Но дело в том, что для меня это не обсуждалось. Лона была рядом всегда. Меходу нами три года разницы, я даже не помню тот короткий период своей жизни, когда сестры со мной не было. Я плела ей косички и наглаживала блузки для школы. Пока мама находилась в другой комнате, это я сама подтыкала Лоне одеяло. Даже не задумывала о том, как это важно, ведь мы спали на одном раскладном диване — естественный процесс. Не поднимешь краешек с холодного пола — Лонка замерзнет, начнет возиться и разбудит меня. Не было в моей жизни комнаты, в которую можно отселить сестру и сделать вид, что такой нет. Не стань она «моим» человеком еще в глубоком детстве, мы бы просто поубивали друг друга в тех условиях, в которые были поставлены. Уроки, и те делали за одним столом! Я сидела на стуле (старшей — лучшее место!), а Лонка уютилась в кресле, упираясь коленями в подлокотник. Мы друг другу мешали, пихались локтями и клали посередине длинную линейку, чтобы «разметить» территорию. Сдвинуть ее было поводом для драки! Но вот только дело в том, что драться могла с ней я одна. Никому другому обижать сестру не разрешалось — это право вето каждого старшего ребенка.
Гадкий разбойник Ромочка обидел маленькую Лоночку, та на него накричала при всем честном народе, а грозный дракон по имени Сафри встал грудью на защиту девушки, унес и спрятал ото всех в волшебном замке, принадлежавшем доброму и великодушному принцу. Вот такой была наша сказка без хэппи энда. Сами понимаете, что не все в этой истории было гладко, раз принца с его замком приплели невесть каким боком…
— Спасибо, — сказала Лона, взяв у меня из рук кружку с шоколадом.
— Это не мне спасибо, — ответила, присаживаясь рядом с ней на диван, и заметила, как Лона многозначительно хмыкнула, глядя в сторону. — Объяснишь, что произошло?
— Мне казалось, я очень доходчиво объяснила, — резковато отозвалась сестра.
Она старательно не поворачивала ко мне головы, и я понимала, что дело куда серьезнее, чем могло показалось.
— Это как-то связано с Егором? — предположила.
Отчего-то ведь он отказался идти на свадьбу.
— Что? — искренне изумилась сестра. — Нет! Егор… — Она покачала головой. — Господи, нет, дело не в нем, хотя он тоже «молодец». Поймал меня на днях в коридоре и давай отговаривать выходить замуж. Рому приплел, эту историю с наркотиками. Потом еще сказал, что сделает для меня что угодно. Но даже если допустить, что его «что угодно» имеет место быть, оно состоит в том, что Егор раз в пару месяцев встретит меня наедине, расскажет, какая я хорошая, и снова в кусты. Смешно даже. Нет уж, тут дело только во мне и в Роме. И в том, что я сказала в ЗАГСе.
— Я твое объяснение понимаю, но почему именно сегодня? Неужели только-только глаза открылись?
— Он больше не мой, — вздрогнув ответила Лона. — Уля, мне стыдно это говорить. Не вынуждай.
— Ну уж нет, — разозлилась я. — Мне, вероятно, придется разбираться с мамой не меньше твоего. Я имею право знать причину.
Лона вдруг резко отставила горячий чашку на столик и повернулась ко мне.
— Хочешь знать, да? Ну так слушай! В день юбилея, у фонтана, я накричала на тебя, — начала она запальчиво, а в глазах засверкали слезы.
— Накричала, потому что осуждала. Говорила, что поддерживаю, что ты права, бросая Ваню, но я так не думала. Я считала, что своими претензиями в отношении него ты требуешь журавля с неба. Подумать только, захотела, чтобы к женщине относились уважительно, — она нервно рассмеялась и стерла со щек брызнувшие слезы. — Чтобы не пришлось раболепствовать, как мама, как я. Но мне показалось это таким наивным, просто до абсурда. Я решила, что ты слишком помешалась на этом уважении и, бросив Ваню, совершила ужасную ошибку. И я ждала, что ты это признаешь. Это нечестно и безнравственно, но в последние месяцы я едва выносила Рому и пожалей ты о своем выборе, это бы дало мне силы продолжать. Ведь если безупречный Ваня-свет-Гордеев не сумел удовлетворить взыскательным требованиям моей сестры, то о чем вообще говорить, чего желать? Господи, Уль, я сама чуть-чуть влюбилась, когда узнала, что это он вытащил меня из клуба, в котором Бес… — запнулась и всхлипнула. — Бесхребетный меня отравил. Было так плохо, так гадко и одиноко, я никому, кроме него не верила. Это, конечно, быстро прошло и смешно сейчас вспоминать, но он остался моим героем, — на этом месте Лона окончательно разрыдалась. — А ты взяла и бросила моего героя, сказав, что он недостаточно хорошо к тебе относится. Я правда думала, что ты свихнулась.
