— Не дай мне утонуть, — прошу я.
И прыгаю.
Вода, словно жуткое полчище острых гвоздей, пронзает мою плоть, пока дыхание пойманной птицей бьется в груди. Трудно представить, какими же тогда будут воды Пагоса. Трудно представить сам Пагос, Заоблачную гору и что мои пальцы останутся на руках, когда я туда взберусь.
Я погружаюсь глубже, не пытаясь бороться с головокружением.
Под водой довольно темно, и чем дальше я заплываю, тем сильнее сомневаюсь, что снова вынырну на поверхность. Но даже на глубине, в недрах океана, я слышу рокот «Саад». Чувствую, как, следуя за мной, корабль разрезает и расталкивает воду. И тут я вижу ее.
Она погружается на дно, глаза закрыты, руки расправлены, точно крылья. Обнаженная девушка с волосами до локтей.
Я добираюсь до нее целую вечность. Все ближе и глубже, и уже кажется, что она скорее ударится о гальку, чем я успею ее подхватить. Но вот я наконец сжимаю руками девичью талию и вздрагиваю от того, насколько она ледяная. Холоднее самого океана.
Девушка тяжелее, чем я ожидал. Тонущий камень. Мертвый груз. И неважно, как грубо я ее поднимаю, как впиваюсь пальцами в живот, как стискиваю ребра, — она не шевелится. Я боюсь, что опоздал, но и оставить ее акулам и монстрам не могу.
Я вырываюсь на поверхность, жадно глотая воздух.
«Саад» рядом, и уже через несколько секунд к нам падает спасательный круг. Я надеваю его на девчонку и наматываю на ее вялое запястье веревку, чтобы первым делом команда вытащила именно ее.
Так странно наблюдать, как на корабль поднимают безжизненное тело. На фоне темного дерева «Саад» кожа ее кажется невероятно бледной; одна рука привязана к бую, вторая беспомощно болтается. Когда команда наконец вытаскивает и меня, я даже не останавливаюсь отдышаться — сразу бросаюсь к девчонке. Сплевываю на палубу соленую воду и падаю на колени рядом с ней, страстно желая, чтобы она пошевелилась. Еще рано. Слишком рано для трупа на наших руках. И как бы ни я ни хотел думать, будто привык к смерти, я прежде не видел мертвую женщину. По крайней мере, такую, чтоб не была наполовину чудовищем.
Я смотрю на нее и гадаю, как она здесь очутилась. Вдали не видать кораблей, как и земли на горизонте. Она словно гостья из ниоткуда. Рожденная самим океаном.
Я расстегиваю промокшую насквозь рубашку и, будто одеялом, накрываю ею обнаженное тело девушки. От внезапного движения она, похоже, просыпается, с судорожным вздохом открывает глаза. Глаза синие, как губы Сакуры.
Перекатившись на живот, девчонка извергает океанские воды, корчась и выгибаясь, пока не отдает палубе все до последней капли. Когда она вновь поворачивается ко мне, первым делом я замечаю веснушки в форме звезд. По лицу ее разбросаны целые созвездия вроде тех, которым я придумываю названия, пока экипаж корабля спит. К щекам ее липнут волосы — глубокого темно-красного цвета. Приглушенного, почти коричневого. Девушка кажется совсем юной — наверняка моложе меня — и, вот так странность, когда она тянется ко мне, я не сопротивляюсь.
Она сильно прикусывает губу. Та потрескалась и отчаянно побелела, точно как кожа девушки. Простая мимика, но в ее исполнении смотрится дико. Есть что-то в ее глазах цвета океана и в том, как нежно она поглаживает мой воротник. Что-то знакомое и гипнотическое. Она шепчет что-то, одно гортанное слово, слишком грубое для ее уст. Я не могу уловить смысл сказанного, но, что бы там ни было, у меня кружится голова. Я наклоняюсь ближе, кладу руку девушке на запястье.
— Я не понимаю.
Пошатываясь, она садится и крепче сжимает мой воротник. И повторяет. Громче. «Gouroúni» [10]. Вспарывает воздух, словно клинком, и лицо ее кривится. И внезапно невинная дева превращается в нечто свирепое. Почти смертоносное. Я отшатываюсь, но недостаточно быстро. Девчонка вскидывает дрожащую ладонь и хлещет меня по щеке. Со всей силы.
Я отступаю.
