что я кота спаиваю — мне конец. Ему уже подобрана невеста. Мадам полагается один котенок из помета. Хорошо бы она котенка оставила. Пушистое, маленькое, теплое чудо. Все девчонки бросятся покупать молоко. И я тоже брошусь. Куда ж я денусь. И молоко в его блюдечко польется именно из моего пакета. Это будет стоить нескольких расцарапанных физиономий. Велика беда! Хотя я обычно мирная. Зачем разводить лишние свары? Все и так знают, что со мной, приютской крысой, лучше не связываться.
Интересно, зачем я Мадам понадобилась? Клиента обслуживать — так уж больно время неподходящее. Только-только день начался. Клиенту сейчас положено отсыпаться после бессонной ночи. Или потеть на работе. Или нянчить детей и внуков. И, в любом случае, оставить меня в покое.
С неохотой поднимаюсь с крыши. Пушок понимающе зыркает круглым глазом. Ему что! Его никто не звал. Отряхиваю короткую юбку. В результате я, кажется, осталась без выпивки. И без кинофильма. И, если карта криво ляжет, то и без завтрака.
— Пудель! Упади на тебя метеорит! Да где же ты!
Ладно, хватит испытывать мадамское терпение. Чтобы на нее саму метеорит упал. Ловко, не задев краев, проскальзываю в круглый люк. Стою в темном коридоре с бесконечной чередой дверей с номерами. Номер двенадцать, с розовым балдахином над кроватью — обычно мой. Три-шесть раз за вечер-ночь. Как повезет. И чаевые — тоже как повезет.
Кабинет Мадам на первом этаже. Спускаюсь вниз. В гостиной — мягкие диваны, торшеры, полуопущенные шторы. Паркетный пол блестит как в музее. Полуодетые Кыся и Шмася, развалясь в креслах, пьют свой утренний кофе. Пахнет яблочным пирогом. Вполне уютно. Мадам встречает меня у двери.
Вид у нашей Мадам устрашающий и комичный одновременно. На оплывшей квадратной физиономии английского бульдога — крошечные гламурные очечки в тонкой оправе. Интересно, сколько она за это очечки отвалила. У Антиквара ведь брала. Настоящие очки уже лет сто как не выпускают. Свою необъятную задницу Мадам скромно прикрывает строгими черными юбками ниже колен. Но при этом предпочитает подростковые легкомысленные кофточки-распашoнки, едва прикрывающие дряблый живот в складочках нежного жира. Волосы Мадам собирает на затылке в старомодный пучок, так что всем видна голографическая цветная татуировка на обоих ушах — новейшее достижение земных дизайнеров.
Дело свое Мадам ведет железной рукой, помогая себе акульей пастью с несколькими рядами бритвенно острых, кривых как ятаган зубов. Девчонки ей безоговорочно подчиняются, клиенты — робеют, чиновники молятся на ее толстый кошелек.
К нам, табуну своих резвых лошадок, Мадам относится очень по-разному. С одной стороны, может девчонку с температурой выгнать к заказчику, а с другой — устраивает каждой из нас Дни Рождения. С тортом, свечками и хорошим чаем. С одной стороны, требует работать без выходных, с другой — может отправить всей ватагой в кино на свои деньги. Одно точно хорошо: платит вовремя и не обманывает. И у нее нет любимчиков. Так что, в общем и целом, с Мадам можно жить.
В чем я с ней категорически не согласна — так это в выборе моей рабочей одежды. Но поделать ничего не могу. Почему-то Мадам упорно считает, что выгоднее всего меня можно продать в короткой плиссированой юбке на бретельках, гольфах до колен, беленькой кофточке и страшных лакированных туфлях, которые к тому же сильно натирают ноги. Что так я выгляжу девочкой-школьницей. Века так из девятнадцатого-двадцатого. По мне, так я выгляжу, как чучело.