— Я успел, Криста.
— Да.
— Я всегда успеваю.
— Да.
— А если я когда-нибудь не успею, то я их всех…
— Заклюю, — подытожила Криста. — Пойдем лучше, пернатое, я тебе кофе налью.
Ласточка тихонько засмеялась и включила кофеварку.
Часть Пятая Путешествие начинается
Часть Пятая
Путешествие начинается
Глава первая
Полет четвертым классом
— Здравствуйте, Мордон! Поздравляю вас с новым назначением! Конечно, нам всем будет очень не хватать Бартона. Но, надеюсь, эта ощутимая потеря никак не скажется на качестве работы вашего отдела!
— Постараюсь оправдать ваше доверие, сэр! Приложу все возможные усилия, что бы разрешить создавшийся кризис!
— Итак, Мордон, докладывайте. Что произошло в Центре во время допроса нашей девочки?
— Если коротко: во время беседы нашей подопечной с Бартоном в кабинет ворвался ее сообщник. Не представляю, как ему удалось проникнуть в Центр незамеченным, но факт остается фактом. Мы просмотрели записи камер наблюдения и установили личность сообщника. Бывший десантник, опытный боец, но в связи с какими — то необъяснимыми происшествиями не замечен. Интересная деталь: одно время сообщник служил вместе с Козленко. Если помните, это убитый владелец фрахтового корабля.
— Помню, продолжайте.
— Потом началась полная фантасмагория. Беглецы, отстреливаясь, добрались до подвала, где их окружили и готовились захватить. Но тут совершенно неожиданно в Центре погасло освещение. Даже аварийное. И это несмотря на наличие автономных генераторов. А через несколько минут рухнула восточная стена здания. Были жертвы, п однялась паника. Беглецам удалось уйти. Следов взрывчатки не обнаружено. Не думаю, что они вообще были.
— Светильники… Стена… Вы верите в случайные совпадения, Мордон?
— Не в этом конкретном случае, сэр!
— Как вы думаете, какой их конечный пункт назначения?
— Европа. Пещеры Грона. У Пирамиды. Мы установили усиленное наблюдение в земных космопортах. Проверяется каждый улетающий корабль.
— Вы уверены, Мордон, что их цель Пирамида?
— Я уверен. Аналитики тоже так считают.
— Думаю, вы понимаете, что беглецы не должны даже приблизится к Пирамиде?
— Так точно, сэр!
— Да, еще. Разрешаю открыть огонь на поражение. С меня хватит всяких фантасмагорий!
Входим в космопорт "Аризона". Осторожно, с оглядкой. Стараемся идти как можно более кучно, шагать в ногу и не наступать друг другу на пятки. Димыч в середине, важный своей миссией и надутый, как индюк. Только черной мантии и волшебной палочки не хватает! Хочется пихнуть его в бок, только вдруг тогда весь Полог разлетится на мелкие кусочки. Все-таки какие они с Дымычем еще дети!
Мне как-то не верится, что нас на самом деле никто не видит. Может быть потому, что Полог не имеет видимого края. Я думала, что мы будем окружены радужной пленкой, какие бывают у мыльных пузырей. Ничего подобного.
Но факт остается фактом. И пассажиры, и служители космопорта равнодушно глядят сквозь нашу компанию. Надо только следить, чтобы кто-нибудь посторонний случайно с нами не столкнулся. И не попал под Полог. Иначе этот посторонний нас увидит и Гали прийдется его… Надеюсь, до этого не дойдет.
В большом здании с высокими потолками очень красиво. В гигантские окна бьет солнечный свет, растекаясь лужами по мраморному полу. Множество ресторанчиков, кафешек, магазинчиков и просто стендов со всякой всячиной. Над головой лениво фланируют продавцы воздушных шаров, почти задевая головы прохожих остроносыми ботинками. Под куполом стоит оглушительный визг — летающий дракончик, закладывая крутые виражи, катает всех желающих. Непонятная вывеска: "Зоомагазин". О, здесь продают животных. Котят, щенят, кроликов. И совсем недорого! Поющие тараканы — вообще копейки. Цапнуть бы пару тараканов, пока никто нас не видит. Гали отберет и раздавит. Как пить дать.
Механические голоса нежно объявляют названия рейсов. Посреди зала большой круглый бассейн. Жалко, что нельзя посидеть на мягких диванах под пальмами, кушая мороженое и проглядывая гламурные журнальчики. Хотя, большинство людей все-таки куда — то торопится, подгоняя набитые чемоданы и раздутые кофры.
