Джулия неподвижно стояла у портрета, завороженно наблюдая за передвижениями огненных бликов. Вот, они коснулись волос мужчины, заставив их вспыхнуть ярким золотом, потом двинулись ниже, выхватывая из темноты ровные стрелы бровей, и неожиданно замерли, остановившись на презрительно прищуренных глазах незнакомца. «Эдриан Клиффорд Норрей, граф Уэнсфилд, - удалось разобрать Джул надпись в нижнем правом углу портрета, - тысяча семьсот семьдесят девятый год».
Она поставила свечу на пол и принялась внимательно разглядывать изображение.
- Выходит, это прадед Уильяма, - задумчиво пробормотала Джулия. - Или пра-прадед? Удивительно! Графа давно уже нет, а на портрете он словно живой. Интересно, откуда взялись эти блики на его лице?
Она осторожно дотронулась до светлого пятна, остановившегося на щеке мужчины, и вздрогнула, ощутив под пальцами теплую, живую кожу. Испуганно вскрикнув, она отдернула руку и бросилась к двери, но та резко захлопнулась прямо перед ней, и Джулия с ужасом услышала звук поворачиваемого в замке ключа.
Она с силой дернула ручку, но дверь и не думала открываться. Крепкое дубовое полотно надежно защищало выход. Джул отчаянно ударила по нему рукой.
- Да, что же это такое?! Что происходит? Кто-нибудь, выпустите меня! - крикнула она, но отклика на свои слова не услышала. - Если это шутка, то она совершенно не смешная! - громко заявила Джулия. - Эй! Немедленно откройте!
Она ещё долго колотила по злосчастной двери, но никто не спешил к ней на помощь. Отчаявшись, Джулия перестала стучать и повернулась к портрету.
- Ну, надеюсь, ты доволен? - рассерженно спросила она и застыла, увидев, что полотно, на котором был изображен Эдриан Клиффорд Норрей, второй граф Уэнсфилд, опустело. Огромная рама была на месте, все так же сверкая своей позолоченной резьбой, а холст, всего несколько минут назад сиявший загадочным светом, оказался темен и девственно чист. Не было ни холодного прищура синих глаз, ни мастерски запечатленной усмешки, ни светлой волны волос. Каким-то таинственным образом, обитатель портрета неожиданно исчез.
Джул протерла глаза, отказываясь верить происходящему, закрыла их, потом, снова открыла, но ничего не изменилось - пустой холст, заключенный в богатую раму, по-прежнему, висел на стене, окруженный десятками изображений графских предков.
- Не может быть, - испуганно прошептала Джулия. - Этого просто не может быть! Мне привиделось... Все это мне привиделось! Сейчас я проснусь в своей постели и окажется, что все это сон... Всего лишь нелепый, ужасный сон.
Она плотно закрыла лицо руками и продолжала что-то еле слышно шептать. «Нет, я не безумна! Я же видела! Видела...» - тихо бормотала она. Джул казалось, что если не смотреть на злосчастный портрет, то все снова встанет на свои места. Она неподвижно застыла подле двери, боясь пошевелиться. В душе ее царило смятение.
Внезапно Джулия почувствовала, как чьи-то руки легко коснулись ее плеч, скользнули по груди и опустились на талию, сжимая в кольце объятия. Прерывисто вздохнув, Джул вздрогнула, открыла глаза, испуганно вскрикнула и... лишилась чувств.
Утром Джулия проснулась в собственной спальне. Она обвела глазами привычную обстановку и невольно поморщилась. Неужели, ей все просто привиделось? И не было никаких таинственных бликов на портрете Эдриана Норрея, и его изображение никуда не исчезало. И крепкое мужское объятие ей только почудилось. И глаза, так яростно глядящие на нее, - всего лишь игра больного воображения...
- Доброе утро, миледи!
Дверь распахнулась, и на пороге показалась Клара. Как всегда, жизнерадостная, румяная, пышущая здоровьем.
- Как спалось? - спросила она, проходя в комнату.
- Спасибо, хорошо, - машинально отозвалась Джул, рассеянно наблюдая за тем, как горничная раздвигает шторы. - А ты ничего не слышала прошлой ночью?
- Нет, миледи. А что?
- Мне показалось, кто-то звал на помощь, - пристально глядя на девушку, сказала Джулия.
