А вот грузовой ледовый танк меня впечатлил. Я их раньше только в рекламе видела. Громоздкий, тяжелый. С гусеницами в человеческий рост. Скафандр я тоже надеваю в первый раз. Близнецы помогают мне подключить систему теплообмена, натянуть шлем, застегнуть спиральную молнию на спине. Мальчишки шутят и пихаются, но я прямо слышу, как у них постукивают зубы. И вижу, как лихорадочно блестят глаза. В кабине танка я занимаю лучшее место — у окна. Димыч пытается меня оттуда выпихнуть, чтобы поудобнее устроить Терри. Ага, не на ту напал!
Глава вторая
Пирамида
Скаут остановил ледовый танк далеко от нужного нам места среди ледяных торосов, за которыми легко укрыть машину, чтобы нас никто не заметил и не поднял тревогу. Долго идем по гладкой, скользкой равнине до входа в пещеру. Димыч уже не выпендривается, как в космопорту. Ему тяжело так долго держать Полог.
Вход в пещеру — широкий пролом в толстой, в несколько метров толщиной, ледяной корке. Побывавшие здесь до нас люди вырубили во льду широкие ступеньки и поставили перила, так что спускаться довольно удобно.
Мы с Терри держимся за руки: боимся подскользнуться. На шее у меня беспомощной игрушкой болтается плазменник. Скаут объяснил мне, куда надо нажимать, чтобы он стрелял. А как прицеливаться: даже и объяснять не стал. Только рукой махнул.
Вот у Гали, Мальвины и близнецов — оружие в руках. Боевые Скорострелы. И держат они их очень уверенно.
Мне страшно. Терри рядом со мной тоже страшно. Я вижу за стеклом шлема ее осунувшееся бледное лицо. Вдруг Димыч больше не сможет удерживать полог. Вдруг кто — то из нас подскользнется и выронит оружие. Вдруг…
Мы проходим сквозь разлом и оказываемся в пещере. Пирамида в самой середине. Высокая. Недоступная. От ее поверхности исходит мягкое свечение. Я вижу желтый круг на обращенной к нам грани. Такой же, как моя тату, только больше размером. Круг совсем близко, на уровне моего лица.
Мешки с песком, за которыми укрылись десантники со стороны пирамиды, я тоже очень хорошо вижу.
Справа — баррикада. Баррикада — слева. Мы проходим между ними, стараясь даже дышать как можно тише. Или вообще не дышать.
Хорошо, что Полог приглушает звуки и скрежет ботинок по льду не слышен ожидающим нас десантникам.
Все останавливаются. Меня пропускают вперед. Сейчас самый главный человек здесь — лохматый Пудель с мокрым носом и поджатым хвостом.
Оглядываюсь на Скаута. Тот ободряюще улыбается мне.
Перед лицом расплывается желтый круг с черной паутиной внутри. Я больше не вижу никого и ничего вокруг. И я больше не боюсь.
Дотрагиваюсь рукой до маленького солнца. Ладонь утопает в теплом даже сквозь перчатку круге.
Слова сами собой всплывают в памяти.
— Я пришла, Хранилище Предков. Я забираю то, что принадлежит мне по праву рождения. Мне, Собирающей звезды. Мне, одной из Предтеч. Мне, последней из оставшихся.
Я уже не та маленькая, беспомощная девочка, неумело гасящая свет в нашей съемной квартире. Я могу гасить звезды. И могу их зажигать. Я могу отобрать свет у Сверхновой. И выжечь этим светом вселенную на парсеки вокруг.
Не закрываю глаза. Но все равно вижу: Хранилище до краев наполнено кипящей лавой. Лава бьется в тяжелые стены пирамиды. Одно неверное движение и она прольется смертельным дождем. Подставляю ладони под раскаленную струю. Пью и не могу напиться. Лава заполняет меня всю. Дрожит в груди, полыхает в горле, почти срывается с кончиков пальцев. Не могу, не могу больше! Надо. Еще чуть-чуть. И еще. И еще. Последние капли падают в ладонь.
Желтое солнце гаснет на пирамиде, словно его там никогда и не было.
Я горю, как в лихорадке. Собранная мной энергия рвется наружу. Что бывает, если вас стошнит раскаленной лавой? Не хочу знать. Меня не стошнит. Я донесу до корабля Предтеч все без остатка. Ради Скаута. Ради Терри. Ради…
Я вдруг начинаю осознавать происходящее вокруг.