Упитанный малыш в синем комбинезоне кидает в нашу сторону большой разноцветный мячик. Мячик попадает мне под ноги. У малыша широко распахиваются глаза. Куда пропала игрушка? Быстренько отфутболиваю мячик обратно. Малыш хватает игрушку, пока она снова не исчезла и взволнованно бежит рассказать о том, что только что случилось, такой же упитанной маме. Но у мамы свои заботы. От нее убежал чемодан. И она не обращает на жаркую детскую речь никакого внимания.
Полог заглушает звуки внутри него. Мы браво маршируем мимо усиленного полицейско-десантного патруля и устремляемся на посадку. Вижу, как Терри показывает патрульным язык.
Корабль с гордым именем "Интрепид" огромен и неуклюж. Очереди уже нет. Служащие в синих форменных рубашках скучают на входе.
Места для пассажиров четвертого класса, которых здесь большинство, ненумерованные. Кто пришел первым — занял лучшее место. Представляю, какая свалка здесь была в первые минуты посадки. Мы, я так думаю, пришли последние. Сканер посадочных талонов мигает равнодушным голубым цветом, пока мы проходим мимо.
Оглядываюсь по сторонам. Каюта для пассажиров четвертого класса оказывается большим помещением, окрашенным тусклой дезинфицирующей краской, с рядами нар в три наката и редкими колченогими столиками. Фальшивые иллюминаторы, с видом на зимний лес или Эйфелеву башню, впечатления не спасают. Сколько же тут людей! Настоящий муравейник. Или тараканник. И таких кают на корабле несколько.
Ну да, многие хотят навестить родственников и родных на других планетах или просто попутешествовать. А денег на более приемлемые условия у них нет. Что же им теперь — дома сидеть?
Справа от меня высокий толстый дядька, пахнущий луком и табаком, в мокрой от пота футболке, заталкивает под нары здоровенные баулы. Наверняка везет что-то на продажу. Его соседи злобно шипят, что дядька занял слишком много места. Но в открытый скандал пока никто не вступает.
Слева растрепанная, забеганная женщина устраивает на холодной псевдокоже, покрытой тонкими, комковатыми матрасами, троих отпрысков. Отпрыски устраиваться не хотят, норовят выскользнуть из усталых рук и убежать. Лица у детей перепачканы шоколадом. Один из них теряет равновесие и впечатывается лицом мне в живот. Теперь я вся в коричневых и липких детских слюнях. Очень приятно!
Ближайший ко мне столик уже покрыт бумажной салфеткой. На салфетке — жареная курица без одной ноги, помидоры и пакетики сока. На другом столике молодая мама меняет подгузник возмущенно орущему младенцу.
Могу себе только представить, какие здесь туалеты и душ! И в этом бардаке мне прийдется провести три недели!
Гали находит каждому из нас место, в основном на третьем ярусе нар, где даже сесть по-настоящему нельзя, слишком близко от потолка. Для моих метра с кепкой не так уж и смертельно, а вот как здесь будут устраиваться близнецы мало себе представляю. Потом Скаут покупает в автомате одноразовое постельное белье. Расстилаю его на своей полке. Простыни жесткие, противные на ощупь, и пахнут химией. Подушка плоская как блин. И размером чуть больше моего затылка.
Соседом "с головы" у меня — здоровый как боров молодец с румянцем во всю щеку. Если он будет ночью храпеть (или не будет каждый день менять носки) своими руками придушу!
Соседями "с ног" оказывается молодая семья. Папа, мама и дочка лет семи. Они занимают все три яруса нар. По разговорам понимаю, что они едут в отпуск. Девочка ловко, как обезьянка, забирается на верхнюю полку и начинает наводить уют, раскладывать вокруг игрушки. Иногда она бросает на меня настороженный взгляд. Вдруг я окажусь злобной и хмурой соседкой. И начну орать. Если станет совсем скучно, научу девочку играть в карты.
Гали сказал, чтобы мы особо не пересекались друг с другом, так безопаснее. Но тут же совсем нечем заняться! Какая смертельная тоска меня ожидает!
