но хочу правильно молиться за тебя.
Вася вздохнула.
– Это правда Вася, – сказала она. – Василиса Петровна. Но это большой секрет.
Катя молчала. Остальные всадники были чуть впереди. Когда их прикрыли деревья,
Вася сунула руку в сумку на седле и вытащила горсть серебра, которую она спрятала в
рукаве девочки.
Катя зашипела:
– Ты… подкупаешь меня за молчание? Я жизнью обязана.
– Нет, – испугалась Вася. – Нет. Не смотри на меня так. Это твое приданое, как и
малышек. Береги, вдруг понадобится. Купишь хорошую ткань или корову.
Катя долго молчала. Когда Вася развернулась и подтолкнула Соловья догонять
остальных, Катя заговорила тихо в ее ухо:
– Я сберегу это, Василиса Петровна, – сказала Катя. – И секрет сберегу. И я буду
любить тебя вечно.
Вася сжала руку девочки.
Они выехали из–за деревьев, деревня девочек раскинулась перед ними, крыши сияли
в свете зимнего солнца. Люди уже убирали худшие развалины. Дым поднимался из целых
труб, черный вид разрухи пропал.
Одна голова в платке поднялась на звук копыт. Другая, третья. Крики пронзили утро,
и руки Кати напряглись. А потом кто–то крикнул:
– Эй, тихо… Посмотрите на коней. Это не бандиты.
Люди выбежали из домов, суетясь и пялясь.
– Вася! – крикнул Дмитрий. – Езжай рядом со мной, мальчик.
Вася держала Соловья в конце отряда, но теперь улыбалась.
– Держись, – сказала она Кате. Сжав младших крепче, она погнала Соловья. И конь
радостно понесся галопом.
Остаток пути до деревни Кати Василиса Петровна и великий князь Москвы мчались
галопом бок о бок. Крики становились все громче, пока всадники приближались, а потом
женщина, одиноко стоящая в стороне, крикнула:
– Аннушка! – кони перепрыгнули не до конца убранные обломки забора, и их
окружили.
Соловей замер, двух младших передали в руки рыдающих женщин.
Всадников благодарили, слышались крики и молитвы, вопли:
– Дмитрий Иванович! – и – Александр Пересвет!
– Василий Храбрый, – сказала Катя жителям деревни. – Он спас всех нас.
Жители завопили громче. Вася нахмурилась, а Катя улыбнулась. А потом девочка
застыла. Одна женщина не вышла к толпе. Она стояла одна, едва заметная в тени избы.
– Мама, – выдохнула Катя, и ее голос послал заряд боли по Васе. Катя сползла с бока
Соловья и побежала.
Женщина раскрыла объятия и поймала в них дочь. Вася не смотрела. Было больно.
Она посмотрела на дверь избы. На пороге стоял маленький крепкий домовой, с янтарными
глазами, пальцами–прутиками и улыбкой на лице, покрытом сажей.
Она увидела его лишь на миг. Потом толпа приблизилась, и домовой пропал. Но
Вася думала, что увидела ручку, поднятую в приветствии.
14
Город между рек
– Что ж, – радостно сказал Дмитрий, когда лес скрыл деревню Кати, и они поехали
по ровному снегу. – Ты сыграл героя, Вася, все хорошо. Но хватит играть, нам нужно
спешить, – пауза. – Думаю, твой конь со мной согласен.
Соловей брыкался, радуясь солнцу после недели снега, радуясь, что с него сняли вес
троих человек.
– Согласен, – выдохнула Вася. – Бешеный, – добавила она коню недовольно. – Ты
можешь хоть пытаться идти?
Соловей соизволил послушаться и теперь подпрыгивал и вскидывал ноги, пока Вася
не склонилась, чтобы заглянуть хмуро в не кающийся глаз.
– Что же такое, – сказала она, Дмитрий смеялся.
Они ехали дотемна в тот день, двигаясь все быстрее с течением недели. Мужчины
ели хлеб в темноте, выезжали с первыми лучами, пока тени еще окутывали деревья. Они
следовали путями лесорубов, срезали, где можно было. Снег был со льдом сверху,
глубокий снизу, и идти было сложно. После недели только Соловей из всех лошадей был
бодрым и довольным.