— Сейчас упадет Полог! — хрипит в наушниках искаженный до невозможности голос Димыча.
Кто — то из стоящих рядом швыряет меня на лед.
— По моему сигналу. Без паники, — Скаут невозмутим, как всегда, — Огонь!
У нас есть преимущество. Десантники не ожидают нападения со стороны пирамиды. Наши выстрелы застают их врасплох. Поворачиваюсь на спину. Рву с шеи автомат. Сейчас я буду стрелять в людей. И, может быть, в кого-нибудь даже попаду.
Мальвина рывком поднимает меня с земли.
— Беги! Беги к выходу!
Бегу изо всех сил, оскальзываясь на неровной поверхности льда.
Я задыхаюсь. Грудь раздирает острая боль.
Выход из пещеры. Выскакиваю на равнину под звездное небо.
Со всех сторон нас окружают черные точки: кто-то из десантников вызвал подмогу. Как их много. Нам ни за что не справиться. И бежать некуда. Мы в ловушке.
Лед вокруг плоский, как стол. Негде спрятаться. Негде укрыться. Скаут, Мальвина и мальчики закрывают спинами нас с Терри. Глаза слепит свет прожекторов. Сейчас нас застрелят. Это очень больно?
На равнину падает тень. Рядом с нами тормозит брюхом по льду корабль. Воют работающие на предели двигатели. Распахивается люк. Меня подхватывают под локти и подсаживают наверх. Корабль стремительно отрывается от земли. Валюсь на пол от перегрузок. На меня падает сверху кто-то еще. Темнота.
В нос бьет резкий запах аммиака. Открываю глаза. Где я? Что со мной? В голове пусто, как в прохудившемся котелке. Сверху кружится низкий металлический свод-потолок. Это я-то — и в обморок хлопнулась. Кому рассказать, засмеют.
Тупо гляжу вокруг, пытаясь что — нибудь вспомнить. Я что, затылком приложилась?
Шлюзовая камера среднего размера яхты. С одной стороны надо мной склонился Скаут, с другой — незнакомец с птичьим лицом. Это он машет перед моим носом ампулой с нашатырным спиртом. Вяло пытаюсь оттолкнуть его руку. Получается плохо.
Скаут первым замечает, что я пришла в себя:
— Очнулась? Молодец!
В голосе ну вот нисколечко тревоги за меня. Бегемот бездушный! А если бы не очнулась? Лежала бы в хрустально-ледяном гробу как Спящая Красавица?
Гали и незнакомец ловко вытряхивают меня из скафандра. Сразу становится легче дышать.
В голове потихоньку проясняется. Вспоминаю: Пирамида-Хранилище, моя рука тонет в желтом круге, стрельба, закрывающие меня спины, бег из последних сил, люк корабля…
— Я где?
— На Ласточке, — отзывается человек-птица.
— Все в порядке? Нас не догнали? Никого не… — хочу произнести "не убили", но слово застревает в горле.
— Ни в коем случае. И пока, по крайней мере, нас никто не преследует.
— Ты кто?
— Я Соловей. Владелец этого корабля.
Ласточка… Соловей… Забавно. Я улыбаюсь.
— Она точно не ранена? — раздается рядом обеспокоенный голос Мальвины. Ну наконец-то. Хоть кому-то есть до меня дело.
— Нет, мама! — отвечает Соловей. — Думаю, это нервное. Плюс, она же энергии наглоталась. Явный перебор для молодой девушки.
— Да, для неокрепшего организма, — подтверждаю я.
— Пуделя надо срочно уложить в постель и дать горячего чая с сахаром.
— Мама, я все сделаю как надо. Идите все отдыхайте, пока есть такая возможность.
Надо же, такое взрослое дите у нашей Мальвины! Может Скаут не врал, и ей действительно двести лет?
Соловей легко поднимает меня на руки. От него пахнет дорогим одеколоном. Только я не люблю мужскую парфюмерию. Нанюхалась за свою жизнь по самое нехочу. Вспоминаю, как Скаут нес меня с блошки Козленко с разбитым носом. Как давно это было! В прошлой жизни. Все повторяется. Смешно? Не очень.
Соловей пинком ноги открывает дверь в каюту. Опускает меня на широкую кровать. Вместо пледа укрывает пятнистой шкурой. Как хорошо!
