Демид встречает меня, как ни в чем не бывало. Значит, его еще не успели обработать. Хорошо. Медленно выдыхаю. Страх разжимает костлявые пальцы на моем колотящемся сердце.
Принимаю душ и бреду в кухню.
— Ты ел?
— Угу. Как погуляла?
Поднимаю взгляд на Демида, который наблюдает за мной, подперев широкими плечами дверь холодильника.
— Нормально. Дём… Нам нужно поговорить.
— Снова об отце? — хмурит брови мой сын.
— И о нем тоже. Я… сегодня ходила к адвокату.
— Зачем?
— На консультацию по поводу развода. Не думаю, что с этим стоит тянуть, учитывая все детали.
Дёма скручивает крышку на баночке с йогуртом и отворачивается к окну:
— Поступай, как считаешь нужным. Мы с Данилом решили так.
— Эээ… хорошо. — Не думала, что это будет так просто. — Но я должна сказать еще кое-что…
— Говори, раз должна.
— Я знаю, что для тебя это будет очень неожиданно. В общем, когда отец ушел, я… Я тоже встретила одного человека. Степан очень помог мне пережить это все, он очень хороший и добрый, и…
— И?
— И я просто хочу, чтобы вы знали об этом.
— Черте что! — прокомментировал Демид, проводя рукой по модно подстриженным светлым волосам.
— Почему? Дём… разве плохо, что я счастлива?
— Нет! Не плохо, но… Блин, вы как с ума посходили на старости лет!
— Ну, спасибо, — мои дрожащие губы растягиваются в легкой улыбке. Демид вздыхает и снова отворачивается к окну.
— Так ты все это время была с ним?
— Да. Была. Я не хотела вам говорить правду, пока сама не разобралась в собственных чувствах.
— А теперь, значит, разобралась?
— Не до конца, — отвечаю максимально честно. Дёма наблюдательный парень, он вмиг просечет неискренность. — Но о наших отношениях со Степаном случайно узнала Алла, и я побоялась, что она преподнесет тебе эту информацию под каким-нибудь извращенным соусом.
— Например? — обернулся Демид.
— Ну, не знаю… Она могла бы сказать, что это я изменила отцу. Но это совершенно не так! Клянусь… Саша всегда был единственным для меня. Вплоть до своего ухода. — Я неловко отворачиваюсь к раковине и принимаюсь за мытье посуды. Это совершенно не обязательно — посудомойка работала исправно, но меня нервирует наш разговор. Демид молчит. Наверное, он тоже чувствует неловкость, обсуждая с матерью настолько щепетильные вопросы.
— Не думаю, что сейчас готов к знакомству с твоим… эээ…
— Мужчиной. С моим мужчиной.
— Да. Именно… с ним.
— Я и сама не готова, Дёмка. Просто… вы имеете право знать. Это все, чего бы мне хотелось на данный момент. Ничего другого я не прошу.
— Ладно! Это странно, конечно, но… Ладно! — повторяет, как попугай. Я киваю головой и возвращаюсь к приготовлению чая.
Глава 16
Таня звонит первая. Непривычно шумная и возбужденная.
— Я рассказала о нас Демиду! — выпаливает она, прежде чем я успеваю поздороваться, — а тот уже, наверное, и Данилу все разболтал!
— Отлично, — по-настоящему радуюсь я. — Как он восприняли эту новость?
— Вроде бы нормально. Но я все равно беспокоюсь. Стёп, скажи честно. Тебе не кажется, что я поспешила? — сомневается Таня, а я жмурюсь, наслаждаясь теплой волной, которая каждый раз рождается у меня в животе, когда она называет меня по имени.
— Нет, не кажется. Если ты так решила — значит, так тому и быть. Я всегда готов к знакомству с твоими детьми.
— Ладно… — вздыхает, но я чувствую, что она так и не успокоилась. Пребывая в раздумьях, достаю чайный сбор. — Тань…
— Ммм?
— А хочешь, поедем куда-нибудь? Все бросим и поедем.
— К-куда? — запинается Таня, но не отвергает мою идею сразу, как это могло бы быть.
— Куда хочешь! В Индию, или Китай…
— Я не знаю… Сейчас, наверное, не время. Может быть, когда все окончательно встанет на свои места, мы так и сделаем! По крайней мере, мне бы этого хотелось не меньше, чем тебе. Правда! — тараторит она.
— Ладно. Тогда давай хотя бы за город выберемся. К реке. Просто прогуляемся… Позагораем…
— Сегодня?