— Кэп! — тянется ко мне Торик.
Я отталкиваю его руку и смотрю на незнакомку. Она ухмыляется. По призрачно-бледным губам скользит удовлетворение, а затем глаза ее закрываются, и она бьется затылком о палубу.
Я потираю подбородок.
— Кай, — зову, не отрывая взгляда от морской девы. — Тащи веревку.
Глава 15
ЛИРА
В себя я прихожу привязанная к поручню.
Золотая веревка прижимает одно из моих запястий к деревянной перегородке, что тянется через палубу корабля. На языке все так же тлеет привкус желчи, и я замерзла — ничего противоестественнее быть не может, ибо я всю жизнь провела, восхищаясь льдом. Теперь же от холода тело онемело, кожа отдает синевой. Я жажду тепла и с упоением принимаю легкие прикосновения тусклых солнечных лучей к моему лицу.
Прикусываю губу и чувствую, как затупились зубы. С содроганием смотрю вниз и вижу ноги. Болезненно белые штуковины, неловко скрещенные, усеянные синяками — большими пятнами и крошечными отпечатками пальцев. И ступни, порозовевшие от холода.
Мои плавники исчезли. Моя мать прокляла меня. Я хочу умереть.
— О, замечательно, ты очнулась.
Я отрываю голову от поручня и смотрю на человека, который пялится на меня. И не просто человека, а принца, чье сердце не так давно билось под моей рукой. В глазах его плещется любопытство, с черных волос, все еще влажных на концах, на совершенно сухую одежду опускаются капли воды.
Рядом с ним мужчина такой огромный, каких я еще не видала, с кожей почти столь же черной, как сам корабль. Он стоит впритык к принцу, сжимая рукоять длинного меча, свисающего с ленты на его жилете. Также на меня с подозрением взирает смуглая девушка с крупными золотыми серьгами и татуировками на руках и обеих щеках и парень с острым подбородком, постукивающий пальцами по ножу за поясом.
А на нижней палубе еще больше любопытных глаз.
Я видела их лица. За секунду до того, как мир погрузился во мрак. Принц спас меня? Эта мысль приводит меня в ярость. Я открываю рот, намереваясь все ему высказать: что он не имел права меня касаться, что должен был позволить мне утонуть в родном океане, лишь бы досадить матери. Просто потому что она это заслужила. Пусть бы моя смерть стала ей уроком.
Но вместо этого я старательно выговариваю на мидасане:
— Хорошо плаваешь.
— А ты — нет, — отвечает принц.
Он словно бы забавляется и совсем не напуган смертоносным существом, что сидит перед ним. Значит, он либо идиот, либо не в курсе, кто я. Или и то, и другое, впрочем, вряд ли бы принц утруждался, привязывая меня к перилам, если б собиралась убить. Интересно, насколько же преобразило меня заклинание матери, если он меня не узнал?
Я смотрю на остальных. Они внимательно глядят на принца в ожидании его приказов и вердикта. Они хотят знать, что он планирует со мной делать, и я чувствую их тревогу, ибо личность моя остается загадкой. Эти люди жалуют чужаков даже меньше, чем я, и по их чумазым лицам я вижу, что полечу за борт, стоит только принцу открыть рот.
Я вновь поворачиваюсь к нему, пытаясь подобрать верные слова на мидасане. Языку этому неуютно на моих устах, гласные его неспешны и так и норовят слиться воедино. На вкус он как и на слух — теплый и золотой. Когда я говорю на мидасане, голос мне не принадлежит. Слишком резкий выговор не дает закрепить слова, и я не произношу, а шиплю странные буквы.
— Ты всегда привязываешь женщин к своему кораблю? — осторожно спрашиваю я.
— Только красивых.
Татуированная девушка закатывает глаза:
— Само очарование.
Принц смеется, и я облизываю губы. Королева хочет, чтобы я его убила, но убила, будучи человеком, дабы доказать, что достойна править морями. Если только я смогу подобраться достаточно близко…
— Развяжи меня, — требую я.
— Прежде чем раздавать приказы, скажи спасибо, — говорит принц. — В конце концов, я тебя спас и одел.
Глянув вниз, я понимаю, что так и есть. Большая черная рубашка прикрывает ноги, влажная ткань липнет к моему новому телу.
— Откуда ты взялась? — спрашивает принц.
— Тебя скинули за борт, когда ты раздевалась? — добавляет смуглая девушка.