Последней ночью перед Москвой темнота настигла их в роще на берегу Москвы–
реки. Дмитрий остановил их, посмотрел на широкую реку. Луна почти не светила, тучи
закрывали звезды.
– Лучше заночуем здесь, – сказал князь. – Завтра будет легко, к середине утра будем
дома, – он слез с коня, бодрый, хоть и похудевший за долгие дни. – Сегодня выпьем
больше медовухи, – добавил он, повышая голос. – И, может, наш воин–монах поймает нам
зайцев.
Вася спешилась с остальными и убрала лед с морды Соловья.
– Завтра Москва, – шептала она ему, сердце колотилось, руки замерзли. – Завтра!
Соловей без тревоги выгнул шею и ткнул ее носом.
«У тебя есть хлеб, Вася?».
Она вздохнула, сняла с него седло, потерла его, скормила корочку и оставила искать
траву под снегом. Нужно было наломать хвороста, убрать снег, развести костер, вырыть
яму для ночлега. Мужчины теперь звали ее Васей, дразнили, пока работали. Она, к ее
удивлению, не расстраивалась из–за их грубого юмора.
Они смеялись, когда Саша вернулся. Три мертвых зайца висело в его руке, за плечом
виднелся лук. Мужчины обрадовали, поблагодарили его и поставили мясо тушиться. Огни
костров бодро трепетали, мужчины передавали фляги медовухи и ждали ужин.
Саша пошел к Васе, роющей себе ямку для сна.
– Все хорошо? – спросил он чуть скованно. Он так и не понял, каким тоном говорить
с братом, который был сестрой.
Вася хитро улыбнулась ему. Его решительные старания уберечь ее в пути спасали от
одиночества.
– Я хотела бы поспать на печи и съесть похлебку, которую готовил кто–то другой, –
сказала она. – Но я в порядке, брат.
– Хорошо, – сказал Саша. Его строгость ударяла после шуток мужчин. Он протянул
ей чуть запятнанный сверток. Она развернула его и увидела сырые печенки трех зайцев,
темные от крови.
– Боже, – выпалила Вася и впилась в первую. Солено–металлический сладкий вкус
жизни взорвался на языке. Соловей возмутился за ней, ему не нравился запах крови. Вася
не слушала его.
Ее брат ушел раньше, чем она закончила. Вася провожала его взглядом, облизывая
пальцы, не зная, как прогнать тревогу с его лица.
Она закончила копать, устроилась на бревне у костра. Подперев кулаком подбородок,
она смотрела, как Саша благословляет людей и еду, пьет медовуху, непроницаемый, с
другой стороны костра. Саша молчал после благословений. Даже Дмитрий стал отмечать,
какой тихий брат Александр после Лавры.
«Он переживает, конечно, – подумала Вася, – потому что я одета как мальчик,
билась с бандитами, а он врал великому князю. Но выбора нет, брат…».
– Герой твой брат, – сказал Касьян, прерывая ее мысли. Он сел рядом с ней и
протянул свою флягу медовухи.
– Да, – резко ответила Вася. – Он такой, – было что–то почти несмешливое в голосе
Касьяна. Она не приняла его фляги.
Касьян взял ее руку в варежке и прижал флягу к ней.
– Пей, – сказал он. – Я не хотел обидеть.
Вася замешкалась и выпила. Она все еще не привыкла к этому мужчине, к его
загадочному взгляду и резкому смеху. Его лицо чуть побледнело за неделю пути, но это
сделало его краски ярче. Она порой ловила его взгляд, подавляла румянец, хоть была и не
из мягких девушек.
«Как бы он отреагировал, – порой думала она, – узнав, что я девушка? Не думай о
таком. Он не узнает».
Тишина между ними затянулась, но он не уходил. И Вася спросила:
– Вы бывали в Москве раньше, Касьян Лютович?
Его губы дрогнули.
– Я прибыл в Москву в начале года, чтобы позвать великого князя на дело. А до
этого? Однажды. Давно, – его голос стал сухим. – Наверное, каждый глупый юнец ищет
желание сердца в городах. Я не возвращался до этой зимы.
– И чего хотело ваше сердце, Касьян Лютович? – спросила Вася.
Он насмешливо посмотрел на нее.
– Ты стал моей бабушкой? Ты еще мал, Василий Петрович. Что думаешь? Я любил
женщину.
