Прыжок с кульбитом и валидолом
Размеренная жизнь однажды меняется - волей случая пенсионер вдруг оказывается в собственной юности. Судьба дает ему шанс пройти по прожитой жизни еще раз. Но надо ли это Антону Бережному, будет ли он вмешиваться в события, пытаясь изменить будущее, влияя на настоящее?
Все события, описанные в тексте, являются вымыслом. Однако некоторые детали (такие, как черная икра ложками) взяты из прошлой жизни автора, а время становления вспоминается с теплотой. В юности мы были чище и добрее, а чувства более искренними и яркими.
Книга имеет несколько недостатков, которые видны с первого взгляда: здесь нет эльфов, магии и оборотней, а главный герой не врывается к Сталину с чертежами автомата Калашникова. Кроме того, он не ходит с Брежневым на охоту, и Михаилу Горбачеву не дает советов по перестройке и ускорению.
Чтение рекомендовано для людей старше восемнадцати лет, потому что курение, питие и череда любимых женщин нежелательны в более раннем возрасте.
Пролог, в котором наступило утро
Утро наступило с мерзким дребезгом.
Сон растаял на самом интересном месте, исчез стремительно, пренебрегая записью воспоминаний. Такая уж оперативная память моего сна: короткая, не сохраняется ничего. А на паузу не поставишь, нет такой опции у гаджета сновидений. Впрочем, бог с ними, снами, вряд ли сыщешь там чего полезного.
Дребезг нарастал, и отработанным движением я смахнул будильник с прикроватной тумбы. Мой личный враг незамедлительно заткнулся, только звякнул на прощание. Можно себя похвалить, с закрытыми глазами мастер попал точно в цель. Давнишний ритуал в себе нес мало смысла, ведь сон ушел и больше не вернется. Однако насилие над будильником системно повторялось.
Следующим сложным элементом программы значился номер под названием 'подъем'. Он был хорошо обкатан, но не всегда удавался, наказывая провалом за легкомысленный подход. Поэтому я собрался, прислушиваясь к себе: может, где-то штормит?
Штормило, конечно, но в пределах нормы. Колики в правом боку не вызывали страха, а ноющая боль с левой стороны грудины давно стала частью тела. Ощущения не несли новизны, были привычными, и я решился - поднял себя с постели.
Покряхтел, даже помахал руками, изображая слабое подобие утренней зарядки. Приседать не стал, и так сойдет. Теплый душ смыл смутные ночные эмоции, но бодрости добавил мало. Будильнику в этом смысле можно только позавидовать, там простая замена элементов питания продлевает жизнь на год. Собственное самочувствие таким постоянством не блистало, изношенное здоровье давно хромало на обе ноги. И замена батареек мне не светит, скорее, здесь будет дальняя дорога со светом в конце тоннеля. Шестьдесят четыре года, солидный возраст, впору подводить итоги.
Кстати, разрешите представиться: Антон Бережной, пенсионер, лучший в мире укротитель будильников. Давно живу на этом свете, всякое повидал. Поэтому мне принадлежит рекорд по количеству перечиненной бытовой техники. С техникой дружу, будильники ненавижу. Нет, крикливые часы в жизни нужны, это понятно. Но острую неприязнь к ним продолжаю испытывать, такое вот единство и борьба противоположностей. Ничего не поделаешь, вынужден с этим мириться, потому как имею простой грех, люблю поспать с утра.
Я не пью, не курю и ни с кем не встречаюсь вечерами, поскольку такое вредно в моем возрасте. А работать не вредно, это даже полезно для оплаты коммунальных расходов и бензина. Еще у меня имеется внучка Маруся, у которой растет мой правнук Антон. У годовалого парня полно потребностей, а денег нет. Поэтому я хожу на работу каждый день, в соответствии с лозунгом о матче при любой погоде. Надо держаться и, что бесит, выглядеть прилично, дабы не пугать людей.
Зеркало ванной комнаты, второй мой личный враг, отразило мрачную физиономию хронического алкоголика. Мешки под мутными глазами прямо указывали на жесткое похмелье после разнузданной оргии. Хотя лет сто прошла с тех пор, как алкоголь вовнутрь этого организма попадал. Не помню уже, когда такое было. Я даже вкус пива забыл, и не склероз тому виной. Самое печальное, что вкус пива не помню, но не очень-то и хотелось.
