— И какой будет плата? — спросила я тихо, понимая, что в этой жизни за все надо платить. Я уже расплатилась за свою любовь к варвару нашим не родившимся ребенком, что от меня теперь потребует жрец?
Стало страшно.
— Я скажу вам, когда придет время! — ответил Исхан.
И от этих его слов по спине пробежала дрожь.
— Я могу отказаться выполнять ваши условия? — спросила, понимая и догадываясь заранее, каким будет ответ.
Жрец оскалил зубы.
— Можете, но тогда умрете. Великий Змей не прощает обманщиков и клятвопреступников!
— Но я не давала никаких клятв! — возразила.
— За вас это сделал мужчина, который принес вас сюда и, прежде чем вы станете обвинять его в таком поступке, хочу сказать, принцесса, что аббасу пришлось дать свою клятву, иначе я бы не согласился рисковать.
Я немного опешила. Получалось, что из-за меня и менсувар мужа стал заложником и должником этого жреца.
— И что произойдет, если я нарушу данное аббасом слово? — уточнила.
Исхан встал с колен и теперь возвышался надо мной, глядя сверху вниз.
— Все просто, госпожа! — последовал ответ. — Вы оба умрете!
Дилия чувствовала себя повелительницей. Как-то совсем позабылось, что она всего-навсего простая наложница, хоть и выделенная из девушек гарема, приближенная к принцу, правда, самого принца девушка не видела давно, словно акрам позабыл дорогу в ее спальню, но теперь это было не так важно. Она носила его дитя, в тайне мечтая, чтобы ребенок был мальчиком, ведь именно сын может принести ей почет и власть. Что произойдет, если Дилия родит дочь, она даже не задумывалась, прогоняя эти злые мысли прочь.
За наложницей присматривали несколько служанок. Сейчас число их увеличилось до десяти и в количестве рабынь Дилия сравнялась с принцессой Тахирой, оказавшейся нетребовательной к своему штату слуг. Будь у наложницы власть жены принца, она с удовольствием окружила бы себя множеством прислужниц и рабов евнухов, не просто для удобства или по надобности, а ради статуса, чтобы ещё раз подчеркнуть свою значимость в глазах остальных женщин гарема.
Напрасно тратила слова старая Ирада призывая внучку быть мудрее и спокойно отсидеться в своих покоях, не задевать принцессу своим еще плоским животом, который Дилия усиленно выпячивала, едва сталкивалась с Тахирой. Хазнедар опасалась, что выдержка принцессы варваров в один прекрасный момент истончится и тогда ее внучке несдобровать. Глупая девчонка ещё не понимала, что бывают такие случаи, когда даже наследник в животе на спасает от гнева законной жены, и повелительница Ширин не слишком благоволила к нахальной девчонке, да и сам будущий отец не баловал вниманием. Насколько Ирада знала, время от времени он присылал наложнице фрукты и этим ограничивал свое общение, полностью отдалившись. Зато все чаще молодой принц ночевал в комнатах законной жены.
Но Ирада никак не могла заставить Дилию стать иной. Внучка гордилась своим положением и при каждой возможности показывала свою значимость в жизни принца.
— Вот поглядите, я рожу акраму сына, и он сделает меня второй женой! — не уставала твердить она, особенно стараясь, если замечала в поле зрения принцессу Тахиру.
— Не будь дурой! — шипела на нее хазнедар.
— Я мать наследника! — непременно тогда отвечала глупая девчонка и Ирада только качала головой, понимая, что ничем хорошим это для нее не закончится.
Ночью в пустыне всегда холодно. Воины, встав огромным лагерем, разожгли огни, наспех поставили шатры и рабы занялись приготовлением пищи, пока люди принца Шаккара отдыхали от тяжелого перехода.
Уже давно скрылся из виду оставшийся за спиной, Хайрат. Но мысли Шаккара, как и его сердце тоже остались там, в городе, где была Майрам, его жена, его душа, его любимая. Только сейчас, в разлуке, он понял, насколько она вошла в его сердце, насколько стала близка и как ему нестерпимо хочется видеть ее рядом. Вот так зайти бы в свой шатер и встретить ее.
Перед взором принца мелькнули густые косы, засверкали смеющиеся глаза, яркие, как звезды, что сейчас смотрят вниз с черного небосклона.
Затрещало пламя костра, вспыхнуло и разбросало искры, когда кто-то из махарибов подбросил сухую ветку в пламя. Здесь не было деревьев и запас дров приходилось вести с собой, но это на первое время. Позже мужчины будут терпеть холод. Варвары народ, закаленный и в жару, и в холод носят свои шкуры и кожаные штаны с безрукавками.
— О чем задумался мой повелитель? — шепот Сарнай заставил Шаккара открыть глаза. Силуэт рыжеволосой воительницы очертил отсвет огня, и мужчина посмотрел на свою первую жену, понимая, что уже давно перестал видеть в ней таковую. Но он также понимал и то, что она не виновата в переменчивости его чувств. Раньше Шаккара все устраивало в Сарнай. Ее сила, ее страсть, ее стремление к власти, прикрытое стремлением быть щитом для мужа и повелителя.
Неожиданно он вспомнил, как впервые увидел ее и понял, что именно тогда понравилось ему в странной северной рабыне. Ее сила!
Но тогда и сам Шаккар был другим. Он знал только войну и не мыслил себя без сражений и схваток.
— Завтра нам предстоит долгий переход! — произнес Шаккар. — На два дня пути не встретится оазис.
— Бочки наполнены водой! — сказала Сарнай.
Принц кивком головы пригласил первую жену сесть рядом. Махарибы покосились на своего вождя, но все, кто находился к костра, молчали и только смотрели на пламя, отдыхая от долгого перехода по знойной пустыне.
Сарнай посидела немного, пока не поняла, что Шаккар явно не намерен сегодня почтить своим присутствием ее шатер. Настаивать не стала. Встала, простившись и зашагала через лагерь вслушиваясь в звуки суеты и обрывки разговоров.
Скоро здесь станет тихо и лишь всхрапы лошадей, да треск огня будут единственными источниками шума. Да еще шаги дозорных, расставленных по периметру.
В шатре повелительницы варваров было темно и пусто. Но едва она вошла внутрь, как тут же вспыхнул слабый огонек и Сарнай посмотрела в его направлении.
— Тебя никто не видел? — спросила она.
Наима покачала головой и вышла вперед, чуть сгибая спину.
— Рассказывай! — велела ей Сарнай и опустилась на ковер, устилавший дно шатра.
— Я сделала все, что могла! — ответила старуха, приседая напротив хозяйки. — Дала яд. К нашему возвращению не будет ни ребенка, ни принцессы.
— Ты уверена? — уточнила рыжеволосая.
Наима не ответила и это не понравилось Сарнай.
— Что еще? — спросила она.
Ведьма подобралась и посмотрела прямо в глаза повелительнице варваров.
— Вам стоит вернуться в Хайрат! — сказала она.
Сарнай на мгновение опешила, удивившись подобной наглости от своей рабыни. а затем произнесла:
— Ты что несешь?
Наима поклонилась, упав ниц, забормотала полубезумно.
— У меня предчувствие. Прислушайтесь, хозяйка. Да и я не смогу вечно отводить глаза и прятаться среди рабов. У меня нет сил, я устала и стара. Что, если я ослабну настолько, что меня смогут заметить!
Сарнай зло ткнула кулаком в грудь старухи, едва та распрямилась и Наима повалилась назад.
— Ты, наверное, с ума сошла, если предполагаешь, что я брошу Шаккара!
Ведьма тяжело села и скрестила ноги.
— Я чувствую злую силу в лагере! — проговорила она. — Враг близко, и он знает о том, что войско идет на него всей своей мощью. Принцу не выстоять. Варвары будут разбиты!
В глазах Сарнай вспыхнул гнев. Она залепила ведьме пощечину, а затем решительно встала и шагнула к ложу.
— Не смей мне больше об этом говорить! — произнесла она.
— Но… — возразила было старуха.
— И никаких, но! — произнесла Сарнай. — Ты ничего не знаешь, старая дура. У меня есть свой план и не лезь туда, куда тебя не просят со своими советами! — сказала и укрывшись шкурами, повернулась спиной с рабыне.
Дозорный настороженно вслушивался в странные звуки, доносившиеся откуда-то неподалёку от места, где он стоял на карауле. Стреноженные лошади, стоявший рядом, казались спокойными, а потом воин не особо взволновался странным шуршанием песка, по которому, казалось, ползет нечто огромное, но, чтобы успокоить свою совесть, мужчина вытащил из костра факел и шагнул в направлении звука, стараясь идти как можно тише.
Лагерь спокойно спал. В сотне шагов от дозорного нес свой караул еще один из воинов и, казалось, все вокруг было спокойно, но когда шуршание повторилось, дозорный прибавил шаг и протянул руку вперед, чтобы осветить пространство на несколько шагов.
Но ничего не заметил.
Пустыня молчала. Дышала холодом и насмешливо взирала на маленького человека, шагавшего по ее пескам. Только что не смеялась смехом шакала и лишь следила за тем, что происходило на ее глазах.
Воин прошел вперед, но не обнаружил ничего странного. Там, где заканчивался оазис, дальше, насколько хватало взгляда, тянулись барханы. Несколько высоких камней возвышались впереди, и мужчина решил обогнуть их, проверить, не прячется ли там в засаде враг.
Он обошел камни и на мгновение запнулся, когда понял, что больше не слышит странного звука.
Свет факела вырвал из песка странные следы и воин пригнулся ниже, чтобы лучше рассмотреть их. Нахмурил брови, не понимая, что именно видит.
По песку тянулись широкие борозды в два размашистых шага шириной. Странные и необычные. Воин впервые видел такое и не совсем понимал, что это означает. Создалось впечатление, словно кто-то могучий протянул борозды вокруг лагеря и, направившись по следу, мужчина в конце концов застыл перед глубокой воронкой, уходящей под пески.
— Что за… — только и произнес он, а когда за спиной раздалось жуткое лязганье, едва не подпрыгнул на месте, резко обернувшись назад, но тут же успокоился, узнав того, кто приблизился у насмешливой улыбкой.
— Что ты тут делаешь? — спросил подошедший воин, пришедший сменить постового.
Мужчина в ответ передернул плечами, указал на странный след.
— Что это? — удивился подошедший.
— Сам не знаю, но, наверное, стоит показать это Шаккару!
— Уже утром! — заметил второй воин. — Это всего лишь борозда и яма, вряд ли нам надо опасаться врагов. Мы слишком близко от Хайрата. Нам не стоит опасаться подвоха.
— Думаешь?
— Уверен.
Мужчины переглянулись, а затем, словно сговорившись, направились прочь от камней.
Давлат сидел на песке. За его спиной возвышалась громада шатра и пламенел костер. Мудрец положил руки на колени и, прикрыв глаза, тихо бормотал странные слова, похожие на шелест воды в ручье.
Темнота ночи, обступившая огромный лагерь, шумела отдалёнными голосами воинов, треском дров, прогорающих в кострах, всхрапами лошадей, но Давлат словно не замечал того, что происходило за его спиной. Время от времени он замолкал и тогда клал ладони на поверхность песка и начинал раскачиваться, пока не замирал, будто каменное изваяние. Так длилось довольно долго. Постепенно лагерь погрузился в сон, а повелитель продолжал сидеть не зная усталости и словно ждал.
Когда звезды сместились по дуге неба, а восток начал сереть в преддверии рассвета, произошло нечто странное. Впереди, в нескольких шагах от Давлата, зашевелился песок, вспучился холмом, вырос, словно диковинный нарост, образовав бархан. Старик встал и стал ждать, пока осыпавшийся песок не образует огромную воронку, в глубине которой появился провал. Прошло совсем немного времени, пока из провала высунулась длинная плоская голова с огромными горящими глазами.
— Иди ко мне! — прошипел Давлат и прищурился, вскинул руки, приманивая тварь из песка.
Длинное тело заскользило, выбираясь из тоннеля, потянулось к своему хозяину. В темноте ночи змей казался почти черным, ужасающе огромным. Он обвился кольцами и замер перед повелителем, приподнявшись над стариком и раскрыв пасть, высунул тонкий раздвоенный язык, зашипел.
— Ты был там? — спросил Давлат.
Змей качнулся вперед, будто пытался кивнуть. Старик протянул к нему руку и тварь наклонилась так, чтобы ладонь мужчины легла на ее лоб. Едва Давлат прикоснулся в змеиной коже, как чудовище закатило глаза. Мудрец вздрогнул всем телом и его веки опустились, а когда мужчина снова поднял их, вместо темных глаз зияли белые дыры белков. Старик покачнулся и снова вздрогнул. Перед его взором замелькали странные картинки. Чужой лагерь, расставленные по периметру дозорные, высокие острые вершины шатров и телеги, на которых спали рабы.
