Я сам не понял, как оказался на ногах…как оказался так близко от нее. На расстоянии вытянутой руки. Да, всего лишь протянуть руку и коснуться длинных шёлковых волос цвета чистого серебра…и ощутить мгновенно вспыхнувшую ярость, когда агара уклонилась от моего прикосновения и, высокомерно улыбнувшись хозяйке, произнесла мелодичным тихим голосом:
— Да, моя госпожа.
Всего мгновение, чтобы увидеть, как лихорадочно заблестели глаза Вела. Чистейшей похотью, незамутненной, от которой непроизвольно дрожит каждая мышца, как натянутая до предела струна. Похотью, которая звенит в воздухе, потрескивает огненными искрами…ииии, дьявол его побери! Я чувствовал то же самое. И не собирался уступать ему агару. Фарфоровая. Почему-то это слово пришло на ум…словно фарфоровая статуэтка, но я готов был дать головы на отсечение, что хрена с два она была такой же хрупкой. Смотрит так же нагло на меня, и я впервые чувствую, как внутри огонь поднимается от одного только женского взгляда. Обжигает. И появляется едкое желание этот огонь потушить. Заморозить.
Повернулся к Агриэль:
— Я хочу её, — кивнув на агару, — прямо сейчас.
Демонесса неожиданно напряглась, резко отпустив ладонь Велеса…и я услышал в своей голове её голос.
«— Мой господин, Ами не просто агара…она лишь прислуживает в моём доме. Её хозяин не давал разрешения использовать её. Агриэль не имеет права…
— Мне плевать на её хозяина и на твои права. Я хочу её.
— Мой господин, — демонесса стиснула пальцы так, что они побелели, с её лица схлынула краска, но улыбка осталась всё той же предельно вежливой.
— Её. И прямо сейчас.
— Как скажете, мой господин, — после короткой паузы, склонив голову».
— Проводи господина в его комнату, Ами…, - уже вслух, выразительно глядя на служанку, — и сделай всё, как он пожелает.
Показалось, что уголки пухлых губ девушки слегка дрогнули, но она ничего не сказала, лишь снова склонилась в поклоне…а у меня снова появилось ощущение, что эта покорность напускная. Но я отогнал от себя эти мысли. Какая к чёрту разница, что там думает и делает эта девчонка? Я знал точно только одно: у меня сводило скулы от желания прикоснуться к бархатной молочной коже её лица. Не сразу понял, что в зале остались наедине с ней, куда-то исчезли Агриэль с Велесом и шлюхи. А я всё смотрел на её лицо, казавшееся созданным талантливым скульптором или художником. Идеальные черты. Высокие скулы, большие миндалевидные глаза, тёмно-синие, глубокие, чувственный рот…и в этот момент маленькая сучка облизнула губы. Облизнула медленно, глядя в мои глаза, а меня повело…представил, как вдираюсь в этот рот членом, как она плотно обхватывает его пухлыми губками, и член моментально встал. Дёрнулся, от дикого возбуждения, взорвавшегося в крови от этого невинного движения. Хотя, чёрта с два невинного. Девица явно знала, что делала, иначе не прикрыла бы веками на короткий миг загоревшиеся удовлетворением глаза.
Молча развернулась и пошла к лестнице, а я шумно выдохнул, следуя за ней.
Одета более скромно, чем её предшественницы. В длинную тунику чуть выше колена и синие легкие штаны, плотно обтянувшие округлую попу. Дьявол! Стоило приблизиться к ней, как в ноздри бесцеремонно ворвался аромат восточных цветов…и я остановился, всего секунда, чтобы понять — это её аромат. Я ненавидел духи на агарах или на обычных шлюхах. Они были предвестниками лжи, скрывая настоящий запах женского тела. А на ней я не обнаружил следов парфюма. Только её собственный, окутавший моментально, заставивший вдохнуть его полной грудью и ощутить, как по венам разливается предвкушение. Почти забытое ощущение на самом деле. Когда меня в последний раз трясло от предвкушения секса? Наверное, ещё в детстве. Потом это превратилось в автоматизм: выбор девочки, возбуждение, механические движения, оргазм. Приглушая собственное желание причинить боль, заставить шлюху извиваться от нее и одновременно молить о разрядке. Потому что я знал, кто умел и любил так делать. Я видел, кто, как и с кем это практиковал. Именно поэтому быть не таким, как он. Именно поэтому четко отработанные роли и физическое удовлетворение. И почти никогда — этой долбаной трясучки, когда хочется схватить девчонку за руку и протащить в комнату, а там бросить на кровать и наброситься на неё…
Медленно выдохнул, остановившись снова и закрыв глаза. Вдох. Ещё один. Короткими выдохами. Пока наваждение не отпускает. Пока проклятая кровь не успокаивается…только возбуждение. А с ним я справлюсь. С ним эта куколка однозначно справиться. Чтобы получить удовольствие, необязательно быть чудовищем.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ. СЭМ. АМИ
Она остановилась перед двустворчатой широкой дверью чёрного цвета. Это была «моя» спальня. Место, в котором я мог иногда оставаться, даже если не собирался трахать ни одну из шлюх. Словно номер в гостинице, но пропитавшийся моим собственным запахом настолько, что иногда, просыпаясь, я думал, что нахожусь в своей келье.
