Здесь же и мастерская Янки, она говорила, что рисует немного.
Широкая арка из гостиной демонстрирует ее внутренности. Мы с Гариком с любопытством разглядываем обстановку.
Все радужно заляпано, какие-то, запачканные красками, кисти… скрученные тюбики… Мне видится здесь образ моей Янки, заляпанной в краске. Не думал, что ее "немного рисую" так масштабно.
- Катерина Федоровна? - с удивлением кивает Гарик на недорисованные картины на мольбертах.
Отрицательно кручу головой.
- Янка…
- Ничего себе!!
Разглядываю ее мазню. Никогда не видел. Интересно… Необычно… Наверное, даже мог бы сказать, что талантливо, но совершенно не разбираюсь в живописи. Бросается в глаза картина с сине-фиолетовым видом города из окна. Размазанные фары… Потеки дождя по стеклу… Ладно. Офигенно она рисует. Никогда бы не подумал.
Катерина Федоровна расставляет чайные фарфоровые чашечки.
- А Вы, Игорь, значит, внук Петра Васильевича?
- Да! - разворачивается он.
- Похож… Особенно в профиль. По-молодости Петр Васильевич был прекрасен в амплуа героя-любовника.
- Это комплимент, надеюсь? - суетится он вместе с ней возле стола, помогая с приборами.
- Конечно! Вы очаровательный мальчик…
Садимся.
Мой взгляд скользит по столам и полкам в поисках телефона.
Взгляд Гарика - по стенам.
- А это чьи работы?
- Вот эта стена — Михаил Пантелеевич Барских, мой покойный муж, дед Яночки. А эти две - уже сама Яночка. Еще девочкой нарисовала. Техника, конечно, не идеальная, но мне они очень дороги.
Разворачиваюсь, разглядываю. На первой – потягивающийся, зевающий рыжий котенок, на второй — разбитое окно, обвитое плющом.
- Дед учил ее рисовать. Талантливая девочка, - разливает она нам чай из резного фарфорового чайничка. - Со сливками?
- Обязательно, Катерина Федоровна. Разве я могу упустить возможность выпить с приличным человеком настоящий английский чай со сливками?
- Ой, и не говорите, Игорёк, старая гвардия интеллигенции уходит, а новая прирастает очень медленно, - стреляет в меня недовольным взглядом.
- Где можно вымыть руки? - включаюсь я.
Телефона в комнате нет, планирую посмотреть в прихожей.
- Налево…
Встаю. Гарик что-то расспрашивает про Аварию.
Сумка… мне нужен ее ридикюль.
- Яночка учится на втором курсе ГУКИ...- слышу я краем уха и застываю.
В смысле — учится?! - разворачиваюсь я в дверях. - Янка - учится?!
- Первый курс — с блеском! А потом этот вздорный мальчишка… - раздраженно взмахивает бабуля рукой. - Не знаю, успеет ли наверстать в зимнюю сессию. Все работы заброшены...
ГУКИ?!
Так вот куда она периодически исчезает! Коза! Сложно было сказать?! Столько крови из меня выпила своими периодическими побегами!
На старинном комоде — войлочный ридикюль ручной работы.
Открываю.
Е*ануться! Граблю старушку… До чего дошел…
Платочки, афишки, кошелек, косметичка… Телефон!
Быстро закрываю сумку и сбегаю с ним в ванную комнату. Закрываюсь. Погружаюсь в телефонную книгу.
«Яночка» - ее старый номер. Ищу дальше. Ничего. Этого не может быть!
Вбиваю к себе все входящие за последний месяц с неизвестных, а потом все контакты с непонятными мне аббревиатурами. Не так уж и много, штук восемь номеров.
Всё, нам пора!
Выхожу, возвращаю телефон в сумку.
Катерина Федоровна гремит посудой на кухне.
- Гарик! Поехали… - киваю ему на дверь.
- Ты совсем оборзел? - зло шепчет мне он. - Сядь, бл*ть, и попей с ней чай.
Закатываю глаза, возвращаясь за стол.
- Она о твоей жене рассказывает, вообще-то! - продолжает шепотом выговаривать мне Гарик.
Мне хочется сказать, что я и так знаю о ней все.
Но, как оказалось, это моё заблуждение.
ГУКИ. Я в шоке. Еще раз оглядываюсь на картины.
- Яне нужно ехать учиться в Европу, - возвращается Катерина Федоровна. - В Италию...
Меня взрывает это заявление, и мой рот неконтролируемо реагирует.
- Не нужно Яне ехать учиться в Европу, - с давлением отрезаю я.
- Почему это? - прищуривается она.
- Потому что Яна замужем. И ее муж живет в Питере. Значит, и она будет жить в Питере.
- Ваш брак — фарс! Глупый каприз!
- Почему? - сжимаю я челюсти.
- Извините меня, Артур, но что у вас может быть общего? Ты уничтожишь ее карьеру художницы! Ей нужен совершенно другой мужчина. Который станет для нее почвой, чтобы она расцвела, как человек творческий. Двинулась в своих проектах дальше. Переросла свои юношеские... поиски себя! - ах, вот как это, оказывается, называется! - А ты даже не можешь позволить себе организовать ей мастерскую!
А мне кто-нибудь сказал, что она нужна?!
- Какие-то дешевые тусовки! Андеграунд! Моветон!
Нормально…
Вообще-то, именно там я ее и нашел - тусовки, андеграунд, моветон! - сжимаю я челюсти.
Не хамить «бабуле», - сглатываю я всё, что мне хочется озвучить.
- Где Яна, Катерина Федоровна? Произошло… недоразумение. И нам нужно объясниться.
- Если Яночка ушла от Вас, значит, на то были у нее весомые причина! - упрямо сжимает тонкие губы. - Если не хочет говорить с Вами, значит, на это тоже есть свои причины.
Чайная ложечка в моих пальцах деформируется.
- Ар-чи… - предупреждающе шепчет Гарик.
- Артур, Яночка уже осознала, что… вы очень поторопились. Я прошу тебя, не преследуй ее. Она созрела для того, чтобы изменить свою судьбу.
- Может, уже и подходящий мужчина появился? - встаю я из-за стола. - Ну... "почва" для ее творческого роста.
- Не обижайтесь, Артур. Он всегда был рядом с Яночкой. Но, возможно, только сейчас она заметила его. На Вашем фоне.
- Так! - подрываюсь я.
Фон, бл*ть, тебя не устраивает?!
Гарик перехватывает за рукав.
- Ушел… быстро… - сквозь зубы.
Вылетаю из квартиры, на ходу накидывая куртку.
«Всегда был»… «Всегда был рядом»… - стучит в моей голове. - «На Вашем фоне»…
Старая карга!
Дверь парадной отлетает, выпуская меня на улицу.
Достаю сигарету. Пальцы дрожат. Ломается.
Яна…
Что ты творишь?!
Вдыхаю несколько раз поглубже.
Достаю следующую. В губы. Огонек зажигалки ловит кончик не с первого раза.
Хватит, Яна… Ну, зачем? Тебе нужна мастерская? Будет тебе мастерская. Рисуй! Я не сделал НИЧЕГО!! Не надо, бл*ть, проходиться по мне ТАК!
Дышу... дышу... затягиваюсь поглубже...
Не дай Бог, зараза… Не дай Бог твоя чертова «бабуля» не заблуждается!
Развернувшись, возле меня тормозит Кипиш, падаю к Тери на заднее.
- Ну, что там?
Достаю свой телефон.
Начинаю пролистывать сохраненные контакты через ее любимые мессенджеры.
- Арчи, - поглядывает на меня Тери. - Старушка осталась жива, я надеюсь?
- Жива… Вот я – не очень.
- Била тебя зонтом? - ржут мои придурки.
- Нет, - потрясывает меня. - Не зонтом. У Янки какой-то кент…
Тери с Кипишем в шоке переглядываются, поглядывая на меня. Вижу боковым зрением.
- Вот! - подбрасывает меня. - Она на авке!
Гарик возвращается к нам.
- Арчи, ты, бл*ть, в своем репертуаре! Вел себя, как…
- Как? - поднимаю от экрана глаза.
Мою жену подкладывают под другого, как я должен себя вести?
- Если ты хочешь, чтобы тебя принимали приличные люди… не будь засранцем!
- Не хочу! Авария принимала меня таким. Всё.
- А может, ты заблуждался? И поэтому развязка такова?
- Не заблуждался. И это не развязка. Я верну ее домой. А там уже посмотрим с... «развязкой».
- Пиши ей! - нетерпеливо ерзает за рулем Кипиш.
Мои пальцы, дрожа, зависают над экраном. Что написать?
В машине тишина, все уставились на меня.
Кусаю губы. В голове понамешано. Меня прет от воспоминаний уверенного тона бабули - «другой мужчина».
Другой мужчина у тебя?!
Пытаюсь представить, как это. Закрываю глаза. Не могу. Серая пустота. Моя она. Единственный образ - из сна. Чужие руки на ее голой спине и россыпь густых русых волос. Но это же просто кошмар.
Как это может быть — другой мужчина?
С одной стороны — да. Очень даже вяжется. В ее стиле - в ответочку в нос, до отключки.
С другой…
Вот она - обнаженная неуверенная девочка, - закрываю я глаза. - Этот ее растерянный взгляд, вдруг теряющий вызов… тонкие запястья, шея… хрупкие ключицы… этот горячий, пошлый, но делающий ее очень уязвимой татуированный шрам на животе. И пальцы… нежные...
Не вяжется… Ну, не вяжется она ни с кем. Ни с кем, кроме меня.
Я и вижу ее, почему-то, обнаженную, обнимающую себя крест-накрест, словно пытающуюся защититься от моих этих неуместных мыслей про какого-то другого.
Нельзя к ней прикасаться! Не сметь! Никому!
Мой желудок сводит судорогой от попыток визуализировать… нет, даже не ее образ с другим… Ее взгляд, запах, суть!
Ты бы не смогла, Янка. Ведь ты бы не смогла? Довериться, как мне — не смогла бы, уверен.
А как тогда?
Сломать в себе все это — моё, и цинично трахаться с чужим? Со своей мстительной ухмылкой на лице. Кончать для него?
Сука! - зажмуриваюсь я. - Как мучительно это всё!
Месяц, бл*ть, Яна, месяц! Ты что, не понимаешь, как я тут?... Что я сдыхаю тут уже месяц?! Жестокая, принципиальная дрянь!! Иди к черту...
- Пиши… - слегка толкает под руку Тери.
«Дрянь! Иди к черту...»
Доставлено.
Просмотрено.
Просмотрено!!!
Пока первая надпись меняется на вторую, я практически чувствую ее рядом - взгляд и присутствие. Секунда. Вдыхаю поглубже.
Ответь, пожалуйста… - срывается мое дыхание. - Что угодно… Мне плохо очень.
- Да ты что, Арчи! - психует обычно сдержанный Тери, заглядывая в телефон. - Ты чего написал?!
Да какая разница — что?! Пусть ответит хоть что-нибудь. Хоть что-нибудь пусть ответит! Давай, Авария… Напиши мне, как ты «ненавидишь» меня, «придурка». Просто ответь.
НИ-ЧЕ-ГО.
Гарик перехватывает мою руку с телефоном, заглядывая в экран.
- Арчи!
- Отвалите. Это неважно! Я написал. Пусть ответит.
Что угодно! Пусть огрызается, обзывается, ругается… Но пусть ответит!
Давай, Авария! Сколько можно на меня злиться? Ты же всегда прощала меня мгновенно, сразу после «ответочки». Я выхватил. Пиши. Пиши...
«Яна… Пожалуйста...» - сдаюсь я.
И меня скручивает от боли. Моя ненависть на секунду отключается, и мне хочется выть. Сжимаю губы, чтобы не делать этого вслух.
Месяц…
Да за что?!
Развод…
Что я сделал такого?!
Не доставлено… Не доставлено?
Я в черном списке.
- Заблокирован, - выдыхаю я медленно. - Кипиш, дай свой.
Протягивает.
Быстро вбиваю номер, делаю дозвон.
- Да? - меня сносит от ее голоса, горло сводит, не могу выдавить ни слова.
Так, что там нужно говорить? Я не думал об этом… я не хочу говорить с ней, не могу! Пусть просто молча вернется домой.