Рассматриваю изображение девушки, испытывая непреодолимое желание дотронуться до этого рисунка. Забираюсь на кровать, дотрагиваюсь до стены с изображением, рассматриваю девушку поближе. Она кажется живой. Словно застыла в этой позе навечно. В серых тонах, похожих на простой грифельный карандаш, ощущается что-то мрачное и притягивающее одновременно. И я понимаю, как Андрею подходит этот рисунок. Он тоже пугающий и притягательный одновременно. Слезаю с кровати, оглядываюсь по сторонам. Идеальная чистота, можно сказать стерильная. Ни разбросанных тебе вещей или небрежно оставленных предметов на тумбах. А у Андрея хорошая домработница.
Посматриваю на часы, понимая, что скоро придет адвокат Андрея, а я до сих пор в халате после душа. Поспешно выхожу из комнаты Андрея, направляясь в комнату, отведенную мне. И здесь тоже царят черный, белый и красный цвета. Белые шторы, черная кровать, застеленная белым бельем, белый большой шкаф-купе, черный пол. Красным здесь было большое панно с изображением кровавой розы. Это точно фишка дизайнеров этой квартиры. Рисунки над кроватями и ярко-красные вкрапления.
Быстро переодеваюсь в удобные черные брюки, простую голубую блузку, немного подкрашиваю глаза, ресницы, собираю волосы наверх. Жду адвоката, который должен подойти с минуты на минуту. Почему-то ужасно нервничаю, перебирая документы, не знаю, что стоит рассказывать, а что нет. Андрей велел быть честной и ничего не утаивать. А получится ли у меня быть честной не только перед адвокатом, но и перед самой собой? Смогу ли я признать, что во всем, что случилось — моя вина? Последствие моей слепой любви. Любви, которая еще жива во мне. Она потеряла былую красоту и сейчас корчится в агонии. И я желаю проклятой смерти.
Адвокат Андрея появляется ровно в два, секунда в секунду, словно стоял возле двери и отсчитывал время. Довольно приятный немолодой мужчина с сединой на висках, которая придает ему шарма. По ходу беседы с адвокатом я расслабляюсь, словно знала Павла Евгеньевича всю свою жизнь, и не просто знала, а мы непринужденно, по — дружески общаемся. Этот человек настолько располагает к себе, что я сама не замечаю, как с легкостью отвечаю на все его вопросы без тени смущения. Больше его интересует именно тот день, когда я подписала документы на управление компанией и счетами. Он просит меня подробно вспомнить каждую деталь и настроения всех участников той аферы. Я рассказываю все, что могу вспомнить и честно признаюсь, что ничего не соображала в подписанных мною документах, на что получаю неодобрительный взгляд Павла Евгеньевича.
После часовой беседы адвокат покидает меня, шутя, что наше с ним свидание скоро состоится, подмигивает мне и как бы невзначай, закрывая за собой дверь, хвастается, что не проиграл еще ни одного дела. И мне хочется верить, воодушевившись его уверенностью и опытом. Даже не представляю реакцию Эдуарда, когда он узнает, что я ослушалась его и подала на развод. Надеюсь, я хоть немного разозлю его и приостановлю сливание моих счетов.
После ухода адвоката я зашла на кухню выпить чаю и вдруг поняла, насколько я голодна. Находясь в своей депрессии, я практически не ела, перекусывала на бегу только для того, чтобы не шатало от слабости и, конечно, еду мне заменял каждодневный алкоголь. А сейчас вдруг на меня накатывает дикий голод, впервые за все это время хочется съесть полноценный обед. Заглядываю в холодильник, изучая изобилие продуктов хранящихся в нем. Но не нахожу ничего готового. Решаю приготовить обед на двоих. Не то чтобы я хотела впечатлить Андрея своим кулинарным талантом, мне просто неудобно готовить только для себя, находясь в чужом доме.
Включаю телевизор, нахожу музыкальный канал, делаю звук погромче и начинаю готовить. Ставлю запекать мясо с грибами и сыром, делаю легкий овощной салат. Увлекаюсь музыкой и нарезкой овощей, пытаясь вообще ни о чем не думать, отстраниться от круговорота мыслей и сомнений в своей голове. Думаю о дочери, о том, что после обеда мне нужно ей позвонить. Прошло всего полдня как мы расстались, а я уже безумно скучаю. Неимоверно тяжело расставаться с собственным ребенком, не зная, когда мы вновь встретимся.
— И что у нас на обед? — позади меня раздается немного грубоватый голос Андрея. От неожиданности подпрыгиваю, роняя на пол нож. Я настолько увлеклась процессом готовки и своими мыслями, что не заметила, как пришел Богатырев. Глубоко вдыхаю, поднимаю нож с пола, направляясь к раковине.
— Извини, не хотел тебя напугать, — говорит он, садясь за стол, с интересом наблюдает за мной, словно никогда не видел готовящей женщины.
— Мясо с грибами и сыром, — отвечаю, закачивая нарезать салат, расставляю приборы на двоих.
— Прекрасно. Запах великолепный, — слегка усмехается, продолжая следить за каждым моим движением. — Ну и как тебе Павел Евгеньевич? Вы нашли общий язык?
— Да. Все хорошо. Он довольно милый и располагающий к себе мужчина, — отвечаю я, ставя на столь мясо, салат, хлеб. Стараюсь не смотреть на Андрея, не зная как вообще себя вести после того, что между нами произошло.
— Это хорошо, что вы поладили. В этом деле ты должна доверять ему и только ему.
— Ты так говоришь, словно тебе я не должна доверять? — неожиданно для самой себя выдаю я. Андрей долго молчит, щурит свои невероятно темные глаза, немного прикусывает нижнюю губу, изучая меня и то, как я пытаюсь казаться раскованной, хотя на самом деле нахожусь в напряжении. Мне кажется, с этим мужчиной нельзя расслабиться, он не оставляет мне ни единого шанса быть естественной рядом с ним. И сейчас я не могу понять, пугает ли меня или наоборот нравится это чувство легкого страха перед ним. Страха, который подогревает кровь, заставляя ее нестись по венам с удвоенной скоростью, вбрасывая в кровь адреналин. Никогда ничего подобного не ощущала.
— В нашей жизни никому не стоит доверять до конца, — наконец отвечает он, когда я сажусь напротив него, принимаясь за еду. — Даже себе, — добавляет, пробуя кусочек мяса.
— Вкусно, — констатирует он, и я облегченно выдыхаю, радуясь, что ему нравится моя еда. — Но не хватает красного вина, — поднимается с места, открывает холодильник, достает холодное вино, пару бокалов из шкафчика.
— Спасибо, но мы вроде бы договаривались, что я не пью.
— Бокал красного вина к прекрасной еде — это не выпивка, а великолепное дополнение, — отвечает он, наливая нам по бокалу. — Ты напряжена, тебе не помешает немного расслабиться — оставшийся день мы проведем вместе, — садится на место, салютует мне бокалом.
— Слушай, ты говорил про платье. Я думаю, не стоит никуда ехать и покупать новый наряд. Я взяла с собой пару неплохих платьев, — отвечаю я, отпивая вино, стараясь не опрокинуть содержимое бокала залпом.
— Хорошо, после обеда мы посмотрим твои наряды, и если мне они не понравятся, мы едем и выбираем тебе платье вместе, — говорит так, словно он мой стилист и ему решать, что мне носить.
— Мы так не договаривались, — смело перечу ему я.
— Виктория, — немного тянет мое имя, понижая голос. Α у меня от этого тона мурашки по телу идут — так он говорил, когда ласкал и целовал меня. — На сегодняшнем приеме ты должна будешь выглядеть неотразимо. Женщина рядом со мной должна затмевать меня, а не наоборот, — самоуверенно заявляет он. Но черт бы его побрал, он прав, на фоне этого мужика я действительно выгляжу мышью.
— Сейчас, после моих слов, ты должна была возмутиться и сказать, что ты всегда выглядишь неотразимо, несмотря на то, что на тебе надето и не важно, кто находится рядом с тобой. Но ты этого не сделала, а просто проглотила и приняла мои слова, — с полуулыбкой произносит он.
— Ты хотел, чтобы я тебе перечила? — спрашиваю я, понимая, что этот мужчина не любит когда ему возражают.
— Да, Виктория. Запомни, даже если в душе, внутри себя, ты согласилась со мной, ты никогда не должна это признавать. Доказывай всем вокруг, что ты права, даже если это не так. В первую очередь, ты должна убедить в этом себя, и тогда все окружающие тебя люди поверят в то, чего нет на самом деле, — а я не знаю, что ему ответить. Он, наверное, прав, тысячу раз прав. Но я не такая и, возможно, не смогу быть такой. Но может у меня получится притвориться, сыграть роль и не быть собой.