- Что вы, Ваша светлость! Это вам послышалось что-то. Читаете романы допоздна, вот потом и мерещится всякое, - убежденно ответила служанка.
- Все может быть, - задумчиво заметила Джул и неожиданно насторожилась. - А что там внизу за шум? Или мне снова кажется?
- Да, нет, вроде, и правда, кто-то кричит, - прислушавшись, ответила горничная.
- Пойди, узнай, что случилось, - приказала Джулия.
- Слушаюсь, миледи.
Клара торопливо выбежала из комнаты, а Джул поднялась с постели и подошла к окну.
Внизу, у парадного, стояла карета.
Джул почувствовала, как тревожно забилось сердце.
Дурные предчувствия, неотвязно преследующие ее после подслушанного разговора, с новой силой всколыхнулись в душе. Что-то случилось, она ощущала это совершенно отчетливо. Что-то очень плохое.
- Миледи!
Клара влетела в комнату и остановилась рядом с Джулией, пытаясь отдышаться.
- Ох, миледи…
- Что там?
- Милорд…
Горничная замолчала, уставившись на Джул.
- Что, Клара? Что - милорд? Говори!
- Он умер, миледи! - выпалила горничная и испуганно прикрыла ладонью рот.
- Умер? - растерянно переспросила Джул.
Она произнесла это вслух, сама не понимая, что чувствует. Казалось, внутри у нее все онемело. Она так давно ждала этого события, но теперь, когда оно случилось, ничего не ощутила. Ни радости, ни освобождения, ни удовлетворения.
- Умер, - снова повторила она, а потом, выйдя из ступора, торопливо перекрестилась. - Клара, помоги мне одеться!
- Слушаюсь, миледи.
Горничная принесла темно-синее платье.
- Ох, миледи, у вас ведь ничего траурного нет. Придется все наряды перекрашивать.
- Это неважно, - отмахнулась Джул. - Приведи в порядок то платье, которое я надевала на похороны тети Джейн.
- Боссом сказал, что Его сиятельство в Лондоне похоронят.
Клара посмотрела на нее вопросительно.
- Да? Странно. А почему не здесь?
- Вот и я говорю - странно. Испокон веков всех господ в старом склепе хоронили.
- Ладно. Приедем в Лондон - узнаем.
- Ох, миледи, а для столицы платье-то и не годится. Оно же старое! - всполошилась Клара.
- Глупости. До Лондона как-нибудь доеду, а там уже закажу что-то более подходящее.
Джулия решительно оглядела себя в зеркале. Глаза блестят, на щеках горит лихорадочный румянец, губы плотно сжаты. Нет, никуда не годится!
Она глубоко вздохнула, стараясь добиться привычной невозмутимости, и приказала себе успокоиться.
Спустя пару минут, отражение показало обычную Джул - спокойную, отстраненную, холодную. «Уильям был бы мною доволен» - мелькнула невольная мысль.
- Клара, собери все необходимое. Через час мы выезжаем, - распорядилась Джул.
- Слушаюсь, миледи.
Горничная кинулась укладывать вещи, а Джулия вышла из комнаты и направилась вниз.
В холле толпились слуги, во главе с дворецким.
- Ваше сиятельство, - Боссом, забыв о своей привычной невозмутимости, кинулся к ней. - Горе какое! Милорд…
На глазах старого слуги выступили слезы.
Джул почувствовала в горле комок. Ей стало жаль дворецкого.
Боссом провел рядом с лордом Норреем больше тридцати лет и был к нему очень привязан.
- Кто приехал? - справившись с собой, спросила она.
- Мистер Пиберли, миледи. Лорд Конли прислал его сообщить о смерти милорда.
- Где сам мистер Пиберли?
- В гостиной, миледи.
- А почему вы все здесь?
Джулия внимательно оглядела слуг.
- Вам нечем заняться? Мэри, предложи мистеру Пиберли чай. Полли, обед на кухне сам собой готовится?
- Простите, миледи, - покраснела кухарка.
- Милорд умер, но это не повод ничего не делать, - резко сказала Джул.
Прислуга пристыженно потупилась.
- Слышали, что сказала миледи? - засуетился дворецкий. - Разошлись все!
Слуги мгновенно исчезли из холла.
- Боссом, вели Аткинсу закладывать карету, - приказала Джулия.
