— Хорошо. Давай начну я. Меня зовут Иванна.
— Знаю, — звонко откликнулся коврик, и распахнул большие зеленые глаза.
— Откуда?
— Папка рассказывал.
— Понятно, — не удержалась от улыбки. — Значит, Ауирис… прислал ко мне свое чадушко?
— Папку зовут Ариаусасмиусконсестон.
— Я и говорю Ариус.
— А, да, — коврик махнул одним уголком, — вы же его имя не можете запомнить.
— Я поняла так, что не только я? — постаралась не слишком выдать надежду.
Не хотелось мне быть единственной в империи, у кого амнезия на имена.
— Я тебе и говорю — «вы», — оправдалось чадушко. — То есть ты и другие.
— Так уже лучше, — порадовалась я. — С папкой разобрались А тебя как зовут? Тоже что-то непроизносимое?
— Альмантержиалмикаронмиусконсестон.
— О, тебе явно жить проще. Альмантержиалмикаронмиусконсестон. Коротко и понятно.
В дверях ванной крякнул падальщик, дух хихикнул, а Харди не отвлекаясь от массажа, пояснил:
— На самом деле, его имя длиннее, чем у отца. Но запомнить тебе его легко, потому что, я так понимаю, он теперь твой дух.
— Это так? — спросила у глазастого коврика.
— Не совсем. Я не твой. Я свой. И папкин. Только папка захотел меня пристроить к делу, сказал, что нечего возле мамки сидеть, пора становиться самостоятельным и развивать силу.
— А мамка как же?
— А что она? — зеленые глаза порозовели. — Отпустила. Я обещал, что буду с ней иногда видеться. А имя мое, пока я в твоих помощниках, только ты и твой дракон могут запомнить. И вообще, меня мало кто видеть может, так что ты не удивляйся, я тебе говорю. Здесь, в Долине Драконов, наверно, только вас двое и будут знать.
— А Аодх?
— А он здесь редко появляется. Когда папка меня отдавал, он понял, конечно, так что будет знать. Он же видел, в чем я, — коврик махнул половинкой. — А так бы и он не знал. Я проворный.
— Интересно, — я глянула в сторону ванны, — а падальщик же видит и слышит.
— Потому что я ему показался тогда, когда… ну, я тебе говорю… В общем, я так захотел — вот он и видит, и слышит. А выползет отсюда и забудет, я тебе говорю.
— Ну, раз ты говоришь… — поддразнила маленького подопечного. — Хорошо, с тобой познакомились, со временем узнаем друг друга получше, а пока…
— То есть, ты меня оставляешь? — спросил коврик.
— А не надо?
— Ну… — пауза, вздох, — я ведь не справился, не защитил.
— Иди ко мне, — протянула руки, коврик легко запрыгнул на них, и я ласково погладила его в той области, где мысленно представила голову. — Ничего, научишься. Главное, что ты храбрый.
— И ответственный!
— И ответственный, — еще раз погладила его. Тот умиленно закрыл один глаз, а я обернулась к падальщику. — Так, а что делать с тобой?
— Помочь? — донеслось от двери с надеждой.
— Да я-то не против. Тем более что запах у тебя действительно очень сильный.
— Прости, Кудельница, — покаянный вздох, — я и без того пахну не очень, а тут еще так долго полз… так спешил, что разодрал брюшко…
— Может, тебя надо перевязать?
— Затянется, — отмахнулся он, — только носу твоему терпеть приходится. Я не нарочно, Кудельница, ты уж не серчай.
Под ласковыми и умелыми руками Харди, разминающими уже не шею, а мои плечи, сомневаюсь, что выглядела слишком рассерженной. Да и вообще, как можно сердиться на того, кто не виноват? Но вот как ему помочь? Я понятия не имела, что я могу. И могу ли вообще хоть что-то? Единственное, что сказал Аодх — что моих предков-Кудельниц подозревали в воровстве пряжи. И что они не только знают судьбы людей, но могут их изменять. Были еще нюансы про то, что детям стоит их опасаться, но это к делу не относится. И то, что помощи просит не человек, а нечисть, думаю, тоже неважно. Раз он на меня вышел, раз проделал такой долгий путь, значит, его надежды на чем-то базируются. Кстати…
— Почему ты решил, что я могу тебе помочь?
— А как же, Кудельница? Как же? Кто, если не ты? У тебя сила светлая, она и губительна и спасительна.