А потом я узнала, что вы с Новийским… — продолжить она не смогла. — И мне стало еще хуже. Ты и не думала жалеть о Ване, напротив, ты сказала, что счастлива. Я этого не поняла. Не говорю, что Сергей плохой, но он пугает. Его род деятельности, его дом, эти костюмы на заказ, манера держаться… Ты сказала, что он скрывает ваши отношения ради карьеры, и я за тебя испугалась. Уль, только в одном из десяти случаев за словами «давай никому не будем о нас рассказывать» не таится ничего постыдного. А ты еще иногда такая наивная и упрямая — з-задушить хочется! Швырнула мне вязанку обвинений в лицо, и перестала разговаривать, — хлюпнув носом, Лона послала мне полный обиды взгляд. — Но потом… потом Сергей позвонил мне сам и попросил разрешения прийти на свадьбу. Сказал, что все это ради тебя. Тебе это важно, и вот он здесь, несмотря на очевидную глупость затеи. В этот момент я поняла, что, пусть мне тяжело признать, но ты в своем упрямом нежелании смиряться с обстоятельствами каждый раз оказываешься права. Сказала, что с тебя хватит невнимательности Ивана Гордеева и нашла человека, который действительно тебя слушает. Вот так, — щелкнула она пальцами, обозначая мнимую легкость наших отношений с Сергеем. — А я все еще сжимаю зубы и терплю липкие приставания подвыпившего (и не только) Романа, состирываю с его рубашки помаду ночью, пока свекровь не увидела. Стыдно же будет, если опять скажут, что я во всем сама виновата и недостаточно хороша для Ромы. Ни морально, ни материально, ни в постели, ни вообще. Руководствуясь маминым примером, я опускала и опускала планку, пока не поняла, что такую девушку никто уважать не станет — не за что. Вот почему я сегодня так безобразно сорвала свадьбу. Я действительно хотела, чтобы весь мир знал, какой кобель и торчок мой жених. Мне было необходимо почувствовать себя выше, выше хоть чего- нибудь. Ромы, свадьбы, мнения собравшихся… Просто поступить так, как хочется. Не склонить голову еще ниже, а рискнуть и выиграть. Это все, Уля. И больше мы говорить о свадьбе не станем!
Я не могу вспоминать тот разговор без слез.
Черт же тебя дери, Лона, если бы ты действительно нашла силы принять и полюбить себя, мы бы избежали множества проблем, и наш с Сергеем брак выстоял бы, но увы. Ты продержалась в своей вере недолго.
Глава 9
Не знаю, чего я пыталась добиться, заставляя Новийского прийти на свадьбу, но пожалеть об этом решении пришлось не раз. Ирка встала в позу и ни в какую не хотела понимать, почему я начала встречаться с Сергеем. Учитывая ее непреклонный характер, конечно, спасибо хоть не растрепала на весь офис. Ритка была не столь категорична, но между рыжей бестией, которую приходится видеть каждый день, и мной закономерно выбрала подругу по бухгалтерии. Егор… ладно, тут виновата я. Он пытался расспросить меня о Лоне, но в расстроенных чувствах я так ответила, что он больше не подходил. Так и оказалась я в изоляции. Только Катерина отнеслась к новости о нас с Новийским философски: сказала, что слишком у нас много общих дел было, чтобы не сойтись, и Гордеев сыграл в этом не последнюю роль.
Лона ради медового месяца взяла на работе отпуск, но если сначала хотела от него неофициально отказаться, то потом передумала. Слишком радикальные последствия приобрела ее неосторожность. Пришлось возвращать подарки, выслушивать бесконечные упреки родственников с обеих сторон, делить затраченные на свадьбу деньги. Я лезть не стала, но и помогать — тоже. Не одобряла, что она все-таки довела дело до свадьбы. А Лона… Лона отдала несостоявшимся свекрам все, что у нее было до последней копейки и, как ни странно, взялась за голову. Решила поступить в университет на вечернее и еще раз попытать счастья с вакансией помощника экономического отдела в «ГорЭншуранс». Теперь на это шансов было больше, ведь она стала «своей». Тем более среди финансистов.
