– Вот, вот, где написано, – орал корреспондент, что-то тыча тому в сторону шлема. Даша из-за слёз плохо видела, что происходит, а от боли и вовсе почти ничего не соображала.
– Вали отсюда, раз пресса!
– Девушка со мной!
– Хрен тебе, а не девушка! Девушка задержана, ещё и сопротивление при задержании огребет! – Он опять тряхнул Дашу за шкирку и буквально швырнул её в автозак. Там её подхватили чьи-то руки.
– Сюда, сюда садитесь. – Какой-то парень подвинулся, и Даша буквально рухнула на сиденье рядом с ним. – Не плачьте, пожалуйста!
Даша всхлипнула и окончательно разрыдалась, как маленькая. Она и чувствовала себя маленькой пятилетней девочкой, которую очень обидели.
– Сейчас, подождите, сейчас, где-то он должен быть. – Парень порылся по карманам и протянул Даше клетчатый платок. – Вот, возьмите, он чистый, Мама мне всегда кладет куда-нибудь чистый платок. Вот и пригодился.
Даша взяла платок, вытерла слезы и высморкалась. На платке оказались пятна крови. Она испугалась и опять заревела. Ей казалось, что нос её уже раздулся до размеров футбольного мяча.
– Закиньте голову кверху. Сейчас пройдет. И не плачьте. Многие не могут видеть, как женщины плачут. А некоторым, наоборот, радость. – Он мотнул головой в сторону двери.
– Что теперь будет? – спросила Даша. Она попыталась взять себя в руки и отвлечься от боли выяснением степени случившегося с ней бедствия.
– Отвезут в отделение, промаринуют там, составят протокол, а дальше, кого как. Кому штраф, кому спецприемник.
– Ой! А у меня телефон разбили. Сапогом, – пожаловалась Даша. – Как же я теперь бабушке позвоню, она ж там с ума сойдет.
– Возьмите мой, – он протянул Даше свой мобильник. Она, было, взяла его, но горестно всхлипнула и вернула обратно.
– Я ж номер-то бабулин не помню, всё в моём телефоне, в памяти, – Даша тяжело вздохнула. – И мамин не помню.
– Обычное дело. – Парень убрал телефон в карман. – А ваша бабушка дружит с соцсетями?
– Ой, ведь и правда! – Даша стукнула себя по лбу. От этого ей опять сделалось больно в носу, и она пискнула, искривившись. – Бабуля, конечно, слабопродвинутый пользователь, а вот мама, та вполне!
– Ага! И в каких сетях вы с мамой и бабушкой состоите? Надеюсь, не в Контакте? – Парень сморщился, как от кислого.
– Не, мы всей семьёй оттуда ушли. Мы в Фэйсбуке.
– Это хорошо! Держите, – он опять протянул ей телефон. – Свой пароль для входа помните?
– Ага! – Даша радостно кивнула. – Она зашла на свою страницу и написала маме сообщение. Решила, что бабуля ещё плохо освоила мессенджер, а вот мама её сообщение получит наверняка. Конечно, маме наверняка придётся для этого слегка оторваться от своего постороннего мужика. Неизвестно почему, но эта мысль вызвала у Даши чувство некоторого злорадства.
– Нас, скорее всего в семьдесят шестое отделение повезут, – сообщил Дашин сосед. – Оно ближайшее. Моя девушка уже мне адвоката организовала, если ваши вам никого не найдут, можно будет его услугами воспользоваться.
– Спасибо вам огромное! – Даша протянула ему телефон. – А как вас зовут?
– Меня зовут Роман.
– А меня Даша. Я очень рада с вами познакомиться, – сказала Даша и подумала, что за странная незадача с ней постоянно происходит. Вот только встретит кого-то, кто ей очень, ну, просто очень понравится, тот сразу оказывается либо женат, либо у него уже имеется девушка! Правда, размышляла она на эту тему недолго, вспомнив, что с ней произошло, где она находится, и что её ждет впереди! В точности с бабулиными словами «что было, что будет, и чем сердце успокоится».