— Сейчас! Хочешь, я за тобой заеду?
— На такси? Зачем? Нет, Стёп, не надо! Я сама! Только приготовлю Демиду завтрак. Ты лучше скажи, что мне надеть?
Мне нравится, что она интересуется моим мнением. Это так правильно!
— Надевай что-нибудь свободное. Желательно из натуральных тканей.
— Это действительно принципиально? — удивляется Таня, а я снова улыбаюсь. Моя женщина очень замороченная. Она любит вникать в тонкости происходящего. Очевидно, это качество — своего рода защита. Ей нужно держать под контролем каждый аспект своей жизни, чтобы быть готовой к абсолютно любому её повороту. Когда-нибудь она поймет, что так не бывает, и отпустит себя на волю. Когда-нибудь…
— Я тебе потом расскажу. Но приготовься к тому, что тебе придется попотеть.
— Попотеть? Зачем? Не люблю потеть. Это мерзко… — Моя улыбка достигает ушей. Ее подрагивающий голос — абсолютный запредельный кайф. А еще я помню, что в моих руках — она потела с большим удовольствием. Моя плоть оживает.
— Тебе полезны физические нагрузки, — делюсь своими соображениями. — Я хочу составить для тебя индивидуальную программу тренировок, а для этого мне нужно прямо сейчас понимать, на каком уровне находится твоя физическая подготовка.
— На минус первом, — фыркает она. — Я абсолютная развалина. И в тренажерном зале, в отличие от тебя, не была ни разу в жизни.
— Никогда бы не подумал. Твое тело находится в прекрасной форме.
— Спасибо, — голос Тани становится низким и тягучим, будто липовый мед, — мне просто повезло с генетикой. Так, что… Может, мне не стоит тратить время на это все? — спрашивает с надеждой.
— Ну уж нет, моя бесценная. Даже не проси, — смеюсь, а у самого сердце колотится, — я буду любить тебя любой, но… Это твое здоровье, Таня. Тебе нужно укрепить мышцы. И… — замираю в нерешительности.
— И-и-и? — она подстегивает меня, и мне почему-то кажется, что прямо сейчас ее сердце стучит с моим в унисон.
— Наша любовь тоже потребует от тебя определенной выносливости.
Слышу ее шумный вдох, чувствую, как замирает кислород в ее бронхах. Дыши, моя хорошая, ты только дыши…
— Хорошо, — шепчет она, — я… я буду стараться.
— Тогда беги, я буду ждать тебя.
Сбрасываю вызов. Подношу к губам чашку с уже успевшим остыть отваром. Я не шутил, когда сказал, что решил вплотную заняться тренировками с Таней. Ей на самом деле положены физические нагрузки. Крепкие мышцы помогут ей избавиться от болей в шее и спине. Поначалу я рассматривал вариант с пул дэнсом, в котором Таня могла бы совместить и свою тягу к танцам, и достаточно серьезные физические нагрузки, но стоило мне только представить, как на нее будет пялиться местное мужичье… В общем, лучше уж обычные тренировки. Со мной. После закрытия комплекса. Когда нас никто не увидит.
Да, я пещерный человек.
Собираюсь быстро и сижу у двери, как дурак, в ожидании, когда Таня подъедет. В такие моменты я не то что жалею о том, что слеп… Хотя, нет, наверное, все же жалею — я бы очень хотел сам делать то, что сейчас мне не под силу. Но (вот странность!) все мои сожаления вмиг отступают, стоит ей оказаться рядом. Она успокаивает меня.
Чувствую Танино приближение, как верный пёс ощущает скорое возвращение любящего хозяина. Мне кажется, встань я с банкетки, я бы и вел себя соответствующе — метался бы по квартире и нетерпеливо скулил. Мое нетерпение пахнет Таней. Мое ожидание — Таня на вкус.
Она приезжает часа через два после нашего разговора. Открываю дверь, утыкаюсь носом в пахнущие выпечкой волосы:
— Ты вкусно пахнешь, — комментирую очевидное.
— Пекла Дёме блинчики… — шепчет в ответ, целуя меня в ямку под горлом. Бедная — для этого ей пришлось встать на самые пальчики. Я склоняюсь, чтобы Тане было удобнее. — Не успела помыть голову, — продолжает она. — Эти волосы… сохнут целую вечность, а я хотела быстрее к тебе.
— Мне нравятся твои волосы, и мне нравится, как они пахнут. Ну, что? Пойдем?
— Что-то уже не хочется… — признается Таня, медленно задирая вверх мою борцовку.
