В машине она, как всегда, нагло закинула свои ноги на панель, оголив бедра, демонстрируя мне кружевную резинку от чулок. А я пытался держаться и глубоко дышать сквозь стиснутые зубы. Да, я хотел ее трахнуть, не просто трахнуть, а грязно поиметь, чтобы скулила и просила меня подарить ей оргазм. Нужно показать сучке, кто здесь главный, чтобы не забывалась и не смела больше играть со мной в такие игры. Я никогда и ни у кого не шел на поводу, но похоже сейчас повелся на ее провокацию. Сучке определенно нравилось все, что происходит. Она не скрывала довольной улыбки, вынула из сумочки тонкую сигарету, прикурила, зажала ее изящными пальчиками и медленно втянула в себя густой табачный дым. Меня всегда отталкивали курящие женщины, но Виталина даже курила эротично, выпуская тоненькую струйку дыма в потолок машины, запрокинув голову, обнажив нежную шею и прикрыв глаза, словно испытывает невероятное наслаждение от курения.
Вырвал у нее сигарету, паркуя машину в подземном гараже. Глубоко затянулся, ощущая вкус вишневой помады, и вышвырнул окурок в приоткрытое окно. Вышел из машины, открыл дверь с ее стороны и рывком потянул на себя. Потом отпустил, глубоко вдыхая, стараясь не дышать и не вдыхать ее сводящий с ума запах. Пропустил ее вперед, и следовал за ней, отмечая, что она прекрасно помнит дорогу и этаж. Глубоко вдохнул только в лифте, да и то, потому что мы были не одни, и с нами поднималась пожилая супружеская пара. Это позволило мне не сорваться и не наказать ее в лифте. Она первая вышла и покорно остановилась возле моей двери в ожидании, когда я открою. Я медлил, пытался успокоиться и не придушить ее, когда мы останемся наедине. Но есть и другие методы наказания — грубые, жесткие и одновременно сладкие. Я открыл двери, пропустил ее в квартиру. Прошел в гостиную, слыша, как она следует за мной, цокая каблуками по паркету.
Скинул пиджак, швырнул его на диван, подошел к стеклянному круглому столу в кухонной зоне, спокойно отодвинул стулья и только тогда посмотрел в ее янтарные похотливые глаза. Она в предвкушении кусает губы, ее грудь вздымается от частого дыхания, выступающими возбужденными сосками натягивая тонкую ткань платья.
— Иди сюда, — спокойно подзываю Виталину к себе, и она покорно идет, облизывая вишневые губы. Подходит вплотную, накрывая теплыми ладонями мою грудь. Хватаю ее за запястья, отрываю от себя, потому что сейчас мы будем играть по моим правилам.
— Повернись, — отдаю сдержанные приказы, которые она безропотно выполняет. Виталина поворачивается ко мне спиной и замирает. Отбрасываю ее волосы в сторону, тяну змейку на ее платье вниз, оголяя спину. Медленно, едва прикасаясь, веду пальцами по ее позвоночнику, чувствуя легкую дрожь под пальцами.
— Саша, — произносит она, и пытается повернуться, но я с силой удерживаю ее за плечи.
— Стой на месте и делай только то, что я скажу, — я не повышаю голоса, но произношу все слова в приказном тоне. Виталина замирает, кажется, даже прекращает дышать.
— Вот так-то лучше. Не зли меня, Кошка, — спускаю платье с ее плеч и разворачиваю девушку к себе. Собираю ее волосы в кулак, запрокидываю голову, покрывая мелкими поцелуями нежную кожу на шее. В ней что-то неуловимо поменялось. Она стала кроткой как мышка. Я жду от нее сопротивления, борьбы, жду, что кошка, как всегда, выпустит свои коготки, а она безмолвно все принимает, позволяя вертеть ей словно куклой — гладить ее тяжелые налитые груди, больно щипать соски и кусать кожу на шее. Она приняла мои правила и мою власть. И делает все, что я говорю.
Оставляю ее грудь, и шею. Сдергиваю с нее платье, оставляя в одних трусиках и туфлях. Впиваюсь пальцами в ее скулы, целую, кусаю ненавистные вишневые губы, чувствуя, как ее легкая дрожь усиливается, и девушку начинает трясти. Мной управляет злость и жажда показать, кто здесь главный. И я принимаю ее безропотность как победу, еще не осознавая, что с девочкой что-то не так и она не отзывается на мои грубые ласки и болезненные поцелуи.