— В каком смысле губительна? — насторожилась я.
Как-то не хотелось одним случайным взмахом руки уничтожить половину этого мира. Тем более что я пока тоже здесь.
— Как дать можешь, так и отнять. Это все, что я знаю, Кудельница. Так мне мои предки рассказывали о вашем народе.
О, как. Я не одна, есть целый народ! Где-то. А где?
— А еще что-нибудь говорили о Кудельницах? Я, видишь ли, пока новичок, и даже слово это впервые услышала день назад.
— Увы, — падальщик с треском сожаления развел веточками.
— Если бы как-то посоветоваться с Аодхом…
— Могу с папкой связаться, он у него спросит. А что спросить? — оживился коврик и приподнялся с моих коленей.
— Расскажи, кто у нас в гостях и по какому вопросу. Может, он чем-то поможет?
— Понял, — едва дух закрыл глаза, коврик стал ощутимо легче.
— У тебя напряжены мышцы спины, — шепнул Харди, спускаясь ловкими пальцами по моему позвоночнику. — Тебе нужно отдохнуть.
— Разве я против? Вот решим проблему, и отдохну. А пока я буду отдыхать, ты будешь каяться и рассказывать, почему солгал.
— Справлюсь за двадцать секунд. Могу продемонстрировать прямо сейчас.
— Хм, хорошо.
— Я не хотел тебя отпускать.
— Даже быстрее, чем ты обещал, — оценила я. — Ну хорошо, не хотел отпускать, а при чем здесь язык? Зачем притворялся, что не знаешь его? Где связь?
— Я знаю, что ты рассчитываешь вернуться…
— Это не секрет.
— Секрет в том, что я не хочу тебя отпускать.
— И?
— Когда тебе надоест, ты станешь искать возможность вернуться.
— До того, как ты это сказал, я была уверена, что возможность вернуться прописана в моем договоре.
— Договор… Да… И у меня всего две недели. А если бы ты захотела вернуться раньше? Например, сегодня? Я думал, что смогу притвориться и промолчать, когда ты попросишь… Вот и все. Ты бы сказала, что хочешь домой, а я бы притворился, что тебя не понял. Как вчера на плато, когда ты искала мага. Ты ведь уже хотела домой. Я знаю твой язык, выучил, пока ждал тебя в нашем мире, но притворился, что ничего не понимаю. И ты осталась.
— Неплохо, — оценила я, — но что бы тебе это дало? Промаялась бы я на пару дней дольше, в итоге провела здесь две недели, как и оговорено в договоре, и все равно перенеслась обратно в свой мир.
— Две недели рядом с тобой — это очень мало, Иванна. Но все же гораздо больше, чем несколько дней.
Не знаю, кто бы не растаял от таких слов, сказанных шепотом и на ушко, да еще когда тебе так умело делают массаж? Поэтому Харди я поняла, за обман простила, но чуть-чуть наказала.
— Снимаю с тебя два обещанных бонуса, — сообщила ему.
— Э-э-э… ладно. А что давали бонусы?
— Ты этого не узнаешь, пока не заработаешь новых.
— Хм…
И молчок.
Оглянулась, а в синих глазах мужчины плескалась такая неимоверная гамма чувств, что дыхание перехватывало.
— И как я могу заработать бонусы? — поинтересовался он.
— Ну для начала я хочу, чтобы ты был со мной всегда честен.
— Что?! — шок. Долгая пауза, и скрипящим голосом, как немощная бабка: — Л-ладно, попробую. Так что дает бонус?
— А ты его пока не заработал. Это только начало.
— Пффф… — на русском, и тут же на своем, драконьем: — Ойухк!
— А перевод?
Поцелуй в макушку, сопение в ухо, тяжелый вздох.
— Я постараюсь, Иванна. Я, правда, постараюсь быть с тобой честным. Хотя, признаюсь, для меня это и будет сложно. Понимаешь, драконы…
— Да-да, наглые и лживые, маг говорил. Но ты ведь не обычный дракон. Ты… — запнулась, потому что едва не сказала «мой» дракон.
А вдруг я так скажу ему, а он, когда настанет время разойтись, не отпустит? Скажет, что он — мой, я — его, мы неразрывны, и так далее… Это человеку можно сегодня сказать одно, а завтра другое, и выкрутиться так, что не подкопаешься. Я, к примеру, до сих пор не знаю, почему мы с моим первым парнем расстались, и кто кого бросил. А эта крылатая раса людьми не изучена, потому нужно быть осторожней в словах.