— Может, ее выбросили как раз за то, что она раздевалась, — предполагает парень с ножом.
Остальные хохочут.
— Прости нас, — говорит принц. — Все же не каждый день находишь голую девушку посреди океана. Особенно когда поблизости нет других кораблей. Особенно девушку, что за спасение благодарит пощечиной.
— Ты ее заслужил.
— Я лишь помог тебе.
— Именно.
Он размышляет мгновение, затем достает из кармана маленькую круглую штуковину, похожую на компас, и продолжает, не отрывая от нее глаз, обманчиво небрежным голосом:
— Мне не совсем понятен твой акцент. Так откуда ты?
В груди зарождается жуткое ощущение. Я отворачиваюсь от круглой штуки, ибо смотреть на нее невыносимо, словно она пялится на меня в ответ.
— Развяжи меня, — повторяю.
— Как тебя зовут? — спрашивает принц.
— Развяжи меня.
— Вижу, мидасан ты знаешь плохо. — Он качает головой. — Сначала назови свое имя.
Оторвав взгляд от компаса, принц наблюдает, как я пытаюсь придумать ложь. Но тщетно, ибо человеческие имена мне незнакомы. Я убивала и уплывала, так и не услышав их, и, в отличие от шпионок-русалок, никогда не стремилась узнать больше о своей добыче.
— Лира, — гневно сплевываю я.
Принц с улыбкой смотрит на компас.
— Лира, — повторяет, убирая кругляш в карман.
В его устах мое имя звучит так напевно. Не выстрелом, как в моих, а мелодией.
— Я Элиан, — представляется он, хотя я не просила.
Принц есть принц, и его имя столь же несущественно, как его жизнь.
Я опираюсь свободной рукой на перила и встаю. Ноги неистово дрожат, а затем и вовсе подгибаются, так что я шлепаюсь обратно на палубу и шиплю от боли. Элиан наблюдает и, лишь выждав время, осторожно протягивает руку. Я принимаю ее, не в силах вынести, что кто-то возвышается надо мной. Принц силен и легко поднимает меня на слабые ноги. Я вновь начинаю заваливаться, но он, крепко ухватив за локоть, удерживает меня на месте.
— Это от потрясения. — Достав клинок, Элиан разрезает веревку, удерживавшую меня у поручня. — Совсем скоро тебя перестанет шатать. Просто вдохни поглубже.
— Меня б не шатало, не затащи ты меня на этот корабль.
Элиан вскидывает бровь:
— А без сознания ты была куда милее.
Прищурившись, я прижимаю ладонь к его груди — просто для равновесия. И размеренное биение его сердца под пальцами возвращает меня в Мидас. В тот миг, когда я была так близка к цели.
Элиан напрягается и, медленно оторвав от себя мою руку, кладет ее обратно на поручень. Затем лезет в карман штанов и выуживает оттуда шнурок мерцающе-синего цвета, блестящий, точно вода на солнце. Словно преображенная жидкость, он слишком мягкий для льда и слишком твердый, чтобы быть океаном. Нить переливается на фоне золотой кожи Элиана, а потом он разжимает пальцы, являя кулон на конце шнурка. С острыми изогнутыми краями крабово-красного цвета. Приоткрыв рот, я тянусь к шее, где когда-то висела моя ракушка. Пусто.
Разъяренная, я прыгаю на Элиана, целясь в него пальцами, как когтями. Но ноги все еще трясутся, так что в итоге я чуть вновь не заваливаюсь на пол.
— Стой спокойно, дамочка. — Элиан хватает меня за локоть, удерживая в вертикальном положении.
Я вырываюсь и скалю зубы:
— Отдай!
— С чего вдруг? — склоняет он голову набок.
— Потому что она моя!
— В самом деле? — Элиан поглаживает гребни ракушки. — Насколько мне известно, это подвеска для чудовищ, а ты уж точно ни на одно из них не похожа.
Я сжимаю кулаки:
— Я хочу, чтобы ты отдал ее мне.
Необходимость говорить на мидасане раздражает. Его гладкие звуки слишком прелестны, чтобы отразить мой гнев. Я жажду пронзить принца лезвиями родного языка. Насадить его на шпаги псариина, где каждое слово может ранить.
— И чего она стоит? — спрашивает Элиан.
— В смысле? — моргаю я.