Одним резким взмахом сметаю со стола вазу с фруктами, которая разбивается на мелкие осколки, подхватываю Виту за талию и сажаю на стол, чувствуя, как до предела напряжено ее тело. Отхожу от нее на пару шагов, чтобы во всей красе насладиться ее неожиданной для меня короткостью и дать возможность рассмотреть мои действия. Медленно расстегиваю рубашку, не прекращая смотреть на Виту. И никак не пойму, какую маску она надела. Она похожа на маленькую невинную девочку, которая с неким страхом и волнением ждет, что я лишу ее девственности. Снимаю рубашку, отшвыриваю ее в сторону. Расстегиваю ремень, вынимаю его из брюк. Подхожу к ней, хватаю за шею, немного сжимаю, не даю опомниться и впиваюсь в ее губы, просовывая язык, пожирая ее рот, заставляя мне отвечать. Ни хрена не соображаю. Она вновь решила меня переиграть? Нет, Вита отвечает, но как-то неуверенно, не прикасаясь ко мне, сжимая руками стол. Разбудила во мне дьявола и строит из себя святую невинность? Она дергает головой, отрываясь от меня.
— Саша, нет, пожалуйста, — всхлипывает, и закрывает глаза, когда я веду кончиком ремня по твердым как бусинки соскам.
— Посмотри мне в глаза, — требую я. И она смотрит огромными янтарными глазами, в которых плещется страх. Ни хрена не пойму, чего ей бояться. Она не девочка и я уже трахал ее изощренно, без ласк и ванили. — Сейчас я буду тебя трахать. Ты же этого от меня хотела?! Хотела?! Для этого ты устроила весь этот цирк?! — повышаю тон, требую от нее ответа. Она просто кивает, а мне этого мало. — Отвечай!
— Да, — тихо неуверенно произносит она. Сучка, в какую бы игру она сейчас не играла, я безумно хочу ее. Хочу ее безвольную, стонущую и просящую в моих руках.
— Руки назад, — понижаю голос, смотря, как она сглатывает, но выполняет мой приказ. Она заводит руки за спину и прекрасно понимает, чего я хочу, поскольку сводит руки вместе в правильном положении. Делаю петлю из ремня, завожу его ей за спину и стягиваю ее руки, крепко фиксируя, чтобы она не смогла освободиться.
— Вот так, Кошка, — рывком раздвигаю ее ножки, хватаю за волосы, заставляя запрокинуть голову, веду языком по шее, шумно втягивая ее соблазнительный запах. Мну грудь, обвожу соски, сжимаю ее попку, прижимая к себе.
— Пожалуйста, не надо… — дрожащим голосом произносит она. Наверное, я сошел с ума от ее тела, поскольку не сразу понял, что она не отзывается, не реагирует на мои ласки и ее страх — это не игра. Я прихожу в себя от ее всхлипа, отрываюсь от ее груди, поднимаюсь в полный рост и вижу, как она глубоко дышит с зажмуренными глазами и тихо повторяет: «пожалуйста» дрожащим голосом, словно сейчас заплачет. И это далеко не возбуждение. Это какой-то совершенно непонятный мне панический страх.
— Вита, — тихо произношу я, обхватывая ее лицо. — Открой глаза, посмотри на меня.
— Нет, пожалуйста, — она словно не слышит меня, продолжая повторять чертово «пожалуйста».
— Виталина, — глажу ее по нежным побледневшим щекам, пытаясь успокоить. Эта маленькая запуганная девочка никак ни вязалась с той развратницей, которая грязно отдалась мне в клубе и совсем недавно требовала от меня ежедневного секса.
— Отпусти меня, пожалуйста, — из ее приоткрытых глаз стекают огромные слезы. Меня самого начинает трясти. Быстро ослабляю ремень, срывая его с ее рук. Тру ее запястья, думая, что сделал ей больно. А она так и сидит с закрытыми глазами, из которых льются кристальные слезы, продолжая бесконтрольно дрожать, словно ей очень холодно. Быстро поднимаю свою рубашку, надевая на нее, растираю ее руки и плечи.
— Девочка моя, маленькая, котенок. Открой глазки, хорошая моя, поговори со мной, — сейчас она действительно напоминает маленького дрожащего котенка. Поднимаю ее на руки и несу в спальню. А она не сопротивляется, поддаётся всем моим действиям, словно безвольная кукла. Укладываю ее на кровать, укрывая одеялом. Пытаюсь обнять, согреть, запрещая себе думать о причинах. Для начала нужно просто привести ее в чувства. Притягиваю дрожащую и всхлипывающую Виту к себе, но она дергается и отталкивает меня.