Дракон моей заминки не заметил. Обернулась — а у него в глазах просто искры сверкают. Нет, правда, искры!
— Харди! Не пугай меня! — развернулась на кровати, обняла его лицо и вскоре искры из синих глаз пропали. — Что это было?
— Иванна, — процедил он зло, — пообещай, что расскажешь мне в подробностях, что тебе наговорил маг?
От тона Харди я немного растерялась, но когда он обнял меня и поцеловал, поняла, что злость была не на меня.
— Его попросили перенести тебя, потому что Аодх не мог пока оставить Доди. Он получил за это приличную сумму и кое-что еще, а он… — Мужчина длинно выдохнул, успокаиваясь. — А если бы ты наслушалась его и отказалась ко мне переместиться?
— Если честно, он сделал все, чтобы так и было. То угрожал, то…
— Что?!
В синих глазах опять заплясали рыжие искры.
— У меня своя голова на плечах, — погладила по щеке светловолосого мужчину, от которого просто дух захватывало. Эх, если бы не обстоятельства, при которых мы оказались вдвоем в постели, да еще и я, такая разнеженная после ванны… — Я здесь. С тобой. Не переживай. У нас впереди две недели.
— Иванна, — Харди подарил мне еще один быстрый поцелуй, — ты хотела, чтобы я всегда говорил тебе правду…
— Конечно.
— Я… По поводу двух недель…
— Так, — за моей спиной подскочил коврик, втиснулся между мной и Харди. — Я все узнал!
Из ванной комнаты с надеждой выглянул падальщик, но я-то знаю, что нельзя прерывать человека, когда он хочет что-то сказать, потому что потом силками не вытянешь.
— Одну секунду. Харди, что по поводу двух недель?
Дракон вздохнул, явно сожалея о порыве, а потом быстро протараторил:
— Две недели для меня слишком мало.
— Это все?
— Да, — с заминкой ответил он, на которую я хоть и обратила внимание, но поняла, что это именно тот случай, когда силки не помогут. Старается — пока и так ладно.
— Понятно, — взглянула на коврик. — Что удалось выяснить у Аодха?
— Ничего, — отчитался он. — Сказал, что пока понятия не имеет, как обращаться с твоей силой и есть ли она вообще. Еще сказал, что он ведь говорил, что нужно сделать обряд, разве так сложно подождать? И был крайне раздражен, что ему пришлось повторяться на эту тему. Как его папка терпит, я тебе говорю?
Возле двери ванной послышался тяжелый вздох, да я и сама приуныла. Встала с кровати, несмотря на запах, подошла к этому сучковатому, но несчастному существу и погладила ладонью, чем вызвала удивление не только его, но и всех в комнате. Расстроилась я сильно за этого безымянного падальщика, как за родного, честное слово. Мало того, что название у его сущности какое-то обидное, так и запах просто ужасный. А он ведь доброе дело делает, за чистоту отвечает, да болезням соответственно не позволяет плодиться.
Ему бы только запах чтобы приятным был, да чтобы выглядел чуть привлекательней. Ну, что это такое — сухие ветки, цвет коричневый?! Как здесь добьешься внимания от духа леса? Разве заметит его? Разве ответит взаимностью? Если бы у меня была сила настоящей Кудельницы…
— Если бы… — повторила я вслух. — Эх, сила-силушка, где ты? И есть ли у меня вообще?
Вот бы так сделать, чтобы падальщик пах и выглядел как редкий цветочек! Чтобы все его полезные свойства при нем остались, но чтобы люди его… ну и другие сущности, не шарахались, не сторонились… Пусть бы так все и было… редкая красота, которой бы хотелось любоваться, и удивительный запах, который бы хотелось вдыхать…
Думала я так, грустила, гладила шершавое существо, а потом почувствовала, как что-то под моей рукой треснуло, разломилось надвое и рассыпалось на маленькие кусочки.
— Харди! — крикнула я испуганно, и тут же ощутила за своей спиной поддержку и силу. — Я убила его!
Кусочки бездыханно лежали на полу, а значит, падальщик никогда не добьется взаимности лесного духа…
ГЛАВА № 11. О прекрасном и напрасном
— Успокойся, — Харди попытался поднять меня с колен, но я опять потянулась к останкам некогда живого существа.
