У Кирилла перехватило дыхание, в горле застрял комок. Тучи рассеялись, мрачные мысли растворились в сияющем солнечном свете. Солнце сверкает прямо в его кабинете, он даже держит его в руках… Наверное, самое лучшее, что с ним могло произойти в жизни, происходит именно сейчас. За что ему такое счастье — видеть ее… и даже прижимать к сердцу… Чем он это заслужил?
Настроение стало и вовсе чудесным, когда Кирилл обнаружил на крыльце развеселую компанию с его звездой в центре. Пьяная крошка практически не держалась на ногах, а еще замерзла — щеки и нос покраснели, потому что вышла на мороз совсем раздетая, в легкой куртке с тонким капюшоном, а чтобы не замерзнуть на таком пронизывающем ветру, требовался пуховик или даже шуба.
А в самолете Кирилл устроил форменное безобразие. Катя уже совсем не сопротивлялась, позволяла все, что угодно: обнимать, прижимать, лапать. Пока вытаскивал из-под нее ремень, смотрела так доверчиво.
Перелет до Москвы Кирилл еще как-то держался, только тихо млел, когда его пьяное сокровище возилось у плеча и сопело во сне. Но во втором самолете у Кирилла сорвало стоп-кран — когда Катя во сне протянула руку и положила ее ему на пресс…
Все вокруг спали, в иллюминаторе мерцало нефтью черное небо, возникали обрывки серых облаков. Кирилл не устоял, поддался соблазну. Раз десять поцеловал душистую золотую макушку и прижался губами к прохладному гладкому лбу. Пока Катя спала, дотянуться до ее губ удалось всего два раза, было очень неудобно, свернул набок шею. Мешал Колька, дрых, сволочь, навалившись слева, лишал маневренности.
В конце концов, Катя проснулась. А ведь ей еще целый день переводить, и неизвестно, насколько напряженной будет встреча с французами. Кристиан сообщил, что «сам мсье Дефоссе», второе лицо в компании, решил почтить присутствием — хочет познакомиться с перспективным российским партнером. Надо же!
А Катя проснулась и… откликнулась на его поцелуй! И на второй тоже…
Это было удивительно, необыкновенно, и возвращало куда-то в самое начало — в те времена, когда Кирилл был еще пацаном, и поцелуй, украденный у девочки, наполнял безумным восторгом и гордостью.
Из самолета «Эйр Франс» они вышли обалдевшие и пьяные — теперь уже оба.
Париж встретил свинцовыми облаками и дождем вперемешку с густым туманом, но после уральской непогоды европейское ненастье казалось несерьезным. Всем было тепло, хотя, возможно, путешественников согревали чувства: Кирилла и Катю переполняла нежность, Коля ликовал.
— Мы в Париже! — в восторге заорал он, едва выгрузившись из самолета. — Кирилл Андреевич, спасибо, спасибо, что вы меня взяли с собой! Вы самый лучший начальник, хоть и деретесь, как Салтычиха! — адъютант полез обниматься.
— Коля, как бы я тебя не взял, я же тебе обещал. Так, друзья мои малолетние, сконцентрируйтесь, впереди очень напряженный день. Катюша, ты как? В порядке? Переводить сможешь?
Катя подняла серые глаза и улыбнулась — задумчиво, отстраненно. От этого взгляда Кирилла пронзило насквозь, перетряхнуло всего сверху до низу, словно к шее приложили электрошокер.
Она-то сможет. А вот что с ним будет?
Катя
Тем, кто боится летать, могу предложить отличное противоядие от страха. Что нужно сделать? Первое: качественно отметить с друзьями предстоящую поездку. Второе: в самолете обязательно прилечь на симпатичного спутника. Третье: целоваться!
Разве я переживала о том, не упадем ли мы на землю, не отвалится ли хвост, не застрянут ли при посадке шасси? Какое там! Даже и не вспомнила! Самолет вибрировал и трясся, попадая в зону турбулентности, но я ничего не замечала, потому что находилась под впечатлением от произошедшего. Мозг взорвался и разлетелся осколками, как стеклянная ваза, упавшая на плиточный пол. Исчезли из памяти десятки тысяч вызубренных иностранных слов. Не осталось ничего — в моем воображении я витала, как бестелесный дух, над безмолвной молочно-белой пустыней, засыпанной алыми лепестками роз.
