Понравился ли мне его дом? Точнее квартира?
Ну, неплохо, по-своему красиво. Для тех кто любит минимализм, строгость форм, лаконичность деталей и скрытые возможности, казалось бы пустых ниш. Как и спальня, все остальные комнаты выполнены в едином ансамбле трех цветов, нет четырех: белого, золотистого, графитово-серого и коричневого.
Мне особенно понравилась гостиная. Я долго игралась со светом, подбирая подходящий среди множества ламп в потолке, а также подсветкой у прозрачно-серых штор. Я не знаю, что это за материал, никогда не была сильна в этом.
В итоге, остановилась на том, чтобы оставить только подсветку. Если встать у окна, то можно будет видеть то, что творится за окном, например, широкий, пустующий балкон занесенный снегом, далекий город, раскинувшийся внизу, с загорающимся уличным освещением и огнями домов и то, что творится за спиной: угловой диван, с широкими тканевыми подушками, небольшой столик, на котором сиротливо лежит пульт то ли от телевизора, то ли от выезжающей панели, за которой скрывается плазменный экран.
Низкое кожаное кресло с высоким изголовьем, такой же подставкой под ноги, выглядит удобно. Стильная квартира, но чего-то не хватает. Одна стена пустая и, кажется, на ней должно быть что-то. Я не декоратор и уж ни в коем случае не дизайнер, это мое мнение. Моя квартира ни в коем случае не похожа на эту, так, что это дело моего личного вкуса.
Взглянув на часы, на запястье, время близится к часу, что я торчу здесь. Прошло уже сорок три минуты, а так никто и не появился, я обошла все комнаты, кроме одной, что-то подсказывало мне, что это хозяйская спальня. Не настолько много, я хочу знать о драконе, да и нехорошо это. Не хотела бы, чтобы кто-то заходил в мою спальню, даже, если она представляет собой небольшую нишу, полностью занятую кроватью.
Зачем меня оставили, здесь, в полном одиночестве? Чтобы я пришла в себя и уверовала в собственную глупость и ничтожность? Рэндалл, интересно, тоже дракон?
Может водички попить или кофе сделать, я видела на кухне кофеварку. Может в этом доме найдется кофе и пара ложечек сахара?
Пока я ищу, разбираясь с хитрым механизмом открытия дверей шкафчиков (они без ручек и все, что надо было так это просто взять и слегка нажать), ко мне приходят мысли.
“Женщину нельзя оставлять без дела, в отсутствие занятий, в ее голову приходят мысли и она начинает их думать.”
Я усмехаюсь пришедшему воспоминанию со школьной скамьи, когда отъявленный шовинист и надменный красавец в одном лице мэтр Пастом втолковывал нам, школярам особенность женского и мужского мышления.
Вот крокодил! Какая женщина успела так основательно насолить ему или унизить?
Однако, в чем-то он прав, пока я заряжаю кофеварку, в моей голове роятся мысли, перемежаемые, охватывающими меня ощущениями о моей совершенной глупости. Кое-кому будет стыдно за меня и достанется мне такой красочный взгляд, исполненный сочувствия и разочарования. Эхх.
Первое.
Я все-таки дура.
“Впервые за время своей службы я почувствовал себя бездарным учителем, Вэлианэ! Ты наблюдательна и делаешь правильные выводы во всем, абсолютно, но, если только, это не касается тебя лично. Приблизься кто-то на расстояние ближе двадцати сантиметров и ты, твое внимание, рассеивается и это немыслимо, где твое чувство самосохранения, личного пространства?”
Трист оказался прав, я признала это, еще тогда, когда он резюмировал мои способности на тот момент, когда я решила закокончить обучение. Это отрывок из его очень длинного монолога, сказано в тот день было немало, а уж уничижающих, сочувствующих, яростных взглядов и того больше. Я мало видела тогда и, несмотря на обещание самой себе исправиться, мало вижу и сейчас. Я до сих пор не могу разобраться в этой части фразы Триста.
Сфайрат. Знал ли он кто я все это время? Знал и понимал, с момента своего появления в офисе, где я вру и где юлю. Если же нет, то он, достаточно, насмотрелся сегодня. О, это невыносимо, чувствовать себя такой идиоткой.
Я ведь чувствовала его, почувствовала, что он может быть своим, из того же мира, что и я. Но я отвергла это ощущение, еще в самом начале, и больше не возвращалась к нему.
Да, я бы и не стала лезть с магией, к любому из существ этого мира, копаться в нем, выискивая тайное и скрытое. Это нехорошо. У каждого есть, что скрывать и раз он прячет это, значит на то есть причины.
Второе.
Я лгунья.
Это правда, та самая часть работы, которую я не люблю и стараюсь избегать, приближая все сказанное мной, как можно ближе к правде, это ударило по мне сейчас, когда говорить правду было безумной затеей.
Стоит только на минуточку представить, что я человек и, вдруг, кто-то заявляет мне, что он эльф и заключенный за дверью — маг, что попал в этот мир, по собственному желанию и, то лишь потому что ему дали выбор. Оригинальная свобода воли.
Неудобно от собственной лжи.
Так, если разобраться и предположить, что дракон изначально был в курсе того, кто я. Я тут не единственная лгунья и чувство вины не обязательно испытывать.
Обида растекается во мне и сжимает внутренности спазмом, если я оказалась такой идиоткой, то необязательно было и дальше держать меня в неведении и становиться идиотом в паре. И, уже тем более, вести себя подобным образом.
Трудно представить, что он и есть тот самый дракон. Тот огромный, великолепный ящер, с черными глазами, горячим паром вырывающимся из ноздрей, предлагающий сгонять за гитарой, смеющийся вместе со мной над моим рассказом о толстяке-драконе.
Но, вот, я в этой самой квартире и видела портал. Сомнений быть не должно. Но это все-равно удивительно, огромный дракон и человек, это как вишенку и арбуз сравнивать.
Кофе, тоненькой струйкой медленно “бежит” в небольшую кружку. Я задумываюсь над тем, что успел сказать мне Дик. Он расскажет мне позже о всех деталях случившегося. Кого он встретил у барьера, что лишился силы и был отправлен в Лондон? Он не ранен, судя по внешнему виду. Он встретил знакомого и такого о ком не стоит, знать Эонейрнеру, но почему-то можно знать мне.
“Позвони Фарго.”
Да, телефон при мне, не стоит терять времени даром. Я возвращаюсь в спальню, усаживаясь на пол и подбирая сумку.
Фарго один из переселенцев. Раньше жил в землях гоблинов на востоке, но чаще его видели вдали от родного дома, в крупных городах, где он занимался подделкой документов всех мастей. Все было бы, наверное, у него хорошо, но гоблина подвела природная жадность. На какой-то момент, если все складывается вполне удачно, особенно на протяжении долгого времени, любой преступник начинает верить в собственную непогрешимость, неуловимость, гениальность. Звездная болезнь не обошла Фарго. Теперь он знает, что королевские документы подделывать нельзя, даже если они касаются какой-нибудь несущественной мелочи. Несколько раз Фарго ссылали в Бакс, но он там, так и не побывал. Умело подделанные письма, со всеми подписями, водяными знаками, печатями королевских наместников отправляли его куда угодно, но только не туда, где его умения оказались бы бесполезными. В конце концов, Фарго таинственно исчез со всех территорий нашего мира и оказался на Земле, как это произошло Фарго благоразумно умалчивает. Он весьма доволен жизнью в этом мире и дела его идут в гору. У него своя типография, которая занимается всем, что может и должно печататься.
— Я слушаю.
— Привет Фарго. Это Вэлиан.
— Вэлиан?
Непонимающе переспрашивает он, но я молчу, не собираюсь уточнять, какая именно Вэлиан. Будет выделываться и дальше, вообще, перестану заходить к нему. Я никогда не просила его о помощи, довольствуясь приятельскими отношениями, предполагающими редкие встречи в каких-нибудь цивилизованных местах этого мира. Он любит подчеркивать свою причастность к цивилизации.
— Это то место, где я должен был родиться Вэлиан! Этот мир, люди, узаконили практически все способы финансовых махинаций и мошенничества, они дурят друг друга и сами же обижаются на это.
Восклицает он, глядя с умильной любовью на очередной экспонат какой-нибудь рекламной выставки или закрытой конференции, перелистывает брошюры или внимательно слушает выступающих.
— Тогда бы, ты не был так успешен, скорее был бы прибит мирскими заботами и влачил бы жалкое существование, оплачивая займы, ипотеки, погашая кредиты за учебу и оплачивая счета от психотерапевтов, которые бы лечили твой честно заработанный стресс.
В ответ на это, гоблин, в личине высокого, худощавого мужчины, с тонкими и где-то привлекательными чертами лица, с которых не пропадает выражение снобизма, широко и явно, неестественно улыбается, демонстрируя острые, желтые зубы. Одна из особенностей гоблинов, которую, он почему-то не пожелал скрыть.
— И именно поэтому, я рад тому, кто я есть.
В каждую нашу встречу этот диалог повторяется в десятках различных вариаций, но все неизменно сводится к одному, его довольной улыбке. Время от времени, я приношу ему прессу нашего мира и вижу его истинную, неприкрытую радость, когда он, жадно, впивается взглядом в желтоватые листы различных вестников. В такие моменты он забывает обо мне, что я сижу в одном из кресел, не обращает внимание на то, что я наблюдаю за ним.
Полагаю, он думает, что и у нашего общения, есть какая-то цена, но это не так.
Эон достает документы своими путями и может даже через того же Фарго, однако, я предпочитаю не знать этого. Его работа, его методы и его "люди".
— Я пошутил, не надо так сердито молчать.
Выдает он весело, я приподнимаю уголок губ. Шутит.
— Я не молчу.
Я поднимаюсь с пола и иду обратно на кухню, через освещенные комнаты. В коридоре, свет неровный, мерцающий, из-за пляшущей искры, я улыбаюсь, про себя, этому моменту и иду дальше, сквозь комнаты.
— Фарго, на этот раз я звоню по делу.
Слышно, как он вздыхает, и слышится в этом вздохе, что-то тоскливое. Ну, началось. Тоска, печаль, обидки, все корыстны и коварны.
— Мне нужен паспорт подданного Великобритании на имя Дикенса Чейса, тысяча девятьсот девяносто шестого года рождения. Месяц март, число второе. Ты сможешь, это устроить или может подскажешь того, кто занимается государственными бумагами?
Не хочу, нажимать на него и, уж тем более, дать, понять, что сомневаюсь, что его деятельность в этом мире исключительно, прозрачна и легальна.
— Когда тебе нужны документы?
Я открываю шкафчики в поисках кружек. Так, стекло для празднеств. Крупная посуда типа салатниц и соусниц, специи и приправы, крупы в банках? О вот чашки, кружки, блюдца и мелкие плошки.
— На этой неделе, желательно через три дня.
Почему именно эта посуда должна стоять выше всей остальной утвари?
— Вэл, девочка моя, это нереально. Ты ведь знаешь, что помимо паспорта, в таких случаях обычно создается какая-нибудь хорошая легенда. Три дня, это слишком мало.
Я не достану до этой полки, надо двигать стул.
— Фарго, включи, пожалуйста, в счет все связанные с этим заказом неудобства.
Я выволакиваю стул из-за стола, зажав трубку между ухом и плечом.
— Вэл, ты ведь понимаешь, что такие заказы оплачиваются золотом.
Произносит он с некой "щекотливой" мягкостью. Я встаю на стул, рассматривая кружки из темного стекла.
Кажется, я понимаю в чем дело, он думает, что это и есть та цена нашей дружбы.
— Фарго, послушай. Забудь о нашей дружбе и прими мой заказ, как делаешь это обычно. Я не прошу тебя, сделать что-то, ради моих красивых глаз или…
— Или задницы.
Произносят позади меня, насмешливо, я поворачиваюсь и смотрю на появившегося на пороге кухни Рэндалла. Значит, где-то неподалеку Сфайрат, а может тем самым драконом был Рэндалл?
— И еще чего-то, — продолжаю я, проигнорировав выпад в сторону своей пятой точки, — Сделай все, как обычно.
На другом конце трубки слышен шелест переворачиваемых листов.
— Хорошо Вэл, давай еще раз, во избежание недоразумений: Дикенс Чейс, второе марта тысяча девятьсот девяносто шестого.
Я слушаю, как он скрупулезно выделяет каждую букву. Я снимаю кружку с полки, собираясь спрыгнуть со стула.
— Три дня, это будет стоить сто пятьдесят золотых.
Однако. Я сама сказала, что заплачу столько, сколько он попросит. Однако, цена, все-равно, меня удивила, неплохо он развернулся. Интересно, скольких "эмигрантов" он осчастливил новой жизнью? Виду подавать не стала, ничего не поделать: слово есть слово.
— Хорошо. Мне пора, я зайду к тебе через пару дней.
— До встречи Вэл.
Лаконично отзывается Фарго и трубка замирает тишиной.
— Ой!
Я оказываюсь в воздухе, подхваченная за пояс. Вышло неожиданно и захватило дух, так, что и рассердиться не успела. Я ужасно не люблю подобного, все боюсь, что меня не удержат и я упаду, не успев "слеветировать".
— Ты нигде времени зря не теряешь, да, женщина?
* * *
— Не боишься, что сбежит и на этот раз?
В ответ на вопрос Рэндалла, Сфайрат взмывает к звездам, стремительно набирая высоту.
— На этот раз нет.
Дышать становится всё сложнее и крылья словно кашу месят, каждое новое движение, мучительнее, тяжелее прежнего. Разреженность воздуха, минимум кислорода, радиация, атака солнечных частиц и давящая на тело сила притяжения, все это, тянет назад, мешая вырваться к звездам, но это последний барьер. Дальше будет лишь космос.
— Чем этот раз отличается от прошлого? Ну, кроме того, что ей теперь, можно бояться, быть уволенной.
Рэндалл летит где-то справа, его практически не видно, из-за дальности расстояния и стремительно сгущающейся темноты вокруг, но слышит его, Сфайрат очень четко. Это особенность, дар, природа его народа, держаться мысленную связь с любым представителем своего племени. Разумеется, тут еще важно желание говорить и слышать.
— О последнем я не думал.
Чем она сейчас занимается? Спит, плачет, просто сидит и ждет? О чем думает? Расстроена? Обескуражена? Испугана? От последней мысли на душе возникает неприятное ощущение.
— Но, когда ты впихнул ее в портал, ты ведь не сказал, чего делать не собираешься?
Нет. Ему хотелось вернуть ее домой и встряхнуть, как следует. Трудно сказать, что его так разозлило, отчего он так зол и чем конкретно вызвано раздражение. Ее ложь, его понимание того, что эта ложь вполне оправдана и по максимуму правдоподобна. Осознание того, что лишь ему известна ее истинная личность, образ и это он обманывает, сам позволяет, лгать себе.
— Нет.
Или дело в истинном желании получить на все сто ту женщину, что он видел этой ночью? Не сдержанную, ни подтянутую, ни отрешенную, замкнутую на работе и не подпускающую к себе ближе, чем можно. Ему необходимо видеть ее настоящую — дерзкую, хамоватую, злую, раздраженную, смущенную, перепачканную в саже, совсем неидеальную. Зачем? Этого, он пока еще не понял.
— Твоей преданной подчиненной следует подумать о честности, пусть помучается немного.
Сфайрат выпускает очередной огненный залп, но больше для того, чтобы прочистить горло и расправить легкие. Первое раздражение, он снял, еще, сорок минут тому назад, как только оказался в воздухе, выплевывая с огнем всю желчь и досаду.
Преданная секретарша уйдет из его жизни, как только все ее обязанности в этом мире закончатся.
— Так ты не ответил.
Напоминает Рэндалл, не упоминания о некоторых деталях сегодняшнего дня, он видимо понимает, что это не пойдет ему на благо и, уж никак, поспособствует его спокойствию.
— В этот раз, я позаботился о том, чтобы дом нельзя было покинуть так легко и просто. Сегодня, я не стал надеяться на честное слово и на предполагаемую слабость женщины, назвал ту квартиру домом и магия очага не выпустит ее так просто.
Рэндалл на этот раз промолчал, понимая, чего ему это стоило, признаться в собственной наивности и увлеченности.
— Домой?
— Да.
Черный дракон резко пикирует вниз, складывая крылья и наслаждаясь свободным падением.