- Слушаюсь, миледи, - отозвался дворецкий, украдкой утерев глаза.
Джул ободряюще кивнула слуге и направилась в гостиную.
- Миледи, примите мои соболезнования.
Мистер Пиберли, невысокий, щупленький, суетливо поднялся с дивана и поклонился.
- Здравствуйте, мистер Пиберли, - сдержанно произнесла Джул. - Расскажите мне, что произошло? Лорд Норрей уезжал из Вуллсхеда в добром здравии. Что случилось с ним в Лондоне?
- Ах, миледи, - скорбно вздохнул поверенный. - Еще вчера мы с Его сиятельством обсуждали покупку фабрики, и милорд выглядел совершенно как обычно. А ночью ему неожиданно стало плохо, и он скоропостижно скончался. Доктор Уорвик говорит, что у Его сиятельства просто внезапно остановилось сердце.
- Это ужасно, - вздохнула Джул. Она приложила к сухим глазам платочек и тихо всхлипнула.
- О, миледи, не мучайте себя!
Мистер Пиберли смущенно потупился, нервно потер руки и вскинул на Джул обеспокоенный взгляд.
- Лорд Конли взял на себя все хлопоты, связанные с похоронами. Он велел передать, что будет ждать вас в Лондоне.
- О, лорд Конли очень добр, - снова всхлипнула Джул.
- Миледи, чай для мистера Пиберли, - возник на пороге дворецкий.
Джулия махнула рукой, и Боссом поставил на столик небольшой поднос.
- Подкрепитесь, мистер Пиберли, - негромко сказала Джул. - Надеюсь, вы извините, если я вас покину?
- Разумеется, миледи, - торопливо ответил поверенный.
Он нервно потоптался на месте, а Джул, кивнув, снова приложила платок к глазам и покинула гостиную.
- Боссом, карета готова?
Джулия вопросительно посмотрела на дворецкого.
- Да, миледи.
- Распорядитесь погрузить в нее мои вещи. И проследите, чтобы мистера Пиберли накормили обедом.
- Слушаюсь, миледи.
Джулия смяла в руках платок, окинула пристальным взглядом мрачный холл старого замка и решительно направилась к лестнице.
«Прощай, сырая темница! - мысленно произнесла Джул. - Надеюсь, мне больше не придется переступать твой древний порог!»
Спустя час экипаж выехал за ворота Вуллсхеда.
Дорога до столицы предстояла долгая.
Джул рассеянно смотрела в окно, на проплывающие мимо холмы и мирно пасущихся овец, но мысли ее были далеки от пасторальных красот. Она напряженно размышляла о том, что будет дальше. Если верить последнему завещанию графа, с его смертью она стала очень состоятельной женщиной. Нет, с оговорками, конечно, но это не важно. Главное, что она теперь вправе сама распоряжаться своей жизнью. И, может быть, когда-нибудь сбудется ее мечта о настоящей семье, о детях, о любящем муже.
Джул представила небольшой уютный дом, теплый свет очага, ветки омелы, румяных малышей, распевающих псалмы. И аромат корицы, и огонь рождественской свечи.
И взгляд синих глаз, наполненный любовью и заботой. И крепкие руки, в объятиях которых ничего не страшно.
Она мечтательно вздохнула, но тут же покачала головой.
Вон, сколько всего сочинила! Не успела похоронить одного мужа, а уже о другом думает.
«Стыдись, Джул, - укорила она себя. - Это совершенно неприлично»
Правда, одна только мысль о том, что Уильяма больше нет, и ей не придется больше унижаться и выслушивать долгие нотации о бережливости и разумном ведении хозяйства, заставляла ее сердце забиться быстрее.
К чему угрызения совести? К чему глупое лицемерие? Она свободна, и это чудесно!
Осталось только выдержать несколько дней в обществе родственниц Уильяма, а потом, она уедет в Вестерфилд-парк, и забудет и о покойном муже, и об унылых годах своего брака.
Джулия повеселела. Да. Именно так она и сделает. Переедет поближе к родителям и будет наслаждаться простой, неспешной деревенской жизнью. А там, кто знает? Может, судьба и подарит ей все то, о чем она мечтала.
ГЛАВА 5
Графа похоронили на Кенсальском кладбище, неподалеку от могилы герцога Сассекского. Новый склеп выглядел основательным и помпезным. Белый мрамор, плачущие ангелы, массивные колонны, увитые живым плющом, - все говорило о богатстве и высоком положении лорда Норрея.
Джул признала, что такое последнее пристанище подходит графу гораздо больше, нежели старый фамильный склеп на деревенском кладбище в Вуллсхеде.
- Крепитесь, дорогая…
- Примите наши соболезнования…
- Такая ужасная потеря! Скорбим вместе с вами…
Джулия печально кивала, не отнимая от глаз сухой платок.
Хорошо, что Конли взял на себя все заботы, и ей только и оставалось, что изображать безутешную вдову и принимать соболезнования.
К ней подходили, сочувствовали, желали сил и крепости, а она ждала, пока все рассядутся по каретам и отбудут в особняк.
- Лорд Норрей был великим человеком...
- Невосполнимая утрата...
- Он был еще так молод...
Последняя фраза принадлежала старому лорду Смоллтону, благополучно перевалившему за девяностолетний рубеж.
- Да, вы правы, - машинально отвечала всем Джулия.
Наконец, очередь из желающих выразить ей свое сочувствие иссякла, и Конли помог Джул сесть в карету.
- Крепитесь, Джули, - шепнул он. - Скоро все закончится.
Она благодарно кивнула.
После поминального обеда, когда все посторонние покинули особняк, Кристиан отвел ее в сторону и тихо сказал:
- Джулия, я понимаю, что сейчас не самое подходящее время, но дядя хотел, чтобы завещание было вскрыто сразу после его похорон. Я пригласил стряпчего, он сейчас в кабинете. Вы в состоянии выслушать последнюю волю лорда Норрея?
- Ах, Кристиан.
Джул грустно посмотрела на Конли и приложила к глазам платок.
- Если так хотел Уильям…
- Не плачьте, Джули, - тихо произнес Конли.
Он одарил Джул сочувственным взглядом и взял ее под руку. Тепло его ладони было приятным и ободряющим, и это неожиданно взволновало Джулию.
- Позвольте, я вас провожу.
- Спасибо, Кристиан. Вы очень добры, - вздохнула она.
В кабинете их уже ждал мистер Бинглоу.
- Еще раз примите мои соболезнования, миледи, - коротко поклонился он.
- Спасибо, мистер Бинглоу, - тихо ответила Джул.
Роль безутешной вдовы успела изрядно надоесть Джулии, но она должна была выдержать ее до конца. Тем более что терпеть оставалось недолго. Всего несколько дней - и у нее начнется новая жизнь, которой она так долго ждала.
Джул расположилась на диване и опустила глаза на сжатый в руках платок. Его светлое кружево резко выделялось на черной шерсти траурного платья. Словно маленький штрих надежды в темном полотне ее жизни.
- Учитывая волю покойного, завещание должно быть вскрыто сразу после его похорон, - откашлявшись, произнес стряпчий. - Поскольку миледи здесь, предлагаю начать.
Мистер Бинглоу еще раз кашлянул, взял со стола документ, сломал печать, развернул его и принялся громко читать.
По мере того, как стряпчий, одну за другой, произносил стандартные фразы, Джулия испытывала все большее недоумение.
О какой леди Виктории Марии Аделаиде Норрей идет речь? Почему она названа дочерью графа?
И почему Уильям завещал ей все свое состояние?
Стряпчий читал, а Джул все сильнее сжимала в руках платок. Похоже, Уильям и по смерти остался верен себе! Граф просто не смог допустить, чтобы она наслаждалась безбедным существованием.
Интересно, он хоть что-то ей завещал? Джул грустно усмехнулась. С Уильяма станется оставить жену в полной нищете.
Мистер Бинглоу перечислял поместья, особняки, фабрики и доходные дома, которые достаются неведомой леди Виктории, и Джулия все сильнее стискивала руки.
Наконец, она услышала собственное имя.
Согласно воле графа, его возлюбленной супруге доставались пятнадцать тысяч фунтов, проценты с которых должны выплачиваться ей в продолжение вдовства, «duМ саstа», или, как пояснил стряпчий, пока она сохраняет верность покойному супругу. Но все это при условии, что жить она будет в Вуллсхеде, не покидая его больше, чем на неделю в год, по совокупности.
Джулия смотрела на портрет старого графа, висящий на стене кабинета, и ей казалось, что на губах мужа играет издевательская усмешка.