— Эээ, нет, милая. Так дело не пойдет, — смеюсь и с сожалением отстраняю ее ладошки. Таня тоже смеется.
В ее машине как всегда пахнет цветами, влажной землей и ее нежными духами. Я наощупь пристегиваюсь.
— Знаешь дорогу на Карловку?
— Мимо старого завода и складов?
— Ага, по объездной. Там, помнится, было красиво. Песчаный пляж, ивы до самой воды… Если ничего не поменялось — тебе понравится.
— С тобой мне понравится везде, — заверяет меня Таня и плавно трогается.
Некоторое время мы едем в молчании. Пока я не чувствую на языке острый вкус ее интереса:
— Спрашивай, — командую я и расслабленно откидываюсь на прохладный кожаный подголовник.
— Эээ… От тебя ничего не скроешь, да? — ухмыляется Таня.
— Не-а. Абсолютно. Но мы в равных условиях — при желании ты точно так же можешь почувствовать и меня.
Таня никак не комментирует мои слова. Но я уверен, что они не вызвали в ней отторжения. И это главное.
— Так что ты хотела узнать?
— Почему буддизм? — робко интересуется она после некоторой паузы.
— Хм… Мне близка эта философия. Знаешь, есть такой французский политолог Доминик Муази. В своей книге «Геополитика эмоций» он развивает идею о том, что существуют три базовые эмоции, управляющие миром. Это — страх, унижение и надежда. Западная культура — это культура страха. Запад боится всего на свете — массовой миграции, экстремизма и так далее… Они живут в постоянном страхе, в то время как исламский арабский мир существует в унижении. Унижении от терроризма. И только в юго-восточной Азии — Индии, Китае, Корее балом правит культура надежды.
— Ты очень мудрый, Степан. Я…
— Не продолжай. Не надо! — бесцеремонно перебиваю Таню, понимая, что она снова запоет песню о своей недостойности. Злюсь от этого так, что скулы сводит. Не на нее злюсь. На мужчину, который втоптал в грязь ее чувство самоуважения.
— Смотри, какую черешню продают! — она вдруг резко меняет тему, бьет по тормозу и слишком резво сдает назад, — давай купим, а?
— Конечно. Только я сам.
— Даже не сомневаюсь, — который раз за день Таня фыркает, и я почти вижу, как она закатывает глаза.
Да, я невыносим.
Выхожу из машины. Она послушно ждет, когда я открою ей дверь и ставшим привычным жестом берет меня за руку.
— Влево три метра, — шепчет мне на ухо.
Очевидно, на прилавке придорожной продавщицы находится не только черешня. В воздухе пахнет специями. Корнем хрена, сушеным укропом, листочками вишни и смородины. Всем тем, что обычно люди кладут в маринад. Дыхание Тани учащается, и, понимая причину этого, я снова смеюсь. Я смеюсь с ней столько, сколько не смеялся за всю свою прошлую жизнь.
Укроп. Ее возбудил аромат укропа…
— Два килограмма черешни. Хватит? — оборачиваюсь к Тане, а живот сводит смех.
— Вполне.
— Берите-берите! Не пожалеете! Сла-а-адкая, как мед. Дайте-ка я вам дам еще один пакетик…
— Зачем? — удивляется Таня.
— Люди ненадежные, думаешь, пакет будет? Бери, красавица… Мне целлофана не жалко.
Черешню забираю я. Расплачиваюсь. Подхватываю Таню за руку, и вместе мы возвращаемся к машине.
— Степан…
— Да?
— А в Эгрегоре есть место изменам?
Вздыхаю. Видимо, философия продавщицы вновь натолкнула мою женщину на невеселые мысли. Растираю ладонью затылок, переплетаю наши пальцы. Врать Тане я не стану, ни при каких обстоятельствах.
— Магический секс — это мощнейший энергетический процесс. Мужчина — источник энергии, женщина — ее потребитель. От Ян идет к Инь. Если мужчина отдает столько, сколько женщина способна принять — в их паре царит гармония. Если же он вырабатывает больше энергии, чем нужно его женщине — мужчине не остается ничего другого, кроме как разрядиться где-то на стороне. И наоборот. Если женщине мало — она ищет дополнительный источник питания.
— То есть ты считаешь, что измена — это нормально?
— Пойми… Здесь нет места морали. Это чистая физика. К тому же, не забывай, что мы говорим исключительно о магическом сексе. Твой прошлый опыт к этому не имеет абсолютно никакого отношения.
— Может быть. Просто… я не уверенна, что смогу пережить измену еще один раз.
— Между нами такого не случится. Верь мне.
Таня молчит и снова целует мою руку. Еще спустя несколько минут машина плавно сворачивает на грунтовку, ведущую к реке. Я слышу, как шуршит песчаная почва под колесами и как высокая трава царапает днище.
— Пожалуйста, выключи кондиционер. Я хочу открыть окна.
Жужжит стеклоподъемник. В салон врывается аромат луговых трав и тихое умиротворение. Выхожу. Поднимаю лицо к небу. Возле воды не так жарко, но солнце все равно опаляет.
— Ты взяла солнцезащитный крем?
— Да, догадалась…
— Думаю, слишком жарко для кардиотренировки.
— Правда?!
— Я смотрю ты не слишком расстроилась! Лентяйка!
Таня хихикает, стремительным движением подхватываю ее на руки и чуть подбрасываю вверх. Она пищит, чередуя протесты против такого несерьезного поведения с громким смехом. Он вливается в меня, рисует внутри замысловатые цветочные узоры. Я счастлив. Энергия переполняет меня и выплескивается наружу. Таня чувствует это, оттого ее дыхание вновь учащается.
Игнорируя огонь в крови, расстилаем коврики для йоги, которые я специально захватил с собой. В тени вековых ив намного прохладней.
— Думаю, тебе вполне по силам йога для начинающих…
Таня — талантливая ученица. Она довольно гибкая, но ей не хватает силы находиться в одной асане нужное количество времени. Мы заканчиваем занятие через сорок минут. Ей достаточно.
Снимаем одежду и растягиваемся на песке. Привычно сплетаем пальцы и, не сговариваясь, запрокидываем головы. Над нами простирается тихое бескрайнее небо. Внутри у нас — бесконечность. Ей нет начала и нет конца. Мы практически боги.
— В такие минуты мне кажется, что для счастья нужно не так уж и много, — шепчет Таня целую вечность спустя.
— Не знаю… Умные люди считают, для того, чтобы стать счастливым, нужно либо ограничить свои потребности, либо приумножить свои возможности.
— А ты так не думаешь?
— А я думаю, что нам ничего не мешает делать и то, и другое.
— Какой ты хитрый, — Таня потирается носом о мой бок. Я мгновенно воспламеняюсь. Подминаю ее под себя, нависаю сверху, сминая своей каменно-твердой грудью её полную нежную грудь.
— Очень… очень хитрый, — подтверждаю ее слова, прежде чем окунуться в нее с головой.
Глава 17
Каждый раз со Степаном мне кажется, что лучше уже просто не может быть. И каждый раз он мне доказывает обратное. С ним я совсем другая. С ним все, что бы ни происходило, воспринимается удивительно гармонично. Как будто иначе просто не может быть. Как будто иначе никогда и не было. Я полностью открыта перед ним, я свободна в своих движениях, смела в ласках. Я готова абсолютно к любому новому опыту, каким бы он ни был. И пусть все, что он делает со мной, кому-то покажется запредельным, мне все равно. Для меня в этом нет ни капли грязи. Я поклоняюсь Степану, как он поклоняется мне.
Мне нравится ощущать на себе его тяжесть. Мне нравится, как плавно скользит между ног его мощный ствол. Как он раскрывает мои сомкнутые губы, смешивает наши соки и, устремившись выше, надавливает на мой возбужденный клитор головкой. Мне нравится вдыхать кислород, который он со свистом выдыхает, и скользить по его губам своими — искусанными и немного шершавыми. Мне нравится, как умело он мнет мою грудь, как неласково щиплет соски, чтобы потом, раздраженные и немного саднящие, зализать их своим умелым бесстыдным языком.
Каждый раз, занимаясь любовью, Степан выбирает новые позиции. На этот раз — совсем простая. Лицом к лицу. Пикантности происходящему добавляет только то, что одна моя нога закинута ему на плечо, в то время как другая покоится на песке. Я максимально открыта. Он погружается глубоко, растягивает меня до предела и медленно отступает. Время от времени чередуя расположение моих ног. Я понимаю, что сегодня Степан не намерен оттягивать удовольствие. Возможно, все дело в том, что наш покой могут в любой момент потревожить. В этой позиции, да и вообще всегда с ним, мне не требуется дополнительной стимуляции. Хватает его мощных, размеренных движений. Я взрываюсь, разлетаюсь на части, физически — я полностью удовлетворена, но почему-то мне мало происходящего. Я чувствую себя обманутой. Всхлипываю, в горячке подкидывая бедра еще и еще…