* * *
Елена Михайловна наслаждалась воскресным утром. Юре ни свет, ни заря позвонили, и он помчался куда-то насчёт работы, а она после его ухода бессовестно дрыхла в тёплой уютной кровати. Это завтра она встанет по будильнику ещё затемно и полетит в город навстречу вампиру и бабнику Березкину. Как же он ей надоел, этот козел похотливый, и бабы его надоели, и постоянные, и временные. Вообще все надоели, и сотрудники, и заказчики, век бы их рожи не видеть. Из-за неожиданного счастья, которое с ней приключилось, Елена Михайловна странным образом совершенно расхотела ходить на работу и охранять свои карьерные достижения от подлых посягательств конкурентов и руководства. И ещё больше ей не хотелось ездить ни в какие командировки. Ей почему-то думалось, что если она куда-то полетит, то с ней непременно произойдет какая-нибудь неприятность. Она с таким трудом нашла, наконец, это своё счастье, что рисковать жизнью, перелетая с места на место в дребезжащих этажерках, называемых самолетами, ей представлялось теперь верхом безалаберности.
Она встала, неспешно приняла душ, полюбовалась собой в зеркале и отправилась завтракать, хотя время уже близилось к обеду. Она изготовила омлет, потом сварила кофе, даже шоколадку себе позволила. Слегка прибралась в доме, подумала, не прилечь ли ещё ненадолго перед телевизором, но взяла себя в руки, сладко потянулась и приступила к приготовлению ужина. Когда Юра вернется, у неё уже всё будет готово, только разогреть. Они сядут у камина и будут наслаждаться воскресным вечером и друг другом. Когда она резала мясо, телефон блямкнул каким-то сообщением. Она не стала брать трубку, чтобы её не испачкать, а потом и вовсе забыла. Гуляш уже был практически готов, когда она спохватилась, и посмотрела, что же ей всё-таки там прислали. Сообщение было из мессенджера Фэйсбука. Прочитав его, Елена Михайловна охнула и плюхнулась на табурет. Подумав секунду, она позвонила матери. Валентина Григорьевна не брала трубку, Елена Михайловна решила, что та на танцах, и стала поспешно одеваться. Когда она уже надевала сапоги, вдруг вспомнила, что мясо так и булькает на плите. Вернулась в кухню, выключила газ, скинула шубу, быстро нарезала салат, закрыла его пищевой плёнкой и сунула в холодильник. Потом села писать Юре подробную инструкцию, как разогреть, и чего с чем есть. Ну, и про страшную неприятность с Дашкой тоже сообщила. Ведь неизвестно, когда она сегодня вернется на дачу, и вернется ли вообще.
По дороге в город, она периодически набирала телефон матери.
Елена Михайловна, главный инженер проекта, женщина, умевшая трёхэтажным русским языком поставить задачу строительным подрядчикам и определить им первоочередные цели и направления, оказалась совершенно не готова к общению с правоохранительными органами. Она даже не предполагала, с какой стороны к этим органам подступиться. И как в далёком детстве могла только испуганно кричать: «Мама, Мама!». Наконец, мама взяла трубку.
– Пожар или наводнение? – первым делом поинтересовалась она у дочери.
И вместо того, чтобы чётко и конкретно описать случившееся, Елена Михайловна накинулась на мать с упреками:
– Где ты была?! Я тебе телефон оборвала! Зачем тебе телефон, если ты его не берешь?!
– Вижу, что оборвала. Домой приехала и увидела. А была я в гипермаркете, затаривалась продуктами на неделю. Телефон в сумке не слышала. Еще претензии будут? Или расскажешь, наконец, что случилось?
– Дашку! Дашку в ментовку замели. – Елена Михайловна сама себе подивилась от этого вот «в ментовку замели». А как ещё сказать-то? Ну, так, чтоб сразу стало ясно, что приключилась беда.
– Попалась всё-таки! – Валентина Григорьевна тяжело вздохнула, а Елена Михайловна по этим словам поняла, что мать в курсе, где её внучка находилась с двух часов дня.
– Так это ты?! Ты её с понталыку сбила?! Сама на старости лет по митингам шляешься, так ещё и девчонку за собой тянешь?! Вот скажи, скажи, чем тебе плохо живется? Чем ты недовольна всё время?! Да так недовольна, чтоб на митинги ходить!
– Тебя, действительно, это интересует? – Из трубки на Елену Михайловну повеяло чем-то ледяным.
– Нет! Мне наплевать! Ты своё прожила уже, можешь теперь и по митингам таскаться, и в пикетах стоять. На здоровье! Меня дочь моя интересует! – В другой ситуации Елена Михайловна побоялась бы говорить такое матери, но тут дело касалось Дашки, а за Дашку…
– Ах, дочь интересует! Да неужели? Так ты поэтому в самом опасном возрасте ребенка бросила?