Поскольку к тому времени я ночевала у Сергея чаще, чем у себя, сестру переселила к себе. После сорванной свадьбы, да без моей поддержки, ее бы в общежитии до костей обглодали. Следовало хотя бы переждать самый травмоопасный период. Да и потом, ее присутствие отвлекало от грустных мыслей и меня. В случае чего можно было рассказать о том, как все паршиво у нас с друзьями ей, а не Сергею. Лонка жалела, а этот негодяй просто отвечал: терпи! Ну что еще взять с мужчины?
Новийский не пришел в восторг от новости, что Илона стала жить со мной. Скромно намекнул мне, что не очень честно в этом случае расплачиваться по долгу в одиночку. Но я притворилась глухой. Что толку говорить о таких вещах с человеком, у которого все и всегда было? Однако вскоре выяснилось, что его нервировала не моя безразмерная долговая яма, а близость с сестрой. По-моему, Новийский опасался, что, будучи еще ближе к Лоне, я решусь на повтор ее подвига сбежавшей невесты, и предложил мне к нему переехать. За две недели до выборов. Мне эта идея не понравилась. А Новийскому — моя реакция. Я ему сказала, что согласна, как только он перестанет морочить мне голову всякими репортерами. Он рассердился и сказал, что я слишком много сваливаю на этот час Икс при том, что сама же первой вытащила на свет божий наши отношения. И таким стал наш первый серьезный разлад. Не созванивались три дня, но потом помирились.
В тот день, когда был утвержден состав депутатов Законодательного Собрания Санкт-Петербурга, Новийский притащил два билета в Александрийку и бутылку отличного коньяка. Мотивировал свой оригинальный выбор тем, что столько вина не выпить. Он не сиял, не прыгал от счастья. Некоторое время сидел на кухне молча, с потерянным видом. Будто на горизонте маячила цель, а тут вдруг — раз — и развеялась. И не знаешь, что дальше. Поэтому решил напиться и напоить меня. Ну что сказать? Я не очень хорошо помню тот день. А утром йогу из- за похмелья.
Таков был день триумфа Сергея, а я свой только ждала. В смысле интервью. Да, совместный поход в театр — это восторг, но как же объявление, которым меня стращали столько месяцев? Признаться, в какой-то момент я даже про себя обозвала Новийского козлом. Несколько раз. И дважды отказалась ехать к нему домой после работы, мотивируя это какими-то нелепицами. Злилась и каждый свой день начинала с поиска в яндексе. Один раз даже телефон в тарелку с хлопьями уронила. Благо, тот почти не пострадал, чего не скажешь об одежде, на которую выплеснулось молоко.
Тем хуже было Новийскому, когда обнаружилось, что весь сыр-бор из-за пары фраз в конце интервью. Не думала, что журналистам хватит наглости в самом деле пропустить Сергея через мясорубку, но прежние скандалы сделали свое дело, и, ввиду отсутствия более значимых событий, посвятили ему очень много места. И не избранию. Перед выборами «нужные люди» сделали Сергею отличный пиар, пропихнув несколько релизов о политике. А теперь, когда он оказался в фокусе не только правильных журналистов, а вообще всех, люди вспомнили о том, что известен Новийский в первую очередь отнюдь не рабочими достижениями. Юлию, понятное дело, со всех сторон обсосали, Шульцева… А вот про текущую личную жизнь спросили только в конце, в последнем вопросе. На что Сергей ответил: «Мне исключительно повезло после всех неприятных событий встретить достойную девушку. Сейчас я очень счастлив».
— И вот этой ерундовой фразочки я ждала четыре месяца? — плаксиво поинтересовалась я у Новийского, не в меру усердно кромсая салат.
— А мне следовало дать журналистам твое имя, адрес и паспортные данные? — усмехнулся он и поставил передо мной салатник. — Пойди мы в театр до «ерундовой фразочки», репортеры бы набросились на тебя с двойным энтузиазмом. Ты же сама журналист и понимаешь, что это такая же работа, как любая другая. Нужно писать, даже если не о чем. И когда они до тебя доберутся… Кстати, почему ты не пошла в журналистику?