Помянув недобрым словом пегую щетину, кошмарным полем вымахавшую за ночь, я выплюнул зубную пасту вместе с металлическим привкусом во рту, который преследовал меня с самого пробуждения. Все, хватит, обязательная программа закончена. И бритву сегодня включать не стану, кому я в этой жизни нужен? Пусть незавидность моей физиономии выглядит модной небритостью.
Возле холодильника кошка дожидалась завтрака. Она сидела у пустого блюдца, укоризненно поглядывая в мою сторону. Слава богу, эта задача не представляла сложностей при наличии запасов на полке. Более серьезным показался прогиб с пакетом кошачьего корма, сопровождающийся стоном и ржавым хрустом шестеренок в пояснице.
А за окном зарождался новый летний день. Солнечный диск еще таился за крышами, только готовился к прыжку, однако не подвергал сомнению свое светлое будущее. Солнце твердо знало: день наступит непременно, невзирая на капризы погоды.
Безо всякой радости за восход светила, меня ожидала череда привычных дел - поджарка тостов, заливка сливок в кофемашину, измерение кровяного давления и поедание горсти таблеток, заготовленных с вечера. Уверенности в очередном дне у меня не было. А что касается завтрашнего то, честно говоря, была твердая неуверенность.
Првычно скрутил крышечку с пузырька валокордина, одновременно ополаскивая над раковиной стакан. Случайно локтем коснулся тихо жужжащей кофемашины, и тело как молнией пронзило. Основательно тряхнуло, будто через руку в сердце горящая стрела пролетела.
- Вот это меня жахнуло! - мелькнула в голове ошарашенная мысль. - Серьезненько так током приложило, до звездочек в глазах...
Полыхнув яркой вспышкой, настенный светильник глухо хлопнул сгоревшей лампочкой. Ноги подкосились, я медленно сполз вниз по стенке холодильника. Грудь нестерпимо жгло огнем, левая рука онемела. Правая, слава богу, работала, и зачем-то коснулась кошки. Муркнув, та перестала хрустеть своим кормом. Замерла сфинксом, уставившись пристальным взглядом в мое лицо.
Черт, а дома-то никого больше нет. Кричи не кричи - бесполезно. Вот влип, словно кур в ощип! Давно живу один на хозяйстве, жена как уехала в прошлом году проведать внуков, да так и прижилась в семье дочки. Похоже, навсегда...
Один из телефонов, пробиваясь сквозь шум в ушах, издевательски заголосил вдали. Странно, в последнее время мне редко звонят. Если кому и нужен бедный пенсионер в этой жизни, так это только денег занять.
- Нелепая ситуация, однако, - медленно отключаясь, я раскладывал все по полочкам. - Подняться не достает сил, а телефона в кармане нет. В спальне они все. Как обычно, на кровати валяются. Что же это было? Наверное, сосед, гадюка, опять принялся за свое, воровать электричество. А ведь его предупреждали на собрании подъезда...
Сознание тихо угасало. Электронные часы, висящие над телевизором, бесстрастно фиксировали время происшествия: семь часов утра. Вместе с крупными цифрами '7:01' бледнели звездочки перед глазами, проваливаясь в густую темноту.
Глава первая, в которой утро наступило снова
Утро наступило с жарким дыханием в шею.
Было тяжко, потно, тошно, и очень хотелось пить. Язык распух, умоляя о чем-то прохладном, вроде кефира или простокваши. Еще организм требовал все бросить, и немедленно найти туалет. Я заворочался, но груз на груди подняться не дозволил.
Разлепив глаз, я увидел перед собой яблоки. Много, целую россыпь. Яблоки качались на ветках совсем рядом, над головой, только руку протяни. Чуть выше, левее и правее, везде зеленели грозди мелких шаров. Вдруг пришло понимание - этот сорт зовется 'белый налив'.
Хрупкое девичье плечо мешало обзору. Вместе с ним я приподнялся, раскрывая второй глаз. Раскладушка покачнулась подо мной, скрипнув ржавыми пружинами. Но это были всего лишь простые, хоть и странные звуки, а вот открывшаяся картина заставила обомлеть: мое тело, накрытое мелкой девчонкой, пребывало в яблоневом саду. Облаченное в темные брюки и светлую рубашку, тело это выглядело как-то непривычно. Такую форму одежды, чисто офисный черно-белый дресс-код, я не использовал в гардеробе последние сто лет.