Откуда-то появляется поднос с чашками и сахарницей. По комнате разносится запах лимона. Соловей режет его прозрачными ломтиками.
Пока я жадно, обжигаясь и морщась, глотаю крепкий сладкий чай. Соловей садится в кресло напротив.
— Понимаешь, — Соловей задумчиво трет переносицу и, мне кажется, обращается совсем не ко мне. — Я всегда был непутевым сыном. Родился Скаутом, но всегда знал, что не буду жить в Поселке. Когда ушел, даже не оглянулся. И плевать было на то, что обо мне говорили. И что мать думала — мне тоже было все равно. Ремесло у меня опять же… сомнительное.
— Какое? — подаю голос я.
— Пиратствую, понимаешь, помаленьку. И, представь, нравится мне это дело, — Соловей, наконец, концентрирует свой взгляд на мне. — А мать все равно меня любит. Хочет, чтобы я с вами летел… А я вот не хочу. Всегда мечтал увидеть Собирающую Звезды. Жители поселка очень давно хотели убраться за Предел. Им здорово мешали люди. Но не было Собирающей. А потом родилась ты. В поселении жители неделю ходили с посветлевшими лицами. Оставалось только дождаться, когда ты вырастешь и выучишься своему ремеслу. Не дождались… У меня сестра была. Младшая… Мари. Поэтому мать так, наверное, к близнецам привязалась.
Взгляд Соловья вдруг становится жестким:
— Да, не буду тебе врать. Гали считает, что ты справишься с зарядкой аккумуляторов корабля. Но я в этом совсем не уверен. У тебя очень мало опыта. И ты, фактически, самоучка.
— Но я же лампочки…
— Ну да, всеобщая электрификация. Упражнения для скаутов старшего дошкольного возраста. Не смеши меня.
— И что тогда? — тихо спрашиваю я.
— Тогда тебе конец, — не отводя круглых совиных глаз, отвечает мой собеседник. — Хотел, чтобы ты была в курсе. Если передумаешь лететь — оставайся в моей команде. Мне Собирающая не помешает.
Несколько минут я перевариваю услышанное. Потом отвечаю. Тоже честно. — Я туда, куда Гали.
Кажется, Соловью не нравится мой ответ. Но он ничего не говорит. Молча поворачивается и берет со стола старинную на вид резную шкатулку.
— Восемнадцатый век, — с гордостью произносит Соловей и осторожно приподнимает крышку.
Раздается тихая мелодия с перезвоном колокольчиков. Посредине, на желтой металлической поверхности, завораживающе медленно кружится фарфоровая пастушка, приподняв синий подол платья. Умиротвореное личико с акварельным румянцем. Лукаво приподняты уголки губ. Как будто нет важнее занятия, чем вот так, много веков подряд, описывать круги менуэта в резной коробке.
— Это тебе. Подарок. Трофейный, — Соловей захлопывает крышку и передает мне шкатулку.
Ставлю ее рядом с собой на кровать. Лезу за пазуху и достаю своего верного взъерошенного котенка:
— А это от меня. Его сделали на Земле. И он приносит удачу. Только его надо выстирать. Лучше всего в шампуне.
— Спасибо, — улыбается Соловей, — ему у нас будет хорошо. Криста о нем позаботится по первому разряду. Если поменяешь свое решение — я в рубке. Пойду с мамой пообщаюсь.
Соловей выходит из каюты.
Осторожно приподнимаю крышку шкатулки. Пастушка по-прежнему беззаботно кружится в вечном своем танце. Печально и нежно звенят колокольчики… Если бы у меня был выбор…
Прихожу в рубку последняя, все уже там собрались. Рубка маленькая. Кто не смог сесть, расположились вдоль стен. Пробираюсь поближе к Скауту. Все смотрят на Мальвину, сидящую за навигационной консолью. Ее руки быстро и неслышно отстукивают дробь на матовой поверхности. Только сейчас замечаю — Мальвина прикрыла глаза. Она прокладывает путь "вслепую", по памяти. Древней, цепкой памяти Предтеч.
Информация с Навигатора передается на экран пилота. За штурвалом сидит Соловей. Очень собранный и сосредоточенный. Терри и Димыч стоят рядом. Им так спокойнее, вместе. Хотя, какое там спокойствие…
— Вот он! — Мальвина открывает глаза и указывает на повисший впереди осколок астероида. Кривой, пористый, нечем не примечательный кусок камня, освещенный огнями яхты.
