Они дошли до заводи, в такое время безлюдной. Разместились на сломанном стволе и уставились на воду. Прохладно для того, чтобы сидеть на одном месте, но Иринка отчаялась вытащить из Вероники человеческое наружу. И вдруг та заговорила сама:
— Расскажи еще раз, как вы отдыхаете.
— Так ведь… рассказывали уже. Мы втроем рыбачить любим. Я Ритулю и Димыча имею в виду, а не Матвея с Игорем. Хотя и с ними дружим, да. Вон там садимся, — она показала пальцем на левый свод заводи. — Рыбеха тут мелкая, но само соревнование вызывает азарт! Ритуля притом рыбу не ест — никак ее убедить не можем! Ловит, а потом не ест, мы из-за нее даже уху варить перестали, легче дома уж нажарить…
— Как интересно.
— Что там тебе интересно? Ты любишь рыбалку?
— Не особенно. Точнее, не особенно себе представляю.
— А-а, так ты не пробовала? Зря, скажу я! Не все понимают в этом толк, но когда поймешь, то все, пиши пропало — рыбаки бывшими не бывают!
— Возможно, когда-нибудь и попробую. Если пригласите.
— Пригласим… — Иринка вообще не могла понять смысла этого разговора. Она все ждала допроса, но Вероника все о какой-то ерунде спрашивала. — Вот, правда, я и Матвея Владимировича за таким занятием не представляю! Нас всех Димыч подсадил, Ритуля тоже долго ерепенилась, а потом сдалась! Все сдаются, если за них Димыч берется. Слушай, тебе точно все это интересно?
— Интересно.
— Не похоже!
— Тогда не рассказывай.
— Да нет, мне несложно! Могу тебе пару рецептов ухи по памяти накидать!
Ирина снова раздражалась, но мгновенно успокоилась, когда Вероника произнесла:
— Не надо. Ничего не рассказывай.
И замолчала. Сложила свои наманикюренные пальчики на коленки, положила на них подбородок и так замерла. Ирина недоуменно глянула на нее, потом встала, чтобы размять ноги. Ходила позади, пиная листву, оглядывалась, не замечала никаких изменений и потому снова принималась пинать листву. Потом глянула на время.
— Вероника! Мы успеем на паром, если прямо сейчас побежим обратно!
— А давай здесь до следующего посидим? Так тихо.
Тихо ей! И до того, как Ирина успела заметить, что еще за час они обе рискуют отморозить все стратегические места, она вдруг ясно все поняла. Как если бы ей открытым текстом сказали! Ирина не слишком хорошо разбиралась в людях, вон, даже в родном брате многолетней влюбленности не замечала, но внезапно поняла Веронику. Та ее сюда притащила не для допросов, ей было наплевать на сведения о Рите или Матвее Владимировиче. Она собиралась именно оказаться тут и послушать эту тишину. И Ирину бы не дергала, если бы сама знала, как добраться! Ирина нужна была только на этот единственный раз — показать место, сказать, сколько платить паромщикам и оставить тишину ей.
Ирина поправила пальто. Еще не вечереет, час они продержатся, подошла к бревну, села и решительно хлопнула Веронику по плечу. Та даже не вздрогнула.
— Слушай, Вероник, а где твоя мама? Неудобно было спрашивать, а теперь вот… удобно.
Длинная пауза.
— Мне шесть было, когда она умерла.
— Болезнь? Авария?
— Нет. Ты будешь смеяться.
— Сильно сомневаюсь.
— Ее в заложницы взяли, у папы много врагов. При освобождении она была ранена, продержалась в реанимации еще два дня.
— Вот это биография! И совсем не смешно.
— Не надо меня жалеть. Я ее почти не помню.
— И не собиралась!
Ирина теперь точно понимала, что выбрала правильный путь. Вероника поддалась, открылась, а теперь ее трясти и трясти. И Ирина будет трясти — теперь это вызов всем ее душевным порывам:
— А папа твой бандит, что ли?
— Думала, что ты в курсе. Раз вы с Матвеем друзья.
