— Ты…ты просто долбаный пироман…чёртов пироман. Какого хрена ты спалил этот дворец?
Велес Константин. Так вот чей запах так настойчиво дразнил ноздри серба. Возможно, он не узнал паренька, именно потому что не видел того несколько лет. Возможно, из-за этого запаха, что царил на пепелище. Но присутствие чужака Зорич, естественно, обнаружил сразу. Другой вопрос, что спокойствие стоявшего рядом Шторма означало отсутствие какой-либо угрозы со стороны мужчины, и поэтому Сер даже не дёргался.
Ликан молча протянул руку Зоричу, и тот пожал её, встряхнув сильную ладонь. Возмужал — не совсем верное слово. Заматерел. Да. Скорее так. Как настоящий волк. Как вожак стаи, выросший из беспокойного когда-то детёныша, в уголках глаз которого всё ещё затаённая ненависть, взорвавшаяся яркой вспышкой, когда тот, кого все они похоронили, вдруг ожил. Не исчезла, не испарилась насовсем, а тщательно скрывается в напряжённом взгляде.
— Я искал свою агару, — Шторм повернул голову к двоюродному брату.
— Ты же с ней…чёёёёёёрт, — Велес склонился к Сэму, словно принюхиваясь, — ты не нашёл её и решил сжечь нас?
— Я найду её. И я сжёг лишь ненужный мусор.
Да, Зорич успел заметить привязанную и обездвиженную на расстоянии пары сотен метров от них хозяйку борделя. Как раз проходил мимо неё, когда не удержался и посмотрел в её расширенные от ужаса глаза. Когда успел заметить её наполненный мольбой о помощи взгляд. Не связанная, не закованная. Просто живой труп неспособный даже моргнуть без разрешения Шторма. И в чём бы ни состояла её вина, Зорич уже почти искренне сочувствовал ей. Ярость в глазах обычно хладнокровного парня обещала самую мучительную смерть любому, кого сочтёт виновным в своей ошибке всегда идеальный Мокану.
* * *
В глазах Велеса искреннее недоумение, уже через мгновение сменяющееся оскорбительным подозрением.
— Ты охренел, Сэм?
Ликан в нём зарычал, и я вижу, каких чудовищных сил ему стоит держать того в узде, не позволить сорваться с мощнейшей цепи толщиной в моё запястье. Мне кажется, если прикрыть глаза, то можно различить её очертания, тянущиеся от тёмной плотной оболочки волка к его вампирской сущности. И сейчас в преддверие полнолуния фигура волка встала на задние лапы и рвалась наружу, дёргаясь в сторону цепи широко открытой пастью.
— Ты едва нас всех к праотцам не отправил ради шалавы какой-то?
Да, когда я очнулся и пришёл в себя комнате борделя, то не смог сдержаться…да и не видел в этом смысла. Нужно было предотвратить её побег, и я просто поджёг дом своей энергией. Велеса и демонессу вытащил из её спальни и опрокинул обоих на землю подальше от вспыхнувшего, словно спичка, здания. Остальные сдохли на месте после того, как убедился, что моей агары там не было.
— Смею напомнить, что ваши праотцы, слава Вселенной, едва ли не все живы…
А вот Зорич зря нарывается, видя состояние ликана, тут же обернувшегося на него и снова угрожающе зарычавшего. Перехватил смешливый взгляд серба и понял — а ведь он знает, что делает. Уж кто-кто, а ищейка всегда умел трезво оценивать риски.
— Зачем тебе Агриэль?
Велес сощурился, посмотрев вдаль, в сторону лежавшей на полу демонессы и глубоко вздохнул запах её страха, который едва ли не перекрывал вонь пожарища. Учуял её.
— Эта шваль должна обладать информацией о моей агаре.
— А дождаться более подходящего времени для допроса не мог? Погоны не позволили?
— Именно они, Вел.
Пройти мимо него, толкнув плечом, чтобы раззадорить того самого волка. Чтобы смотреть, как он вдруг замирает в прыжке, отступая, когда я позволяю своей энергии прокрасться в пространство, в микроскопическую щель между оболочками. Позволяю своей ауре вплестись кровавыми красными стежками в чёрные очертания фигуры хищника, чтобы смотреть, как начинает колыхаться фигура волка, не желая сдаваться, но и не в состоянии противостоять этой энергии. Укусами-проникновениями по краям оболочки, пока волк не оскаливается…и не пригибает голову, отходя назад, колыхающийся словно от порыва ветра. Не демонстрация силы…и в другое время я бы сам себя готов был придушить за это предупреждение ему, моему брату. В другое время. Правда, я знал: мы оба сделали соответствующие зарубки себе на память.