— У Гордеева платили лучше, — ответила, даже не стесняясь.
— Полагаю, что тебе бы прекрасно подошла роль репортера. По направлению социальной проблематики. Тем более что ты с этим знакома не понаслышке.
— Нет, — резко ответила я.
— Что нет? — почти разозлился Новийский. — Ульяна, нравится тебе или нет, но это было твоей жизнью большую ее часть! И было бы глупо не воспользоваться преимуществом. То, что ты умеешь общаться с людьми совершенно разных социальных групп — огромный плюс. Ты знаешь, как все устроено изнутри. Люди любят таких, как ты: тех, кто сумел выкарабкаться, при этом не утратив сочувствия.
— Я не сочувствую обитателям общежития, — покачала я головой. — Я точно так же, как и другие испытываю… брезгливость. Ты что-то путаешь.
— И зря, — отбрил он. — Не вечно же тебе сидеть в приемной в должности помощника Гордеева. Этот хитрюга, конечно, в лепешку разобьется, чтобы тебя не отпускать, но только потому, что сам понимает: ты для него слишком хороша. Ему с тобой легко и комфортно работается, но должность личного помощника — не твой потолок.
— Я это знаю, — повторила настойчиво.
— И тем не менее уже три года там работаешь, не прося повышения? — фыркнул Новийский. — Думаешь, Гордеев сам тебе его предложит? Подумай о журналистике еще раз. Как используешь по назначению свои акульи зубки.
Я так увлеклась этими комплиментами, что вместо пучка петрушки опустила нож на палец. И речь о том, какое меня ждет будущее в профессии «репортер», Новийскому пришлось отложить до лучших времен. Точнее на два месяца, за которые в моем воображении, по его мнению, уже должны были взойти семена нужных мыслей. Уж что-что, а соблазнять Сергей Афанасьевич умел как никто.
Как ни удивительно, Новийский был прав: уже после визита в Александрийский театр наше фото украсило одно из изданий. Я была под впечатлением: пока остальные депутаты прозябали в забвении, черная слава, летевшая впереди Сергея обеспечивала ему бессменное внимание прессы. Порадовалась я только одному: мне хватило ума надеть платье, купленное на свадьбу сестры и жемчуг. И на фото я выглядела… нормально. Конечно, не так нормально, как Новийский, но краснеть не пришлось, и ура.
Спустя еще неделю вышла новая статья, из которой мы узнали, что журналисты раскопали мою биографию: назвали по имени и должности. На том и успокоилось. С другой стороны, а чего было ожидать? Главным скандалом моей жизни явилось то, что в один прекрасный день я начала спать с бизнес-партнером своего бывшего парня. Сенсация просто ух!
Поглядев на это все, я с гордостью объявила Сергею, что, наконец, в его биографии появилось хоть что-то не скандальное. А мне в ответ прилетело золотое правило пиара: любой скандал лучше серости. Наверное, уже тогда стоило догадаться, что он злится, но я еще целую неделю пребывала в блаженном неведении. Пока Новийский не сказал прямо:
— Мне было бы приятно твое участие, и неплохо бы начать с обещанного чемодана с вещами!
Словами не передать, сколько незабываемых впечатлений у меня осталось от вечера переезда в квартиру Новийского. По официальной версии Сергей до поздней ночи задержался на каком-то банкете, но я была склонна списать его отсутствие на месть. Началось с того, что я встретила нескольких соседей, окинувших скромно одетую девушку с чемоданом очень выразительными взглядами. Так и подмывало сказать, что чванливым джентльменам следовало бы знать, что этикет предполагает помочь леди с ношей. Благо, я вовремя вспомнила, что мне с этими людьми жить. А, как известно, что если хорошенько потереть, то под личиной лощеного денди обнаружишь злобного обитателя общежития. Они тоже гадкие, просто по-другому. И сводить счеты будут, скорее всего, не со мной.
Небольшой чемодан без труда вместил в себя весь мой сезонный гардероб, кроме верхней одежды и обуви, и. размещая свои жалкие два платья среди трех десятков рубашек Новийского, я трагично вздыхала. На то, чтобы пристроить вещи, у меня ушло не более сорока минут. Искать места не пришлось: Сергей освободил мне ровно половину пространства в шкафах и на всех полках. Еще один тонкий намек на то. что моя нерешительность кое-кого достала.