Проверяю карманы: на месте ли выданные Скаутом деньги на еду. В коридоре стоят автоматы с сандвичами и горячими блюдами, но Гали посоветовал ходить в кафе рядом с каютами второго класса, там еда более приемлемая. В первом классе лучше не появляться — там слишком мало народа и каждый новый пассажир сразу привлекает внимание. Жалко. Вот где должны вкусно кормить. К хорошему быстро привыкаешь. На Земле мы ели только натуральные продукты.
Как я и предполагала, три недели путешествия тянутся невыносимо медленно.
Румяный парень рядом со мной не храпит, но мечется и громко стонет во сне. Такой молодой, а нервы ни к черту. И футболки можно было бы почаще менять. Другая моя соседка, девочка, которую родители зовут Пупс, спит тихо. Но зато днем любит распевать попсовые песенки. А слуха у ребенка нет совсем. Иногда хочется пнуть ее ногой, особенно с утра.
Вопреки запретам Скаута ко мне часто заглядывают Терри и Димыч. Поодиночке. Терри расспрашивает меня о Димыче, а Димыч, в свою очередь, рассказывает, какая Терри хорошая и замечательная. Если они вдруг сталкиваются у моей полки, то краснеют и лепечут что-то совсем уже нечленораздельное. Детский сад — штаны на лямках. Потом вижу их вдвоем в коридоре. Стоят, дураки, у кофейного автомата, улыбаются и пялятся друг на друга, как два пеликана.
Через пару дней Терри забирается ко мне на нары и, отводя взгляд, шепотом спрашивает, будет ли это очень плохо, если она разрешит Димычу себя поцеловать. Потом, став совершенно малиновой, интересуется, целовалась ли я когда-нибудь. Подавляю в зародыше желание объяснить ей в подробностях, чем я еще занималась в своей жизни. А то ведь с полки свалится.
Дымыч сначала очень недоволен образовавшимся вокруг него вакуумом. Но потом на него кладут взгляд две шумные бедовые девчонки-подружки из Невады. Загорелые и белозубые фермерские дочки с круглыми попками. Они громко хохочут, вольно раскинувшись на полке у Дымыча, и шлепают его по коленкам. Думаю, Дымыч очень скоро лишится невинности в их шаловливых ручках. В душевой кабинке для инвалидов, например. Очень подходящее место для таких дел.
А я валяюсь на полке поверх одеяла, закинув руки за голову, и веду долгие мысленные разговоры со Скаутом.
«Скаут, — объясняю я ему, — Ты не прав, Скаут. Я уже совсем взрослая. И умею отвечать за свои поступки. И, если уж на то пошло, разрешены же на Венере браки с шестнадцати лет. Правда, они там долго не живут, на Венере. Но все равно. И потом, я без тебя просто не могу. Дышать не могу. Жить не могу. А ты, чурбан бесчувственный, этого не понимаешь. И что мне теперь со всем этим делать — я не знаю!»
Мой мысленный Скаут со всем соглашается, смотрит на меня влюбленными глазами и пытается обнять.
— Не надо, — удерживаю я его. — У всех на виду не надо. Вот долетим…
И с удовольствием наблюдаю, как у Гали вытягивается физиономия.
Но настоящий, живой Скаут, из плоти и крови, очень редко смотрит в мою сторону. И если и есть в его взгляде какая-то влюбленность — она мне не заметна. Так, мазнет взглядом, убедится, что все в порядке, и отвернется.
В конце концов я не выдерживаю. Однажды, при слабом ночном освещении, осторожно забираюсь к Скауту на полку и ныряю под одеяло. И сразу задыхаюсь от такого знакомого, такого родного запаха.
Гали тут же просыпается, как от толчка. Он вообще спит очень чутко. Время тянется бесконечно медленно. Смотрю, не отрываясь, в светлые глаза. Я могу сто, тысячу раз сделать так, что бы Скаут потерял голову и уже ни о чем не думал и ничего не соображал. Но я так не хочу.
— Пудель, — наконец шепчет Гали. — Что ты тут делаешь?
— Я все равно не уйду, — выдаю я вместо ответа.
— Хорошо, оставайся. Только лежи спокойно. А то я тебя скину.
Тихонько поворачиваюсь к Скауту спиной, прижимаюсь крепко-крепко. Гали накрывает меня своей тяжелой лапой. Я все жду, что он поцелует меня в затылок. Или в шею. Но этого не происходит.
По щеке, на шершавую простыню, скатываются слезы. Хорошо, что Скаут их не видит.