Как же я сейчас буду переводить?
Теперь в моей коллекции три поцелуя, я богатая. Первый поцелуй, настигший меня в спальне у Кирилла Андреевича, был нежным и невесомым. Два последних — подаренных шефом в небе — были глубокими и страстными, и они совершенно меня потрясли. Они произвели такое впечатление, вероятно, еще и потому, что я, неожиданно для себя, включилась в процесс. По моему телу прокатывались горячие волны, внутри все вибрировало и сжималось. Как же мне хотелось снова обнять босса за шею, вцепиться в него что есть силы. Боже мой, если от простого поцелуя можно получить такое невероятное удовольствие, что же будет, если…
О, нет… Даже и думать боюсь!
Но как переводить с французского на русский и обратно, если мозг снесен начисто? Ну, Кирилл Андреевич! Сам-то о чем думал? Какое безответственное поведение! Как мы будем работать? Французы не припасли переводчика, так как Кристианчик всецело полагается на мой профессионализм. Значит, мужики будут терзать меня с утра до позднего вечера, как это было в прошлый раз.
А в моей голове сейчас нет места башенным кранам, автопогрузчикам и скиддерам, все мысли заняты моим сексуальным боссом. Что он со мной делает… Даже если ничего не делает, а только смотрит, я уже становлюсь сама не своя!
Так, надо сосредоточиться. В таком состоянии недалеко и до грандиозного провала — в моей биографии такое уже было, страшно вспоминать! Когда тебя ждет несколько часов сложного устного перевода, нельзя витать в облаках, мечтая о новых поцелуях шефа. Надо думать только о работе!
* * *
Коля ожидал увидеть в аэропорту своих корешей — Жан-Люка и Пьера — парни очень сдружились за четыре дня совместной работы и во время пьянки в русской бане. Но нас встречали только Кристиан с водителем.
Губы горели. Когда мы выгрузились в аэропорту Шарля де Голля, я прошмыгнула в туалет и, посмотрев в зеркало, изумилась тому, как выгляжу. Даже на свадьбе — с профессиональным макияжем и прической — я не выглядела так хорошо, как сейчас. Растрепанная, не накрашенная, зацелованная, с глазами, сверкающими, как у дикой кошки… Я смотрела в зеркало и тихо удивлялась.
Кристиан, кажется, тоже впечатлился. Радовался, как дитя, увидев нас в зале прилета. Едва не протаранил меня рубильничком, когда полез целоваться. На правах старого друга, этакого французского дядюшки, прижимал меня к себе, тормошил, лобызал ручки. А Кирилл Андреевич метал молнии и через минуту не вынес пытки и аккуратно оттеснил мсье Массона в сторону, для маскировки засыпав партнера градом вопросов.
Мы добрались до города в лимузине компании, но прежде, чем отправились в отель, поколесили по центру: Кирилл Андреевич заранее договорился с Кристианушкой, что тот устроит небольшую экскурсию по утреннему Парижу — специально для Коли, ведь он впервые очутился в этом удивительном городе.
За мокрыми окнами автомобиля, покрытыми капельками недавнего дождя, мелькали знаменитые и для меня давно уже родные архитектурные памятники — Триумфальная арка, Нотр-Дам, Опера Гарнье, Сакре-Кер. Едва вдали возникла мрачноватая и великолепная махина Собора Парижской Богоматери, сердце сжалось от восторга. На фоне пепельного неба виднелся изящный силуэт Эйфелевой башни, белел среди серо-розовых облаков воздушный купол Сакре-Кер.
Но как же необычен Париж глубокой осенью! До этого я приезжала сюда летом, когда каждая набережная, площадь и улица были оккупированы пестрыми и суматошными толпами туристов. А сейчас, омытый холодным дождем, город был похож на серую жемчужину.
Но он сразу же заиграл красками, едва дождь прекратился. Было удивительно видеть ярко-зеленые лужайки садов, золотые кроны деревьев, в то время, как дома остались тротуары с грязным ледяным крошевом и обледенелая земля. Тут было влажно и тепло, возвышались в парках темно-зеленые сосны, лежала ярко-желтая и медная листва. Вдоль набережных цвели в вазонах осенние цветы — лимонные, фиолетовые, бордовые. Над серо-зеленой Сеной висели арки мостов, украшенные золотыми позументами, искрился в нежной утренней дымке черно-золотой купол Дома Инвалидов.
