- Федор!
- … В этом случае, глубоко ценимый мной Федор Леонидович, я буду вынуждена… Да что ж вы ко мне так близко подходите?! Эй! По-моему, мы уже выяснили с вами, что я не гожусь для флирта и случайного грязного секса.
- Ах, вот вы и заговорили, милейшая Василиса Петровна, о насущном… Продолжим вчерашнюю беседу, я не против. Грязный секс, значит. А знаете ли вы, профессионал наш несравненный, что чистая любовь и грязный секс не отличаются точками и способами соединения. Разница только в головах. И обманывать я больше не планирую. Ни себя, ни тебя.
- Я не могу после обмана общаться. Не сейчас. А… у тебя, значит, чистая любовь ко мне внезапно появилась?
- Еще не знаю, ощущения странные. Давайте проверим? Почему бы и не сейчас? – выдохнул он.
Я пятилась, а он наступал. Мы говорили все тише. В ночном коридоре каждое слово звучало пугающе интимно. Его голос бархатом прокатывал по коже, заставляя крошечные волоски на руках подняться дыбом.
- Василиса.
- Что?
- Стой.
О. Бодрость - бодростью, а угнаться за мной ты пока не можешь.
Чувствуя, что еще немного магического баритона, и я упаду созревшим плодов в руки обманщика, я развернулась и малодушно бросилась к себе в комнату.
Буха мчалась рядом и заливисто лаяла.
Скажем прямо, смс от Паши, которую я прочла, вернувшись в комнату, была совершенно не вовремя.
«Лапа, мне нужна твоя помощь. У мамы побаливает голова, договорись на
консультацию с каким-нибудь хорошим профессором. Лучше на четверг. И
еще, как ты думаешь, свидание в кинотеатре — не слишком устарело?
Я дважды перечитала текст. Затем пролистнула несколько сообщений, скопировала текст Иды и выслала в ответ:
«Я на самом ошеломительном свидании в своей жизни. Люди, будьте счастливы и не мешайте!».
- Вот так, - сказала я Бухе, уже забравшейся на кровать. И поставила на телефоне режим полета, отключив себя от мира. – Я сейчас буду спать и видеть сон, где проведу офигительное, опупенно-великолепное свидание с прекрасным принцем. Принц не будет обманывать и проверять на мне «странные ощущения».
Приснился мне не принц.
Глава 18. Игра с огнем
Утром я проснулась от тихого странного звука и… взгляда, который редкая девушка готова увидеть с другой стороны подушки. Пятнистая мордаха с круглыми черными глазами, влажный нос подергивается, уши прижаты. Скуление.
Мать… Извини, мама. Уф. Так и до инфаркта недалеко. Буха, а ты как оказалась в моей кровати?
И тут я вспомнила события вчерашнего вечера, залилась румянцем и натянула летнее легкое одеяло к самому носу. Ох ты ж, ежик. Федор.
Пряди волос беспорядочно упавшие на лоб, вкрадчивый, туманом стелящийся голос, мягкие преследующие шаги… Ой, беда моя, яд в крови.
И – симуляция. Я подскочила, усевшись и сжав кулаки. Нельзя симулировать болезнь, да еще на сильных лекарствах. Ну я тебе покажу!
Звонкий лай сообщил, что Буха необычайно рада моему пробуждению, наконец-то, рассвет давно и пора гулять!
- И ты, девушка, не права! – хмуро сказала я, почесав индейский хохолок собаченции и вяло сползая с кровати. – Какого черта ты завалилась ко мне в постель, да еще и головой на подушку!?
Буха спрыгнула на пол и с деловым видом потрусила к двери. Дескать, все мелочи перед лицом грядущей, весьма необходимой прогулки. Пока я сама ныряла в ванную комнату и одевалась, чтобы выйти с вымогательницей, меня бросало то в жар, то в холод.
Уже выйдя в коридор, я вернулась и быстро нанесла немного теней на веки, блеска на губы. Так лучше.
Началась прогулка сумбурно. Буха деловито мчалась впереди и обнюхивала каждый куст, изучая новости за ночь. Я пыталась собрать мысли в кучу, но их тут же разносило ветром эмоций. Поэтому от раздавшегося сзади голоса, подскочила спугнутым врасплох воришкой.
- Василиса!