— Ну, так прямо он про тебя не рассказывал… Да и вообще не рассказывал.
— Наверное, потому что нечего.
— А папа твой, похоже, человек жесткий? Сама говорила, что в Лондоне долго жила.
— Для своего же блага. Там образование лучше.
— Для блага, понятно. Ты же рыдать не собираешься?
— Не имею такой привычки.
— А твой папа…
— Больше не спрашивай.
— Зато с женихом повезло! Твоя жизнь изменится, вот увидишь!
Ирина замолчала, но теперь изнутри давила тяжесть. Рядом с ней сидел человек, который мог позволить себе купить машину в цвет помады, но хотел слушать о рыбалке. Или о том, как живут обычные люди. Она смотрела на нормальную жизнь издалека, как на экране кинотеатра: лишь на короткое время ощутить, а затем вернуться в свою реальность.
Вероника после долгого молчания сказала тихо:
— Ир, а ты умеешь хранить тайны?
— От моего ответа ничего не зависит! Ты уже решила рассказать, так говори.
Снова пауза.
— Надеюсь, что сохранишь. Но ты права, мне нужно с кем-то поделиться, иначе меня раздавит. А может, мне нужен совет.
— Не тяни уже!
— Это я выбрала Матвея. Он сам думает иначе, мол, отец нашел выгодного партнера, но все было не так. Я хорошо понимала, что меня ждет. Если не судьба матери, то один из друзей папы… И тогда я решила, что молодой и красивый — это уже больше, чем мне светит. Я валялась у папы в ногах, плакала, орала, что влюбилась, уговаривала… и уговорила. А я не то чтобы влюбилась, просто нашла самый лучший вариант из доступных. И чем больше узнаю Матвея, тем тяжелее становится.
Ирина подумала.
— Не понимаю, в чем проблема. Матвей с тобой плохо обращается? Ты не получила того, на что рассчитывала?
— Получила, но гораздо больше, чем собиралась. Он прекрасен.
— Тогда что не так?
— Оказалось, что у меня есть совесть. Я Матвею все папины связи как свадебный подарок вручу. И он не будет рад. Сейчас он думает, что женится на отеле и бесконечных инвестициях, строит из себя рационального бизнесмена, но по сути он не такой. Не такой, как все они.
— А какой же он?
— Тебе лучше знать. Ты ведь в кругу его близких друзей. Разве рациональный бизнесмен стал бы дружить с вами, с тобой? Он ищет в людях человечности. И думает, что использует меня, хотя даже не представляет, как я использовала его. А я засомневалась, что имею право портить ему жизнь, понимаешь? Только не смейся надо мной. Но и свадьбу уже не отменить. Если инициатива будет исходить от Матвея, то легко он не отделается, я хорошо знаю мстительность отца. Если же попрошу я… а у меня духа не хватит попросить, после того, как в ногах валялась. А Матвей, у него вокруг такие люди, что он просто не представляет себе…
Ирина открыла рот и тут же закрыла. Вероника же не знает, что никакие они Матвею Владимировичу не друзья! Но именно эта ложь запустила в ней порывы совести! Ирина не знала, имеет ли право ответить откровенностью на откровенность, поэтому пока предпочла промолчать. Ведь она и сама толком не знала, каков Матвей на самом деле! Да, он женился на инвестициях, хорошо отдавал себе в этом отчет, но вряд ли будет плохо обращаться с женой. Она в любом случае вырвалась, если Иринка правильно поняла ее недомолвки о предыдущей жизни.
— Так, Вероник, поднимайся, пойдем потихоньку на паром, а то замерзнем.
— Уже? — она впервые посмотрела прямо.
— Уже. Если заболеешь, то кто будет виноват? Я, конечно. Вставай, сказала!
Та поднялась и бросила еще один взгляд на водную гладь, ставшую почти черной.
— Пойдем, — смиренно согласилась.
Иринке на ее смирение теперь было плевать:
— Потом едем к нам. У нас свободная комната имеется, Димыч живет отдельно, но я и его вызову. Перекантуешься на старом диванчике.
— К вам? Зачем?
— Потому что я так сказала, ясно? Ты мне денег должна, так что не спорь.
— Но…
— Машину возле подъезда оставишь. Если разуют, так и черт с ней. Поживешь у нас, пока я не сделаю вывод, что реабилитация прошла успешно. Все ясно?
— Какая еще реабилитация?
— Лечение нормальными людьми! Только вот фыркать на меня не надо. За себя не скажу, но мой брат и Ритуля — самые лучшие люди из всех, что вообще существуют! Мы еще иногда к Ритулиным родителям на ужин ходим, так от них в депрессии еще никто не уходил! Тяжелая артиллерия.
— Я и не собиралась фыркать, — Вероника вдруг улыбнулась. — И депрессии у меня нет.
— Вот и лады. Отцу можешь сказать, что живешь у подруги — я разрешаю!
— Подожди, — она ухватила Ирину за локоть и остановила. Оказалось, что теперь даже смеяться начала. — Мы ведь совсем друг друга не знаем, а ты мне жить вместе предлагаешь?
— Ну, если ты окажешься подосланной воровкой, то я выставлю шефу счет.
— Я не воровка! — уже эта интонации позволила Ирине гордиться собой. Достижение! — Но… да это нелепица какая-то!
— Слыхала, что Рита приносит удачу?
— Матвей что-то подобное говорил.
— Так вот, приносит, проверено! Не откажешься от капли удачи, мое заблудшее дитя?
Ирина уже не стесняясь издевалась. Все хорошо, что отзывается блеском в глазах Вероники! И о мнении Ритули беспокоиться не стоило — та, выслушав эту историю, тоже не сможет остаться в стороне. Уже на пароме Вероника снова подняла закрытую тему:
— Нет, я так не могу, но твой порыв… Ир, если тебе когда-нибудь что-нибудь понадобится…
— Хватит уже. Дело решено. Я это не от жалости придумала — не подумай там себе! Кубики еще до сегодняшней встречи с тобой показали, что все так и будет!
— Какие еще кубики?
— В числах содержится магия, не знала?
— Рита приносит удачу, ты узнаешь будущее от кубиков. И после этого ты называешь вашу компанию нормальной? — Вероника недоуменно смеялась.
— Радуйся, радуйся. Надеюсь, ты умеешь готовить, потому что ужином занимаемся по очереди!
— Да это… — Вероника глубоко вздохнула. — Ладно, допустим. Возможно, мне действительно очень хочется обзавестись друзьями и не имею ничего против того, чтобы жить вместе. Но тогда давайте втроем переселяться в мою квартиру — папа купил очень хорошую, в самом центре. Всем места хватит. И твоему брату, я не буду возражать, если вы привыкли не разлучаться.
Ирина посмотрела на нее и покачала головой.
— Ты так ничего и не поняла, Вероника. Ни-че-го. Тебе надо хоть раз в жизни оказаться в такой ситуации, где нет присутствия твоего отца, во что он не вложил ни копейки. В этом и есть твоя реабилитация. Дошло?
Вероника осеклась, перестала смеяться и снова уставилась на воду. Потом медленно кивнула.
* * *
Рита недоумевала. Конечно, если Иринка почти силой привела Веронику в их квартиру, тому были железобетонные причины. Да и по обрывкам разговоров быстро дошло, что столичная дива глубоко несчастна, а все ее внешнее равнодушие — напускное. И тем не менее Рита переживала о последствиях: если девушка проживет тут хотя бы пару дней, то уже поймет, что никакой любви у Риты с Димычем нет, доложит непосредственному начальству. И тогда Рита окажется в глупейшем положении: сразу соврала, потом притворялась и еще поцелуи разыгрывала. Конечно, это не прыжок из окна в пьяном виде, но для каждого характера есть свой предел.
Вероника выглядела по-прежнему отстраненной, но Иринка не сдавалась:
— Девочки, а давайте «кровавую Мэри» зафигачим? У нас есть водка! Ритуля в прошлом месяце болела, покупали для компрессов.
— Знаешь, Ир, я водку не пью, — Вероника смущенно улыбалась. — Если хотите выпить, то предлагаю купить мартини, я оплачу…
— Тебя вообще кто спрашивал? — беззлобно перебила Иринка. — Я сказала, у нас есть водка! Димыч в течение часа должен подъехать. И не боись ты так, мы по наперсточку!
Рита заглянула в холодильник:
— Томатного сока нет. Сгоняем в магазин или из пасты?
— Какой еще пасты? — наконец-то, в тоне Вероники начали появляться эмоциональные нотки. Шоковая терапия работает!
— Томатной, — терпеливо объяснила Иринка и показала банку. — Разводишь, и получается сок. А потом картошки пожарим.
Стоило привести сюда Веронику, чтобы только оценить ее лицо после этой фразы. Всю отстраненность как ветром сдуло. Она глаза округлила и забубнила:
— Сок… из вот этой каши… Девочки… мартини…
— Мартини, мартини! — поддержала ее Иринка. — Отвыкай, дорогуша.
Рита тихо смеялась и вливалась в общую атмосферу. Вероника выпила из своей рюмки только потому, что Иринка на нее орала, скривилась, но потом улыбнулась широко:
— А в общем-то, ничего! Я ведь не умру от этого!
— Не умрешь! — теперь уже и Рита взяла ее в оборот. — Ладно, Вероник, пересаживайся сюда, мы с тобой картошку быстро начистим.
Она и не удивилась, что Вероника не умела. Спокойно объяснила, показала как. Новая соседка работала медленно, но хмурилась от усердия. Возможно, ей и не нравилось такое времяпрепровождение, но Рита хорошо поняла замысел подруги. И ведь Вероника не уходила! Сидела, с изящного маникюра грязь стирала, но не уходила.
Когда явился Димыч, то вначале тоже сильно удивился, но уже через пятнадцать минут тряс Веронику со всеми за компанию:
— Так ты здесь будешь жить? Только учти: они посуду по очереди моют! Я только чтобы посуду не мыть, от них и съехал!
— Да я смогу… наверное, — уже совсем искренне улыбалась ему Вероника. Всего за несколько часов она стала походить на живую девушку! — Представляю, сколько смеха будет, когда папа вернется, и я ему об этом рассказывать буду!
Ирина почему-то после этих слов положила руку ей на плечо и заставила сесть на диван.
— Отец-то не разозлится, что ты к нам переехала?
— Не разозлится! — отмахнулась Вероника. — Это ведь только до свадьбы! Он вообще меня не особенно ограничивает, если, конечно, дело не касается моего будущего.
И заметно поникла, хотя ничего грустного не сказала. Они вечером и поужинали, и на игральных костях погадали — мол, все будет преотлично, и даже папа будет рад. Вероника смеялась со всеми, но Рита замечала, что иногда та будто гаснет. Словно запала надолго не хватает.
И, понятное дело, в таком тесном кругу все тайны всплывают наружу. Если в первый вечер им удавалось избегать скользких тем, то на второй день уже и разговаривалось легче, и ограничивалось сложнее.
Вероника почти весь день провела в одиночестве. Она только в отель на пару часов съездила и в свою квартиру заглянула — взять необходимые вещи. А когда троица вернулась после работы, встретила их смущенным:
— Я пыль вытерла. Надеюсь, вы не против? Мне почему-то показалось, что денег вы за проживание не возьмете, но очень хотелось хоть чем-то оплатить.
— Тебе показалось! — неожиданно для себя заявила Рита. — Нет, я не про деньги. А про пыль. Живешь с нами — вноси вклад в общее дело. Никто тебе тут отлынивать не позволит! Сейчас ужин вместе соорудим, а потом я тебе покажу, как пользоваться пылесосом. Или ты умеешь пылесосом? Я так, на всякий случай, а то решишь еще, что иронизирую!
И Димыч подпел:
— