Он смотрит на нее и молчит.
Аккуратно мажет сыр на лепешку, протягивает. У него тонкие длинные пальцы. У него глаза — цвета грозового неба, темно-серые. Волосы коротко пострижены. Пятна от ожогов на лице еще заметны, но только от того, что кожа новая, чуть-чуть светлее, а вокруг — успела загореть. Он стал почти черным под южным солнцем. Светлые брови…
Ивен пыталась запомнить его. Вот таким.
Как же она без него?
А он все еще пытается найти другой выход.
Но решение принято.
— Значит, они заплатили тебе? — говорит он, прикидывая что-то в уме. — Я постараюсь выбить еще. Чтобы ты ни в чем не нуждалась. Можно даже найти тебе другой дом, получше, если захочешь, с зеленым двором и кухней, где хозяйкой будешь только ты.
— Не надо, — говорит Ивен, — мне нравится здесь.
— Хорошо, — он соглашается. — Ты же сможешь писать мне? У матери твоего Ланцо наверняка есть связи, можно найти какого-то купца или контрабандиста, который отвезет письмо. Я поговорю, узнаю, как лучше это устроить. Я тоже постараюсь писать, обязательно. Нужно только так, чтобы письма не попали в чужие руки.
Он строит планы.
Сложнее всего решиться, а дальше уже проще. И пусть нестерпимо ноет сердце, но зато понятно, что делать.
Он же может. Ивен видела, он умеет договариваться, если только дело не кается его лично. Только для себя он не станет. А ради нее…
— Мы скажем, что поругались, что ты выгнала меня, — говорит Эйрик, глядя на нее, очень спокойно, только глаза становятся совсем темными. — Что тебе не нужен муж-пьяница, которого надо искать по подворотням и тащить на себе домой. А потом всю ночь лечить и лить слезы. Скажем, что у тебя есть другой, такой же, как ты.
— Это не правда…
— Не важно. Так будет безопаснее для тебя. Скажем, что мне надоело и я хочу вернуться домой. Наигрался.
Он скрипит зубами, отворачивается.
— Ты не жалеешь? — зачем-то спрашивает она. — Не жалеешь, что все так вышло?
Он качает головой. Как можно жалеть?
Потом говорит что-то еще, Ивен почти не слышит.
Теперь больше ничего не зависит от нее, она сделала все, что могла. Сейчас он уйдет…
Потом он действительно уходит говорить с Ланцо.
— Если спросят, скажи, пошел бить ему морду.
— Но ты же не…
— Нет, — он изо всех сил старается улыбнуться, но губы не слушаются, улыбки не выходит. — Сейчас не время выяснять отношения. Пусть лучше присмотрит тут за тобой, даже если… если… Не важно… Мне так будет спокойнее.
Даже если у Ланцо к ней совсем не дружеский интерес. Даже если она не дождется…
При упоминании Ланцо у Эйрика каменеет лицо, но если нужно — он все сделает.
Главное — чтобы с ней было все хорошо.
— Куда страшнее оставить тебя совсем одну, — говорит он очень честно.
Потом уходит.
И его нет целую вечность, до самого вечера.
Они ужинают на балконе вдвоем.
Почти не разговаривая. Все слова уже сказаны. А если и говорят, то о чем-то незначительном, повседневном, словно ничего не случилось, и завтра будет обычный день…
Завтра он уйдет.
Лучше не затягивать, иначе будет больнее и хуже. Если решено — лучше делать сразу.
И ночью — лежать обнявшись, крепко прижавшись друг к другу. Все так же без слов и даже без поцелуев. Словно одним неловким движением можно все разрушить. И все потерять.
«Я вернусь, — только еще шепнет он. — Я обязательно вернусь за тобой».
И Ивен будет верить — он вернется.
Они будут тихо лежать. Тихо-тихо. И Ивен будет слушать его ровное дыхание и совсем не ровный, сбивчивый стук сердца.
А утром, еще до рассвета он уйдет.
Она притворится, что спит, потому, что на прощания больше нет сил.
Он тихо вылезет из кровати, стараясь не разбудить ее, тихо оденется, и будет бесконечно долго стоять рядом, замерев…
Словно целая жизнь…
И лишь когда его шаги стихнут на лестнице, Ивен заплачет.
Глава 33
Тяжелее всего дались первые дни.
К зиме стало проще. Дожди смыли слезы, осталась лишь пустота.
Ни горя, ни успокоения, ни твердой уверенности — только пустота.
Почти полгода.
Осторожная надежда.
Никаких писем, никаких вестей.
Отсюда до Вальборга так далеко, что даже сплетни не всегда доходят. И доходят с опозданием. Ивен лишь слышала, что, вроде бы, принц Эйрик вернулся домой. На рынке болтали… Одни говорили, что вернулся, нашелся наконец, другие удивлялись: а разве он вообще куда-то пропадал?
Словно и не было ничего. Словно все — только сон.
Как-то вечером ей принесли деньги. Столько, что можно безбедно жить здесь несколько лет. От лорда Барёда. Просто отдали и ушли. Ивен не стала возражать.
Деньги за то, что она отказалась от Эйрика.
Потом взяла, отнесла в храм и попросила раздать бедным. Да-да, все раздать. У жрецов алчно загорелись глаза, но Ивен, пожалуй, было все равно. Таких денег ей не нужно.
Она даже хотела уйти из лавки Челесты, вышивать рубашки, сидеть дома. Справится сама, ей хватит. Много ли надо? Не хотелось никого видеть. Но Челеста уговорила остаться. Разве одиночество может помочь? Разве хорошая работа может помешать? Наоборот — заняться делом, общаться с людьми, отвлечься. Так и время пройдет быстрее.
Легче ждать, когда вокруг друзья.
Они же друзья ей?
Да и сколько Ивен собирается ждать?
Пока Эйрик не женится снова?
Не стоит быть такой наивной девочкой, они не пара. Неужели Ивен думает, что сам король придет за ней сюда? Он получит корону и успокоится, у него будет другие заботы. Да, он уже бросал все ради нее, но он был мальчишкой, не обремененным ничем… Это был порыв, страсть, отчаянная глупость… Нет, Челеста не называла это глупостью, она всегда говорила так мягко и так гладко, что невозможно возразить. Да, мальчик был влюблен, но любой мальчик рано или поздно вырастет. Юношеское безрассудство сменит ответственность и рассудительность взрослого мужчины. Ответственность перед страной.
Ивен все понимала.
У него полно других забот, кроме нее.
И все равно ждала.
Пусть это невозможно, но…
Он вернется. Он обещал, и она ему верит.
Если она перестанет верить ему, то кто же тогда?
К концу зимы пришли вести, что в Вальборге новый король.
Значит, он свое получил.
Король Эйрик.
Почти невозможно представить.
Тот самый Эйрик, который когда-то, словно разбойник, похитил ее, увез от отца. Который в первую же ночь укрывал ее своей курткой и собой от дождя, синея от холода. Который упрямо готовил обед снова и снова, ничего не умея, на одном упрямстве. Который раненый копал могилу и по всем правилам хоронил человека, пришедшего его убивать. Который одним махом сорвал с нее одежду, но даже не тронул… Ни разу, пока она сама к нему ни пришла.
Который боялся воды, но все же полез ловить рыбу.
И отказался от всего ради нее, ушел… Ни на что не надеясь, просто пытаясь исправить свою… ошибку? Не смог ее отпустить? Как же она могла отказать ему в тот самый первый день, когда сидела рядом, рассказывала о себе… Она ведь влюбилась уже тогда. Но только не могла себе в этом признаться.
Мальчишка, который готов был отдать жизнь за нее, ни капли не сомневаясь.
Дрался за нее, когда нужно, и когда нет.
Это его, пьяного, со сломанными ребрами, она тащила на себе домой, его лечила и лила слезы.
Король?
Это его она чуть не убила сама, чуть не сожгла огнем, еще не рассчитывая свои силы. А он потом тащил ее на руках, по сугробам, через лес, падая от усталости.
Король.
Она ведь всегда знала это, но это знание проходило мимо.
Смешно… он ее муж, но только она совсем не королева.
До нее даже доходили слухи, что король собирается жениться. Конечно, он молод и без этого никак. Стране нужен наследник. Говорили даже, что свадьба уже назначена, и вот-вот…
Вот только слухи о его будущей жене расходились.
