— Хорошая девочка, — и застыть, ловя открытым ртом её рваные выдохи, когда пальцы коснулись набухшего, пульсировавшего узелка между складками лона.
— Где флэшка, Ами? — сильно сжав рукой её бёдра, не позволяя отстраниться и продолжая касаться…всего лишь легко касаться её там, зная, видя, что она требует большего. Куда большего. Ничего, малышка, потерпишь…как терплю я сейчас. Приговор тебе вынесен, но это не значит, что твое последнее желание не будет выполнено. Мы его исполним вместе. Исполним несколько раз. Ровно перед тем, как маленькой агаре снесут голову за содеянное.
— Отдай её мне…и я позволю тебе…победить, — и снова скользнуть в неё пальцами…и рассвирепеть от похоти. От лютой похоти, в которой меня заколотило. И не успев подумать о том, что делаю, поддастся инстинкту. Странному. Непривычному и необъяснимому. Впиться клыками в её плечо, чтобы унять ту боль, что охватила всё тело. И зарычать, потому что я угадал. Эта сучка оказалась адски вкусной.
* * *
Ненависть вплетается в похоть кровавыми нитками, соединяется с ней, скрещивается в невыносимо едкий концентрат, от которого трясет все тело, и я чувствую его пальцы, наглые, умелые, настолько подло умелые, что от каждого касания клитор словно колет тонкими иглами наслаждения, и мне хочется, чтобы сжал сильнее, хочется до боли втираться горящей промежностью в эти пальцы под жесткой кожей перчаток. Это колдовство, это ведь не настоящие эмоции…он что-то делает со мной. Мерзавец, до боли красивый мерзавец с глазами-пропастями и сочными губами заставляет меня изнемогать от вожделения, сравнимого по своей силе со штормовыми волнами, с цунами адских размеров.
И этот вкрадчивый голос. Нет, он не требует, он этим голосом словно делает первый толчок внутрь моего сознания… и до меня пока не доходит смысл сказанного. Я бешено трусь о его член, инстинктивно, с жалобными стонами в жажде получить разрядку, пытаясь усилить давление на пульсирующую плоть.
— Отдай ее мне.
И я, не выныривая из дурмана, все же понимаю, что ублюдок играет мои телом, манипулирует им, дёргает за ниточки, как игрушку, но мозг выдает сильнейший протест, при этом совершенно не притупляя похоть и не сбавляя силу возбуждения. Вошел в меня пальцами и в ту же секунду вонзился клыками в плечо, яд вампира потек по венам, вспенивая кровь и срывая меня за точку невозврата.
И я ощутила, как мощная судорога пошла от сильно сократившихся мышц лона к клитору, и все вспыхнуло даже от простого касания к перчатке напряженной изнемогающей вершинкой. Легчайшее прикосновение, разодравшее все тело наслаждением. Меня выгнуло и затрясло в чудовищно сильном оргазме с громким: «нет флешкиии…» прямо ему в губы, почти притрагиваясь к ним своими и выдыхая в них яростный крик наслаждения, который не смогла сдержать.
* * *
Дряяянь…не позволить ей насладиться в полной мере своей победой…победой, которую упустил по своей же вине, заглядевшись эмоциями, со скоростью ветра сменявшимися на её разрумяненном страстью лице. Упустил, едва не отравившись вкусом её кожи с капельками пота, пропитавшейся диким возбуждением. Заставить себя вынуть из неё клыки одновременно с пальцами, чертыхнувшись мысленно…потому что хотелось наоборот. Мне впервые захотелось войти в женщину всеми возможными способами. И эта мысль тоже не была моей. Я уверен в этом. Чужая. Её. Но меня впервые, мать её, трясет крупной дрожью от желания сожрать, а не просто трахнуть и забыть. Отстранил её от себя. Отдёрнул на расстояние вытянутой руки. Резко. Так, что едва не упала в воду лицом вниз, громко вскрикнув и запуская ногти в мое запястье. Удерживая одной рукой поперек живота, смотреть, как всё ещё подрагивает стройное тело, и озлобленно наматывать длинные пряди волос на кулак. Озлобленно, потому что эта шлюха снова получила оргазм…вырвала его у меня, нарушив мои планы…и в то же время ошарашенно понимать, что меня это заводит. Что меня это цепляет — осознание того, что Ами только что кончила для меня. И со мной. Потому что до неё удовольствие женщины не имело значения. Никогда и никакого. А зачем? Ведь всегда были только профессионалки, в обязанности которых входило моё и только моё наслаждение. Но это оказалось непередаваемо сладко — смотреть, как заходится в оргазме моя фарфоровая кукла, ощущать его каждой мышцей словно свой собственный. И тут же самое настоящее раздражение на себя. А чем она отличалась от тех шлюх? Такая же агара. Так же обученная доставлять удовольствие клиенту тысячами способов? И это бесит. Бесит понимание того, что к ней…к такой же, как сотни до неё, совершенно другие эмоции. Совершенно неправильные…омерзительно-грязные желания.
Дёрнул на себя её голову за волосы и прошипел:
— Ты знаешь, что за твари обитают в этом пруду, агара? Знаешь?
Секунда молчания, в которую наливаются напряжением её спина и плечи, и девчонка ожесточённее царапает мою руку.
— Посмотри на них…они не оставят даже кусочка твоего идеального тела…ни лоскутка этой нежной, словно тончайшая ткань, кожи.
И резко склониться с ней к воде под её тихий вскрик…но если вглядеться в её глаза, там, в отражении воды, то в них нечто большее, чем испуг, чем ужас перед зашевелившимся на дне песком и появившимися длинными скользкими телами минавр. Там готовность сражаться. Нет. Там цель сражаться.
— Я не просто кину тебя в эту проклятую воду. Я буду держать твою очаровательную головку под ней так долго, пока минавры не оставят от твоего лица жалкие микроскопические молекулы мяса. Если оставят, конечно. Они жадные ублюдки. А после я всё равно отыщу эту грёбаную шкатулку с изумрудными камнями. Я могу увидеть твои воспоминания вплоть до тех времён, с которых ты помнишь себя сама…так что не серди меня, Ами.
А ещё я могу просто прочесть её. Вывернуть наизнанку её сознание, причинив такую боль, что ей не оправится после этого. И она либо сойдёт с ума, либо же сдохнет, не выдержав агонии. Но это самый нежелательный для меня вариант. Я все еще планировал поиграть в агару. Победить её по-настоящему.
* * *
Меня все еще трясет от оргазма. Ненавистного, неправильного, проклятого оргазма с моим врагом, который уже сейчас манипулирует моим телом и сознанием. Вхолостую содрогаться сладко-горькими конвульсиями без его пальцев и прикосновений… но моей похотливой хамелеонской натуре этого было достаточно. Его голоса и взгляда достаточно, чтобы продолжать оргазмировать. И смотреть расширенными глазами на воду, в которой мечутся черные тени и скользкие тела каких-то тварей, от вида которых наслаждение притупляется, трансформируясь обратно в дикий страх, и опаляет внутренности инстинктом самосохранения, развитым настолько сильно в хамелеоне, как и умение вызывать похоть. Впилась ногтями в его запястье, силясь удержаться и не коснуться воды.
Если отдам флешку, он может убить меня… либо вышвырнуть, и тогда меня убьют свои же. Таким, как я, проигрышей не прощают. И я уже давно не верила в то, что Ибрагим меня защитит. Скорее, расплатится мною или убьет собственными руками, если что-то будет угрожать его шкуре.
— Швыряй… какая разница, как сдохнуть, если мне это грозит в любом случае?
* * *
— Огромная. Смерть со мной будет не менее болезненной, но заставит тебя кричать не только от боли, Ами.
Она слегка поворачивает голову вбок, чтобы не смотреть в воду…и в этот момент тварь выпрыгивает из пруда, а я успеваю притянуть девушку к себе так, что она впечатывается в мою грудь, зажмурившись и судорожно вздохнув. Минавра падает к её ногам и начинает извиваться, лязгая отвратительными зубами в попытке достать жертву. Завёл агару к себе за спину, опустившись на корточки перед минаврой.
— Она прекрасна, не так ли?
— Омерзительна.
Агара склонилась над нами, глядя широко открытыми глазами, словно заворожённая, на то, как минавру неестественно выгибает и начинает скручивать узлом.
— Ты можешь связаться с её разумом.
— С разумом любого живого существа.
— Потрясающе, — выдохнула еле слышно, а мне…мне впервые приятно слышать подобное о своих способностях, которые со временем начинаешь воспринимать как само собой разумеющееся, — но ты всё же глуп, нейтрал.
Тон её голоса меняется. Она думает, я не заметил, как маленькая ручка стянула с пояса моих штанов один из ножей. Встал на ноги, как только змеевидное тело в последний раз дёрнулось на траве, чтобы навечно застыть.
— Что мешает мне воткнуть его тебе прямо в сердце?
Её растрёпанные волосы лезут на глаза, падая на лоб, но агара не собирается рисковать и отвлекаться на то, чтобы убрать их.
— Ничего, — перехватив сапфировый взгляд. Ошибка. Она сама не поняла, ошиблась, хотя должна была знать, что нельзя смотреть нейтралам в глаза, — абсолютно ничего, — улыбнувшись, когда она растерянно вскрикнула, потому что её левая рука помимо её воли поднялась вверх, чтобы откинуть назад прядь волос, заправить её за ухо и щёлкнуть её же по аккуратному носику.
— Какого чёрта?
А уже в следующее мгновение забрать из тонких дрожащих пальцев нож, который она упорно не хочет отдавать…и с таким же упорством протягивает его мне.
Притянул к себе девчонку, и тут же в голове раздался громогласный и крайне недовольный голос Главы Нейтралитета, объявивший срочный общий сбор. Случилось что-то крайне серьёзное, потому что сразу после этого призыва я услышал недовольное, обращённое лично к себе:
«— Введи свою девку в сон и немедленно ко мне в кабинет!»
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ. СЭМ
Я не мог не отозваться на его сигнал. При всём своём желании послать его как можно громче и куда подальше всё же не мог. Глава никогда не призывал своих солдат просто так. Тем более учитывая, какие у нас были отношения. А сейчас я слышал в его голосе ярость и одновременно беспокойство, не позволившие проигнорировать этот вызов.
Когда оказался в широком коридоре дворца перед кабинетом Главы, мысленно чертыхнулся, явственно ощутив запах Марианны, след которого медленно таял под мрачными сводами замка.
«Мам, где ты?», — коротко кивнув смотревшему прямо мне в глаза Лизарду.
«Дома…уже дома, милый. Что-то произошло?», — не скрывая волнения, проскользнувшего в мыслях.
«Нет, всё хорошо. Я на работе».
Чтобы отсечь дальнейшие разговоры, потому что основное я для себя выяснил. Беспокойство Морта не было связано с матерью, а всё остальное меня волновало постольку поскольку. Скорее всего, они оба были в его кабинете, когда Главе пришло срочное сообщение, после чего он перенёс жену домой и, вернувшись сюда, пустил зов. И, скорее всего, другие солдаты сейчас ждали Главу в зале совещаний, куда мы обязательно спустимся после короткого разговора о происшествии с Ами. Моя фарфоровая сучка подкинула проблем не только мне, но и всем Нейтралитету.
Всеми силами стараться не выпустить наружу раздражение из-за того, что я знаю, почему он приводит её сюда и как часто. Почему запах её присутствия здесь витает всё чаще и чаще, позволяя всем остальным узнать то же самое. Что чертовски выводит из себя. Тому же Лизарду, вперившемуся в моё лицо своим привычным безразличным взглядом, так похожим на стеклянный. Если долго всматриваться в него, кажется, что глаза у него на самом деле искусственные, лишённые любого выражения эмоций. Он сам казался таким, вот этой своей ложной апатичностью схожим с Вольским. С Изгоем. Только у того в глазах то и дело мелькало если не предупреждение убить сию минуту и самым жестоким образом, то склонность к этому. Лизард был пустым. Словно ненастоящий. Лишённый чувств. А значит, способный на самые беспощадные поступки к любым живым и умерщвлённым существам. Я видел своими глазами, как он отсекал головы младенцам, вспарывал им животы, потроша внутренности, и хладнокровно сжигал. И самым сложным оказалось не смотреть на это действо, не справляться всеми силами с тошнотой, которую вызывала эта сцена…каждый раз. Самым сложным оказалось каждый грёбаный раз принимать от него закупоренную бутылку виски и двигаться, уступая этому чудовищу место рядом с собой на вершине нашей с ним горы. Я всегда считал, что монстры кровожадны и наслаждаются агонией боли своих жертв. Это подонок наглядно продемонстрировал мне, что монстры не имеют чувств. Нкиаких. Абсолютно. Без особого удовольствия они крошат на части крохотных детей, только потому что они родились не того пола. Знал ли об этом Морт? Возможно, что знал. А может, и нет. Как Глава относился к подобному, если был в курсе? Я понятия не имел…но каждый раз желудок сжимался в рвотном позыве при мысли о том, что, если бы Морт приказал, этот процесс был бы приостановлен. А значит, у Главы был свой план извлечь выгоду из него. И в то же время Николас Мокану был самым отъявленным подонком из тех, что я знал, но ведь он никогда не воевал против детей. По крайней мере, против чужих.
