Лекарь оказывается в пределах видимости, моет и вытирает руки, оборачиваясь к ним. Он очень серьезен, даже можно сказать хмур. Вэлиан не знает, слышал ли он ее слова, но откровенно говоря все равно, даже, если он старше ее.
И она не самонадеянная, просто не прошло и дня, чтобы хоть как-то начать беспокоиться, да и не зависит она так от постоянного присутствия силы, как некоторые маги. Ей наоборот всегда хотелось вернуться в детство, когда этой силы было с гулькин нос, тогда, кажется, жизнь была “чище” без всяких страховочных тросов и счастливее.
— Вэлиан?
Фэйт смотрит на нее, отвлекаясь от говорящего и кивая его словам. Хочется дотронуться до него, уже не в первый раз, но сейчас, какое-то желание другое, не совсем уместное: прикоснуться к лицу, обвести губы и подбородок, погладить скулы, зарыться пальцами в темные волосы. Интересно, какие они? На вид, вроде мягкие, но может выйти и так, что жесткие, как чешуйки у дракона. Что с ней происходит?
— Ты добрый.
Она проваливается куда-то, сознание обволакивает темнота.
* * *
Я прихожу в себя на той же кушетке, в окружении запахов, замысловатых колб, реторт, столика “для пыток”. Не все, что есть в смотровой понятно для моего понимания, одно время, я увлекалась алхимией, но математическая составляющая процесса быстро отбила у меня интерес к предмету. Погружение в мир чисел навевает на меня тоску.
Я прислушиваюсь к себе. Головокружение прошло, и я почти согрелась, надо бы одеться, плечи мерзнут. Куда делось пальто? Я подтягиваюсь к изголовью кушетки, ощущая предательскую дрожь в руках. Все-таки надо набрать укрепляющих отваров, но Сэхиса не надо учить его работе, больше чем уверена — он сейчас, как раз этим и занимается: отмеряет и пакует все необходимое.
— На твоем месте, я бы не торопился вставать.
Голос Рэндалла застает меня врасплох. Сидит себе в глубоком кресле лекаря, ничем не выдавая своего присутствия, рассматривает с каким-то академическим любопытством. И опять мрачен.
— Будь, пожалуйста, на своем месте.
Он ничего не отвечает на это и слава Богам. Я оглядываюсь в поисках пальто, последнее висит на вешалке у двери. Пусть усмехается и злобно зыркает, меня это не волнует, в конце-то концов, невозможно всем нравиться. Я же не деньги.
Я свешиваю ноги, гляжу на ступни одна из которых все также в сером носке, а вот другая аккуратно и плотно заключена в бинты, из крапивного волокна, пробую двигать пальцами, без покалываний. Так, надо найти сапоги, а где они? Тоже у вешалки. Я встаю, перед глазами мелькают золотистые мушки, помотав головой, мне надо еще немного постоять на месте, чтобы привыкнуть и прийти в себя.
— Начнешь падать, учти, ловить тебя не стану.
Я качаю головой и не могу сдержать губы в ухмылке. Прям предел моих мечтаний.
— Спасибо, что предупредил, это в мои планы не входит.
Огрызаюсь я, открывая глаза и делая первый шаг. Здесь главное волю собрать в кулак и давать команды организму, что все в порядке. Меня все-таки качнуло, мои кулаки сжимаются так, что ногти впиваются в ладонь, я делаю второй шаг и третий, тело не хочет слушаться так быстро, как того хочу я.
— Какие у тебя планы? эльф?
Точно! Я же коварные замыслы строю, надо придумать что-нибудь оригинальное… Нет-нет, ну о чем я думаю? Не надо творить глупости, сама потом пожалею.
— Ну, уж не падать в обмороки и не ждать от тебя помощи. Что ты тут делаешь? Где Фэйт?
Он останавливается рядом, мгновенно, преодолевая расстояние от кресла до меня.
— Твои фокусы на меня не действуют, выбирай выражения.
Фокусы? О чем он вообще?
— Я хочу взять пальто и обуться, меня знобит. И как прикажешь мне к тебе обращаться дракон? Древнейший? Мудрейший? Na puist na cruinne-cè?(Столп Вселенной? (драк.)
Меня несет, я раздражаюсь от его ко мне отношения. Мне не нравится ни его тон, ни его взгляд, а больше то, что он пытается мне угрожать. По уму, надо было спросить, какие у него ко мне претензии? Поздно. Я начинаю задыхаться, его пальцы раскаленными тисками сдавливают мое горло, приподняв над полом и припечатав к стене. Боль обжигает затылок, дерет лопатки.
— Твое самодовольство, погубило тебя, — его голубые глаза, нет, они не пылают яростью, они просто холодны, — Говоришь на драконьем?
Шипит он на древнейшем из языков, в котором тревожно перекликаются раскаты грома, рык, опасная вкрадчивость.
— Есть такой грех.
Нет смысла отнекиваться, сама виновата, не сдержалась, не подумала. Тем более, что сейчас я задохнусь, перед глазами плывут зеленые круги, но и объяснять психопату ничего не буду.
— И откуда ты так мало знаешь о нас?
— Dè eile a nì mi gus a mhìneachadh dhuibh pterodactyl? (Что еще мне тебе объяснить, птеродактиль? (драк.)
Свет уходит от меня, я погружаюсь во тьму, руки и ноги начинает подергивать. К зеленым кругам присоединяются темные и фиолетовые пятна.
“Ты же боевой маг.”
Нельзя так просто сдаться, нельзя продать свою жизнь вот так, до смешного дешево. Пальцы сжимаются в кулак, я бью костяшками, впечатывая их ему в скулу, как можно сильнее. Выходит, слабо, даже больно, пальцы на шее сжимаются еще сильнее. Еще раз.
В висках пульсирует. Это последний шанс, прежде чем я задохнусь или он сломает мне гортань. Образ дракона расплывается. Я развожу руки в стороны, собирая последние силы, и ударяю его ладонями по ушам, как можно резче. Все равно слабо, надо было сильнее.
— Вэлиан!..
— Рэндалл! Какого пекла?!
Одновременно с ним раздается рык, от которого кажется закладывает уши. Я падаю на покалывающие ноги, к которым видимо стала приливать кровь, и пытаюсь сделать вдох и не могу, мне нужно выдохнуть. Я ударяю себя в грудь кулаком, еще и еще раз.
Боги, я так умру, да?
Резкий удар в солнечное сплетение, словно тычок пикой. Резкая боль, легкие обжигает порцией кислорода, режущая боль внутри. Кто-то из мужчин ударил меня, как раз в солнечное сплетение. Пространство вокруг заполнено грохотом, глухими ударами, рычанием, звоном и звуками бьющегося стекла. Кто-то разносит приемную лекаря. В стену, над головой, врезается что-то, разламывается и падает на меня. В груди становится нестерпимо больно, я делаю обжигающий вдох. Один, второй, третий, все еще больно и горло дерет, внезапно все стихает. Я продолжаю сидеть, заслонившись руками. Дура!
— Эли?
Да, это я. Как девочка в волшебнике изумрудного города. Ненавижу это прозвище. Я киваю, не в силах сказать ни слова, только открываю рот и ощущаю боль. Меня вздергивают наверх и кажется, пытаются то ли обнять, то ли взять на руки. Только не это! Я убираю, пытаюсь убрать от себя руки, пячусь назад.
— Иди сюда!
Орехового цвета волосы падают мне на лицо, запоминающиеся светло-зеленые глаза, выразительные, таким любая девушка позавидует. Трист. Как он тут оказался?
— Только не это! — сиплю я, пытаясь оттолкнуть от себя мужчину, — прошу тебя Трист! Со мной все в порядке, не обязательно таскать меня. Ты же знаешь!
Попытки взять меня на руки прекращаются, но из рук он меня не выпускает, сканируя своими светлыми глазами мое лицо. Я освобождаюсь из его рук, никогда раньше не замечала за ним столько неприкрытой заботы, больше издевательской жестокости.
— Со мной все в порядке, где мэтр Ованэль?
Я оглядываюсь на дверь, вокруг наступила гнетущая тишина, сквозь открытую дверь до нас не доносится ни звука. Трист ничего не отвечает на это, приподнимая мой подбородок и осматривает шею. Чувствую там будут знатные синяки, придется брать еще и мазь от гематом.
Я вновь фокусирую свой взгляд на нем, удивляясь насколько тесен мир. Правду говорят “не поминай лихо, будет тихо”, совсем недавно думала о нем. Ну, ладно, я периодически о нем вспоминаю и не только о нем, в моей жизни любопытных персонажей хватает.