— Нет, не трогай меня! — кричит, кутается в одеяло, будто пытается отгородиться от меня. Черт, я идиот! Какого хрена я затеял это наказание?! Я не хотел сделать ей больно. Я вообще не думал, что это может ее шокировать. Я понимаю, что с ней что-то творится, но совершенно не знаю, как себя вести.
— Вита, поговори со мной, осторожно тяну ее к себе, — но она шарахается от меня как от прокаженного.
— Пожалуйста, оставь меня одну! Пожалуйста! Уходи… — ее голос срывается. Тяну к ней руку, но тут же одергиваю себя. Встаю с кровати, направляясь к выходу, но вновь возвращаюсь к ней, не желая оставлять ее в таком состоянии.
— Вита, поговори со мной, — осторожно прошу ее, смотря, как она, словно запуганный ребенок, прячется от меня под одеялом.
— Нет. Оставь меня одну и со мной все будет хорошо, — задыхаясь, произносит она и начинает глубоко вдыхать и медленно выдыхать. Я впервые в жизни нахожусь в полной растерянности и не знаю, как мне себя вести. Но мое приближение к ней вызывает протест и панику. И я ухожу, оставляя дверь приоткрытой.
В течение часа я бродил по темной квартире, постоянно заглядывая в приоткрытую дверь спальни, и не мог найти себе места. Что могло произойти в жизни этой девочки?! Чем вызваны эти резкие перемены в ее поведении? В ней словно уживаются две личности. Уверенная в себе сексуальная женщина и маленькая запуганная девочка. Похотливую женщину иногда хотелось убить и оттрахать одновременно. А девочку ласкать и качать на руках, спрятать за своей спиной и отгородить от всех страхов.
В какой-то момент она затихла, и мне показалось, что Вита уснула. Я долго смотрел на нее через приоткрытые двери, боясь пошевелиться и нарушить ее спокойствие. Голова разрывалась от тысячи мыслей, которые наслаивались друг на друга, не желая собираться воедино. Не мог понять. откуда этот страх и дикое отчаяние в ее глазах. Не может быть, чтобы она боялась меня. В ее голове словно что-то щелкает, и она моментально меняется! И я, черт побери, хотел выяснить, что с ней происходит. Мне вдруг стало жизненно необходимо это знать. Осознание того, что ей плохо, рвет мою душу в клочья. Сам себя не узнаю, но Вита вызывает у меня целый спектр чувств и эмоций, которые не дают мне покоя.
О сне не может быть и речи, я ухожу в свой кабинет. Наливаю себе виски со льдом и сажусь в кресло. Пью алкоголь, пялясь на ночной город с высоты птичьего полета и чувствую себя беспомощным идиотом. А хочется пойти в спальню, просто прижать ее к себе, отгородить от ее страхов. Но я не смею, потому что она боится меня.
Не знаю, сколько так просидел, крутя в руках бокал с виски. Я долго думал и анализировал, пока не признался сам себе, что эта девушка для меня — не просто очередное развлечение, а нечто большее. Я ушел в себя, смотря в одну точку в окне. В какой-то момент ощутил ее присутствие. Перевел взгляд на вход в кабинет и увидел ее, стоящую на пороге, кутающуюся в мою рубашку. Она показалась мне такой маленькой и беззащитной в этот момент. Стоит, обнимает себя руками, переминается с ноги на ногу, не решаясь войти.
— Иди сюда, — тихо зову ее к себе, отодвигаясь от стола. И она идет, словно только этого и ждала. Подходит ко мне, с минуту медлит, а потом перекидывает ножку и забирается мне на колени, лицом к лицу. Отводит от меня заплаканные глазки, сама обвивает холодными руками мой торс и утыкается мне в шею. Дышит размеренно, опаляя мою шею теплым дыханием. В первые секунды теряюсь, боясь к ней прикоснуться, а потом осторожно прикасаюсь к ее спине, начиная аккуратно поглаживать. А она цепляется за меня и жмется сильнее, словно не гнала и не отталкивала меня.
— Что происходит внутри тебя, Котенок? Расскажи мне, — осторожно спрашиваю я.
— Ничего. Внутри меня ничего нет, — отвечает мне в шею. — Там пустота. Я не хочу разговаривать. Давай просто помолчим. Извини, если я тебя напрягаю, тогда я уеду домой, — она отшатывается от меня, пытается подняться, но я тяну ее назад к себе, зарываюсь в волосы, молча прижимая к своей груди. Дурочка, она считает, что ее поведение оттолкнуло меня. Нет, все как раз наоборот, это притянуло меня к ней еще больше. К похоти и бешеному влечению добавилось желание понять ее и узнать, что творится внутри нее. Мы просидели в кабинете около часа. Она просто жалась ко мне, ища тепло, а я ей его отдавал, гладя ее плечи, руки, спину перебирая шелковые волосы.
— Саша, — тихо зовет меня Вита. — А ты можешь лечь со мной спать? Мне одной страшно засыпать, — немного оттягиваю ее волосы, смотрю в янтарные, немного тусклые глаза, наклоняюсь, нежно целую соленые от слез губы, поднимаюсь вместе с ней и несу Виту в спальню. Укладываю ее на кровать, снимаю брюки и ложусь рядом с ней, накрывая нас одним одеялом. Виталина сама ложится на мою грудь и обнимает меня, размеренно дыша, посылая по моей коже приятную дрожь. Мне тепло с ней и это полностью переворачивает мое отношение к этой девушке. Я не привык лгать себе и душить свои чувства. Если с женщиной тепло и уютно в одной постели, то эта женщина значит для меня гораздо больше, чем просто секс.
Вита быстро засыпает на моей груди, а я продолжаю наслаждаться ее близостью, теплым нежным телом, не прекращая перебирать ее шелковые волосы, пока она в какой-то момент полностью не расслабляется.
Я решил оставить все разговоры на завтрашний день. Но разговор не состоялся. Я проснулся один в пустой квартире. Поднялся с кровати, прошелся по помещению, не понимая, как мог не почувствовать, что она покинула меня. Я еще надеялся, что Виталина где-то здесь. Но она вновь сбежала от меня. Покинула меня, оставив еле уловимый шлейф своих духов. Порадовало меня только то, что она прихватила с собой мою рубашку, в которой провела эту ночь.
ГЛАВА 7
Виталина
— Вита, глубоко вдохни и медленно выдохни. Вот так. А теперь расслабься, смотри на меня и просто расскажи, что ты чувствовала в этот момент, — я опять у Эльвиры. Почему? Наверное, потому что не пошла на работу, и вообще больше не собираюсь туда идти. Я устала все держать в себе, мне необходимо вновь себя опустошить, вылить все, что творится у меня внутри на Эльвиру и существовать дальше. Откидываюсь в удобном мягком кресле, пытаюсь расслабиться и рассказать все без эмоций.
— Страх. Я чувствовала панический страх. Я прекрасно понимала, что со мной Александр, я слышала его голос, чувствовала его запах, ощущала на себе его руки и губы, но видела перед собой ЕГО. Эти приказы с лихорадочным блеском в глазах отдавал не Александр. В моей голове это делал ОН. ОН связал меня. И меня сковал липкий страх. Меня накрыло паническим приступом. Я пыталась справиться с собой, но у меня не получилось. Я кусала губы и пыталась не закричать.
— Александр причинил тебе боль?
— Нет. Но я чувствовала ее. Все тело сковало болью прошлого. Я не могу объяснить свое состояние. Со мной такое впервые. Раньше ОН просто мне снился, и я испытывала все это во сне. Приступы паники накрывали меня сразу после пробуждения. Вчера же, все было по-другому. Я плакала и молила меня отпустить. Александр просил открыть глаза и посмотреть на него. А я боялась. Боялась увидеть на его месте моего монстра. Я понимала, что это безумие, но ничего не могла с собой поделать. Я плакала. Я показала свои страхи Александру. Он видел меня невменяемой, понимаете?
— Что тебя больше беспокоит: твое состояние в этот момент или то, что все это видел Александр? — Хороший вопрос. Эльвира попадает в точку. В самую цель. Опускаю голову на спинку кресла, закрываю глаза, ощущая невероятную усталость. После приступов я долго не могу прийти в себя.
— Я не хотела, чтобы он видел меня в таком состоянии. Я не хотела показывать свою слабость. Я… Не знаю, что я. Я не хочу больше с ним встречаться. Он будет задавать вопросы, ответов на которые я не смогу ему дать. И не хочу. Знаете, мне как лучше, так и хуже рядом с ним. Меня разрывает от диссонанса внутри. Когда я пришла в себя и меня отпустили паника и страх, я пришла к нему сама. Залезла на колени, прижалась к его груди и почувствовала себя защищенной. Словно он прогнал монстра из моей головы.