Вот такой Париж — тихий, малолюдный, мокрый — завораживал. Сейчас, когда он был свободен от туристов, город выглядел особенно привлекательно и романтично.
Мне сразу захотелось очутиться на мосту с моим боссом — держать его за руку, смотреть на неторопливый бег Сены и, конечно же, целоваться! Или прогуляться с ним по средневековым улочкам Латинского квартала и посидеть в маленьком кафе, за столиком, выставленным прямо на тротуар. Пить кофе и вино, вдыхать аромат свежих круассанов и багетов, смотреть друг на друга и на прохожих…
Да, мне хочется остаться с ним вдвоем! Хочу прогулок, развлечений, удовольствий. Кирилл Андреевич растревожил меня своими авиационными поцелуями… А у нас работа. В Париж мы приехали вовсе не на экскурсию… Увы!
Утреннее путешествие закончилась у гостиницы, расположенной в квартале Сен-Жермен. Фасад элегантного старинного особняка был украшен чугунными решетками. Принимающая сторона явно не поскупилась — нас привезли в пятизвездочный отель, почти такой же роскошный, как и тот, где четыре дня жили наши французы. К тому же, Кристианчик, наверное, оплатил еще и предыдущие сутки, так как, несмотря на ранний час, нас заселили мгновенно.
— Через час отправляемся дальше, — предупредил мсье Массон, оставляя нас в мраморном холле гостиницы. — У нас будет деловой завтрак в обществе мсье Анри Дефоссе.
Имя вице-президента компании Кристианчик произнес с почтительным придыханием. Я знала, что нам оказали честь, топ-менеджер спустится с Олимпа, чтобы пообщаться с нами. Что там за Анри такой? Надеюсь, он не шепелявый, и я смогу без проблем переводить все его речи?
Итак, у меня час, чтобы собрать мозги в кучку, настроиться на рабочий лад, принять душ после долгого пути, переодеться, накраситься и сделать прическу.
Кириллу Андреевичу достался люкс на третьем этаже, нам с Колей — отдельные номера на втором.
— Так, здесь все отлично, — сказал директор, придирчиво оглядывая предоставленную мне комнату. Зашел в ванную, выглянул в окно. Контролировал, хорошо ли устроили его любимую переводчицу.
Все прекрасно! Жаль только, что мы с ним будем ночевать на разных этажах. Мне было бы приятно думать, что он находится прямо за стеной — принимает душ, или разговаривает по телефону, или мониторит графики и цифры на экране ноутбука…
Наверное, мы были vip-персонами, потому что в номер нас сопровождал не только мужчина-портье, но и услужливая администраторша.
— Кровать кинг-сайз, завтрак «шведский стол», вай-фай, фен. Туалетные принадлежности от бренда Hermes, — перечислила девушка. Она говорила по-русски почти без акцента и нежно улыбалась Кириллу Андреевичу и мне. Нет, скорее, только ему. До меня долетел лишь отголосок улыбки, предназначенной моему боссу.
Да на него надо железную маску надеть, чтобы девицы к нему не липли! Кыш! Кыш!
— Катя, смотри, даже кофе-машина есть!
— В вашем люксе она тоже есть, — проворковала администраторша.
— Катя, прикинь? И у меня тоже. Значит, вечером придешь и приготовишь мне кофе.
— Хорошо, Кирилл Андреевич, как скажете, — кротко ответила я и посмотрела на директора взглядом рабыни, выдрессированной выполнять любую прихоть грозного хозяина.
Я уже заметила, что шефа жутко колбасит, когда я так на него смотрю — аж в лице меняется, бедный!
Конечно, мне совсем не трудно сделать для него кофе — всего-то, нажать кнопку на панели аппарата. Надеюсь, за это он поцелует меня еще раз? Два раза. Семь. Десять! О-о-о!
Босс опалил в ответ страстным взглядом, от которого у меня заныло и задергало внизу живота. Ой, но ведь это не аппендицит?! Нет, аппендицит, определенно, выше. А это… Это желание. Оно разливается внутри, как теплый вишневый кисель, обволакивает и наполняет, и от него становится жарко.
Девушка-администратор перехватила пламенный взгляд моего шефа и завистливо вздохнула.
— А теперь идемте, посмотрим ваш люкс, — грустно сказала она.