— Ну, какой же это корабль! — разочарованно тянет Дымыч.
— А что ты хотел увидеть? — отвечает Скаут, — блестящую махину, которая во всей своей металлической красе висела бы здесь и привлекала всеобщее внимание? А так корабль прятался не одну тысячу лет у всех на виду.
С уважением смотрю на каменную громаду. В ней есть что-то пугающее и величественное. До жути. И она на какое-то время должна стать моим вторым домом.
— Соловей! — подает голос худая нескладная девушка с кресла второго пилота. — На локаторе появились десантные корабли. Через полчаса они будут здесь.
Сглатываю сухой комок в горле. Опять нас догоняют! А мы бежим, бежим. И ведь ладно, просто догоняли бы. А то ведь стреляют! Скорее бы все это кончилось!
Скаут опускает руки мне на плечи. Терри крепко сжимает ладонь Димыча. Дымыч хмурится, ему сейчас предстоит нелегкая работа.
— У корабля есть посадочная площадка, — сообщает Соловей. — Я успею вас высадить.
— А увести свою Ласточку ты успеешь? — строго спрашивает Мальвина.
— Я, вообще-то, собирался остаться рядом и немного пострелять… Для собственного удовольствия. Я, знаете ли, в душе охотник.
— Ни в коем случае! — одновременно отвечают Мальвина и Гали. — Мы справимся. Высади нас и сразу — улетай.
— Надевайте скафандры! — торопит нас Скаут.
— Это сложно — прикрывать целый корабль от ракет? — спрашиваю я Дымыча.
— Не знаю, — признается он. — Ни разу не пробовал. Но ты не бойся. Я смогу.
Звучит не очень убедительно, честно говоря. Но очень хочется верить.
В шлюзовой камере, толкаясь и переругиваясь, надеваем скафандры. Команда Соловья — угрюмые, здоровые мужики — помогают закрепить шлемы, натянуть перчатки.
— Иду на посадку, — звенит в наушниках голос Соловья. — Держитесь крепче.
Глава третья
Все когда — нибудь кончается
Мы бежим по длинным и запутанным, как кишки неведомого животного, переходам. В скафандрах это очень неудобно, а в магнитных башмаках — вдвойне. Корабль мертв уже не одну тысячу лет. Системы обеспечения не работают. Внутри такая же невесомость, что и снаружи. Поэтому я не слышу клацанья металла о металл. Но зато прекрасно слышу свое тяжелое дыхание и бешеный стук сердца в ушах. Пот стекает по лицу, заливает глаза, рот, струится по позвоночнику. Еще немного и он начнет хлюпать у меня в ботинках. Скаут указывает дорогу. Он откуда-то ориентируется в этих кишкообразных поворотах.
Наконец мы добираемся до рубки. Сгибаюсь в мучительном приступе сухого кашля. Хочется броситься на пол и больше никогда не вставать. Помещение, которого мы, наконец, достигли, совсем не похоже на рубки земных кораблей. Оно много больше, просторнее, с высокими потолками. На земных кораблях все много более компактное: надо экономить место, чтобы, в свою очередь, экономить энергию. Предтечам не надо было экономить, у них были Собирающие.
Одна стена в рубке полностью прозрачная. И выпуклая, как стекло в очках с большими диоптриями. Очень хорошо видны окружившие корабль истребители. Сейчас они выпустят ракеты и наше неначавшееся путешествие разом закончится.
— Сколько? — голос Скаута в наушниках, как всегда, невозмутим.
Сколько — это как долго Дымыч сможет удержать защитное поле вокруг корабля.
— Секунд тридцать. Вряд ли больше, — Дымыч тоже старается казаться невозмутимым. Только у него это плохо получается. По голосу слышно.
Гали помогает мне стянуть перчатки. Освободившись, они тут же пускаются в свободный полет. Я тоже хочу в свободный полет. Но мне нельзя.
Я откуда-то знаю, что мне делать. Как будто вспоминается давно забытый сон. Берусь горячими ладонями за покрытые инеем блестящие рукоятки. Над ними загорается большая панель. Высвечивается длинный прямоугольник. Он весь залит красным недобрым светом.
Иней превращается в капельки воды. Вода закипает вокруг моих пальцев. Энергия, захлестывающая меня с головой, переливается в древнего железного зверя.