Мы сходим с корабля почти самые последние, когда основная масса пассажиров уже схлынула. До этого мне пришлось лицезреть сцену прощания Дымыча с попутчицами из Невады. Душераздирающее было зрелище, с прологом и эпилогом.
Моя девочка-соседка машет рукой на прощание. Я таки научила ее играть в дурака. Хотя родители на меня косо смотрели. Сначала. Потом я и их уговорила присоединиться.
Я очень рада покинуть человеческий улей, в котором провела три недели. Причем последние два дня — с засорившимся унитазом в женском туалете.
В ушах до сих пор стоят вопли детей, храп взрослых и надоевшая ругань соседей.
Меня захлестывает чувство абсолютной вседозволенности. Наша маленькая группа медленно продвигается по самому центру космопорта и нас никто не видит. Служащие на таможне, вооруженные полицейские, готовые вцепиться в глотку сторожевые псы — все равнодушно глядят сквозь нас. Но стоит Димычу на секунду отвлечься и нас тут же разорвут на части. Только Димыч, слава богу, не отвлекается. Еще бы. Рядом с ним осторожно, как по хрустальному мосту, ступает Терри.
Мы выходим из космопорта из западных ворот.
— Нам туда. — кивает Скаут в сторону желтого чистенького микроавтобуса. За рулем, мирно улыбаясь сидит… Мадам. Хорошо знакомые мне голографические уши торчат из — под розовой панамки. Вот уж сюрприз, так сюрприз. Уж ее-то что с нами связывает?
— Скаут? Мадам тоже Предтеча?
— Нет, но она нам сегодня поможет. Мадам всегда рада оказать мне мелкую услугу.
Мадам совершенно равнодушно воспринимает погрузочную возню наших невидимых фигур.
Когда все, наконец, рассаживаются, Скаут крутит ручку затемнения окон и Димыч убирает Полог.
Мадам облегченно вздыхает. И с интересом нас разглядывает. Как старых знакомых.
— Никак не могу привыкнуть к этим вашим выходкам, — заявляет она укоризненно. — Скаут, милый, все в порядке? Мальчишки как возмужали! Мальвина, ты все молодеешь! Пудель, и ты сними? Кого только не встретишь в компании с Гали. Вроде подросла. Но такая же дохлая. И зачем такая ужасная стрижка?
Скаут наклоняется к водительскому сидению и целует Мадам в щеку. Мадам в ответ треплет его по шее. Фу, какая фамильярность!
Микроавтобус медленно трогается с места. Скаут, обернувшись, смотрит в заднее стекло, не потянулись ли за нами какие — нибудь подозрительные объекты. Вроде все в порядке. Пока.
Мадам и Гали обсуждают дальнейший план действий. Слушаю очень внимательно.
Мадам высадит нас у склада маленькой компании, занимающейся межгородскими перевозками, у которой есть ледяные танки и выход из-под Купола. Сегодня выходной. На складе всего два человека охраны. Проблем быть не должно.
— Вот то, что ты заказывал, — Мадам кивает на два больших ящика в хвосте автобуса. Гали открывает крышки и начинает раскладывать содержимое на пустых сидениях. Шесть белых, аккуратных скафандров разных размеров. И шесть плазменников. Четыре тяжелых Cкорострела. И два Малыша. Мне и Терри, значит. Веселая нас ожидает поездочка! Попросить бы сейчас Мадам остановить автобус и смыться в неизвестном направлении. Туда, где нет скафандров и автоматов. Только это ведь ничего не изменит.
Вопросительно смотрю на Скаута. Он берет в руки один из Малышей. Терри тут же хватает другой и наставляет его на Гали. Скаут, чертыхаясь, отбирает у Терри оружие и кладет в сторону:
— Лучшее, что ты сможешь сделать — это никогда до него больше не дотрагиваться.
Терри обиженно поджимает губы. Но мне Гали все же показывает, куда надо нажимать, чтобы это безобразие стреляло.
Потом Скаут с Мадам обсуждают что-то про оплату. Про сейф в банке на Амальтее. Но это мне уже неинтересно.
Захват компании по перевозкам проходит на редкость неинтересно. Мадам останавливает автобус у входа. Высаживает нас и уезжает. Скаут секунду возится с электронным замком, открывает дверь и исчезает в помещении. Через пять минут появляется снова и машет рукой: можно заходить. Куда он дел охранников — не мое дело.