Девчонка тоже забыла раздеться, даже туфелек не сбросила. Именно она дышала мне в шею так жарко, что я проснулся. Стоп, а что значит 'проснулся'? Я же умер только что, меня током убило! Или молния через сердце тоже приснилось? Это ж надо такое придумать - сон во сне...
В глубине сознания проскочила догадка, что я вознесся на небеса. Вот так, впрямую, без очереди, минуя чистилище. Наверно, в жизни случается и не такое. Или я забыл, что заранее обо всем договорился? Может быть. Честно говоря, я весьма пронырливый тип, и мне частенько приходилось прокручивать разные комбинации. Умею решать вопросы, лавировать среди проблем, и находить меж разных вариантов нужные решения. Знакомых в этом городе много, подмазал кого надо. Те подсуетились, и замолвили за меня словечко. Хм...
Впрочем, какая разница, бесплатно или возмездно? Важен факт: я в раю. Сердце стучит ровно, бок не болит. Все хорошо, как в Эдеме, только пить хочется. В раю, насколько я осведомлен, пить не принято. Как и закусывать, впрочем. А у меня в животе бурчит. Одна маленькая куриная нога была бы очень кстати, а если с хлебом и банкой мацони... Или в раю все-таки подают пищу? Кажется, так написано: 'свежие плоды этих садов будут склоняться низко'. Свежие плоды склоняются, это факт, но яблоки совсем мелкие, и зеленые еще!
Господи, да что я о мирском да низменном? Зациклился совсем. Тщетная суета, эти фрукты и простокваша несчастная. Стыдно. Нет, чтобы полюбоваться природой чудесной. Тишина вокруг полная, только птички райские кудахчут, и вдали орут райские коты. Пастораль, одним словом. Тишь да благодать! Ангелов с херувимами, правда, не видно, может, загуляли где, или спят еще. А так один в один - райские кущи. Никаких сомнений.
Грех жаловаться, но условия, конечно, скромные. Божественная сень есть, а вот шатра не наблюдается. Прямо говоря, сервис не ахти, максимум три звезды. Вместо матраца, выстланного снизу парчой - раскладушка скрипучая. Удобства во дворе, и сортир вон в кустах деревянный... Но обижаться нечего, более качественные хоромы мне не по чину. Да о чем говорить, радоваться надо: это рай и положенная мне девственница. В смысле, положенная на меня. Пока что одна, на сорок девственниц моих добродетелей явно не хватило.
Правда, подобающую мне чашу вина белого, что не лишает разума, девчонка выхлестала - хмельное амбре ощущалось ясно. А где самые вкусные райские блюда, мне дарованные? Куриная ножка от райской птицы, например, или мацони... Тоже девчонка подъела? Еще, по слухам, в раю должны звучать прекрасные райские голоса и звуки. Я прислушался: где-то далеко невнятно гремела сортировочная станция. Хм...
Поразмыслив немного, я заметил брешь в логических построениях. Что за чушь лезет в голову? Придумал тоже, рай, ад... Так не бывает. Глупости это все, религиозная пропаганда! Нет жизни после смерти, это исключено. Просто какой-то безумный шутник затащил меня в летний сад, нарядил краденое тело в похоронные брюки с ритуальными башмаками, а потом еще пьяненькую гурию сверху подбросил. Винищем от нее несет прилично, такое ощущение, что не только опоили бедняжку, но и ведром шампанского облили. Если это прикол такой, то шутка мне сразу не нравится, имейте в виду, кто слышит. И за фокусы кому-то придется ответить!
Желающих принять вину поблизости не оказалось, но крайних я нашел сам. Оказывается, все время, пока шла религиозная пропаганда, мой взгляд изучал кончики пальцев.
- Стоп! Твердые мозоли от струн. Откуда? - поинтересовался сам у себя. - Интересное дело, когда я играл на гитаре последний раз? При царе Горохе, наверно, самому удивительно. Ногти аккуратно стриженные, тонкие, светлые. Хм... Эта странность не нравилась мне все больше.
Девчонка равномерно дышала в шею, мешая сосредоточиться. Я сжал пальцы в кулак, покрутил перед глазами, исследуя создавшуюся композицию. Однозначно чужие ногти это, не мои. А рука? Моя морщинистая длань с седыми волосами, и давно покрылась пигментными пятнами. А здесь что за лапка аристократа?! Гладкая кожа бывает только у молодых. Ладно, штаны не мои. Ладно, бог с ним. Но как эти паразиты умудрились руку мне подменить, непонятно. Зачем выдумали этот сад с яблоками, девчонку в нарядном пышном платье? Если я чего-то не понимаю, это не означает, что нет сути. В чем смысл данной акции?
- Соберись, - сделал я себе предложение. - Тряпка, соберись! Забудь о девчонке! Раскинь мозгами, дабы спокойно распутать узлы. Один за другим, по порядку. Надо понять, что здесь происходит.
Поставленная задача показалась необычайной настолько, что я снова прикрыл веки, чтобы принюхаться. Диковинные запахи окутывали меня облаком давно забытых ароматов. Кроме шампанского, от платья пахло сладким девичьим потом. Этот запах был сильным, но не перебивал коктейль из яблок, мальв и вскопанной земли. Даже перегар, которым тянуло от девчонки, не портил дух юности и свежести. И еще ясно слышалось слабое благовоние, похожее на 'Шанель номер пять'. А это откуда здесь, господи? Вообще с моим обонянием происходило что-то удивительное. Уже лет тридцать прошло, как хроническая аллергия полностью, с корнем, отбила нюх, а тут такое обостренное ощущение благоуханий...
Повторный осмотр места происшествия показал, что обстановка изменилась. Теперь чужая ладонь не моего тела покоилась на девичьих ягодицах. И если левая закинулась за голову, то правая рука нашла себе покой точно на круглой попке. Уверенно так, по-хозяйски нашла, но без всякой задней мысли. Видимо, потому что так ей удобно. Глупо указывать чужой руке, где лежать, и не буду, ведь надо же ей где-то приткнуться?
Странно, рука не моя, но упругость девичьего тела чувствует. Каким-то образом тактильные ощущения чужой ладони передаются мне в мозг. И это еще не все - чужим телом через чужую рубашку ясно воспринимаю тепло ее груди и живота. Девичий живот равномерно дышит, и это сбивает мысли начисто.
- Так, соберись! Все странно и печально, кроме этого контакта. Такое тепло мне нравится, это позитив. Следует взять его за привычку, - подумал я, осмысливая новые ощущения. - Надо заставить себя просыпаться каждое утро вот так, с крепкими женскими ягодицами в руках.
Внезапно в мои размышления влезла другая, чужая часть моего сознания. Она выдала паническую мысль:
- А если мама увидит?
- Чего? - замер я.
- Чего-чего, - передразнила меня голос из чужой части меня. Потом терпеливо пояснил: - Вот выйдет сейчас мама из дому, а я здесь! Под Веркой, на раскладушке в саду валяюсь!
Немного оправившись от шока, я резонно возразил:
- Какая еще мама? Совсем охренел? Мне шестьдесят четыре года, поздно уже маму бояться. Да и нет ее давно, царство небесное, господи прости. Кстати, а кто такая Верка?
Не дожидаясь ответа, я решительно встал, ибо мочевой пузырь терпеть более не мог. Только сначала сдвинул девчонку, а потом перевалился на другую сторону, в траву. Пружины раскладушки отчаянно заскрипели, однако маневр выдержали. Верка не проснулась, лишь вздохнула жалобно.
Будучи совершенно чужим, молодое тело легко меня слушалось, и даже знало, куда следует идти. Когда с огромным облегчением я вернулся из кустиков, Верка слабо ворочалась, вольготно устраиваясь на моем месте. Правду говорят, что совесть находится под мочевым пузырем - сбегал в кустики, и на душе легче стало. Но не только это сделал, еще руки помыл. И бог наградил: на кухонном столе сразу нашлась банка простокваши. Как вовремя, спасибо, господи!
Нагнувшись над раскладушкой, я вгляделся в девичье лицо. И узнал. В мгновение сложилась полная картина: это же Верка Радина из десятого 'Б'! Ишь как разлеглась на моей раскладушке, пьяница такая... Это мой дом, где мы жили сорок шесть лет назад. Отсюда я ходил в школу, хороводился тут с пацанами и девчонками.