Глава 20
Катя
За час я успела все, даже выпила чашку кофе, и это отлично меня взбодрило. После ночного перелета я плавала в перламутрово-сером тумане, таком же, как утренняя дымка на Сеной.
Интересно, а за всю ночь директор поспал хотя бы один час? Но ему, видимо, не важно, он крепкий и тренированный. Вот чего ему не хватило, так это штанги в шесть утра. Насколько я помню, каждый день, едва проснувшись, он спускается в тренажерный зал, чтобы позаниматься.
В половине девятого я уже ждала в холле отеля, и пришла первая. Та же самая администраторша приветливо улыбнулась, быстро меня осмотрела, и по ее лицу было заметно, что выгляжу я блестяще — можно отправляться за Оскаром.
Достала из чемодана комплект № 2, составленный Глебушкой: антрацитовое платье-футляр, длиной до колена, фиолетовые лодочки на шпильке, серебристо-фиолетовый палантин. В этом наряде мои серые глаза приобретают фиалковый оттенок. Я соорудила на голове композицию с поролоновым «бубликом», убрав все волосы наверх. Это любимая прическа Кирилла Андреевича. Когда делала в прошлый раз, постоянно ловила его жадный вампирский взгляд, направленный на мою открытую шею.
Стоило представить, как директор прикасается горячими губами к моей ключице, и по телу пробежала дрожь — так содрогается почва при первых, еще слабых, толчках, за которыми последует сокрушительное землетрясение.
Нет. Надо остановиться.
Впереди длинный рабочий день. Поэтому я не думаю о жадных взглядах босса. Я не думаю о самом боссе. Не представляю босса голым. Не фантазирую, как прижимаюсь к его мощной спине и неторопливо путешествую по ней губами, исследуя великолепное сплетение мышц под шелковистой кожей. Я не вспоминаю чудесные трусы-боксеры, так плотно облегающие его каменную задницу и его… Молчать!
— Катя!
— А?!
Передо мной стоял Николай, но я его не видела, не до того было, потому что мгновение назад я, похоже, мысленно стащила с любимого шефа боксеры… Ох, Екатерина! Как не стыдно, а?!
— Катюха, что с тобой? Полчаса тебе ору! О чем задумалась?
— Я… Это. Что-то после самолета плыву.
Правильно, буду все валить на самолет.
— Еще бы! Спать надо было, а не с Кириллом обниматься. Маленькая проказница! Выглядишь потрясающе! И когда успела так нарядиться?
Кирилл Андреевич явился через пару минут, и тоже нарядный, свежий, в шикарном костюме.
— А можно не надевать куртку? — спросил он. — Что-то мне жарко. Катюша, о-о-о, какая ты красивая!
— Спасибо, вы тоже, — сдержанно ответила я, изо всех сил стараясь не есть шефа глазами. И не думать о том, что вечером я обязательно отправлюсь к нему в номер варить кофе.
* * *
Вскоре наш лимузин уже пересекал Дефанс, деловой квартал Парижа, застроенный небоскребами. Стеклянные стены высоток блестели после дождя, и в них отражались облака. Мерцала водная гладь выключенного фонтана, все взоры, конечно, притягивала гигантская белая Арка Дефанса — главный архитектурный акцент квартала.
— Фигасе кубик! — восхитился Коля, увидев ее. — Вот это да! Обалдеть! Ну, ни хрена себе забацали!
Мсье Массон довольно улыбнулся — он питался Колиным восторгом. Ему было приятно, что молодой путешественник, впервые очутившийся во Франции, так бурно реагирует на красоты столицы. Коля, действительно, был переполнен эмоциями, изысканная и величественная архитектура Парижа его пленила.
Но только архитектура.
Двадцать минут назад, в холле гостиницы, он бесхитростно поинтересовался:
— Слушайте, а тут белые люди, вообще, встречаются? Или в Париже живут одни негритосы?
Едва не схлопотал подзатыльник от шефа, еле увернулся.
— Вот спасибо, что у Кристиана не спросил! — сдержанно прорычал шеф. — Смотри, не ляпни что-нибудь подобное при французах!
— Не, а что? — похлопал глазами Николай. — В аэропорту вы не видели? И пока по городу колесили… Черным-черно! Мать честная! Сплошняком одни негры!
— Рот закрой, — приказал Кирилл Андреевич.