— Как я могу успокоиться? — взяла в руки несколько кусочков, сжала в ладони, отпустила, машинально взяла другие. — Я убила его…
— Он жив.
— Он не дышит! — потрусила на ладони кусочки, но услышала только шорох, как у сухих листьев. — Из-за меня!
— Он и до тебя не дышал. — Харди все-таки удалось оторвать меня от останков падальщика, поднять и развернуть к себе. — Успокойся, Иванна. Для падальщика это нормально.
— Вот это?! — я махнула рукой себе за спину и раскрыла ладонь второй руки, где, сжавшись в шершавую горку, лежали кусочки падальщика.
— Да. Это, — Харди сделал попытку отобрать у меня останки, но я сжала ладонь.
Вряд ли он хочет бережно положить их к остальным. Скорее всего, отбросит, а падальщик и так настрадался.
Ноги подогнулись, но не от перенесенного стресса, а потому что сзади под коленками меня обнял маленький коврик, то ли утешая, то ли прячась от вида останков.
— Эх, — вздохнул дух, — меня выпорет папка. Не успел я, не предотвратил… Эх… Быть мне битым, я тебе говорю!
— Не переживай, — не разжимая ладонь, погладила его. — Я тебя в обиду не дам.
— Папка не спросит, — распечалился коврик. — Узнает, придет и сгоряча… я тебе говорю…
— Я тебя спрячу.
— Папка сильный и старый — папка найдет.
— Не сразу. А потом он остынет, ты подучишься, а я… постараюсь забыть все, что натворила…
— Иванна, — вмешался в стенания Харди. — Я не хочу повышать голос, чтобы достучаться до тебя. Просто услышь, хорошо? Так всегда и происходит, это нормально.
— Да, я знаю: от смерти никто не застрахован. От сумы и от тюрьмы тоже, — еще мрачнее добавила я, обдумывая свои ближайшие перспективы.
— Нет, Иванна. Послушай: чтобы поглотить отходы, падальщик распадается на мелкие части, так он за раз охватывает большую территорию. Так что он очень даже жив.
— Ты уверен? Аодх тоже думал, что падальщики не разговаривают и так быстро не передвигаются.
— Я уверен в том, что говорю. Ты ведь просила, чтобы я не врал тебе.
— И это тот самый случай?
— Да.
Услышав в его голосе улыбку, выдохнула облегченно, уткнулась в мужскую грудь и обняла свободной рукой. Поверила. И так хорошо на душе стало, что словами не передать. Пусть я не сумела помочь падальщику, и ему не ответит взаимностью лесной дух, но зато не убила. Он — нечисть, и судя по увиденному, к нему не очень-то хорошо относятся, о нем толком ничего не знает даже сильный колдун Аодх, наверняка, потому что не возникало интереса, а ведь падальщик живет, чувствует, любит…
— А ты можешь объяснить, что он поглощает сейчас? — поинтересовалась я. — И какую часть тела я держу в руке?
— Иванна! — Харди раскатисто рассмеялся, а я сильнее прижалась к его груди.
Забавно, создавалось ощущение, будто я слышу смех в самый момент его зарождения. Сзади, щекоча мои колени, хихикал коврик.
— Кстати… — я поднесла ладонь к носу и сделала глубокий вдох, проверяя: показалось или нет, — а всегда, когда падальщик распадается на части, у него меняется запах?
— Меняется? — смех Харди оборвался, хихиканье духа тоже, и двое любопытствующих посмотрели на мою ладонь.
Духу было плохо видно, он начал взбираться по моим ногам вверх, так что пришлось объятия с мужчиной променять на обнимание коврика.
— Вот, — я разжала ладонь и сделала еще один вдох, вопреки их перекошенным лицам. — Понюхайте сами.
Мужчины синхронно отшатнулись, а коврик еще и свернулся трубочкой, впрочем, один его глаз подсматривал за происходящим, а в особенности за драконом — решится ли тот на такой серьезный мужской поступок?
— Хотя, знаешь… — Харди перестал кривиться, обхватив мою ладонь руками, поднес к своему носу, обдав горячим дыханием. — Он действительно не воняет. Более того… пахнет?
Коврик раскрылся, один угол потянулся к моей ладони, видимо, он вдохнул, после чего глаза засветились розовым.