— В океане нет ничего бесплатного. Что ты готова отдать за эту подвеску?
— Твою жизнь.
Он хохочет, и здоровяк рядом с ним издает добродушный смешок. Я не знаю, что в моих словах забавного, но уточнить не успеваю.
— Вряд ли моя жизнь значит для тебя хоть что-то, — говорит Элиан.
Еще как значит.
— Тогда моя, — отвечаю я и не шучу, ибо кулон — единственный мой способ отыскать дорогу домой. Или хотя бы позвать на помощь.
Если в родное королевство человеком мне не вернуться, то ракушка сможет призвать Калью. А она уже поговорит с Морской королевой от моего имени, умоляя ее отменить наказание.
— Твоя жизнь, — повторяет Элиан и делает несколько шагов ко мне. — Аккуратнее с такими заявлениями. Человек похуже заставил бы тебя держать слово.
Я отталкиваю его:
— А ты, значит, хороший?
— Хочется верить.
Элиан поднимает ракушку к солнцу. Кровь на фоне неба. Судя по искрам любопытства в глазах, он гадает, откуда у потерпевшей кораблекрушение девчонки такая побрякушка. Он вообще в курсе, для чего она? Или просто видел подобные на шеях убитых сирен?
— Пожалуйста, — прошу я, и взгляд Элиана устремляется ко мне.
Прежде я не произносила этого слова ни на одном языке, и хотя принц не может этого знать, он кажется растерянным. Бравада дает трещину. В конце концов, я полуголая девушка, которую он удерживает в плену, а он человеческий принц. Властитель по рождению, коему суждено возглавить империю. Благородство у него в жилах, нужно лишь ему об этом напомнить.
— Хочешь, чтобы я умоляла? — спрашиваю, и Элиан стискивает челюсть.
— Я верну ее, если просто скажешь, откуда это у тебя.
Звучит искренне, но я не верю. Пираты — лжецы по призванию, а королевские отпрыски — по крови. Я знаю об этом не понаслышке.
— От матери, — говорю я.
— Подарок. — Элиан осмысливает услышанное. — Как давно она в вашей семье? Ты знаешь, что она делает или как работает?
Я скриплю зубами. Стоило догадаться, что вопросы не иссякнут, пока он не вытащит из меня всю правду. И в любой другой день я бы с радостью поддалась, но на этом корабле, лишенная своей песни, я беззащитна. И едва могу стоять без поддержки. Ракушка — моя последняя надежда, а Элиан ее не отдает.
Я вновь бросаюсь на него. Даже в человеческом облике я молниеносна, и вот мои пальцы смыкаются на его кулаке. Но Элиан каким-то чудом оказывается быстрее, и в тот миг, когда наши руки соприкасаются, его кинжал уже вжимается в мою шею.
— Ну правда. — Принц сильнее вдавливает клинок, и я чувствую боль, когда тот прорезает кожу. — Не очень-то умно.
Я все еще цепляюсь за его кулак, не желая отпускать. Ранку на шее щиплет, но я испытывала и причиняла боль и пострашнее. Я усмехаюсь, и на лице Элиана расцветает плутовская улыбка — ничего общего с милыми нежными принцами, которых я убивала прежде. Теми, чьи сердца похоронены под моей кроватью. Элиан — солдат, как и я.
— Капитан! — С нижней палубы взбегает человек с широко распахнутыми глазами. — Радары засекли одну!
Элиан тут же поворачивает к парню с ножом:
— Кай.
Всего лишь имя, одно слово, но тот резко кивает и несется по лестнице вниз.
В тот же миг Элиан убирает кинжал от моего горла и сует в ножны.
— Занять позиции! — кричит он и, нацепив мою ракушку себе на шею, бежит к краю корабля.
— Что происходит? — спрашиваю я.
Элиан поворачивается ко мне, глаза его сверкают озорством.
— Сегодня твой счастливый день, Лира. Ты встретишь свою первую сирену.
Глава 16
ЛИРА
Я наблюдаю, как люди скачут от одного края судна к другому, тянут веревки и выкрикивают непонятные мне слова и имена. В какой-то момент парень с ножом — Кай — спотыкается и ранит ладонь. Татуированная девушка моментально срывает с головы бандану, бросает ему и, подбежав к штурвалу, поворачивает его влево. Корабль вращается так быстро, что я, не удержавшись, вновь падаю на пол.