* * *
Как я и подозревала, Богатыреву не понравились мои платья. Он сказал, что они хороши лишь для скромного семейного ужина, но никак не подходят для благотворительного вечера, на котором мы должны быть ровно через три часа.
И вот я стою в примерочной с кучей нарядов, которые я даже не выбирала. Как только мы зашли в бутик, Андрей сам принялся выбирать платья, снимая их с вешалок, передавая девушке-консультанту, которая бегала за нами. Все было похоже на какой-то дешевый бульварный роман, где я примеряла платья, а Богатырев, вальяжно развалившись в кресле, ждал, когда я продемонстрирую ему себя во всей красе. Надеваю очередное черное платье. Можно сказать, что оно полностью закрытое, длиною в пол, с шикарной широкой юбкой, длинными прозрачными рукавами. Все было бы хорошо, если бы не ужасно глубокое декольте. Кажется, моя грудь сейчас выпрыгнет наружу. Делаю глубокий вдох, выхожу из примерочной, предстаю перед Андреем, жду его реакции. Но он будто издевается надо мной: долго молчит, пронзает взглядом, оценивает, откидывается на спинку кресла, улыбается.
— Прекрасно, мне нравится, то, что надо, — наконец выдает он. — Иди, выбери себе сама нижнее белье и чулки.
— Зачем? Какая разница, что будет под платьем, если этого никто не увидит? — я вообще не привыкла обсуждать с мужчиной покупку нижнего белья.
— Ты должна будешь сейчас выбрать самое дорогое и сексуальное белье, чулки с кружевной резинкой. Неважно, что никто не знает, что под твоим платьем, главное — это знаешь ты. Ты должна чувствовать, что под этим платьем скрывается сексуальность. Но и конечно, это буду знать я. Так что иди, выбери себе белье и удиви меня, — он сейчас намекнул на то, что я должна буду показать ему свой выбор? Я опять теряюсь, не зная, что мне делать, протестовать и настаивать на своем, или все-таки согласиться с ним, подчиняясь.
* * *
Ловлю пересохшими губами воздух и никак не могу надышаться. Дикое волнение накатывает волнами. Мы только в холле, сдаем верхнюю одежду, а меня уже трясет, и хочется немедленно отсюда сбежать. На каком-то интуитивном уровне я чувствую, что Эдуард уже там. Мое шикарное платье, в котором я боюсь упасть, наступив на него, нижнее белье, которое я выбрала, и мне оно показалось довольно сексуальным, и даже черные чулки на кружевной резинке, не придают мне ни грамма уверенности. И если бы рядом со мной не было Αндрея, я бы уже сбежала отсюда.
Стискиваю плечо Андрея, впиваясь в ткань его черного пиджака, и тут же одергиваю себя скорее по привычке, помня, как Эдуарду не нравилось, когда я мяла его одежду. Богатырев резко останавливается перед массивными дверями, которые ведут в главный зал, из-за которых слышится плавная музыка и гул голосов. Хватает меня за плечи, разворачивает к себе лицом. И моя дрожь усиливается, смешиваясь с реакцией на прикосновения и черный прожигающий взгляд Αндрея.
— Прекрати нервничать, — в приказном тоне говорит он, словно это может подействовать на мое волнение. — Ничего не бойся. Я с тобой. Не отходи от меня ни на минуту. Не реагируй на него. На людях он не сможет ничего сделать. Не ведись на его просьбу отойти поговорить. Ты со мной. Ты можешь бояться, волноваться нервничать глубоко внутри. Надень маску безразличия, словно Эдуарда не существует. Ты смотришь на него, как на пустое место, его нет, — о, Боже, как легко это все сказать, и как трудно это все выполнить. Я очень хочу вести себя так, как говорит Андрей, но…
— Я не смогу, — честно отвечаю я.
— Сможешь! — так уверенно отвечает он. — Ты не одна, контролируй свои эмоции, сейчас нужно держать все внутри. Можешь сжимать мою руку сколько угодно, впиваться в нее ногтями, если понадобится, выплескивая все на меня. Поняла?!
— Я постараюсь, — Андрей не дает мне собраться с духом, хватает меня за руку, и буквально втаскивает в зал. Словно учит меня плавать, кидает на самое дно, заставляя барахтаться, но плыть самой, предлагая свое надежное плечо, в которое я действительно впиваюсь ногтями, возможно причиняю ему боль, но Богатырев наоборот улыбается, чувствуя, что я воспользовалась его советом.
Эдуарда я замечаю сразу, просто чувствую, где он. Мой бывший муж, как всегда тошнотворно идеален, в отглаженной белоснежной рубашке, темно-сером костюме. Попивает коньяк, совершенно не замечая нас. Общается с каким-то мужчиной, наверное, шутит, смеется вместе со своим собеседником. Он всегда умел расположить к себе людей, находя подход к любому человеку, чем когда-то меня и восхищал. Так же, в два счета, ему удалось расположить меня.
Понимаю, что мне нужно отвернуться и сделать вид, что его здесь нет, но я не в силах отвести взгляд. Рядом с Эдуардом та самая брюнетка. Марго. Шлюха, которую он трахал на нашей кровати у меня на глазах. Она в ядовито-красном платье, облегающем ее худощавое тело, словно вторая кожа. Висит на нем, и постоянно наигранно смеется над их шутками. В этот момент мой муж кажется мне совсем чужим человеком, не смотря на то, что мы прожили с ним семь лет. Хотя, наверное, он всегда был чужим для меня, просто я этого не замечала.
Как удивительно меняются наши чувства и мироощущение. Еще совсем недавно я с уверенностью могла сказать, что Эдуард — самый родной для меня человек. А сегодня нас разделяет бездна и кажется, что я вообще его никогда не знала настоящим. Как будто мне приснились все эти семь лет, причем в кошмарном сне. И все что между нами было — превратилось в пыль. Он даже не смотрит в мою сторону, а во мне что-то переворачивается. Я не готова. Совершенно не готова к встрече с Эдуардом. Сама не замечаю, как ещё больше вцепляюсь в предплечье Андрея, за которое держусь. Мужчина останавливает официанта, берет с подноса бокал шампанского, протягивает его мне. Сама не замечаю, как от волнения выпиваю шампанское до дна. Богатырев берет еще один бокал, передает его мне.
— А теперь медленно, маленькими глотками, — немного наклоняясь, шепчет мне на ухо. Слушаюсь его, немного отпиваю и останавливаюсь, борясь с желанием осушить и этот бокал до дна. К нам подходит совершенно незнакомая мне пара. Мужчина немного старше Андрея с супругой. Они здороваются с нами, представляются мне, о чем-то беседуют, но я совершенно ничего не слышу. В ушах гул голосов сливается, и как бы я не старалась, все равно возвращаюсь взглядом к Эдуарду и его шлюхе. Интересно, как он объясняет окружающим ее присутствие, если мы до сих пор женаты? Мой муж уверенно прижимает к себе брюнетку, мило ей улыбаясь, поправляет ее прическу. Мои мысли путаются, во мне кипит злость вперемешку со страхом быть замеченной. Обида, досада и невероятная горечь, заставляют меня полностью потерять реальность, забыть, где я нахожусь. Я будто возвращаюсь в тот злосчастный вечер, когда застала мужа с любовницей в своей постели. Кажется еще чуть-чуть и меня накроет истерика того дня. А когда Эдуард целует ее, не смотря на то, что вокруг полно людей, я срываюсь, дергаюсь, отпускаю Αндрея и убегаю в туалет, не в силах больше на это смотреть. Ругаю, проклинаю себя и свою реакцию. Хочется плюнуть на все, оставить все как есть, отказаться от сделки с Андреем и просто плыть по течению.
Бегу по коридору, нахожу туалет, прохожу в комнату, закрываю за собой дверь. Наконец-то тишина и полное одиночество. Смотрю в зеркало, пытаясь отдышаться и прийти в себя.
— Какая же ты никчемная, — говорю сама себе, смотря на свое отражение. — Тряпка. Ни на что не способная… Голос срывается, снова хочется плакать и жалеть себя. — Ты должна быть сильной, хотя-бы ради дочери, если на себя тебе уже наплевать, — прикрываю рот рукой, не понимая, зачем я говорю это все вслух. Андрей прав, мне нужна эта встреча с Эдуардом. Я должна показать ему, что я смогу с ним бороться. Звучит легко, а на деле я не могу справиться со своими ничтожными эмоциями. Понимаю, что мне нужно вернуться назад и отыграть роль до конца, так, как учил Αндрей. Но я не могу, не могу и все тут…
Закрытая дверь дергается, и сразу же раздается громкий стук. Замираю в полной панике, почему-то подумав, что это Эдуард. Успокаиваю себя мыслью, что он даже не видел меня.