Девушка вскинула голову, взирая на меня и не заходя в комнату. Медлит, то ли не решаясь, то ли оставляя за мной право ввести её туда. Два сапфира полыхнули лихорадочным блеском, и она, спохватившись, деланно стыдливо прикрыла их веками, пряча от меня свой взгляд. Маленькая. Гораздо ниже меня и такая хрупкая, что кажется, стоит дотронуться, и она рассыплется на части. И тогда появилось оно. Впервые. Желание всё же сделать это — коснуться её. Желание, не свойственное, чуждое мне…странное. Без перчаток коснуться бархатной кожи горящих румянцем щёк и смотреть, как распахнутся тёмные бездны её глаз.
Убрал руки за спину, наклоняясь к ней, внимательно изучая лицо ангела. Почему агара так волнуется? Чего может бояться шлюха в борделе? Или же, наоборот, предвкушать? Черта с два я поверил словам Агриэль о её статусе в этом доме. Служанка? При таких данных? Сластолюбивая хозяйка скорее согласилась бы распродать всех остальных, чем потерять одну такую, при взоре на который понимаешь, что перед тобой высший сорт.
— Открой дверь, куколка и пригласи меня в спальню.
И смотреть, как снова изменился взгляд. Ненадолго. На короткий миг, но я успеваю заметить в нём вспышки молний. А она всё же покорилась, пройдя совсем близко, потому что я не отошёл с дороги. Стоял, продолжая держать руки за спиной, чтобы всё же не уступить желанию коснуться её, чувствуя, как начало вибрировать всё тело, когда эта маленькая демонесса прошествовала внутрь, задев меня своим бедром. Намеренно задев, я был уверен. Встала в середине комнаты и, сцепив пальцы вытянутых вдоль тела рук в замок, посмотрела на меня.
Играет в невинность, набивая себе цену? Нужно быть последним ослом, чтобы не ощутить, насколько от этой девки веет сексом. Она излучает его каждой порой своего идеального тела. И маленькая сучка знает об этом, как никто другой. Как знает любая женщина о своём воздействии на самцов. Я вижу на её лице эту уверенность в собственной власти над мужчиной. Расстёгивая ремень, шагнул к ней и склонился, ощутив, как дёрнулся член от возбуждения, когда она подняла на меня свои глаза.
— Раздевайся, у меня мало времени.
* * *
Меня поразили его глаза. Они были черными. Совершенно черными, как будто их закрасили изнутри смолой. В них отсутствовал зрачок. Черная бездна мрака без проблеска окруженная белками, но я не сомневалась, что эта чернота умеет поглощать все глазное яблоко. А ведь когда я рассматривала его фотографии, глаза точно были синими. Настолько синими, что могли бы поспорить с самим небом. Когда я попала в мир смертных, меня поразила бездна с рваной плывущей ватой — в Мендемае такого никогда не увидишь. Вживую нейтрал оказался совершенно другим. Он пугал меня. По-настоящему. От него исходила какая-то замогильная аура смерти. Он дышал ею и источал эту жуткую энергию, парализующую силу воли и мысли.
И его реакция на меня была в десятки раз слабее, чем у других. Он мог ею управлять. Сбрасывать мои чары так легко, как ниточки паутинки, тогда как для других они были крепче колючей проволоки. Когда Шторм наклонился ко мне я вздрогнула, а его глаза вспыхнули похотью. Нет, не той к которой я привыкла. А иной. Мрачной, какой-то совершенно жуткой и наводящей страх. Наверное, от осознания, что я не могу ее контролировать, у меня по коже пошли мурашки, и сомнения всколыхнули изнутри легкой рябью. Что если я не справлюсь? Не смогу влить ему яд, впрыснуть под кожу, раскусив капсулу во рту. Что если эта тьма в его глазах сожрет меня?
Страшно красивая тьма… Его лицо, оно было идеальным, насколько бывает идеальным лицо бессмертного. Каждая черта словно нарисована талантливейшим художником. Нос. лоб, брови и длинные пушистые ресницы, чувственные капризные губы. Он очень юн… и в то же время мне кажется, он дьявольски стар. На меня смотрит далеко не мальчик, хотя и является таковым по меркам смертных и бессмертных. Мне вдруг подумалось о том, что его темно-красные губы, наверное, мягкие на ощупь, если касаться их своими губами. В ответ в низу живота что-то всколыхнулось и напугало меня еще сильнее.
Я тут же постаралась взять себя в руки. Прошла мимо него, игнорируя те волны, которые шли по телу от вибрации его голоса. Бархатного, молодого, очень спокойного.
Когда длинные нервные пальцы Шторма дернули первую пуговицу рубашки, у меня пересохло в горле…перед глазами вдруг пронеслась картинка, как я сама сдираю с его тела эту рубашку, как зарываюсь пальцами в буйную шевелюру беспорядочно вьющихся волос и выгибаюсь под ударами его тела.
В ответ мое собственное напряглось до бисеринок пота, выступивших над верхней губой. И я не знала, это мои видения и фантазии, или проклятый нейтрал пробивает броню моей защиты. О, если бы Ибрагим знал, как мне страшно, он бы приказал отрубить мою голову и нанизать на кол. Ему нужна сильная принцесса, а не вечно испуганная и загнанная в угол девчонка, которая по сути была никем, рабыней, и ее могли в любой момент подложить под кого угодно. Никто из них не знал, какая я на самом деле и как сильно презираю все эти похотливые мерзкие взгляды, всю эту жизнь, которой у меня по сути никогда не было.
— Ты всегда так сильно торопишься с женщинами?
Сказала и нагло посмотрела в бездну смерти, мгновенно пожалев о своих словах, потому что радужка его страшных глаз стала шире. Нет, он не нейтрал. Меня подложили под какую-то неведомую тварь. Смесь чего-то невозможно сильного была в этом мужчине. Меня об этом предупреждали… а я… я всего лишь хотела выполнить задание и получить обещанную награду — свободу.
* * *
Её зрачки расширяются, и сбивается дыхание, высокая грудь тяжело опускается и поднимается от тех картинок, что сейчас появляются в ее голове. Те же, от которых напрягается каждая мышца и болезненно ноет в паху, потому что я сам заставляю её смотреть их затуманившимся взглядом. Я не делал так очень давно. По крайней мере, вне стен Нейтралитета, когда нужно было расколоть ту или иную заключённую. Мне это было незачем. К чему возбуждать шлюху? Достаточно просто заплатить. Самый мощный афродизиак для любой женщины. Ведь любая из них в отношении с мужчиной всего лишь товар. Не больше и не меньше. И имеет значение только платёжеспособность покупателя. Я всё же предпочитал брать этот товар в аренду, а после — заплатить и забывать о его существовании до тех пор, пока он снова не понадобится.
А её захотелось не просто возбудить. Её захотелось зажечь…поджечь и смотреть, как сгорает словно на костре эта самоуверенность. Захотелось довести до края, чтобы потом самым грязным способом столкнуть агару вниз. А ещё до одури захотелось воплотить эти кадры в жизнь. Вместе с ней.
Но девчонка вдруг заговорила. Заговорила дерзко, так, как никто и никогда не позволяет себе разговаривать ни в этих стенах, ни где-либо ещё со мной. Что это? Смелость или наглость? В какой-то момент остолбенел от неожиданности. А в следующий ощутил, как к недоумению примешались интерес и веселье.
— Разве маленькой агаре не рассказывали о том, для чего на самом деле предназначен её рот?
Подойдя ближе, дёрнул её к себе за рукав туники, смотря на пухлые чувственные губы. Настолько чувственные, что начинает колоть собственные от потребности…но чёрт! Это бред. Так не бывает. Только не со мной.