– Ну, где я её бросила? В каком опасном возрасте?
– В самом опасном! «Секс, наркотики, рок-н-ролл» слышала?
– Ах, ты! Её не за секс с рок-н-роллом, и не за наркотики, слава тебе Господи, взяли! Её за митинг взяли!
– Ну, так и радуйся, что у тебя девочка выросла приличным человеком. Хватит истерить! А почему, интересно, она тебе позвонила, а не мне?
– Ага! Значит, если б у неё телефон не разбили, я б и не узнала ничего. Вот, значит, как!
– Телефон разбили?! Бедная деточка. Хороший же телефон был. Дорогущий.
– И не только телефон, а ещё нос разбили, и в отделение увезли! Нам нужен адвокат! Нам нужен адвокат! – Елена Михайловна, хоть и сидела в автомобиле, предусмотрительно съехав на обочину, но металась там внутри, чисто муха в банке из-под варенья.
– Не дергайся. В какое отделение известно?
– В семьдесят шестое.
– Ты где?
– А хрен его знает, по дороге в город! Остановилась, когда ты трубку взяла. Где-то на шоссе я. Ёлки кругом.
– Езжай в отделение и стой там неподалёку, внутрь не суйся, жди меня.
– В отделение? А где это?
– В Караганде! Погугли, слышь? Инженерка! – Валентина Григорьевна нажала на отбой.
Елена Михайловна пару раз хлюпнула носом, потом взяла себя в руки и стала искать в смартфоне, где находится семьдесят шестое отделение полиции. Никто так отрезвляюще не действовал на Елену Михайловну, как собственная мать. На неё мог орать и топать ногами самый страшный из заказчиков, её могли посылать матом подрядчики, её непосредственный начальник Березкин мог грозить ей самыми ужасными карами, но не было ничего страшнее чем, когда на неё тихо рявкала Валентина Григорьевна. Елена Михайловна после этого готова была немедленно маршировать строем в указанном направлении.
К семьдесят шестому отделению полиции они подъехали практически одновременно. На удивление удалось припарковаться так, что виден был вход. Всё-таки в воскресенье в центре города нет обычной автомобильной свалки. Валентина Григорьевна явилась при полном параде вся в белом с красной сумкой. Губы воинственно сверкали. Весь вид давал понять окружающим – начальство пожаловало! Елена Михайловна, было, тоже выбралась из машины, но была остановлена грозным взглядом матери.
– Назад! – скомандовала Валентина Григорьевна. – Жди.
Елена Михайловна послушно села в машину. И правда, зарёванная, без укладки и макияжа, она являла собой жалкое зрелище, хоть и была одета весьма прилично, почти как то самое «начальство», ведь с дачи в понедельник она должна была следовать прямо на работу.
У дверей отделения клубилась толпа каких-то людей. Елена Михайловна следила за белой шубой матери, которая, как крейсер сквозь бурные воды проследовала через толпу и исчезла за дверями. Через некоторое время Валентина Григорьевна вышла из дверей отделения и села в машину к дочери.
– Она там. Я решила уточнить на всякий случай, прежде чем кипеш подымать, – сообщила она Елене Михайловне и принялась возить пальцами по экрану своего смартфона, набирая какое-то сообщение. Через некоторое время раздался звонок её мобильного.
– Трофимов, пасиб, что перезвонил, – сказала Валентина Григорьевна в трубку таким воркующим голоском, что Елена Михайловна от удивления чуть не выпала из машины. – У меня беда. Дашка, внучка моя, ну, ты знаешь, в полицию попала. На митинге забрали. Да! Да! Да! Я старая дура! Я ж не спорю! Да! Я тебе не за тем звоню, чтобы слушать это вот. Да! Да! Ты прав бесконечно! Да! Ты мне будешь помогать?! Ну, так и скажи, а не сверли мне мозг! Записывай! Смирнова Дарья Александровна. Да, она Смирнова, как и я! Почему-почему? Отец у неё мудак, вот почему! Да! Именно так, могу повторить по слогам: сво-ло-чи! Да! Все мужчины сволочи! Хорошо, кроме тебя! Уговорил. Семьдесят шестое отделение. Записал? Всё. Хор. Хор. Хор. Ждем.
– Ждем, – повторила Валентина Григорьевна, нажав отбой.
– Чего ждем? – робко поинтересовалась Елена Михайловна.
