Рассчитать силы.
— Эйрик! — кричит она. — Сюда!
Так, чтобы он оказался позади нее, и тогда она сможет ударить огнем по всему фронту. Из последних сил.
Он не слышит. Или просто не может. Ему совсем не до того.
У Ивен уже темнеет в глазах. Она не настоящая альва, у нее слишком мало сил, мало опыта и совсем нет понимания, как делать правильно.
Огонь шипит на кончиках пальцев, и дрожат руки.
Надо ударить либо сейчас, либо…
Последний шанс.
— На помощь! — кричит она, срывая голос. — Эйрик! Помоги!
И это срабатывает. Каким-то чудом он уворачивается, выворачивается, бросается к ней. Помочь.
— Назад! — кричит Ивен, времени объяснять уже нет. — К дому! За спину!
И нет времени рассуждать.
Эйрик понимает.
Назад…
Глубокий-глубокий вдох, пытаясь собрать все силы.
И только после этого Ивен бьет огнем.
У нее всего одна попытка, больше не хватит сил. Нужно собраться. Нужно ударить с одного раза так, чтобы второго раза уже не понадобилось.
Глубокий вдох!
Огонь!
Что есть силы!
Ивен кажется, она взрывается сама, ее разрывает на части. И, вместе с ударной волной огня, разносит в разные стороны. Пламя взвивается, бежит…
В разные…
Во все.
Это сильнее ее. Она уже ничего не может удержать.
И еще успевает понять, что сзади падает Эйрик.
* * *
Нет!
Нет-нет-нет-нет!
Ивен почти теряет сознание, но просто упасть не может. Не сейчас. Иначе все зря.
Этого просто не может быть.
Изо всех сил не смотрит по сторонам. Это невыносимо. Она чудовище… То, что она устроила здесь…
Пепел и дым.
Пепел, словно снег, кружится…
Эйрик лежит на спине, запрокинув голову… У него обгорели волосы, красные пятна ожогов на лице, тлеет рукав… Она не хотела!
Она надеялась, что огонь ударит только вперед, но вышло не совсем так.
Ивен рыдает, трясет его за плечи, что-то орет, сама уже не понимая что…
Паника.
Кажется, что он не дышит, совсем белое, безжизненное лицо.
Он не может умереть.
Просто не может.
Не сейчас. Нет!
Она ударила не просто огнем, там было что-то еще. Такое, что повалило деревья, раскидало все… Невероятной силы.
Она сама не понимает, на что способна.
Чудовище.
Люди ненавидят ее не просто так. Она достойна их ненависти.
Эйрик…
Если она убила его, то остается только самой лечь и умереть. Она просто не сможет жить дальше. Никакого смысла.
Слезы застилают глаза.
Она прижимается щекой к его груди, пытаясь услышать.
Сердце… стучит, тихо, едва слышно.
Боги…
Он жив! Хочется кричать.
— Эйрик! Эйрик, пожалуйста…
Но он не приходит в себя.
Боги…
Там, вдали, за поваленной сосной, кто-то, шатаясь, встает.
Только не это.
Те, что были далеко, сейчас очнутся, и она уже ничего не сможет сделать. Вся ее магия выплеснулась разом, внутри звенящая пустота.
— Эйрик, очнись!
Она трясет его.
Человек за сосной медленно пятится назад, и все быстрее. Он боится, пока не станет нападать…
Нужно уходить отсюда.
Пока люди не пришли в себя.
Эйрик лежит… он слишком большой для нее, слишком тяжелый. Едва ли не втрое тяжелее ее самой. Можно попытаться приподнять его за плечи, подмышки, волоком оттащить в сторону. Так далеко, как только может…
Жалких два шага — почти длинною в целую жизнь. У нее нет сил. Не справиться.
Люди там, за соснами, тоже встают… Их задело только краем. Они уже смотрят… Боятся и ненавидят ее. Ведьма.
Бежать! Иначе будет поздно.
Бежать…
Ивен обнимает Эйрика крепко-крепко. Ложится рядом, положив голову ему на грудь.
Если попытаться поделиться с ним силой, если отдать все, что у нее осталось… все, что есть…
Только бы он пришел в себя!
Если он очнется, он спасет ее. Если нет — уже все равно.
Люди издалека смотрят на них.
* * *
— Держи. Давай, попей немного.
Он принес ей воды.
Глаза у него красные, воспаленные, даже слезятся. Бровей совсем не осталось. Красные пятна ожогов на лице — жуткое зрелище. Но на губах — улыбка.
— Ну, ты сильна! — смеется он. — Валькирия! Никогда бы не подумал. Теперь я буду тебя бояться!
У нее нет сил даже улыбнуться в ответ. Она отдала все.
Один маленький глоточек, и покатывает тошнота. Голова гудит.
— Где мы? — пытается спросить, но выходит совсем не слышно.
Он понимает.
— Далеко, за Волчьим Лугом. Надеюсь, достаточно далеко. Я тащил тебя весь день. Ты давай, побыстрее приходи в себя, а то я так долго не протяну. Договорились?
Она кивает.
Постарается.
— Я чуть не убила тебя, — пытается сказать, выходит совсем тихо и хрипло.
— Да нормально, — он проводит ладонью по лбу, по подбородку с обгоревшей щетиной. — Это все ничего, брови отрастут, и ожоги сойдут, тут не сильно. Если б не ты, вот тогда бы меня точно убили.
Правая рука замотана у локтя, и на повязке видна кровь. И на ноге кровь тоже, засохшая.
— Это ничего, — повторят он, поймав ее взгляд. — На ноге уже затянулось. Это ведь ты, да? Вылечила своей силой? А руку я уже потом, но там царапина. Ты, главное, приходя в себя поскорее, нам нужно идти. Утром, не сейчас. Думаю, теперь от нас не отстанут.
Не отстанут, — понимает Ивен.
Нужно бежать.
— Поспи, — говорит Эйрик, обнимая ее. — Тебе нужно поспать.
Глава 27
— Это не Ярпи, — хмурясь, сказал он. — Я видел.
— Что видел?
— Они попали в засаду, — сказал Эйрик. — Я видел там, на поляне. Больную часть отряда перерезали сразу, а самого Ярпи и еще двоих, видимо, пытали, и потом повесили, — он сморщился, искоса глянув на Ивен, ожидая, как она воспримет. — Я снял, накрыл, как мог, но похоронить не было времени. Хотелось тебя унести подальше, мало ли…
Ивен подобралась. Кивнула.
Потом не удержалась, шмыгнула носом.
Выходит, Ярпи защищал ее?
Или было как-то иначе, теперь не узнать…
Эйрик обнял ее за плечи.
— Не плачь…
Она покачала головой.
— Это из-за меня, да?
— Нет, — сказал он. — Тебя просто втянули в эти игры. Ты не виновата.
— Я знала его с самого детства, — сказал Ивен, голос дрогнул. — Он учил меня драться. Наверно, я никогда не доверяла ему полностью, но… так не честно! Нельзя так!
— Нельзя, — согласился Эйрик.
Они сидели за кучей бурелома, закутавшись в один плащ, ожидая, пока метель хоть немного утихнет.
— Мне кажется, я чудовище, — тихо говорила Ивен, осторожно поглаживая прожженные дыры на рукаве Эйрика. — Может быть, они правы, что хотят меня убить.
— Даже не думай так. Они пришли тебя убить, и ты защищалась. Я тоже убивал, и совесть меня не мучает.
— Ты — в честном бою. А я магией.
— Что честного в том, чтобы запереть дверь и поджечь дом? В том, чтобы выйти толпой против двоих? Не ты пришла к ним, а они к тебе. Ивен, не нужно… Ты все сделала правильно.
Она качала головой, поджав губы. Сложно осознать… и принять еще сложнее.
Лучше не думать.
Снег.
Снег вокруг.
Снег — это хорошо, все следы надежно замело, и теперь найти их будет сложнее. Не намного, конечно, но все же, теперь у них будет чуть больше шансов.
Страшно хотелось есть, но еды не было. Все запасы, что они брали с собой из замка, остались там, у охотничьего домика. Когда убегали — было не до того. Хорошо еще, деньги остались, медь в кошельке на ремне, и золото, зашитое в пояс. Если добраться до жилья… Конечно, о том, чтобы проситься на ночлег, не могло быть и речи. Но Эйрик мог бы попытаться купить что-то в дорогу. Если зайти достаточно далеко, то, может быть, их перестанут искать?
Пока — лишь прятаться и спать под открытым небом.
— Я теперь буду еще больше переживать за отца, — сказала Ивен. — И даже не узнать, как он.
Если добрались даже до Ярпи, то кто знает…
— Возможно, ему будет лучше без нас, — сказал Эйрик. — Когда отвечаешь только за себя — намного проще. Свободнее в решениях. Не нужно оглядываться, не нужно беспокоиться ни о ком.
— Поэтому, ты пошел со мной? — она улыбнулась.
— Конечно. Иначе было бы слишком легко и скучно, — он потрепал ее по волосам. — Как же я без тебя?
— Так же, как жил все двадцать лет до этого.
— Девятнадцать.
— Что?
— Все девятнадцать лет. Двадцать мне будет только летом.
— А мне весной будет двадцать два… я такая старая.
Он засмеялся.
— Ты же альва, ты всегда будешь молода и прекрасна, даже спустя еще двадцать лет. Это я начну стареть, седеть, а то и лысеть, как отец, у меня вырастет живот и будут болеть колени в непогоду. И люди начнут считать, что ты моя дочь, а не жена. И даже внучка, если не сбежишь раньше. А потом ты переживешь меня лет на сто. Да? Сколько живут альвы?
— Больше трехсот лет.
— Вот видишь… Таких бестолковых принцев, как я, у тебя может быть еще куча. Ты будешь разбивать им сердца даже спустя двести лет.
Ивен покачала головой, прижалась щекой к его плечу. Он это не серьезно, конечно, но… Она, действительно, может его пережить…
— Я никогда не сбегу от тебя.
— Ты говорила, что никогда не полюбишь меня, — Эйрик улыбнулся.
— Не говорила. Я говорила, что не верю тебе, потому, что у меня не было причин верить. И что похитить меня у отца — не лучший способ завоевать любовь.
— Но у меня вышло.
— Я влюбилась в тебя, еще столкнувшись на ступенях дворца. Ты был таким красавцем, просто с ума сойти. Молодой бог. Я и подумать не могла, что такой, как ты, может даже посмотреть в мою сторону.
— Я тоже еще тогда. На тебе были бусы из шиповника. Но сейчас ты еще красивее…
Он потянулся, осторожно поцеловал ее в губы.
Это было так хорошо.
Вот сидеть бы так, обнявшись… что может быть важнее?
Падал снег. Тихо, до самого вечера.
А вечером, когда снег немного утих, Ивен наблюдала, как Эйрик разжигает костер — спокойно и уверенно. Совсем не так, как было в самый первый раз, когда он увез ее от отца. Он изменился. Наверно, и она сама изменилась тоже…
* * *
Они лезли через сугробы и бурелом, проваливаясь по колено, а то и по пояс. На дорогу выходить было страшно, но и в самую чащу лезть — ничуть не лучше. Старались держаться чуть в стороне, не выходя на открытое место, но и не теряя ориентиры в пути.
К обеду вышли к деревни, Эйрик сходил за продуктами.
Было немного страшно оставаться одной, было страшно отпускать его. Что уж он там наплел, как удалось — Ивен сказать не могла. Но Эйрик вернулся с ржаными лепешками, еще теплыми, ароматными, головкой козьего сыра, кувшинчиком молока и пару луковиц.
— Молоко все тебе, — сказал он, — я свое уже выпил. Лепешки ешь, вкусные!
Страшно довольный. Добытчик.
Ивен не заставила себя уговаривать.
— Ведьму ищут, — сказал он. — Так что, надо осторожнее. Я послушал, поддакнул им, что видел, и даже ловил сам, вон, даже рожу мне всю обожгла. А потом я испугался, и решил вернуться домой, сдалось оно, такое счастье, шкура дороже. Вроде, поверили. Предлагали на ночь остаться, но я сказал, что тороплюсь. Ты поешь, и пойдем лучше.
Впервые попроситься под крышу решились только пять дней спустя, в лютую метель, за Арвиндом. Сил уже не было. Да и не по всему же королевству ловили ведьму? Попросились даже не в дом, а в хлеву переночевать, так, чтобы поменьше попадаться хозяевам на глаза. Специально дождались ночи, чтобы все уже спали, и не пытались усадить их за стол.
Ивен стянула с головы шапку, короткие волосы топорщились в стороны. Мальчишка и мальчишка. Глаза она щурила, надеясь, что так будет сложнее разглядеть, все прячась Эйрику за спину, стараясь поменьше выходить на свет.
— Не пустите ли нас с братом переночевать? — попросил Эйрик. У него даже голос менялся, и осанка, и опознать в нем принцы было совсем невозможно.
Всего на одну ночь.
Это было почти счастье.
Пусть душно и пахло скотиной, но зато тепло. Можно было, наконец, растянуться во весь рост на соломе, расслабиться, закрыть глаза. Непередаваемо хорошо.
Просушить промокшие в снегу сапоги.
И еще — пирог с капустой. Ничего вкуснее Ивен не ела в своей жизни.
Главное — успеть утром пораньше уйти, так, чтобы хозяева не успели разглядеть.
И главное — не поддаться искушению следующей ночью найти ночлег снова. Еще слишком близко, надо держаться подальше от людей.
Только ближе к Вальборгу можно будет немного расслабиться, Ивен не станут искать, слишком далеко, не такая уж она важная птица. Ближе к столице, да и в самом городе, на нее и раньше смотрели хоть и косо, но без ненависти. Там альва — скорее диковинка, чем враг.
А если уйти еще дальше на юг…
Они шли.
Дорога казалась бесконечной. Словно нет ничего в жизни кроме этих полей и дорог, ничего не было и ничего не будет.
Трижды они видели отряды вооруженных людей на дорогах. Старательно обходили стороной. Возможно, это и не имело никакого отношения к ним, и вовсе не альву искали, но лучше не искушать судьбу.
* * *
— Эй, парень! Ты ведь из этих, да? Альв, да?
Ивен вздрогнула, мигом спряталась Эйрику за спину.
Они впервые остановились на ночь в трактире, Ивен изо всех сил надвинула капюшон на глаза, но даже это не помогло. Хозяин, провожая, показывая им комнату, все посматривал на нее, пытаясь понять.
— Альв?
— Да, — кивнула Ивен. Отрицать бесполезно.
Эйрик молча положил ладонь на рукоять меча.
— О-о, а я-то смотрю! — хозяин заулыбался было, но потом глянул на сурового Эйрика. — Да вы что, ребята? Да не пугайтесь вы так! Разве я чем обидел?
— Ничем. Мы просто устали, и хотели бы отдохнуть.
— Конечно-конечно! Отдыхайте, будьте как дома! — заспешил хозяин. — А вы с севера, да? Там я слышал, альвов-то не очень… Но вы не думайте, у нас тут любым гостям рады! Может быть, желаете еще чего? Вы на ужин-то спуститесь? Или у себя?
— У себя, — сказал Эйрик. — Я спущусь, заберу.
— Хорошо-хорошо, вы простите, э-ээ… господа, — хозяин забежал чуть вперед, открыл дверь. — Вот ваша комната, отдыхайте. Кровать одна, не обессудьте… разместитесь? Других нет. У нас сейчас все комнаты заняты, столько людей… Раз король-то снова женится, то все хотят к свадьбе успеть! К лету только свадьба-то, но работы и заботы уже теперь хватает. Все гостиницы полны! Вы же понимаете!
— Подождите… — Эйрик хотел было отмахнуться, но потом понял, наконец, и не поверил. — Король снова женится?
Хозяин удивлено посмотрел на него.
— Ой, да что ты, не слышал разве? Да как же? На молоденькой опять, да… Страшная, говорят, как моя смерть, зато тихая, покладистая. Эта интриги крутить не станет.
— Сьёвн? — не удержался Эйрик.
— Да, она! — хозяин обрадовался. — Дочь Ингмара с побережья. Так ты слышал?
— Что-то слышал, — согласился Эйрик, усмехнулся.
Кто бы мог подумать.
Он видел оживление на дорогах и слышал, мельком, что что-то готовится во дворце, но вот подробности узнать было не от кого, с людьми разговаривали мало. Кажется, даже про свадьбу слышал, но не воспринял это всерьез. Четвертая жена?
«С Ингмаром я как-нибудь разберусь, — сказал король. — В конце концов, сам женюсь на его дочери, а тебя запру в башне, и буду навещать вечерами, — громко засмеялся, видя панику в глазах Бирны. — Но терпеть этого не стану».
Отец не бросает слов на ветер. И никто ему не указ.
— А с Бирной что стало? — спросил Эйрик.