— Не нарушай правила, куколка, и используй свой острый язычок строго по назначению, иначе он может оказаться за пределами этого ротика, — обвести в воздухе контур её губ, ухмыльнувшись краем рта, когда сапфировое небо вспыхнуло раздражением
* * *
Он все же терял контроль. Ненадолго упускал его из рук, и в этот момент его глаза становились дикими от возбуждения…меня колотило от его взгляда, словно он использовал против меня тот же самый яд соблазна, что и я против него. Неужели это то, о чем предупреждал Ибрагим? Моя реакция на сущность высшего чанкра в жуткой мутации с ДНК нейтрала. Непредсказуемо пугающая.
Потянул меня к себе, ухмыляясь уголком чувственного рта. И от грязных намеков все очарование испарилось. Я здесь не за тем, чтобы млеть от чар чанкра и бояться силы нейтрала. Я здесь, чтобы он забыл, как его зовут, и сделать то, зачем меня сюда послали. Я ведь его изучила. Я смогу.
Высунув язык прошлась кончиком по подушке пальца Шторма.
— Когда я касаюсь тебя языком вот так, — обвивая его палец и опускаясь к ладони, чтобы потом обхватить губами сразу всю фалангу и тут же выпустить, подразнив языком, — он находится за пределами моего рта.
* * *
И я застыл, охреневший, не в силах поверить этой дерзости и своей реакции на её прикосновение. Дьявол! На прикосновение ее языка. Мгновение на то, чтобы найти привычное омерзение, отвращение…и застрять на полдороге в этом поиске, потому что шибануло. Потому что тряхнуло таким сильным разрядом похоти в этот момент, что захотелось схватить её за затылок и, резко опустив на колени, заставить так же облизывать мой член. Дикая похоть, беспощадная, когда тёплый влажный кончик языка прошёлся по моим пальцам…и почти физическая боль от желания немедленной разрядки.
Ни одной женщине не позволял касаться себя где-то, кроме паха…но я почти сделал это. Зарылся пальцами в белый шёлк её волос, сцепив зубы от того, какими мягкими они оказались на ощупь…и тут же ещё одним острым разрядом понимание — власть. Эта сучка зачем-то оттягивает время, пробует границы своей власти, наивно полагая, что я уступлю её ей. Сжал пальцами второй руки её язык, сильно сдавливая и, дёрнув его на себя, произнёс, склоняясь к её лицу так, что нас разделяли сантиметры:
— Но пока ещё он не отделён от твоей головы.
Молнии в её глазах такие яркие, почти осязаемые, кажется, стоит только позволить, стоит дать возможность, и они вырвутся наружу.
— И нет, я никогда не тороплюсь с женщинами, но ты ведь всего-навсего агара, а не женщина. Обыкновенная элитная шалава, которая прямо сейчас займется тем единственным, для чего я ее сегодня купил. Только сначала, — не удержавшись и подавшись бёдрами вперёд, зашипеть, коснувшись упругого живота членом. И чертово ощущение, что ни хрена штаны не уменьшали чувствительность, лишь усугубляя её, — назови мне свою истинную расу.
Потому что не смог определить сразу. Был уверен, что демон…но в какой-то момент закралось сомнение. А я любил контролировать всё. Тем более — тех, кого трахаю. Отпустил её резко, разрывая контакт и отворачиваясь, продолжая раздеваться.
* * *
Он был слишком осторожен, настолько осторожен, что я тут же поняла свою ошибку. Здесь не сработает как с другими. И это ощущение общего марева возбуждения, когда я делю с ним его напополам. Проклятое воздействие чанкра на хамелеона. Предупреждение Ибрагима, которое показалось мне, самоуверенной дурочке, пустяком. Но едва он прижал меня к себе, толкаясь эрекцией мне в живот, снова стало тяжело дышать.
Его злят мои чары, раздражает соблазн моего голоса. Здесь нужен гораздо больший раздражитель… и в то же время именно с ним мне казалось безумно трудным сделать то, чему меня так долго учили и то, что я считала таким обычным — раздеться перед самоуверенным, наглым и циничным внуком Аша Руаха.
Но он начал задавать слишком много вопросов, на которые я не собиралась давать ответов. И словно ударом в солнечное сплетение был вопрос о расе.
— Та раса, которая создана, чтобы ублажать моего господина.
Дернула шнурки туники, и она сползла к ногам, затем — завязки на штанах, и осталась только в трусиках, босоножках и браслетах на руках и ногах. Подошла к нему сзади и прошептала: