— Тебе не кажется, что мы идиоты? — попивая вечером вино на балконе отеля, спросил я Баркасова.
— Почему?
— А закат — это же тот же восход, только в обратной перемотке.
— Черт, полдня потеряли…………………………………береговая охрана арестовала съемочную группу, посчитав, что снимают порнуху. Но уже к вечеру всех освободили. Потеряли еще полдня.
— А что еще можно подумать? Загорает на яхте голый мужик с двумя телками, и все это снимают с вертолета, — оправдывался Баркасов. — пришлось штраф заплатить отметили вечеринкой у продюсера на вилле.
— Выпьем давай за завершение съемок! — Баркасов пил водку. От портвейна, говорит, у него изжога.
— Жалко, день потеряли.
— Спишем с португальцев… Слушай, тут нам Жоао телок подогнал. Тебе какая нравится?
— Кучеряшка.
— Да? Ты же вроде не любишь черных.
— Вторая слишком костлявая. Боюсь, во время куни кость в горле застрянет.
— Во время чего?……………………………………………………………………………… вернулись вечером в Москву. Баркасов быстро состряпал черновой монтаж, наложил звук, записал на VHS несколько версий — и на ковер к Ярдову.
— Что за хуйню ты снял, Баркасов? Где wow? А ты, жирдяй, опять за мой счет погулял? Мулаток там трахал, портвейн попивал… Сука, точно уволю тебя.
— Это лучшее, что я снял. — У Баркасова слегка дрожали губы.
— Повторяю для непонятных: отстойный ролик. Переделать на хуй!
…………………………………………………………………………….. переделывали ролик три месяца, а может, и больше. Благо запуск завода все время откладывался. Баркасов под конец плюнул на все и самоустранился.
Я попытался что-то там доделать, докрутить с монтажером Баркасова и тоже махнул……………………………………………………………………………………………………………
………………..Прошло еще три месяца…………………………………………………………………………………………………
…………По случаю открытия завода там же, на заводе, прошла дилерская конференция.
Было много важных персон: губернатор Яковлев, Валентина Матвиенко, глава Пушкинского района Карату ев, Леонид Дододжонович Рейман, президент «Зенита» Мутко, Таймураз Боллоев, гендиректор «Балтики». Яковлев разрезал ленточку и нажал на кнопку. Запустилась разливочная линия. К Ярдову подходили гости, жали руку, поздравляли………………………………………………………………………….Завершилась конференция показом «Черно-белых снов»………………………………………………
Пастух и свинарко
— Повторяю еще раз: ролик — говно.
— Почему? Он же точно попадает в целевую аудиторию?
— Ты что тупой, сука?
— Но его хорошо приняли на дилерской конференции, месседж дошел, саундтрек станет хитом.
— Ты, дебил, повторяю еще раз, ролик — говно! Срочно снимай новый. Кто тогда приходил с идеей про баранов? Пусть доработают и представят еще раз.
Среди отринутых идей, действительно, был сценарий от агентства «Максима» о пастухе и баранах, но очень сырой и тяжелый. Что-то там про апокалипсис, вождизм и мессианство.
Я позвонил в «Максиму»:
— Кира, выручай. Помнишь, ты приходил с какой-то мутной идеей про пастуха. Сможешь ее причесать, почистить, добавить слоган Yardoff: drink different и презентовать нам завтра?
Кирилла Миллера я знал еще с Ленинграда. Студентами мы состояли в «Обществе младомарксистов». Мы возвышенно спорили вокруг идей Камю, Сартра, Маркузе, Фромма. Строили из этих идей философские замки. Откуда брали труды этих и других запрещенных в СССР философов? Ну, во-первых, некоторые романы и пьесы Камю и Сартра публиковались в «Иностранной литературе». Во-вторых, мы что-то по крупицам выуживали из советского идеологического мусора про реакционную сущность и классовую ограниченность западной философии. А иногда неведомым образом на одну ночь нам перепадали книжки самиздата и тамиздата, которые читали под страхом и одеялом.
Общество было устным, никаких конспектов, рефератов, записок. Чтобы органы не загребли. У всех имелись философские клички, но не столько по соображениям конспирации, а так, для пущей таинственности. Кирилла за истовую страсть к Сартру и Симоне де Бовуар мы прозвали SecondSex. Он не обижался. Наоборот. Сын поэта-диссидента и вольной актрисы, он считал любовные многоугольники естественными и «экзистенциально оправданными». Серийная моногамия, говорил он, должна прийти на смену унылой семье. Но сам при этом был против, чтобы его девушка была еще чьей-то.
Несомненно, Кирилл был ярым экзистенциалистом, но марксистского толка. Чтобы осознать себя как экзистенцию, говорил он, надо оказаться в пограничной ситуации — например, перед лицом смерти или безнадежно влюбиться в фатальную Музу. В результате этого мир становится интимно близким. Кирилл считал, что человек не подлежит определению, потому что изначально ничего собой не представляет. Человеком он становится лишь после, причем таким, каким сделает себя сам. По Кириллу, человек есть слагаемое двух начал: свободной воли и живого ума. Без воли он — тревожная вошь, без ума — злая энергия. Позже я не раз убеждался в правоте друга. За десять каторжных лет у Ярдова я наблюдал, как постепенно из дикорастущего Ярдова, который косил под нового русского, вырастал харизматичный предприниматель. И было очевидно, что через еще семь-десять лет из него получится русский европеец нового образца. Не тот, что описан в классической русской литературе — нерешительный и беспрерывно сомневающийся, а деятельный и целеустремленный.
Кирилл был креативным директором агентства. На встречу он пришел не один. С ним пожаловал сам владелец «Максимы» Игорь Янковский. Тот самый, из славной династии актеров, сын Ростислава и племянник Олега. Была еще ассистент Янковского, длинная девушка с гусиной шеей и киношной фамилией Свинарко.
— Господа, позвольте напомнить вам, что целевая группа бренда Yardoff — это молодые профессионалы. Их отличает от других здоровый эгоизм и страсть в работе. Они исповедуют либеральные ценности, где интересы личности выше интересов общества. — Надо же, Янковский основательно подготовился к встрече. Он дословно цитирует мое недавнее интервью «Эксперту».
— Эту хуйню мы и сами знаем. — Ярдов смерил изучающим взглядом гладко выбритые щеки Янковского, далее его взгляд сполз на красную от волнения шею, обвязанную ядовито-зеленым платком, затем на горбатый живот и остановился на золотых часах. — «Ролекс»?
— Audemars Piguet Royal Oak Offshore. Шварценеггер их носил в «Терминаторе». — Янковский подвигал запястьем и продолжил: — Отдельной подгруппой потребителей являются жены и подруги вышеназванной группы. Она немногочисленна, но в силу своей покупательской страсти важна для создания культа…
— Простите, Игорь, но можно сразу перейти к сценарию? — теперь уже я прервал Янковского. — Может, Кирилл продолжит?
Прежде чем продолжить, Кирилл собрал в пучок дреды, перевязав их разноцветным шнурком, погладил бороду и по-гусарски закрутил усы.
— Образ пастуха, коллеги, является одним из важнейших мессианских символов. Еще в первых главах Ветхого Завета мы узнаём, что жертва именно пастуха Авеля была наиболее приятна Богу. Из пастухов также был призван в цари Давид. В Писании говорится: «Я взял тебя от стада овец, чтобы ты был вождем народа Моего». И пророк Амос был пастухом: «Я был пастух и собирал сикоморы».
— Что собирал? — Мне показалось, Ярдов не слушал Кирилла, отвлекшись на помощницу Янковского.
— Сикоморы. Это плоды смоковницы, по-нашему, фиги.
— И на фиг здесь про фиги нам тереть? — Довольный каламбуром Ярдов изобразил строгость, нахмурив брови.
— Без этого не понять. Хорошо, буду краток. Ролик начинается с апокалиптической картины. Представьте на общем плане библейский пейзаж: тревожная ночь, нескончаемые молнии озаряют небо, несмолкаемый гром, разверзлись хляби небесные, потоп… Знаете, как называются такие ночи?
— Нет.
— Воробьиные. От грохочущей грозы просыпаются воробьи и мечутся в воздухе, разбиваясь о деревья. И обезумевшее от страха стадо овец мечется по полю под зловещим небом. Затем картина сменяется, и мы видим на крупном плане ступающие по жиже тяжелые ноги. Примерно такие, как в первых кадрах «Терминатора».
— Круто было бы пригласить на роль пастуха Шварценеггера. — Я не то чтобы всерьез предложил, сколько хотел отвлечь Ярдова от помощницы. Бедняжка, пунцовая от липких взглядов Ярдова, то натягивала юбку до колен, то завязывала и развязывала бант на блузке.
— Потом камера отходит, и во весь исполинский рост со спины показывается пастух в плаще и с посохом. А вокруг капюшона — ореол, нимб, яркое, ослепительное сияние мира и покоя.
— То есть пастух — это аллегория?
— Да. В Библии мы встречаем сравнение народа Божьего с овцами, а Бога — с пастырем. Пророк Иезекииль говорит о народе как о заблудшей пастве. В нашем случае паства — это потребители, а Ярдов — пастырь.
— Поправлю тебя. Не Ярдов, а бренд Yardoff.
— А это разве не одно и то же?
— Разумеется, нет. Бренд конгруэнтен личности, — изрек я с важным видом, сам не поняв смысла сказанного.
— Это как?
— Не заморачивайся, Кир. — И зачем я встрял в плавно текущее повествование Кирилла?
— Ладно, продолжу. Устами пророка Иезекииля Бог говорит: «Я буду пасти овец Моих и Я буду покоить их. Потерявшуюся отыщу, и угнанную возвращу, и пораненную перевяжу, и больную укреплю, а разжиревшую и буйную истреблю».
— Что дальше?
— Дальше пастух приближается к первой овце, наклоняется к ней и гладит по шерсти. Стадо послушно замирает. Финальная сцена: рассвет, пробуждение, чистое небо и мирное стадо. И голос за кадром «Ярдофф — он такой один». Затем, секунду спустя, проявляется логотип со слоганом:
Yardoff: drink different.
— Круто! — Ярдов, наконец-то отвлекся от взмокшей помощницы. — мы не будем потакать никому. Не будем пресмыкаться перед баранами. Пусть следуют за нами, пьют наше пиво, и будет им счастье.
По старой доброй привычке ролик снимали в Белоруссии. Режиссером был Владимир, младший брат Янковского. Сняли за ночь без особых трудностей. Хотя по первости были проблемы с баранами. Когда включались стробоскопы, создавая эффект молний, и лилась вода из пожарных гидрантов, стадо разбегалось. Но, нагнав на съемочную площадку зевак с окрестных мест, мы образовали живое кольцо, а чтобы никому не засветиться в кадре, попросили всех лечь в грязь, взявшись за руки и образуя круг. Сняли с третьего дубля. Грязь с зевак потом смывали под напором гидрантов. После обогрели водкой и дали по упаковке пива.
Но ролик этот так и не был показан на широком экране. Пока монтировали, пока накладывали звук, ролик с «Черно-белыми снами», который шел на всех федеральных каналах, успел взорвать аудиторию. Никакого смысла еще больше накалять страсти не было. Показали лишь партнерам и дилерам на церемонии открытия завода.
— Мы что, получается, бараны, по-вашему?!
— Ребята, ну нельзя это показывать. Это же оскорбительно!
— А по мне, здорово!
— Очень смело!
— Ярдов, ты крут!
Все люди — армяне
— Вам брат звонит. Соединять?
— Звонок междугородный?
— Нет.
— У меня нет братьев в Москве, — строгим тоном ответил я нашей телефонистке, что означало категорическое «не соединять!», но потом почему-то добавил: — Соедини! Кто это может быть?
Это был некий Артур с деловым предложением, от которого может отказаться только глупая компания. Нашу компанию я глупой не считал, поэтому выслушал Артура.
— У нас есть гениальная идея одного уникального проекта, — скромно начал Артур. — мы недавно вернулись из Америки. Там есть популярный жанр stand up comedy. Хотим запустить в России!
— А вы — это кто?
— Наши фамилии вам ничего не скажут, но, может, вы слышали про «Новых армян», про КВН?
— Конечно! И даже переживал за них, когда в финале 1999 года проиграли БГУ. А кто, если не секрет, участвует в проекте?
— Это Артак Гаспарян, Арташес Саркисян, Гарик Мартиросян и я, Артур Джанибекян. Может, лучше встретимся в вашем ресторане, и я подробно расскажу-покажу.
Мы встретились через десять минут, потому что Артур уже был в ресторане, откуда и звонил, а мне идти было две минуты, не более.
— Что ж, идея хорошая, и, думаю, договоримся. — Я внимательно выслушал Артура. — У нас есть рестораны еще в шести городах, помимо Москвы. Но давайте начнем с московского ресторана, а там посмотрим. С какой суммы и как часто вы готовы выступать у нас?
— Мы можем хоть каждую неделю смешить народ, если за выступление вы заплатите шестьсот пятьдесят долларов.
— Почему именно шестьсот пятьдесят? — удивился я некруглой сумме.
— Столько стоит открытие и регистрация компании.
— Какой компании?
— Нашей, Comedy Club.
— Ясно. А еще знаете что хотел спросить? А почему вы братом назвались?
— Насколько я знаю, вы закончили Ленинградский университет, а значит, изучали логику и слышали про силлогизм?
— При чем тут силлогизм?
— Вы согласны с посылкой, что все люди — братья?
— Допустим.
— А с посылкой, что все армяне — люди?
— С высокой долей натяжки согласен, — отшутился я.
— Следовательно, все армяне — братья, согласны?
— Хорошо, брат, — пришлось подчиниться стальной логике Артура, — я переговорю с Ярдовым. Как только босс даст добро, сразу запустимся.
Я поднялся и подал братскую руку Артуру, вежливо намекнув, что разговор окончен. И уже двинулся было к выходу, оставляя Артура допивать пиво, как заметил у дверей вбегающего Ярдова.
— А вот и босс, на наше счастье, — повернулся я к Артуру, еще не догадываясь, каким несчастьем это обернется.
Ярдов, взлетев по лестнице к барной стойке и сделав по ходу дежурные замечания персоналу, направился к нашему столу.
— На хуй пожаловал сюда? Не сидится у себя в Ереване? — не здороваясь, не подавая руки, остекленевший Ярдов обрушился на гостя. — Любишь девчонок наших? Свои армянки не дают? Слышь, сваливай в свой Абсурдистан!
Ошеломленный, глупо улыбаясь, я поглядывал то на Джанибекяна, то на Ярдова. Артур вышел из оцепенения первым и размеренным тоном ответил:
— А ты что приехал? Сидел бы в Сибири. Или сибирские девушки неприступны? А то понаехали тут всякие с деревень!
Ярдов осекся, изучающе посмотрел на Артура, потом остывая, улыбнулся и, как ни в чем не бывало, стремглав выбежал из ресторана. Артур грустно кивнул мне головой и ушел. Я остался стоять истуканом, пока подошедший официант не принес счет.
Спустя месяц Артур пригласил меня с супругой на первое выступление Comedy Club. Это было в ресторане «МанерЪ», что в Берлинском доме. Потом пригласил еще раз. Потом Comedy Club появился на федеральном канале ТНТ. Вся страна узнала про успех проекта, который мог начаться по-другому, если бы…
Мы подружились с Артуром. Нередко встречались по разным поводам — деловым и дружеским. И даже вместе совершили восхождение на Арарат. Но, вспоминая эту историю, мне по-прежнему досадно, как в том анекдоте:
— Ложки нашлись, но осадок остался.
Oliviero, sei un genio! [28]
У итальянцев в крови повышенная чувствительность к стилю. Стиль повсюду — в еде, вине, одежде. Даже сладость итальянского ничегонеделания соблазнительно стильна. Dolce far niente — это больше чем стиль. Это секс. А что такое секс, как опять-таки не утонченное чувство стиля. Стильных итальянцев в мире больше, чем всех стильных людей, вместе взятых. Достаточно пройтись по улицам Милана, чтоб убедиться в этом. Но самый стильный человек живет не в Милане, а в Тоскане — в своем родовом поместье Casale Maritimo под Пизой. И зовут его Оливьеро Тоскани. Непревзойденный гений рекламы недавно отметил 50-летие творческой биографии. Полвека неистового поклонения стилю! Оливьеро Тоскани взорвал изнутри старые представления о стиле, сделав сексуальным самые острые, самые провокационные темы: расизм и феминизм, глобализм и клерикализм. И не раз привлекался к суду за это. Циничный безбожник и изощренный гедонист Тоскани был даже отлучен от церкви за фотографию, на которой были изображены ягодицы, туго втиснутые в джинсы Jesus. Поверх ягодиц шел текст: