– А ну успокоились! – прорычал Андреас. – Сормик, идите к своим!
Перечить Главе Стражи разъяренный шахтер не стал, лишь зло зыркнул глазами на Таронского, подтолкнул товарища в ливрее. Они быстрой походкой стали удаляться в сторону костров. Лишь донеслось:
– Людишек пожалел, святоша. Как деревни сжигать десятками, так запросто…
Таронский дернулся, как от удара, рванулся было за работягой.
– Да что с тобой такое? – Страж дернул назад тяжело дышащего Максимилиана. – Меч в ножны! Это приказ!
Рассерженной кошкой инквизитор отпрыгнул в сторону, отвел в сторону клинок. Лицо его перекосила гримаса ярости, рот ощерился в зловещей усмешке. В глазах плясал безумный огонек. Казалось, еще миг – и Максимилиан бросится на высокого воина, недвижимо застывшего перед ним.
Но вдруг что-то подломилось внутри Таронского. Худая фигура его как будто оплыла, плечи поникли. Кончик меча звякнул о камень брусчатки, голова безвольно опустилась.
– Как же я опустошен, – долетела до Андреаса фраза-выдох.
Но мгновение спустя перед Главой Стражи вновь стоял холодный и расчетливый инквизитор, привыкший недрогнувшей рукой судить и казнить. По крайней мере, так выглядело внешне, ибо один лишь Свет знал, что творится на самом деле под черным панцирем служителя Ордо Стратиус.
Максимилиан, не поднимая глаз, убрал меч в ножны, выпрямился. Тяжелый плащ, словно крылья нетопыря, спрятали руки. Бритая голова белела на фоне ночных костров.
– Я прошу простить меня за этот срыв, – произнес Таронский все еще немного хрипловатым голосом. – Тяжелая неделя. Почти не спал. Мне пора идти.
–Куда вы направляетесь? – спросил Андреас.
Уже поворачиваясь в сторону башни Тригмагистрата, инквизитор ответил:
– Я же Рэкис, поступь рока, – Таронский усмехнулся. – Вот и пойду ставить точку в судьбе.
– В чьей же?
– Возможно и в своей, – туманно ответил инквизитор и посмотрел на Флайфайера глазами, полными пустоты. – И вы идите, вас уже зовут.
Он кивнул в сторону костров, откуда, придерживая ладонью меч, в их сторону бежал один из Стражей, размахивая свободной рукой. До мужчин донеслось:
–Темные атакуют! С ними еретики и демон!
Страж призывно махнул в ответ, а когда повернул голову к Таронскому, то тот уже шагал в сторону здания Ордена. Высокая, черная фигура, размеренно идущая к своей цели. Почему-то Глава Стражи подумал, что именно так должна выглядеть смерть.
Арденские письмена
Из архива Тригмагистрата. Рассказ мечника Янтарной роты Илота Гуса
"Меч со свистом рассек воздух, пролетев мимо цели. Хозяин клинка, мечник Янтарной роты Стоунгардского гарнизона Илот Гус в своем запыленном хауберге по-инерции крутанулся на месте, и лишь в последний момент уклонился от летящего сверху вниз боевого молота. Навершие молота с грохотом врезалось в пол пещеры, в разные стороны полетела каменная крошка.
Илот не удержался на ногах и врезался плечом в грубо вырубленную в массиве скалы стену. Глаза застилала кровавая пелена, едкий пот, смешиваясь с пылью, покрыл лицо страшной маской. Из груди мечника вырывалось хриплое дыхание, он понимал, что вновь поднять меч уже не в силах.
Со скрежетом обдираемого об камень железа он сполз по стене вниз, мысленно отдав себя во власть милостивого Света. И не было сил радоваться, когда сквозь занавес мокрых и слипшихся волос он увидел своего противника, который тоже не мог продолжать бой.
Силуэт сгорбленной фигуры, сидящей на полу, чернел на фоне сияющих кристалов, россыпью облепивших полукруглый свод пещеры. Зеленый, мертвецкий свет освещал угловатые неровности Зала Глубин, одной из множества каверн огромного лабиринта в самом сердце Мертвых земель. Длинные, словно нарисованные маслянной краской, тени тянулись от владельца боевого молота и касались мысков сапог устало вытянувшего ноги мечника.
– Темный, – прохрипел Илот. – Ты живой?
В ответ силуэт что-то промычал.
– Живой, – удовлетворенно выдохнул мечник, обессилено склоняя голову. – Не хочу, что бы ты сдох до того момента, как я снесу тебе голову.
Вновь воцарилась тишина, какая может быть только под землей – гнетущая, давящая, почти абсолютная.
И, подобно взрыву хлопушки, оглушительно ударил по ушам звук, когда темный подтянул к себе тяжелый молот. Илот было встрепенулся, но успокоился, видя, что противник не делает попыток подняться.
– Нервничаешь? – злорадно поинтересовался он. – Правильно делаешь, тварь.
– Да иди ты, – впервые подал голос темный. – Кроме как языком молоть больше ничего не можешь.
– Отдышусь, тогда и посмотрим!
– Посмотрим.
Враги замолчали. Первым заворочался темный, громыхая панцирем. Подобрал ноги, сел на колени. В свет кристаллов попали черты бледного лица. Коротко стриженые волосы, торчащие в разные стороны, скуластое лицо, запавшие от усталости глаза. Тускло сверкнул отблеск, отразившись от массивного наплечника.
– Эй, светлый, – его голос разнесся под сводами пещеры. – Вода есть?
Илот чуть не поперхнулся от такой наглости. Вскинул голову, расхохотался:
– Ну ты даешь, темный! От скромности не помрешь!
– Не собираюсь я пока помирать, – усмехнулся в ответ бледнокожий противник. – По крайней мере, от скромности.
Мечник покачал головой, клацнула застежка пояса. В зеленом свете мелькнула брошенная фляга. Темный без труда поймал продолговатый сосуд, скинул перчатку и отвинтил крышку.
– Отравиться не боишься? – ухмыльнулся Илот, но его враг уже припал к горлышку фляги, жадно глотая теплую воду.
Пил недолго, через три-четыре глотка с сожалением оторвался, удовлетворенно крякнул.
– Что ж Тьма не снабжает своих разведчиков-то? – Илот откинул с лица прядь, размял шею.
Темный завинтил обратно крышку, перебросил флягу хозяину.
– Снабжает, да лучше вашего. Я под обвал попал, баул с припасами камнями завалило.
– Это на западном входе?
– Да.
– Слышал я грохот, – светлый кивнул. – Я то через расщелину спускался.
– Понятно, – темный откинулся на стену. – Спасибо за воду.
Илот тоже отхлебнул, повесил флягу на место. По телу разлилось приятное тепло, усталые мышцы чуть заметно подрагивали. Спросил, скидывая перчатки:
– Ты до того, как уйти в Эвилгард, где служил?
– В Вольных ротах, – уклончиво ответил темный. – На южном побережье.
– Охотники на пиратов, – понимающе кивнул мечник. – А что тебя в отступники-то понесло, одно же дело делали?
– Старая история, – человек провел руками по волосам. – Мне Свет никогда не был по душе. Сам откуда будешь?
– Второй Орденский.
– Легион Клинков? – хмуро уточнил темный.
– Да, – заинтригованно протянул Илот. – Истинный Свет, я это название не слышал с самой Войны Раскола!
– Не думал, что сканийцы уже тогда появились на материке, – темный кашлянул, освобождая легкие от каменной пыли. – Ты же со Скол Скании?
– Я входил в состав сводного отряда наемников, – Илот поднял глаза к потолку, вспоминая события десятилетней давности. – Нас наняли для усиления отрядов имперских скаутов в войне против мятежных феодов. Вот времена были! Леса как леса, поля как поля. Ни тебе нежити, ни тебе чудищ…
– Мне тогда было пять лет, – угрюмо отозвался темный.
– Да? А ты где жил-то?
Человек посмотрел на Илота, странным голосом ответил:
– Поселение Брасток, светлый.
В воздухе повисло немое удивление. Наконец из груди мечника вырвалось:
– Брасток?
– Брасток, светлый. Поселок потомственных травников и шаманов. Гнилая плешь Атиль, как назвали ее храмовники Церкви Света Единого. Ты помнишь Месяц Костров, светлый?
Илот молчал и темный продолжил:
– Мне как раз исполнилось семь. Мы с дедом были в лесу, собирали дикий щавель для лечебных снадобий, когда на деревню с Южного тракта двинулись инквизиторы Церкви и легионеры генерала Экура. На днях староста нашего поселка отказался принять Свет и выдать упорствующих беглых еретиков. Он взашей выгнал проповедника Церкви, который пытался сжечь древних идолов. И тогда Церковь вернулась с армией. Ты знаешь, что было дальше, светлый? Молчишь? – темный понизил голос, заговорил жарче. – Легионеры железной стеной надвигались на поселок. От их чеканного шага поднималась пыль, а грохот стоял такой, словно сотня плотинников забивала в землю сваи. Я помню синие с желтым плюмажи императорских цветов, серебристые штурмовые щиты и руну "Справедливость" на штандартах. А за легионерами, вальяжной поступью, шествовали они, инквизиторы Света в золотых туниках и с томиками Речи в руках. Это были не те инквизиторы, которых сейчас взращивает Ордо Стратиус. Нынешние инквизиторы далеки от религии, они скорее воины, чем клирики. Но тогда храмовники были истинными фанатиками своего дела. О да, ревностными исполнителями воли Царства Света! Рассказать, что было потом?
– Потом был предпринят штурм поселка. Брасток держался неделю, – продолжил повествование Илот. – Шаманы подняли с погоста мертвых, укрывающиеся в поселке ведьмы насылали на солдат болезни и безумие. Палатки легиона кишели гадами и ядовитыми сколопендрами, многие умерли во сне от ночных кошмаров. Потом усилиями клириков магическая защита Брастока пала и имперцы пошли в атаку. Через час все было кончено, а еще через два часа запылали первые инквизиторские костры. С этого и начался месяц, когда Церковь объявила войну язычникам и еретикам.
– Ты так говоришь…
– Я не был там, темный, – предугадал вопрос противника Илот. – В то время я занимался разведкой на востоке. Но вот что я тебе скажу: я не оправдываю инквизиторов в их методах, но случившееся с твоим поселком – неизбежная необходимость. Поверь мне, я помню Империю еще молодой. Юный Цезарий взошел на трон трех феодов с мечом в руке, обагренным кровью отчима-отцеубийцы. Через месяц он, при поддержке Малохских баронов, присоединяет к разрастающемуся государству еще три провинции, одной из которых была та, в которой стоит Стоунгард. На тот момент весь материк был раздроблен на множество мелких городов-государств. Кочевники и северные варвары не давали спокойно жить, истощая набегами и без того небогатое побережье. А вспомни орду Харан-Кача, которая практически поработила Атиль! Объединение феодов под стягом цельного государства было просто необходимо!
– Но не такими методами, светлый! Объединение за счет жизней ни в чем не повинных людей, которые просто верили не в то, во что верила столица. А походы Сияющих Праведников? Этих убийц в монашеских рясах? А легионеры в лесах Эльсены, вырубающие гектары, чтобы лишь добраться до мятежного поселения идолопоклонников? А реки крови на улицах Южного Порта? Все это не стоило такого объединения!
– Да пойми ты! – Илот даже подался вперед. – Единственное, что могло объединить все народности материка – это общая религия! Религия, позиционирующая власть! Дающая общие догмы и правила! Не будь тогда Империи, вас уже давно бы вырезали либо северные соседи, либо варвары, либо, что греха таить, мы. И были такие планы, не скрою! Но именно стальной кулак единой Империи сдерживал всех.
– Кровь невиновных не окупается ни чем, – угрюмо проговорил темный.
– Надо же, как заговорил! – разозлился Илот. – А не напомнить ли тебе, народоборец, историю о том, как три шамана, сосланных спокойно умереть, вернулись назад с армией нежити, которую не смогли контролировать? Спустили чудовищ как псов с поводка, а сами благополучно дали себя умертвить. И все гонения на еретиков показались детской игрой, когда демоны начали уничтожать Атиль, пожирая и убивая тех самых невиновных. Превратили личные обиды в уничтожение расы. Что, не так? Посмотри, что стало с материком? Обитаема лишь узкая полоска побережья, остальное – ядовитая пустыня! И теперь же еще вы, темные, развязываете новую войну!
– Войну развязали вы! – начал было возмущаться темный, но поднимающийся с пола Илот остановил его жестом.
– Ты слышал? – светлый как можно тише поднял с пола меч.
– Нет, – еле слышно ответил ему темный, аккуратно вставая. – Что такое?
Илот предостерегающе поднял руку, втянул ноздрями воздух. Прошептал:
– Похоже у нас неприятности. Ты не видел здесь гнезд трупоколов?
– Нет, – темный натянул перчатки, перехватил молот.
– Вот они и идут на новую территорию, – уже громче сказал мечник.
Таиться смысла нет, выход из пещеры один и острый глаз жителя лесов уже различал в нем влажно поблескивающие спины приближающихся тварей.
– Ну, темный, что будем делать перед лицом общей опасности? В спину не ударишь?
Темный сердито хмыкнул, вставая рядом:
– Мы знаем, что такое честь, светлый.
Из прохода, извиваясь, вылетела первая тварь. Меч и молот синхронно блеснули в зеленом свете заброшенной каверны".
Таронский. Глава 16
Максимилиан, сколько себя помнил, всегда выполнял приказы. Выполнял даже тогда, когда считал их чрезмерными, радикальными. Так было в Месяц Костров, когда они вместе с Дорианом Арденским огнем и мечом уничтожали ересь на севере, сжигая деревни язычников, казня идолопоклонников на месте. В отличие от того же Дориана, Таронский никогда не искал себе оправданий, потому как был безусловно уверен – они не могут ошибаться. Он всегда знал, что как рядовой исполнитель не может видеть картины в целом, не может понять всего размаха плана Тригмагистрата.
Взрослея и приобретая шрамы на теле, Максимилиан начал видеть некоторые нити, идущие наверх, начал догадываться, зачем поступает тот или иной приказ, научился находить связь между ними. Это было интересно, как решать загадки. Тем более что все приказы всегда совпадали с точкой зрения самого Таронского.
Многие считали его фанатиком. Но никто и никогда не мог оспорить профессионализм Рэкиса, его умение идти до конца. И именно упорство, ум и умение принимать решения позволяли Таронскому достигать своего. Потому как безмозглым фанатиком он как раз и не был.
Пожалуй, единственное, во что Максимилиан истово верил, так это в необходимость своей работы. В ее действительную значимость и полезность для общества. Но только действительно ли его работа была столь важна? Действительно ли он хорошо делал свою работу? И может это он сам оправдывал для себя все приказы, веруя в их непогрешимость?
Что должен чувствовать человек, который лишь в конце жизни узнает, что был абсолютно слеп?
Инквизитор шагал через площадь. Мимо костров, мимо пляшущих, опьяненных боем людей, мимо виселиц, мимо висельников, мимо окровавленных плах, мимо отрубленных голов, мимо стягов с начертанным белым кругом, мимо застывших воинов, мимо суетливых мародеров, мимо гудящей толпы с факелами в руках, мимо пылающих домов, мимо рыдающей женщины.
Мимо всего того, что составляло его повседневную жизнь. Мимо. Потому что сейчас ответы находились не здесь.
У широкой лестницы парадного входа башни Тригмагистрата его ждали. Маленький человек в длиннополой шляпе возник из темноты колонны и скользнул к инквизитору.
– Милсдарь Рэкис! У меня информация о Кортесе.
– Слушаю тебя, Скитор, – Таронский остановился, но даже не повернул голову в сторону Смотрящего.
– Отряд Альвареса после нападения ведьмы распался. Кортес вылечил раненую им же еретичку и они вместе примкнули к рядам темных. Его соратники вернулись в Стоунгард. Продолжить слежку?
– Нет, Скитор, не нужно. Снимай своих людей, пусть возвращаются к обычному графику. И вот еще, – рука Максимилиана скользнула под плащ и на свет появился тонкой работы серебряный амулет с алой лохматой пушинкой внутри. – Возьми. Сходи к Дорону, он знает, как избавить тебя от Пастуха.
Амулет упал в подставленные ладони онемевшего Смотрящего. Широко раскрытыми глазами Скитор провожал фигуру инквизитора, поднимающегося по лестнице в башню Тригмагистрата.
Когда Таронский скрылся в дверях, маленький человек тяжело опустился на ступени и спрятал лицо в скрещенных на коленях руках. Сидел долго, потом поднялся, словно проснувшись, и пошатываясь, побрел по краю площади, небрежно свесив амулет за тонкий хвостик цепочки.
Таронский поднимался по винтовой лестнице. Ноги размеренно переступали со ступени на ступень, металл перчатки скользил по гладкой поверхности перил. После кричащего городского хаоса тишина внутри башни казалась противоестественной, неживой. И если на первых этажах еще попадались суетящиеся клирики, носящиеся из комнаты в комнату с охапками свитков и карт, то здесь, практически у вершины башни кроме угрюмых стражников Максимилиан больше никого не встретил. Впрочем, для него это не имело ни малейшего значения. Для Таронского сейчас вообще мало что имело значение – он нечеловечески, смертельно устал. Его суть была потрясена и опустошена, силы почти покинули разбитое тело. Нервы натянуты тугой струной, разум плавал в черной пустоте. От забвения удерживает лишь одно – необходимость знать правду.