“Канешшшно, — шипит внутренний голос, — не только о нем. Только от него ты сбежала и продолжаешь сторониться и по сей день”
— Мэтр, со мной действительно все в порядке.
У него встревоженный взгляд и обеспокоенный вид. Это я замечаю, прежде, чем Трист отстраняется, кивая чему-то своему. На его глаза, словно снежную вуаль накинули и от прежней заботы не осталось и следа, он разжал руки, подобно мне, отступая и оглядываясь по сторонам.
— Ты самое большое разочарование в моей жизни, Вэлиан.
Да-да, этого следовало ожидать. Теперь он похож на того, кого я так долго знаю — ироничного и разочарованного преподавателя, ученик, которого, не оправдал возложенных на него надежд.
Я иду в аптекарскую лавку, посетителей нет, здесь все цело, но мэтра Ованэля и след простыл. Интересно, где он? Где драконы? “Прыгнули” куда подальше, чтобы к чертям не разнести все то, что осталось целым?
— Да-да, вы не раз говорили мне об этом, самое большое разочарование из ныне живущих. Куда делся Ованэль?
Я возвращаюсь в смотровую, присоединяясь к Тристу в созерцании творящегося там разрушения. Ненадолго задерживаю взгляд на каждом разбитом, сломанном, раскрошенном предмете. Из целых вещей осталась только кушетка, если только понимать под целостностью, ножки на которых она стоит. Все остальное уничтожено, вешалка и та, переломилась надвое.
— Скорее всего вновь “нарисовалось” очень важное дело.
Я пытаюсь откашляться, но голос остается неизменным, сиплым и хриплым, едва слышимым. Надо говорить, как обычно, иначе, в бесплотных попытках выровнять его, действительно сорву голос.
— Что значит вновь? И, кстати, что здесь делаешь ты?
Я сажусь прямо на пол, больше не на что — кушетка залита какой-то гадостью и судя по движению, это что-то “живое”, натягиваю сапоги и подтягиваю к себе ландо, освобождая от крючка и стряхивая его от осколков. Где сумка? Трист помогает мне подняться, подтягивая к себе за руку. Затем, отходит к остаткам кресла, выуживает откуда-то из-под обломков сумку и протягивает ее мне.
Я еще раз оглядываюсь на бардак, возникает крамольная мысль, привести все в порядок, хотя бы частично, но быстро отпадает. Так кстати, вспомнились слова лекаря о дурости боевых магов, так что пусть разбирается с последствиями сам, а мне вышлет счет. С такими тратами, мне, в скором времени, придется вновь взяться за левую подработку.
— Услышал, что ты в столице, да не одна, в компании драконов. Решил, что было бы неплохо встретиться с не благодарной ученицей.
Кто из свиты принца доложил ему об этом? Я даже не сомневаюсь, что его “эльф” находится среди придворных наследника престола. Но может статься, что этот кто-то, действительно увидел меня на улицах города. Вот почему, я не хотела заявляться в город: чтобы прийти и уйти незамеченной, нужно действительно постараться, задаться такой целью, а не вышагивать с гордым видом в присутствии красавцев драконов.
— Это кто-то из свиты наследника?
Я игнорирую его слова о неблагодарности и нерадивости, если он пытается таким образом, как-то урезонить меня, привить чувство вины, то зря, что-то из его уроков я уяснила очень хорошо.
Морозный воздух освежает, добавляет ясности мыслям и заставляет покачнуться. Я удерживаюсь от последнего, хватит. На сегодня, хватит обмороков, не хватало еще, чтобы он действительно взял меня на руки и донес до дома. Он может, достаточно того, как однажды таким образом он пронес меня по всему дворцу, наплевав на все условности и любопытствующие взгляды окружающих. Это еще один “плюс” к моему неприятию к подобного рода перемещениям. Таскать меня можно только тогда, когда я в отключке, во всех остальных случаях — нельзя.
Я смотрю наверх, в уходящую ввысь домов, с белоснежными стенами, балконами и уступами, которые укутаны зеленью деревьев, коричневая черепица, минимум углов и резких граней, кажется, что весь город соткан из облаков.
Трист стоит рядом, в отличие от меня, его взгляд блуждает по лицам прохожих, он занят своим любимым делом — “читает” окружающих, ему достаточно лишь взглянуть, пробежаться поверхностным взглядом, чтобы понять многое. Я так не умею, мне эмоции мешают или мысли. Так он, во всяком случае, говорил мне когда-то. И его рука, она лежит на моем плече, удерживая на месте.