Меня догонял широко улыбающийся Шурик. Высокий, широкоплечий здоровяк, он шел, энергично работая руками. Объемы бицепсов не давали ему прижать руки близко к телу и, казалось, он собирается меня сграбастать.
- Доброе утро, Василиса!
- Доброе.
- Позволите, я провожу вас к дому?
- Оу, здесь опасно? Меня нужно охранять?
Молодой мужчина замялся, поправил воротник футболки-поло.
- Что вы, у нас безопасно. Тут охраняемый поселок, да и Федор Леонидович очень аккуратен в бизнесе. Я к вам по другому поводу, просто по-дружески познакомиться хотел. А то мы с вами единственные в доме из сотрудников, Елена Борисовна родственник, это немного другое.
- О, я не против.
- Тогда на «ты»?
Он забежал чуть вперед, заглядывая в глаза и тут же получил рычание недовольной Бухи, на ее командное место кто-то посмел позариться и сейчас пожалеет.
Шурик вздрогнул, несколько секунд раздумывал, потом осторожно отступил от собаки, обошел меня с другой стороны и легко двинулся рядом, почти локоть к локтю, уже не забегая вперед. К радости победно задравшей хвост доминантки.
- Не вопрос, можно на «ты», - согласилась я, покосившись на шофера.
И поймала совершенно недвусмысленный взгляд на грудь, прямо намекающий. Даже языком зацокал.
- Я рад, мы точно подружимся.
О, нет. Такого добра мне было достаточно на ночных дежурствах. Бессемейные, да и семейные врачи в клиниках развлекаются на всю катушку. Благо, отлично сбрасывается напряжение тяжелого дня. И застукать могут только свои, которые и так в курсе. Но я в эти игры не играю, воспитание не то.
По Идиной классификации – козел, активный и немного фамильярный. А со стороны такой спокойный и сдержанный. Все же профессионал и человек иногда сильно различаются, словно подменяют людей.
- Не уверена насчет дружбы. Я тут совсем ненадолго и не очень общительна.
- Ну этот вопрос мы легко решим в теплой компании за пивком. Заглянешь ко мне сегодня вечером? Ты еще не видела мою пристройку?
- Спасибо, но я, пожалуй, отклоню ваше предложение.
- И это правильно.
Со скамейки у дома, за угол которого мы завернули, поднимался Федор. Несмотря на летнее утро – в идеально выглаженной рубашке и брюках со стрелками.
- Шурик, свободен. Машина сегодня не нужна, я передумал, поработаю дома.
Предательница Буха села у ноги хозяина и хитро на меня посматривала, а ведь даже не тявкнула, никакого сигнала не подала, хотя забежала за угол, значительно опережая нас.
Несколько секунд босс изучал спину быстро уходящего здоровяка.
- Хорошо, что в доме больше мужчин нет, - задумчиво пробормотал он. – Мне за всеми не угнаться.
- Да мы и не бегали. Доброе утро.
- Доброе. Погуляем кружок? Ты мне сама говорила меньше сидеть. Вася, удержишь меня, не дашь упасть несчастному симулянту? – он весело хмыкнул, ухватил меня за руку и потянул за собой. Пока я ловила воздух, Федор не быстро, чуть прихрамывая двинулся дальше по дорожке.
И я вынуждена была пойти рядом. Как Пятачок за деловым Вини-пухом. Вот же мужчина, и здесь ухитряется показать себя главным.
Рука Федора была теплой, небо голубым, а сердце сжималось и намекало «тук-тук-тук-это-жжж-неспроста».
- Я с тобой постоянно чувствую себя ребенком, - пробормотала я.
- И я с тобой – мальчишкой. - легко согласился босс. – Ты на меня иногда так строго смотришь и бровь одну укоризненно поднимаешь.
Не выдержав, я зафыркала, глядя на его серьезное лицо и упрямо выдвинутый подбородок.
- Мальчишкой? Когда я шла на собеседование, думала, ты крутой седовласый старикан с сумасшедшинкой.
- Из тех, что уже путают стульчак с троном? – хмыкнул Федор, нисколько не обидевшись. Он сплел мои пальцы со своими и смотрел вперед, словно прогуливаться с доктором за руку было для него обычным делом.
- Нет, что ты. Скорее представляла тебя Эйншейном. Веселым почему-то. Федор, скажи прямо… Для чего все это? Вечерние преследования, флирт, вот сейчас - за руку… У меня не настолько эффектная внешность, чтобы сразить тебя с первого взгляда.
И вдруг он расхохотался. Своим пугающе бархатным тембром, гладящим мои внутренности.
- Вот это ты ошибаешься. Пусть не с первого, но со второго взгляда точно. До сих пор помню твою походку от бедра на переговорах.
Он подтянул меня к себе, обнял за талию и зашептал:
- У меня свой вкус, собственный. И тебя я воспринимаю всю, в комплекте, с этим вот растерянным смущением, умопомрачительными бедрами, мягким голосом и упрямством мула.
- Мула? – жалобно спросила я.
- Да, - прошептал он в ухо, запустив табун мурашек по шее. – Здорово правда?
От звука хлопнувшей входной он поморщился, нехотя отстраняясь, проведя горячей рукой мне по бедру.
- Федор Леонидович, - по гравию тяжело топал Шурик. Оценивающе мазнул по нашим, так и не расцепленным рукам. – Вам Виола не дозвонилась. Говорит, что-то срочное.
Я аккуратно освободила пальцы и кивнула в ответ на короткие извинения заспешившего в дом Федора. Гулять одной мне полностью расхотелось, поэтому я окликнула Буху и тоже медленно пошла в дом за мужчинами.
В холле было по утреннему прохладно и тихо. Поэтому негромкий голос Шурика из коридора прозвучал особенно отчетливо:
- Да, Елена Борисовна, он наверх пошел. Вы как хотите, а девку жаль. Лялька и то – баба кремень, а после корпоратива с хозяином сама не своя стала. Он вот так пообжимает, а нам им носы утирать.
В ответ забурчал женский голос. Но я не стала слушать, а подхватила собаку и на цыпочках отправилась к себе.
Глава 18. Длина и ширина
Дольки яблок получились удивительно красивыми. Ровненькие, с красной и зеленой шкуркой. Я развлекалась тем, что смешивала цвета, выкладывала на тарелке и захрумкивала их одно за другим.
По фэншую, то есть по рекомендации одного из коллег, яблоки лучше разрезать на дольки. Во-первых, разум считает, что кусочков много, а следовательно, быстрее приходит психологическое насыщение. Во-вторых, носогубные морщины не углубляются, как при обычном кусании больших плодов.
Я сразу нашла у себя эти дико опасные носогубки и теперь ела, чуть не вытягивая губы в трубочку. Во избежание.
А еще валялась на кровати и болтала с Идой по насущному вопросу.
- Специально говорит, громко, чтобы я услышала.
- А ты? Что решила в итоге?
Хрустнув яблочком, оставшуюся половинку я сунула лежащей у меня под боком Бухе.
- Все что было до меня – прощаю.
В трубке помолчали. Потом голосом Иды, но с привываниями телефон сообщил:
- Ты ли это, подруга моя закадычная? Что-то не узнаю тебя в этой рациональной женщине, которая забралась в твое тело.
- Ха. Да я всегда была практичная. Просто для родных людей делала исключение. А Федя пока не родной.
- Пока, - она покатала на языке слово и хмыкнула недоверчиво. – Пока? Что он там с тобой делает?
- За руку держит, - стеснительно призналась я. – Я уже обе кисти от пушка побрила. Чтобы трогал, а у меня гладенько-гладенько.
- Трындец, - на той стороне связи что-то упало. – Подожди, дай я в себя приду. То есть он тебя держит за руку и все, а ты уже тащишься и табун баб прощаешь? Я прямо проникаюсь неизвестной мне доселе техникой обольщения… А за другое он сегодня успел подержать?
- За бок и талию, - сообщила я, поднимая футболку и скептически рассматривая живот. – Но это не возбуждает. Я сразу начинаю думать, какие складки жира он под пальцами ощущает. Я похудела, но еще недостаточно.
- Пффф, я тоже толстая и плевать кто там что ощущает.
- Ты не толстая по сравнению со мной. Это я пухлик.
- Вечный спор, - засмеялась подруга. – У мужчин – у кого длиннее, у женщин – кто из нас толще. Вот мужики в этом деле позитивнее, я тебе скажу. Борются за лучшее место, а мы, простофили, деремся почему-то за звание самой страшненькой. Так что я передумала. Толстая из нас ты, а я стильная аппетитная красавица бразильского типа.