— Она украла кое-что очень важное для меня и для Нейтралитета, и я должен вернуть эту вещь.
И эту сучку. Вернуть её себе. Услышал короткий смешок и почувствовал раздражение.
— Что она сделала?
Вот же…ублюдок!
— О, маленькая шлюшка обманула самого Мистера Идеал и Барона Угрюмость? Уму непостижимо. Как только найдешь её, позволь поцеловать её очаровательные маленькие ручки до того, как решишь наказать девчонку.
Тон его голоса меняется, в нём появляются издевательские нотки, а у меня возникает дикий диссонанс от этой сцены. Потому что я перестаю видеть его волка. Но он там. И он жутко разозлён за своё поражение, а значит, не должен паясничать, а скорее, с готовностью вцепится в глотку. Но сейчас не было ни времени, ни желания думать об этом, поэтому напоследок ещё раз прислушаться к собственным ощущениям, пытаясь просканировать местность вокруг, и мысленно выругавшись, потому что ни черта не обнаружил. Переместиться к лежащей на земле Агриэль и, закинув её себе на плечо, напоследок подмигнуть угрюмому ликану перед тем, как раствориться в воздухе на его ошарашенных глазах.
Да, я должен был убраться оттуда как можно скорее. И не только потому что имела значение каждая минута сейчас, но и потому, что не мог дать гарантии, что не растерзаю эту старую суку прямо перед ним. Растерзаю за подставу, которую они мне устроили с агарой. А то, что это была подстава и владелица борделя была в ней замешана, я был уверен на сто процентов. Слишком вовремя вошла девка в залу, слишком быстро мне уступила её Агриэль, слишком красивой оказалась эта маленькая дрянь с глазами цвета сапфира. Идеально подобранной. Словно её подбирали конкретно под меня, учитывая всё: от роста и цвета волос и до мягких и в то же время ярких черт лица. На секунду перед глазами возникло именно оно — её лицо, как у самой прекрасной куклы, и в паху болезненно запульсировало. Эта сучка была словно вылеплена умелыми пальцами самого талантливого в мире мастера. Не такая, как все. Не результат массового производства. Ручная работа стоимостью в миллионы долларов, когда, глядя на конечный результат, согласен заплатить гораздо больше её номинальной цены. Потому что кажется, что можно ослепнуть от этой красоты. Дьявол, эта фарфоровая девочка словно воплощала в себе самые грязные и в то же время самые отчаянные мужские фантазии. Один грёбаный аромат её тела…чёёёёёёёёрт…стоило вспомнить о нём, как член дёрнулся вверх. Тваааарь. Скинул демонессу на пол пыточной Нейтралитета, резко сняв желтые ментальные путы с её языка и конечностей и тем самым позволив себе услышать, как та с облегчением застонала и тут же всхлипнула.
— Господин…
— У тебя есть ровно пять минут, чтобы рассказать мне всё, что ты знаешь.
— Господин, за что…я…я не знаю, что произошло.
— Время пошло.
— Я не знаю, что должна рассказать, мой Господин, — подползла к моим ногам и вцепилась в лодыжки трясущимися холодными пальцами, вскинув голову кверху и глядя прямо в моё лицо. Её нижняя губа подрагивает, а в глазах застывшие слёзы, словно плотная прозрачная плёнка, искажающая правду. И мне до дрожи в кончиках пальцев хочется сейчас одного: содрать плёнку руками и смотреть, как будет корчиться от боли эта мразь.
— Пять минут.
— Господииииин, — хватается за штанину брюк, и я отбрасываю её ногой назад, ощущая, как изнутри поднимается к горлу огненной плюющейся лавой ярость. Позволить себе не прятать её, позволить этой шлюхе увидеть её в моих глазах, прочесть по буквам в них приговор себе…и она знает, она довольно неглупа, чтобы понимать, что теперь ей точно не жить. Только не после такого предательства.
Агриэль вскрикнула и резко подалась вперёд, а я ухмыльнулся, ощутив лихорадочные прикосновения к своему сознанию. Идиотка. Пытается воздействовать на мой мозг с помощью своих демонских способностей.
— Ты ведь понимаешь, что в любом случае умрёшь, Агриэль. Но у тебя есть ещё есть право выбора. Какой будет твоя смерть: короткой и безболезненной или бесконечной агонией?
— Господин…я не…я не понимаю. Смилостивитесь, прошу.
— Значит, я ошибся, и ты не настолько сообразительна. А я не люблю глупых женщин.
Резко встал и подошёл к пыточному столу. На самом деле, чтобы развязать язык Агриэль, мне он был совершенно ни к чему, но смотреть, как расширяются от ужаса зрачки её глаз, когда я взял в руки небольшую пилу с острыми зубьями, пропитанными специальным ядом, от которого кожа демонов плавилась подобно тончайшей бумаге, было несказанным удовольствием. Да, я был зол и я хотел выплеснуть эту злость на сутенёршу, чтобы после долго и вкусно смаковать мучения её девчонки.
— Ты ведь наслышана о демонском яде? Конечно, наслышана. Но навряд ли видела, что он делает с вашим видом. Стоит прикоснуться отравленным им острием к коже, как та начинает плавиться без огня и осыпаться сухим пеплом, причиняя адские муки и заставляя визжать подобно девкам самых сильных, самых мужественных ваших солдат. А знаешь, за что люблю его я?
Я склонился к ней, не сдержав усмешки, когда она начала в панике отползать назад и уткнулась спиной в стену.
— Я люблю этот яд за то, что раны от него не заживают никогда. Он не позволяет регенерировать твоим клеткам
Обхватить пальцами лодыжку женщины, глубоко вдохнув в себя её отчаяние и ужас, охвативший лицо. И я словно вижу, как леденеет кровь в её жилах, заставляя её саму цепенеть и затравленно вжиматься спиной в холодный камень, не отрывая взгляда от нависшей над её ногами пилы.
— Я не буду убивать тебя. Это скучно и слишком быстро. Но я отпилю тебе кисти и ступни, и это будет адски больно, Агриэль. Но ведь эта боль ничто по сравнению с вечным существованием в таком состоянии. Я отпилю твой аккуратный носик и уши и оставлю навечно уродом. Да, я не настолько жесток, чтобы выкинуть тебя в таком состоянии где-нибудь в Асфентусе и сделать жертвой этих немытых тварей, что шарятся в нём. Они оттрахают тебя, а потом съедят, прекратив твои страдания досрочно. Неееет, моя Агриэль. Я предоставлю тебе место здесь, — обвёл рукой камеру, — в горах. Я посажу тебя на цепь, и ты станешь достойно нести свою службу на благо наших миров.
— Господин, прошу вас…смилостивитесь.
— На что ещё сгодится шлюха? Пусть даже самая красивая? Тебя будут иметь круглые сутки. Будут трахать во все твои сладкие дырочки больные ублюдки, годами не видевшие женщин. Их здесь очень много, Агриэль…извращенцев с садистскими предпочтениями, и, в отличие от твоего борделя, ты не будешь управлять ситуацией. Ты будешь резиновой куклой, одной из тех, что валялись в твоём подвале. Хм…а что если вот так, — приложил пилу к её колену, и она закричала, когда яд моментально прожёг её плоть, и помещение заполнила вонь мяса, — ноги по колено, а руки по локоть.
И провести вперёд и назад пилой по её ноге, слегка нажимая на инструмент под её истошный вопль.
— Господин…подождите…я всё расскажу…пожалуйстаааа, господин Мокану…
— Рассказывай, — приподняв пилу, чтобы суметь разобрать её слова.
— Она…её привёл один… не знаю, кто он. Сказал, не трогать. Сказал, если подложу, аааа, господиииин, — дёргает раненой ногой, громко рыдая, — если подложу под мужика, он меня и мой дом испепелит. Он сказал, что она сама выберет клиента.
— Кто он?
— Я не знаю…нет-нет-нет…прошу ваааас…я, правда, не знаю. Я отказывалась. Она слишком хороша…она…она алмаз. Я хотела выкупить её за любые деньги и сделать её бриллиантом своей коллекции. Она бы обеспечила меня прибылью на сотни лет вперёд. Но тот мужчина…господин, он обладал особой силой.
— Какой?
— Я не знаю…он не демон. Я не знаю, как объяснить.
Схватил её за затылок и дёрнул за голову к себе, без особых церемоний под её дикие вопли врываясь в сознание.
Так вот почему она решила, что он не демон. Он перемещался, рассекая пространство, по её земле, там, где транспортироваться было невозможно. И она не солгала. Высокая фигура, одетая в длинный, достававший до пола плащ с капюшоном, скрывавшим его лицо. И голос…странный голос. Словно искажённый чем-то. Так обычно искажает его аудиозапись, но он однозначно принадлежит этой фигуре, и он слишком…живой для записи.
А затем в её сознании появилось другое лицо…затем в её сознании возникла эта лживая дрянь с волосами цвета серебра и глазами приближающегося шторма. Ами…её звали так на самом деле. Ами…чувственная, источающая самые сильные сексуальные чары негодяйка, облачённая в наряд эльфийских воинов.
Шпионка. Ты попался на самую обыкновенную шпионку остроухих, Самуил Мокану. Попался, словно малолетний идиот. И тут же удержать воспоминание в голове демонессы, чтобы в полной мере насладиться точёной спортивной фигуркой агары. Ни хрена она не эльфийка, но я не могу определить её расу, как не смогла и Агриэль. Но зато теперь я знаю, где отыскать девчонку. Отыскать, чтобы доказать, что в некоторые игры лучше не начинать играть. Никогда.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ. АМИ
У меня не было детства. Я смутно помнила себя маленьким ребенком. Чуть позже Ибрагим объяснял, что отсутствие воспоминаний не означает, что со мной что-то не так. Скорей всего, это мое сознание блокирует во мне воспоминания, оберегая таким образом от жестокой травмы. Я ему верила до тех пор, пока мой возраст позволял мне верить во что угодно. Ибрагим был единственным близким ко мне, единственным, кто всегда был рядом и, можно сказать, вырастил меня.
А потом я поняла, что и для него я не более, чем способ достижения определенных целей, и вырастили меня только для того, чтобы подложить под самого нужного и особенного клиента, а возможно, и вовсе продать подороже, если кто предложит выгодную цену. Но до этого меня кормили сказками о том, что я великая принцесса и, когда вырасту, верну себе трон. Я верила в это ровно до того момента, пока Ибрагим не отдал меня на обучение в школу агар, едва я достигла десятилетнего возраста. Я даже еще не превратилась в девушку. Я была всего лишь маленьким ребенком, который еще верил во что-то и надеялся, что впереди его ждет нечто светлое и хорошее. Всего лишь маленькая девочка, которая в силу возраста и наивности считала инкуба своим названым отцом и даже любила его. Но он отобрал у меня последние остатки детства, когда вошел в мою комнату в сопровождении двух высоких лысых женщин, завернутых в длинные золотистые плащи. Они были похожи как сестры-близнецы, их кожа блестела и так же отливала золотом, как и гладко выбритый череп и даже кончики ушей. Они находились позади инкуба, а когда я бросилась к нему, чтобы обнять, одна из них встала между нами и отгородила меня от него.
— Мы пришли за тобой, Амира Шай. Сегодня тебе исполнилось десять лет, и ты будешь отправлена в высшую школу агар.
Голос раздался не вслух, а где-то внутри моей головы. Я в недоумении смотрела на Ибрагима, но выражение его лица даже не изменилось. Словно эта женщина говорила нечто совершенно обыденное. Я тогда не знала, что значит быть агарой, я была всего лишь ребенком, который верил своему опекуну, пообещавшему, что ничего плохого со мной не произойдет. Пообещал в тот короткий промежуток времени, когда нам дали с ним попрощаться. Я плакала, обнимала его за шею и наивно полагала, что эти женщины попросту забрали меня у инкуба, и он не имел никакой возможности противостоять этому. Маленькая дурочка, которая все еще думала, что предательства не существует и надеялась, что в ее воспоминаниях есть только счастье. Как же горько я разочаровалась, когда уже по окончании обучения поняла, что это сам Ибрагим отдал меня на долгие годы в самую жестокую школу разврата и пыток, где ломали и мучили не только тело, но и стирали душу, замораживали сердце. По сути он меня просто убил. Меня настоящую. Маленькую Шай с рыжими волосами, которая взбиралась к нему на колени и плела для него венки из диковинных цветов Мендемая. Я умерла, и родилась совершенно другая Шай, та, что надеялась когда-нибудь сплести для него венок смерти. После того, как я получу то, что у меня отобрали.