— Да, Эдвинсент.
Действительно, все очень просто. Слишком просто он расстался с информацией, значит ее цена не так уж и высока. Пальцы исчезают с моего плеча, наверное, показалось.
— Принц?
Трист бросает на меня короткий взгляд, легко пожимая плечом. Это значит, что в этом нет ничего особенного или он хочет, чтобы так казалось.
— Да, имею такую особенность, общаться с особами королевской крови, вести светскую беседу, а они в ответ интересуется моими делами и что-то сообщают от себя.
Принц значит. Трист пытается урезонить меня?
Да, мы дружим, но это еще не повод фамильярничать с ним и бросаться на шею. Кому, как не ему знать об этом?
Или он и в самом деле хочет привить мне некое чувство вины, что о моем нахождении в городе он узнает от кого-то, а не от меня самой. Действительно хочет, чтобы я навещала его тихими, холодными вечерами? Насчет “тихих, холодных вечеров”, н-да, двусмысленно прозвучало бы, хорошо, что не произнесла это вслух.
— Мне надо в лавку артефактов. Так что там, насчет Ованэля?
Так, ладно, с этим разобрались, и я подумаю об этом позже. Хотя, уже сейчас, вопросы один за другим возникают в моей голове, вспыхивая, подобно горячим искрам.
Зачем Эд “натравил” его на меня, только ли из благих побуждений? Или не было никакой травли, и принц просто-напросто упомянул о встрече со мной? Нет. Вряд ли. Скорее, тут другое: за неимением возможности открыто пообщаться и полюбопытствовать, каким образом я оказалась в компании драконов, он, встретив Триста, упомянул обо мне и о компании рептилий. Триста, долго просить не надо, он быстро понимает намеки и то, что от него требуется. Как никак, занимает место начальника тайной службы не одну сотню лет.
Позже, скорее всего этим же вечером, он обязательно доложится наследнику, выложив “на стол”, всё, что выяснил. Это будет не просто пересказ увиденного, это будет целая аналитическая выкладка, состоящая из увиденного, сказанного, брошенного вскользь. Каждая эмоция, отразившаяся на лице присутствующих, изменившийся тон голоса, незначительное его колебание будет препарировано и безжалостно разложено по полочкам, потом собрано вновь и это будет истина.
Хм. Так что хорошо, что Трист здесь, кроме совсем уж очевидного: он ведь спас мне жизнь или это сделал Сфайрат? Не суть. Они оба подоспели вовремя.
Если меня не убьют и не испепелят сегодня, а я так и не выясню, где и каким образом перешла дорогу Рэндаллу, на сей счет можно будет поинтересоваться мнением Триста. Маловероятно, что он откажет мне в этой просьбе.
Сейчас же, мне жизненно необходим фламбис**, самый мощный, настолько, насколько я смогу себе это позволить. Раз уж, выяснила, что неполная магическая опустошенность влияет на меня таким образом.
— Последний раз тебя видели здесь.
Я стараюсь, не выдать насмешливой улыбки.
“Давай! Расскажи мне о том, как быстро ты взял след и напряг всех своих осведомителей.”
— Я не об этом, а о том, что у него вновь, что-то там нарисовалось.
Я обхожу идущих мне навстречу эльфов: все неспешно, чинно, а вот только что за углом, чуть ли не с ног сбивали, но тут-то и улица другая. Кто-то зачаровал небольшой сад перед домом: цветущая, не по времени года, вишня, розовые лепестки ее цветов кружат по воздуху, вместе с редкими снежинками в лучах ослепляюще яркого солнца. Создается впечатление, что время здесь застыло.
— Ты мне лучше скажи: у тебя все в порядке?
Я сворачиваю за очередной угол, оказываясь в царстве тени и холода, летом тут хорошо, не жарко, а сейчас так, что зуб на зуб не попадает. Улица пустынна, ни прохожих, ни стражников, ни котов, ни собак, птицы и те не поют. Еще бы в такой холод! И это удивляет. “Стихийники” обычно тщательно следят за тем, чтобы в Тихой Гавани всегда было тепло и приветливо, даже зимой, когда за стенами холод и стужа. Я иду, плотнее кутаясь в ландо и краем глаз косясь на Триста, что идет так как будто ему все нипочем.