Я чуть не подавилась и закашлялась. Буха подскочила и принялась надрывно лаять.
- Ну уж нет, - просипела, отставляя тарелку на тумбочку. – Я уже не толстая. Пусть и не модельной худобы как в юности, но весьма и весьма. Федор меня конфеткой назвал, поняла?
- Поняла, братиш. Мы обе крутышки.
- Вот так вот!
Мы посмеялись, обсудили новости. Ида поругала Пашу, я – ее нового, точнее уже ушедшего в небытие кавалера. В жизни каждого человека должна быть такая отдушина как близкая душа.
Днем Федор работал в кабинете. Я попросила его больше лежать на вытяжке, он вздыхал и бесконечно общался по конференц-связи. В Сочи должно было пройти окончательное подписание документов по новому проекту и все нервничали, требовали согласований по малейшим нюансам. Большего не поняла. Главное, пациент хорошо вытягивался, боли почти ушли, хотя функциональные нарушения движения еще оставались во всей красе.
Вскоре привезли заказанный корсет, я показала, как его правильно надевать и меня опять подержали за руку.
Мне давно не было так хорошо, так беззаботно, как в этот вечер. После ужина мы перебрались в гостиную. Федор, по моему настоянию, возлег с Бухой на диван, расстегнул корсет и смотрелся эдаким падишахом.
А мы с тетей Леной болтали. И… эта женщина меня смешила. Или мне, как мама говорила, смешинка в рот попала? Или я была просто расслаблена?
Не буду разбираться. Не хочу…
Я смеялась.
И вдруг поняла, что Федор смотрит на меня. Не пытаясь поймать мой взгляд в ответ, не строя мне глазки или не намекая на что-то. Смотрит. И … любуется.
Увидеть в глазах мужчины нежность… Утонуть в ней, поверить ей… Так соблазнительно. Я невольно прижала руки к щекам – поняла, что они просто горят. Понятное дело, мое состояние не осталось незамеченными и окружающими.
- Ой, чуть сериал свой не пропустила, – пропела тетя Лена. – Побегу. Доброй ночи.
Я бросила быстрый взгляд на Федора. Но тот сделал вид, что всецело поглощен чесанием пузика сияющей Бухи.
- Кто у нас самая красивая девочка на свете, - приговаривал он повизгивающей от счастья собачке. – Буха – самая красивая девочка… Василиса, подойди, погладь нашу прелесть…
Я подошла и присела рядом с диваном, на котором лежал Федор. Пальцы подрагивали, коснувшись мягкой тоненькой шерстки.
Крупная мужская ладонь легла сверху, мы поглаживали собачку вместе, оба созерцая медленное совместное движение.
Федор повернулся, погладил второй, правой рукой мой подбородок и мягко поцеловал. Его губы нежно прижимались к моим, прихватывали, то немного ослабляя, то снова углубляя касание.
Поцелуй как ласка, до чувства полета, до дрожания рук.
Через минуту собака была забыта, мы упоенно целовались, а обиженная «прелесть» спрыгнула на пол и зацокала коготками по дороге к миске.
Федор подтянул к себе, пододвигаясь на диване. Не разрывая поцелуя, погладил большим пальцем на стыке шеи и подбородка. И углубил поцелуй, сохраняя томительную нежность, удерживая нас на краю необыкновенного трепетного парения.
Я судорожно цеплялась за его плечи, комкая ткань рубашки. Принимала его танцующий язык и тянулась, когда он на мгновение отстранялся для вздоха. Меня целовали и целовали. Царапая легкой небритостью подбородок и забирая сердце в плен.
Момент, когда пуговицы на моей блузке оказались расстегнуты, я пропустила. Зато не выдержала игромко застонала, когда два пальца чуть сжали и потерли вершинку.
- Черт, - сказал Федор, хрипло дыша. – Мы же в столовой. Дверь не закрыта.
- Плевать, - прошептала я.
Он засмеялся, бархатно, довольно. Мужским, понимающим смехом.
- Я проведу тебя до комнаты, - сказал Федор.
Корсет на нем я застегивала сама, шлепая его по рукам. А он запахивал на мне блузу, прикасаясь ладонями.
- Конфетка. Сладкая…
По коридору мы двигались, будто пьяные, от стенки к стенке. Застывая, прижавшись в бесконечно горячем, шалом касании губ, бормочущем шепоте, путанном, сбивчивом смехе.