Одни говорили, что Эйрик женится на Алаине, принцессе Турука. Другие — на Йордис, совсем молоденькой дочери лорда Агнара. Не зря же Эйрик ездил на север, договаривался… Жениться собрался!
Третьи говорили, что его женой, бесспорно, должна стать Съёвн, ведь так было обговорено с самого начала. К тому же, у молодой королевы и короля Уддгера все равно ничего не было, а значит, не было и брака. Уддгер был стар и болен… Стар? Ивен никогда не понимала… Уддгер был едва ли вдвое моложе ее отца. Но отец был едва ли не вдвое крепче.
Не важно. Важно лишь то, что невест много, а значит, решение еще не принято.
Или она просто не знает.
Она всегда верила Эйрику. Тому Эйрику, что был рядом. Но Эйрику, который сейчас так далеко, королю-Эйрику, верить намного сложнее.
Она боялась верить. Говорила Челесте, что уже давно ничего не ждет, что все понимает. Глупо надеяться. Смешно. Скажи она кому, что приплывет из-за моря король и заберет ее с собой, решат, что она сошла с ума. Никто не поверит.
Если вдруг незнакомые люди спрашивали на улице, говорила, что ждет мужа, который ушел на войну. Здесь многие ждут.
Уже сама терялась в этой лжи.
А потом вдруг, уже почти весной…
«Милая Ивен!…»
Кусочек пергамента, сложенный вчетверо, зашитый в подкладку мешочка с оберег-травой, какие любят брать с собой моряки. Мешочек подсунул ей мальчишка, продавший ей рыбу… обычный мальчишка лет десяти. Он сам подошел к ней. «Леди Ивен? Это вам, миледи. Возьмите, совсем недорого отдам». И Ивен заворожено взяла. Все, вместе с рыбой. И только дома нашла.
Крошечная записка.
Мелкий аккуратный убористый почерк.
«Милая Ивен! Не знаю, получала ли ты мои письма, но я пока твои не получал. Надеюсь, с тобой все хорошо. Очень скучаю. Почти закончил все дела, скоро приеду за тобой. Люблю тебя. Эйрик».
Так просто… Даже не верилось. Ивен перечитывала скупые строчки и понимала, что слезы застилают глаза и дрожат руки. Он помнит. Он приедет за ней. И больше ничего уже не важно. Ей даже было почти все равно, куда пропадали его письма, и все равно, где терялись ее — она ведь тоже писала. Главное — что Эйрик о ней помнит.
Эту записку она носила с собой, не расставаясь. Ночью клала под подушку, и казалось — он где-то рядом. Вот-вот он приедет за ней.
Ивен старалась слушать все сплетни. Она знала, что не стоит этого делать, но так хотелось уловить хоть какие-то крупицы новостей. Уловить хоть что-то…
Говорили, новый король жесток и страшен. Говорили, в Вальборге полетели головы… Говорили, север поддерживает его. Много всего говорили… Но можно ли верить всему?
Эйрик пытается взять все в свои руки, и тут без крови не обойтись.
Лорд Барёд умер. Тот самый, что угрожал им, тот, что заплатил Ивен и обещал помочь Эйрику стать королем.
То ли упал с лошади и сломал шею, то ли кто-то воткнул ему нож под ребра — мнения расходились.
Месть? Расплата?
Ивен не было жалко его, но когда она начинала думать, что это дело рук Эйрика…
Как иначе?
Убийства, жестокость… Конечно, все это было и раньше. На них нападали, Эйрик сражался с ними и убивал. Оттара, который пришел спасать ее. Дагмера, которого королева подсовывала Ивен в мужья. Да мало ли… Ивен самой приходилось убивать.
Но одно дело, когда ты сражаешься своими руками, за свою жизнь. Другое — когда отдаешь приказ. И кто-то делает всю грязную работу за тебя.
Власть все меняет. Власть и сила.
Власть меняет людей.
Ивен, наверно, только сейчас окончательно почувствовала, что если Эйрик сумеет добиться своего, то он никогда уже не будет прежним.
— За тобой следят, ты видела? — обронила как-то Челеста, словно между прочим, угощая Ивен утренним чаем. — Здоровенные такие амбалы ходят за тобой, меняются парами, я насчитала шестерых.
— Видела, — согласилась Ивен.
Она тоже пыталась понять, кто это и зачем. Пыталась даже подойти к ним. Два дня назад, рано утром. Улицы были почти безлюдны, все еще спали, и только Ивен решила прогуляться к морю… Море всегда успокаивало.
Двое мужчин шли за ней. Без оружия… по крайней мере, ничего напоказ. Но по фигуре, по манере держаться, было отчетливо видно — это воины, опытные. Таких полно в Арнгунне, наемниками здесь никого не удивишь, но все же. Они шли за ней. До самого пляжа, и потом ждали за высокими валунами чуть поодаль.
Ивен пыталась оборачиваться, пыталась даже окликнуть их, пойти навстречу. Но они тут же уходили в тень. Отступали. Исчезали. Но через какое-то время появлялись снова.
Не слежка. Гениями слежки они не были точно, хоть и пытались идти незаметно, но уж слишком бросались в глаза. Охрана? Эйрик послал их?
Это было приятно, отчасти… И открытость тоже была приятна. Если их послал Эйрик, то он все еще помнит о ней, думает, хочет, чтобы с ней все было хорошо. Хочет защитить ее, даже если сам не может быть рядом.
Но, с другой стороны…
Челеста налила чай, нарезала сладкий пирог и села рядом. Поджала губы.
— Я не хотела обращать внимание на это, Ивен, это не мое дело… — она тяжело вздохнула. — Но вчера один из них подошел к моему мальчику. Сказал, чтобы Ланцо держался от тебя подальше. Угрожал ему.
— Простите…
Стало неловко. Словно это как-то зависело от нее. Словно она была виновата…
— Разве Ланцо давал повод усомниться в его честности? — Челеста смотрела на Ивен и ждала ответа.
— Нет… Я не…
Что сказать?
Было обидно и даже больно немного.
Так остро захотелось встать и уйти, и больше не причинять неудобства людям… Угрожали? Из-за нее?
— Простите…
— Подожди, — Челеста, словно почувствовав, остановила ее, взяла за руку. — Надеюсь, такого больше не повторится. Я просто беспокоюсь за своего сына.6ce4c4
— Я понимаю. Но я…
— Ты ни в чем не виновата, дорогая. Прошу, не уходи. Если эти люди работают на твоего мужа, то они должны понимать, что мы не желаем тебе зла. Мы всегда готовы помочь… в меру своих сил, конечно.
Глаза Челесты тускло поблескивали.
Ивен видела, она уже строит планы. С королем лучше не ссориться. С Ивен, даже если она не станет королевой, ссориться не стоит тоже. Из дружбы можно извлечь выгоду.
Челеста улыбалась почти заискивающе.
И от этого становилось совсем нехорошо на душе.
Пустота…
Словно она одна во всем мире. Нет никого.
Словно она сама лишь тень.
Ветер гонит пыль по дороге, мимо… почти сквозь нее…
Невыносимо ждать.
* * *
Весной в городе появились альвы. Всего на несколько дней.
Настоящие, чистокровные.
Не те, с которыми сражались когда-то, но другие, из юго-восточных земель, за много дней пути отсюда. Чужие альвы, говорящие на чужих языках, много лет не имевшие с Хеймиром никаких дел. Когда-то они не пожелали ввязываться в войну и ушли в сторону.
Сейчас вернулись?
Они ехали в Вальборг по приглашению короля.
Весь город ходил на пристань, смотреть на их корабль — чудесный, словно спустившийся с небес, белоснежный, словно морская пена, с парусами голубыми и легкими, словно безоблачное небо, с резным драконом на бушприте, раскинувшем крылья, стремящемся вперед… Дракон был словно живой. И, в то же время, ничего лишнего, ни единой детали, нарушавшей гармонию.
Альвы тоже были чудесны — высокие, стройные, золотоволосые, в полупрозрачных летящих шелках, и каждое их движение подобно танцу.
Словно боги.
Ивен смотрела на них издалека и не смела подойти. Ну, куда ей? Сказать, что она тоже немного альва? Над ней будут смеяться. Ну, к чему… Куда ей.
И все же.
Первые переговоры за столько лет. Эйрик хочет мира. И он делает это для нее.
* * *