Саша повернул голову на другой стороне костра.
Дмитрий шутил и смотрел на похлебку, как кот на мышиную нору (их порции не
унимали его аппетит), но он услышал и спросил:
– Да, Касьян Лютович? – заинтересованно спросил он. – Женщину из Москвы?
– Нет, – Касьян говорил теперь всем слушающим. Его голос был мягким. – Она была
издалека. Она была очень красивой.
Вася прикусила губу. Касьян обычно был скрытным. Он молчал чаще, чем говорил,
кроме случаев, когда он ехал рядом с Дмитрием, и они передавали флягу друг другу. Но
теперь все слушали.
– Что с ней случилось? – спросил Дмитрий. – Расскажи.
– Я любил ее, – осторожно сказал Касьян. – Она любила меня. Но пропала в день,
когда я хотел забрать ее в Башню Костей, чтобы она стала моей. Больше я ее не видел, –
пауза. – Она теперь мертва, – он резко добавил. – И все. Дай мне похлебки, Василий
Петрович, пока эти обжоры все не съели.
Вася встала, чтобы сделать это. Но она не понимала выражение лица Касьяна.
Ностальгия и нежность, когда он говорил о мертвой возлюбленной, но – на миг и в конце
– там мелькнул такой гнев, что ее кровь остыла. Она пошла есть с Соловьем, решив
больше не думать о Касьяне Лютовиче.
* * *
Зима все еще была тяжелой, полной черных морозов и мертвых нищих, но старый
жесткий снег стало видно в день, когда Дмитрий Иванович приехал в Москву со своими
двоюродными братьями: монахом Александром Пересветом и мальчиком Василием
Петровичем. С ним был и Касьян с приспешниками, который, по просьбе Дмитрия, не
уехал домой.
– Поехали в Москву, будешь моим гостем на Масленицу, – сказал Дмитрий. – В
Москве девицы краше, чем в твоей башне из костей.
– Не сомневаюсь, – выдавил Касьян. – Хотя, думаю, вы хотите договориться об
оброке, государь.
Дмитрий оскалился.
– И это, – сказал он. – Я ошибаюсь?
Касьян лишь рассмеялся.
Они проснулись снежным утром и поехали в Москву вдоль широкой Москвы–реки.
Горд был белой короной на темном холме, размытый занавесом снега. Ее бледные стены
пахли известью, башни словно пронзали небо. Саша каждый раз радовался виду.
Вася ехала рядом с ним со снегом на бровях. Ее улыбка была заразительной.
– Сегодня, Сашка, – сказала она, когда стало видно первые башни в серо–белом мире.
– Мы увидим Ольгу сегодня, – Соловей уловил настроение всадницы, но приплясывал на
ходу.
Вася свыклась с ролью Василия Петровича. Если она показывала трюки на Соловье,
они радовались, если брала копье, Дмитрий смеялся над ее неуклюжестью и обещал
научить. На ее вопросы отвечали. И робкое счастье появилось на ее выразительном лице.
Саша сильнее ощущал из–за этого ложь, он не знал, что делать.
Дмитрий проникся ею. Он обещал ей меч, лук, хороший кафтан.
– Место при дворе, – сказал Дмитрий. – Будешь на моих советах, а подрастешь,
будешь командовать людьми.
Вася кивала, краснея, а Саша скрипел зубами.
«Надеюсь, Оля поймет, что делать, – подумал он. – Потому что я не знаю».
* * *
Когда тень ворот упала на ее лицо, Вася удивленно вдохнула. Врата Москвы были из
дуба и железа, поднимались в пять раз выше нее, их охраняли снизу и сверху. Большим
чудом были сами стены. В мире лесов Дмитрий золотом отца, кровью его народа построил
Москве стены из камня. Следы огня у основания указывали, что он не прогадал.
– Видишь? – сказал Дмитрий, указывая на один такой след. – Это три года назад
приходил и устраивал осаду Ольгерд Литовский. Тяжко тогда победили.
– Они придут снова? – спросила Вася, глядя на следы огня.
Великий князь рассмеялся.
– Нет, если они мудры. Я женился на первой дочери князя Нижнего Новгорода, хоть
она и противна. Ольгерд будет глупцом, если пойдем против ее отца и меня.
Врата застонали, стены города закрывали небо. Больше, чем Вася представляла по
слухам. Ей захотелось убежать.
– Смелее, мальчишка, – сказал Касьян.
Вася благодарно взглянула на него и направила Соловья вперед.
Конь пошел, хоть и был недоволен. Они миновали врата – бледную арку, за которой
зазвучали крики людей:
– Князь!
Зов подхватили и разнесли по узким дорогам Москвы.
– Великий князь Московский! Храни Вас Бог, Дмитрий Иванович! – и даже –
Благословите нас! Воин–монах! Воин света! Брат Александр! Александр Пересвет!
Вопль разносился, его подхватывали, меняли, он окружал их, как буря. Люди бегали
по улицам, толпа собралась у ворот. Дмитрий ехал достойно, хоть и потрепанный дорогой.
Саша касался ладоней людей, крестил их. Слезы блестели в глазах старушки, девушка
протягивала дрожащие пальцы.
За криками Вася уловила обрывки разговора.
– Смотрите на жеребца. Вы такого видели?
– Без уздечки.
– И… на его спине простой мальчик. Перышко на таком коне.
– Кто он?
– Кто же?
– Василий Храбрый, – сказал Касьян, посмеиваясь.
Люди подхватили это.
– Василий Храбрый!
Вася прищурилась, глядя на Касьяна. Он пожал плечами, скрывая улыбку в бороде.
Она была рада резкому ветру, что дал ей повод укутаться в капюшон и шапку сильнее.
– Ты герой, Саша, – сказала она, когда брат поравнялся с ней.
– Я – монах, – ответил он. Его глаза горели. Туман легко шагал под ним, выгнув шею.
– У всех монахов такие имена? Александр Пересвет?
Он смутился.
– Я бы остановил их, если бы мог. Это не по–христиански.
– Как ты получил это имя?
– Суеверия, – сухо сказал он.
Вася открыла рот, чтобы выведать историю, но тут группа детей появилась под
копытами Соловья. Жеребец застыл, привстав, чтобы их не раздавить.
– Осторожно! – сказала она им. – Все хорошо, – добавила она коню. – Еще минутку.
Слушай меня, слушай, слушай…
Конь с трудом успокоился. Он хотя бы опустил все копыта на землю.
«Мне тут не нравится», – сказал он ей.
– Понравится, – сказала она. – Скоро. У мужа Ольги хороший овес в конюшне, и я
принесу тебе печенье.
Соловей дернул ушами, не убежденный.
«Я не ощущаю запаха неба».
Вася не могла ответить. Они миновали избы, кузни, склады и магазины, что были на
крайних кольцах Москвы, и теперь они прибыли в сердце города: к Вознесенскому
монастырю, Архангельскому собору и дворцу князей.
Вася смотрела, ее глаза сияли от отраженного света башен. Все колокола в Москве
звенели. От звука стучали ее зубы. Соловей топал и дрожал.
Она прижала ладонь к шее коня, но не могла утешить словами, не могла выразить
восторг словами. И она смотрела на красоту и размах того, что сделали люди.
– Князь идет! Князь! – вопли были все громче. – Александр Пересвет!
Движения и яркие краски. Там висели ткани, там дымились большие печи среди груд
грязного снега, и всюду были новые запахи: пряности и сладости, запах огней кузницы.
Десять человек строили горку из снега, опускали глыбы льда для веселья. Высокие
лошади и красочные сани, тепло укутанные люди пропускали отряд князя. Всадники
проходили деревянные врата благородных домов, за ними раскинулись дворцы: башни и
переходы, разных цветов, потемневших от дождя когда–то.
Всадники установились у самых больших ворот, и их открыли. Они въехали в
просторный двор. Давка стала сильнее, пришли слуги, конюхи и приспешники. Даже
некоторые бояре: толстые мужчины в цветных кафтанах и с широкими улыбками, что не
затрагивали их глаза. Дмитрий приветствовал их.
Толпа все придвигалась. Соловей закатил глаз и бил копытом.
– Соловей! – крикнула Вася коню. – Тише. Тише. Ты убьешь кого–нибудь.
– Назад! – Касьян крепко держал своего коня. – Назад, или вы дураки? Это юный
жеребец, думаете, он вам головы не снесет?
Вася оглянулась с благодарностью, борясь с Соловьем. Саша появился рядом с ней,