«Зашли. Оба»
Дверь медленно раскрылась, и я вошел в кабинет, чтобы тут же зайтись в приступе ярости от того букета ароматов, которым пропиталось это небольшое помещение. Да, запах её кожи вместе с терпким стойким запахом секса…и, мать вашу, это звучит далеко не так охренительно, когда речь идет о вашей матери. Сукин сын мог бы, по крайней мере, провести эту беседу в любом другом месте. Синие глаза блеснули в приветствии, и Морт подтолкнул в нашу сторону большую карту, развёрнутую на его столе. Да…как я мог забыть, что с некоторых пор ему было плевать на весь остальной мир, единственной, чему он придавала значение, помимо службы, конечно, была его семья и почти больное желание наслаждаться ею во всех смыслах этого слова. И ещё несколько лет назад я бы простил ему за это всё.
— Блохастые взбунтовались, — Морт так же склонился над картой, ведя длинным пальцем по территории ликанов, — в прошедшее полнолуние ублюдки организовали нападение на посёлок вампиров.
— Была ж достигнута договорённость.
Морт перевёл взгляд на меня.
— Именно. И эти твари нарушили её. Они загрызли почти всех вампиров, утверждая, что те незаконно находятся на их земле.
— Но границу проводил Нейтралитет.
— Они ссылаются на историческую принадлежность территории кланам ликанов.
— Наш пост.
Морт быстро посмотрел на застывшего над лесом Лизарда.
— То, о чём ты сообщал. Они убили пограничников.
Мы выдохнули одновременно с Лизардом.
— Какого хрена? Хочешь сказать, они убили нейтралов? Никчёмные волки?
Морт полоснул по мне серьёзным взглядом и кивнул куда-то вбок от себя. Я перегнулся через стол, чтобы ощутить, как сжался желудок…две заспиртованные головы нейтралов в больших стеклянных ящиках лежали на полу у ног Главы.
Краем глаза отметил, как еле заметно вздрогнул Лизард. Значит, его тоже задело только сейчас, как и меня от понимания, что те струны, что мы ощутили недавно…те словно порванные в районе груди и горла струны — это и были именно эти две смерти. Мы перестали так остро реагировать на эти потери…нет, мы не перестали ощущать уход каждого нейтрала. Но теперь мы не знали, кончину которых из них означает это мерзкое ощущение отколовшейся от твоей сущности части. Смерть своих или чужих.
— Значит, это они сегодня…только они.
Морт пожал плечами.
— Я тоже почувствовал лишь их. Солдаты, поехавшие на смену им, привезли это мне.
— Это говорит о том, что на их стороне, как минимум, нейтралы-перебежчики. Я думал, мы всех тварей прикончили.
— Тогда наша служба была бы не столь интересна.
И вновь синяя бездна вспыхнула. На этот раз кровожадным предупреждением для тех, кто приготовил нам сюрприз.
— Есть предложения?
— Какие условия они выставляют?
— Возврат им их территории, восстановление всех прав ликанов, в том числе и права на избрание князя без утверждения его нами, а так же установление ничейной зоны шириной в километр на границе между лесом и вампирами.
— Бред. С каких пор ликанские князья избираются? У них с самого зарождения расы применялся принцип престолонаследия.