Затем картинка поменялась. Давлат увидел высокие скалы, длинную гряду, заключенную в круг.
На губы старика легла улыбка.
— Хайрат! — прошептал он, а затем уронил руку и его глаза приняли свой обычный вид.
Змей зашипел и нагнулся ещё ниже. Старик погладил плоскую голову твари и произнес:
— Спасибо. Теперь я знаю, где искать врага. Они ещё далеко, но мы встретим их как подобает! — он улыбнулся еще шире. — Это будет самая главная битва и когда все закончится, я войду в Хайрат новым правителем!
Глава 11
Целых два дня пришлось провести в храме под присмотром аббаса и Исхана. Все это время я просто лежала и принимала те зелья, которые приносил мне жрец. Лекарство было неприятно горьким, но помогало.
Силы возвращались, но медленно, а на исходе третьего дня исчез порез на ладони.
И в тоже утро на рассвете у дверей храма появились люди из Дворца и, по словам аббаса, их прислал Вазир, чтобы узнать о состоянии здоровья своей невестки.
— Вы можете забирать ее! — позволил жрец, но в храм никого не впустил. аббасу пришлось взять меня на руки и вынести во двор перед храмом. Я увидела паланкин и рабов, павших ниц, едва завидев свою принцессу. Среди рабынь оказались и мои бабочки. Они бросились ко мне на встречу, заламывая руки и плача от радости, при этом не переставая твердить мне, как они счастливы, что видят свою повелительницу живой и невредимой.
Аббас положил меня в паланкин и всю дорогу до Дворца шел рядом, держась за край носилок. Время от времени, я приподнимала завесу и бросала взгляд на своего учителя и брата Шаккара. Мысленно я уже несколько раз поблагодарила его за свое спасение, понимая, что если бы не он, вряд ли я сидела бы в паланкине, скорее рабыни оплакивали бы мое тело и готовили его к сожжению.
От одной только мысли меня передернуло, и я поняла, как прав был аббас, когда говорил, что пока мы живы, то в состоянии изменить свою жизнь. а у меня было ради чего жить…или, точнее, ради кого. а еще я надеялась, что пока я находилась в Храме, люди Вазира нашли Наиму. Еще никогда я не испытывала подобных мыслей, что сейчас волновали мое сознание.
Впервые мне захотелось убить.
«Эта дрянь за все ответит!» — решила я для себя, понимая, что только старуха могла подлить яд и все ее зелья, призванные якобы, поддержать мое здоровье, были просто маневром, чтобы усыпить мою бдительность и, надо заметить, она в этом преуспела. Я ведь верила ей, не полностью, но верила и защищала от нападок принца.
Какой глупой я была. Но эта наука слоила мне дорого. До сих пор думая о ребенке, которого потеряла, таком долгожданном наследнике для Шаккара, я чувствовала, как мое сердце обливается кровью. И как не гнала злые мысли, не могла успокоиться и все время возвращалась к страшному мигу, когда узнала о своей потере.
Но вот впереди показался Дворец. Такой же величественный и равнодушный у чужим судьбам. В саду меня встречали слуги и сам Вазир. Когда рабы остановились, я выбралась из паланкина, подав руку аббасу и подняла взгляд, встретившись глазами с отцом мужа. Вазир молчал, будто не знал, что говорить, а затем, широко улыбнувшись, шагнул ко мне на встречу, расставив руки, словно ожидал, что я брошусь в его объятия. Я не подвела, поддержав игру повелителя, только не побежала, а пошла медленно. Тело ломило и слабость по — прежнему ощущалась во всех суставах.
Отец Шаккара приобнял меня, прижал к груди и произнес так, чтобы слышали все придворные, что сейчас находились за его спиной.
— Я так рад, что снова вижу тебя живой и здоровой! — а затем добавил чуть тише, пригнувшись к самому уху. — Прости, что не помог!
Я кивнула и отстранилась, глядя в глаза Вазира. В какой-то мере я понимала его. Жрец был страшным человеком и пугал меня саму, но только благодаря его дару или его Вере, я осталась жива. Прогоняя мысли о не рождённом ребенке, почувствовала горечь и осознание своей утраты, а глаза предательски защипало.