2
Как я и ожидала, облачный смерч скрывал Первомага: гигантский скелет стоял на куче обломков здания. Вблизи можно было рассмотреть, что его кости покрыты множественными трещинами, поросшими плесенью.
— Интересно, неужели Первомаг был когда-то из плоти и крови? — спросила я. — То есть, я помню, что он был человеком, но потом стал великаном что ли… Если да, то зачем?
Хадонк тоже осмотрел древние кости:
— Я думаю, он выглядит таким, каким его создали сами маги, противостоявшие ему.
— Точно! — хлопнула себя по лбу: — Первомаг вообще не имел никакого образа. Материальное воплощение было придумано для того, чтобы отделить дух от тела.
— А раз тела никакого не было, то его и придумали.
— Убей меня булыжник, я всё больше склоняюсь к мысли, что Первомага не было, пока его не придумали.
— А ты не так уж далека от истины! — громогласно прокричал сверху Первомаг.
Скелет неестественно изогнулся, нарушая пространственные законы. Его череп оказался на уровне наших лиц, одновременно оставаясь огромным, как дворец.
Я подняла защиту, а споггель растянулся перед Хадонком в тонкую кружевную сетку.
— Не спешите воевать, — прорычал Первомаг. — Вы же понимаете, что я бесконечно сильнее вас?
— Сейчас проверим, кто тут бесконечнее! — выкрикнул Хадонк. Я ощутила, как он «трогает» пространство, выясняя, какую из его частей можно применить в борьбе.
— Давай проверим.
Гигантская челюсть, державшаяся на черепе неизвестно на чём, раскрылась и на Хадонка дохнуло синим пламенем. Защитное кружево споггеля лопнуло, семейный дух мгновенно превратился в лохмотья.
Странно было то, что синее пламя аккуратно обогнуло меня, будто Первомаг не хотел меня поранить. Хадонк напрягся, призывая силы окружающей природы, но не шелохнулся ни единый камушек. Всё это происходило доли мгновений. Я не стала ждать, сможет ли Хадонк разобраться со своими силами, и распространила на него своё поле защиты. Синее пламя ударилось и погасло, как прибой.
Но несколько языков дотронулись до груди Хадонка. Он вскрикнул и упал на одно колено. Поднял руку… и в бессилии опустил. Споггель пытался собрать себя из разрозненных нитей, многие из них висели безжизненно, словно бы превратившись в материю.
— Ещё желаете проверить? — прогромыхал Первомаг. — Сейчас…
— Стой! Прекрати! — закричала я.
Гигантский череп переметнулся ко мне. Пространство снова всколыхнулось, будто весь мир теперь состоял из узкого коридора, в котором были только я и Первомаг, стоящие друг напротив друга.
В одной руке я зажала самородок, а вторую просунула в сумочку, расстёгивая чехол сельскаба.
— Наконец-то ты хочешь поговорить со мной? — спросил Первомаг.
— Не очень.
— Но у меня к тебе предложение. Если хочешь, чтобы твои друзья выжили, ты должна будешь мне помочь.
— Ты же всесильный Первомаг, зачем тебе помощь от студентов?
Пустые глазницы черепа смотрели на меня. Но я с ужасом почувствовала в темноте присутствие чего-то живого…
— Есть вещи, которые я пока что не могу сделать.
— Это какие же?
— Снова стать человеком и умереть.
3
Признаюсь, я была готова услышать всё, что угодно, кроме этого:
— Ты… ты просишь помочь убить тебя?
— Разве я неясно выразился?
— Но зачем ты сопротивляешься? Зачем противостоишь нам, если мы пришли как раз за этим?
— Нет! Нет! — Так как череп не выражал никаких эмоций, то Первомаг подчеркнул раздражение сгустком синего пламени: — Всё, что вы можете это лишь снова обречь меня на тысячелетия и семилуния разделённого существования. А мне нужна смерть. На неё способны только живые существа.
— С удовольствием помогу тебе… но я не верю в твою искренность. Ты наверняка что-то задумал.
— Глупая, какая же ты глупая! Когда ты перестанешь верить своим наставникам? Хочешь знать правду?
— От тебя? Нет.
Но Первомаг провёл руками, стирая окружающий мир. Вместо разрушенного здания, мы очутились на скалистом выступе возле какой-то пещеры высоко в горах. Внизу раскинулся лес с бляшкой озера в центре.
Глава 24. Три умобраза Первомага
1
Первый умобраз
Возле пещеры перед костром сидит мужчина лет сорока с чёрной бородкой с проседью. Он закутан в накидку, расшитую древнехиммельскими символами. Мужчина читает какой-то свиток, одновременно помешивая в котле похлёбку.
Из пещеры выходит мужчина помоложе, держит корзину овощей. Ставит её на землю и садится рядом с мужчиной.
— Это я и мой старший брат, — рассказывал Первомаг, — воспитывались отцом в понимании своей магической силы. В древнем Голдиваре не было равных нашему умению. Мы уже тогда были выше, чем те, кого вы называете магами Пятой Отметки. Мы были выше всяких отметок, выше сравнений. Мы были самые могущественные маги… Но мы были людьми, а значит, нам было мало могущества. Нам хотелось ещё. Мы мечтали перевернуть саму Вселенную, вспороть её магическое брюхо и выпустить кишки. Человеческая природа такова — мы или разрушаем природу или сами подыхаем в процессе разрушения.
Оба мужчины читают свиток и обмениваются репликами на древнем языке. Оба смотрят в небо, где нет ни одной из Семилунья.
Старший достаёт инструмент, представляющий собой многократно наложенные друг на друга линзы: рубиновые, топазовые или совершенно непрозрачные. Подкручивая колёсики регулировки, старший выстраивает из линз некий порядок и всматривается в небо.
Младший становится рядом. Моих познаний в древнехиммельском хватает, чтобы понять, что он спрашивает:
«Сегодня?»
«Да, — отвечает старший».
Конечно, я ни на минуту не забывала, что всё, что показывал сейчас Первомаг, могло быть выдумкой, фальшивым умобразом, созданным для отвлечения моего внимания. При этом я не могла не заинтересоваться древними магическими устройствами:
— Что это они делают?
— До того, как я стал Первомагом и окружил Голдивар кольцом Семилунья, древние маги могли замерять расположение магических струн с помощью приборов.
— Магические струны можно было увидеть? — поразилась я. — Ведь они даются магам только в ощущении…
— В твою эпоху наблюдение струн невозможно из-за помех от Семилунья. Кстати, для этого я их и призвал, а не для того, чтоб бомбардировать Голдивар, как тебе рассказывали наставники. Не собирался я уничтожать жизнь на Голдиваре. Просто хотел отрезать враждебных магов от доступа к струнам.
— Ты как всегда хочешь настроить меня против учителей, — отозвалась я. — Хочешь сказать, что они врали?
— Хуже. Они заблуждались. Ошибочная самоуверенность — хуже намеренной лжи.
— Допустим. Что дальше?
— Чтобы исполнить задуманное я и мой брат посвятили несколько лет более глубокому изучению работы магических струн. Спроектировали устройство, которое должно было буквально управлять реальностью по нашей прихоти. Мы подобрались в самый центр мироздания. Кстати, в мифологии землян в этом центре находится Бог, создатель всего сущего.
— Для нас богом был Первомаг…
— В этом земляне поумнее вас. После долгой работы и расчётов мы пришли к выводу, что близится период удобного сочетания магических струн в нашей Вселенной для того, чтобы, как говорят земляне, просунуть ногу в дверь. Мы заметили лазейку, позволяющую нам проникнуть в бесконечность бытия. Это даже не вечная жизнь, а полное слияние с мирозданием…
— Да поняла я, поняла. Не забывай, Первомаг был голдиварским богом, я с детства знаю всё ту философию, что накручена вокруг него… Вокруг тебя. Что дальше?
Первомаг стёр этот мир и создал новый:
2
Второй умобраз
Братья стоят на заснеженной вершине какого-то хребта. Вероятно, на недостижимых для людей пиках Щербатых Гор… Странное совпадение, но эти пики, большую часть времени сокрытые облаками, так и назывались «Старший» и «Младший»! Всё же людская память хранит больше правды, чем любые так называемые исторические документы.
Братья заняты постройкой большой конструкции из десятка полусфер. В центре каждой установлен самородок. Полусферы соединены металлическими трубками.
— Аппарат назвали «леддель», на древнем языке это значит «управление».
Постройка быстро приобретала сложную форму. Трубы переплетались как стволы ползучих растений, от них ответвлялись более тонкие трубочки, которые переплетались меж собой, иногда как бы прорастая концами одна в другую. Братья трудились не один день. Это можно было понять по тому, как менялся их лагерь: вместо шатра из шкур, который стоял ранее, появилась бревенчатая хижина.
Я не удержалась, и снова задал ученический вопрос:
— А откуда вы деревья взяли на такой высоте?
Мне показалось или Первомаг на самом деле немного расстроился от вопроса:
— Какая тебе разница? Мы были магами сто двадцать пятой отметки! Мы могли хоть все ледники высадить деревьями за один день.
— Проверяю твой умобраз на достоверность.
— Мы работали, не жалея себя, — продолжил Первомаг. — Мы были так охвачены желанием овладеть Вселенной, что были готовы погибнуть. А «со смертью одного живого существа уходит и Вселенная, в которой он жил…»
— Это же цитата из книги Скро Мантиса «Летопись Закрытых Семилуний» — воскликнула я. — Именно оттуда я узнала часть правды о Триедином Первомаге. Но откуда ты знаешь, что в ней написано?
Перед собой я видела только череп Первомага, но он так шевельнулся, словно бы пожимал плечами:
— Скро Мантис это он, — и показал на старшего брата.
Очередное откровение!
— Но ведь он возглавил битву магов с тобой. Зачем?
— По многим причинам. Как ни странно, но одна из них — это чувство вины.
— Вина из-за чего?
— Из-за этого.
3
Третий умобраз
Вместо ледника — обнажённые скалы. Остатки снега виднеются в расщелинах. Магическая конструкция — леддель — превращена в шар из труб и трубочек. Внутри угадываются металлические полусферы, раскалённые добела.
Всё это трясётся, дымится и выплёскивает из себя энергетические разряды такой силы, что на несколько мгновений исчезает само небо, открывая бездонное чёрное пространство, усеянное звёздами… Давно я не видела столько звёзд! Каждое семилунье на Голдиваре бывает короткий период «риттаки», за который на небе могут проступить тусклые звёзды, в остальное время их затмевает свет нескольких из Семилунья.
Старший брат, Скро Мантис, бегает вокруг ледделя. Хватает пучок трубок и старается срастить с другим пучком. Иногда это получается: раздаётся грохот и очередной выброс энергии, раздирающий Вселенную.
Младший стоит поодаль у отдельного прибора, соединённого с шаром ледделя извилистым пучком труб. Прибор напоминает трибуну, за которой выступал когда-то глава Академии. Вместо плоской подставки трибуну венчает многоуровневая конструкция из бесчисленных прозрачных пластин. На пластинах нанесены светящиеся узоры, сложные геометрические фигуры и символы на древнем химмеле.
Подчиняясь указаниям старшего, младший крутит многочисленные регуляторы, выравнивая положение узоров на пластинах. При совпадение свет узоров меняется с синего на белый. Разряды энергии учащаются.
Толстые извилистые молнии начинают бить в скалу рядом с братьями. Младший испуганно отходит от прибора-трибуны, но старший яростно оборачивается и приказывает продолжать.
Я не понимаю ничего из их криков, кроме кое-каких ругательств. За почти три тысячи семилуний химмельский язык поменялся несколько раз, а ругательства остались неизменными…
По мимике братьев понятно: Скро Мантис заставляет младшего брата делать что-то, с чем он не согласен.
Хотя я и наблюдаю всё это через умобраз, всё равно ощущаю масштабы происходящего. Если уместно сравнивать Вселенную с огромным животным, то братья напоминают двух насекомых, сумевших заползти в её ноздри. Каждый «чих» сотрясает мироздание, волны доходят даже через умобраз…
Нет, я не верю, что Первомаг сочинил его, чтоб обмануть меня… Такое невозможно подделать. Становится так страшно, что едва сдерживаю себя, чтобы не попросить Первомага остановить показ.
Впрочем, скоро всё заканчивается.
Изображение прошлого в умобразе начинает дрожать, подёргивается рябью, как от камня в воде. Младший брат решительно убирает руки с аппарата-трибуны и делает шаг назад, показывая, что отказывается участвовать… как очередная молния ударяет в него. Небо снова исчезает, на этот раз в нём мелькают не звёзды, а некие размазанные нити. Я даже боюсь подумать, что это и есть отблески магических струн.
Скро Мантис, увлечённый сращиванием труб и трубочек, победоносно что-то кричит. Подбадривает брата, перемежая возгласы ругательствами…
Оборачивается.
Отпускает пучок труб и осматривается. Всё буйство Вселенной стремительно успокаивается. Небо затягивают обычные облака, которые всегда висят над Щербатыми Горами.
Скро Мантис несколько раз зовёт брата. Причём его имени я не могу расслышать. Скро Мантис бегает по выжженному участку скалы, кричит и зовёт. Шар ледделя начинает медленно оседать. Магия, которая держала его в неестественном положении, уходит. Металлические полусферы внутри него остывают, трескаются и разваливаются на большие куски.
Скро Мантис падает на колени. Что-то говорит, обращаясь к небесам. Я пытаюсь вслушаться. Даже если не пойму, то запомню, позже переведу…
Передо мной возникает Первомаг, Взмахивает костлявой рукой и стирает умобраз.
Глава 25. Последняя отговорка
1
Увиденное потрясло меня настолько, что забыла о Хадонке. Но возвращение в реальность вернуло и заботы. Подбежала к нему, положила голову на свои колени. Прислушалась к дыханию и сердцебиению. Жив!
Запустила руку в сумочку, чтобы достать рулль исцеления, наткнулась на сельскаб…
Наличие мощного оружия успокоило. Драген уверял, что в прошлом именно активирование сельскабов помогло остановить Первомага. Хотя не была уверена, что нужно это делать и на этот раз…
Первый, второй, третий рулль — безрезультатно. Хадонк оставался без сознания. Его споггель, взлохмаченный и разорванный, висел неподвижно над ним.
— Что ты сделал с ним? — закричала я.
— Он будет жив, если ты выполнишь мою просьбу. Вы все будете живы.
Уложила Хадонка поудобнее, а сама встала напротив черепа Первомага:
— Для начала должна убедиться, что ты не врёшь.
— Глупая девочка. Зачем мне врать?
— Если твоё превращение в магическую сущность, обитающую на уровне магических струн, было случайностью, то почему ты стал тем, кем стал? Зачем все эти циклы созидания и разрушения? Зачем играть жизнями миллионов людей? Разве нельзя стать настоящим Богом и ничего не делать?
— Когда перестаёшь быть собой, перестаёшь направлять свои поступки. Я стал неотъемлемой частью мироздания, но такой частью, которая сохранила остатки личности. Невозможно передать словами, что такое быть целой Вселенной, которая вдруг приобрела способность осознавать себя… Я — чужеродный элемент мироздания, чем дольше существую, тем хуже для ткани реальности.
Я поняла, что Первомаг способен говорить, как советник Гувернюра, растолковывающий народу необходимость повышения налогов, то есть произносить много слов, которые не объясняли ничего:
— Но ведь маги древности смогли тебя разделить на две части. Это разве не подтверждение, что ты не такой уж и непобедимый?
— Да, но я всё ещё существую. И буду существовать, пока не вернусь в свой прежний вид.