– Развития событий ждём. Что нам ещё остается?
– Этот твой Трофимов нам адвоката пришлёт?
Валентина Григорьевна внимательно посмотрела на дочь, потом покрутила пальцем у виска и слегка присвистнула. Ничего не сказала. Елена Михайловна смиренно уставилась в пространство. Прошло с полчаса. Опять зазвонил мобильный Валентины Григорьевны. Она долго слушала низкий мужской голос, рокотавший в телефоне, потом сказала:
– Яволь май фюлерт! – И нажала отбой.
– Чего сказал? – спросила Елена Михайловна.
– Скоро выйдет, сказал.
– Как выйдет?
– Как-то выйдет. – Валентина Григорьевна пожала плечами.
Прошло ещё с полчаса. Стемнело. Люди у входа слились в одну тёмную массу. Наконец, из толпы вынырнула Дашка и стала озираться по сторонам. Елена Михайловна опять было кинулась из машины, но была остановлена за руку Валентиной Григорьевной.
– Фарами ей помигай. Не надо нам там афишироваться, там родители несчастные стоят, а нашу выпустили.
Елена Михайловна послушно мигнула несколько раз фарами. Дашка повертела головой, потом явно увидела машину матери и побежала к ней.
– Ненавижу! – сказала она, когда влетела в салон и плюхнулась на заднее сиденье. – Еще и телефон разбили!
Елена Михайловна увидела лицо дочери с распухшим носом и размазанной тушью, не сдержалась и заревела сама.
– Ну-ну, успокойся, – с несвойственной ей лаской в голосе вдруг сказала Валентина Григорьевна и похлопала дочь по руке. – Всё позади.
– Ничего не позади, – вскинулась Дашка. – Я на них в суд подам! За телефон, еще и нос разбили.
– А ты, вообще, лучше молчи, – рыкнула на неё Валентина Григорьевна. – В суд она подаст!
– Бабуль! Ты чего ругаешься? Я-то чем виновата? Я вообще пострадавшая сторона.
– Ишь ты! Пострадавшая сторона она! Ты виновата в первую очередь тем, что попалась. А во вторую очередь тем, что попалась и ничему не научилась. Это, милая моя, они на тебя в суд подадут за нападение на сотрудника органов при исполнении им своих должностных обязанностей. А за это светит реальный срок, между прочим. В колонии!
– А-а-а-а! – тихонько взвыла Елена Михайловна.
– То есть, получается, я напала на полицейского и избила его своим носом?
– Именно так. А ещё кинула в него своим телефоном. Еле отбился, несчастный.
Дашка возмущенно фыркнула.
– Ты мне тут не фырчи, а лучше скажи, протокол составили?
– Нет, так отпустили.
– Это хорошо. Ну-ка, мать революционерки, отыщи в гугле, где тут у нас травматологический пункт? Зафиксируем побои на всякий случай. А то они сейчас протокол не составили под воздействием обстоятельств непреодолимой силы, а потом посмотрят какое-нибудь видео, или там журналист твой сильно развыступается, и снова здорово!
– А что за обстоятельства непреодолимой силы? – спросила Дашка.
– Что за журналист? – одновременно с ней задала свой вопрос Елена Михайловна.
– Да, ну его, – Дашка махнула рукой. – Ничего не смог толком сделать, только удостоверением своим тряс. Вон, Романа, ну, парня, которого вместе со мной задержали, он мне ещё платок и телефон дал, – пояснила она, продемонстрировав клетчатый платок, – девушка у дверей ждет на улице, а этого и след простыл.
– Вот я и говорю: все мужики сволочи, – сказала Валентина Григорьевна.
– Не все! – хором сказали Дашка и Елена Михайловна.
Травматологический пункт оказался неподалёку, там клубилась очередь пострадавших от нечищеных обледенелых тротуаров и сосулек с крыш. Пока шли к дверям, Валентина Григорьевна буквально повисла на руке у дочери.
– Сволочь какая, эти каблуки! Кто их придумал только, – ворчала она, тщательно выбирая место, куда поставить ногу в красном лакированном сапоге на шпильке.
– А мне показалось, что ты вполне себе бодро на них передвигаешься, – удивилась Елена Михайловна.
– Исключительно только тогда, когда на меня смотрят посторонние люди. Не по возрасту уже мне эти шпильки, мне что-то удобное надо на тракторной подошве стиля «прощай молодость»!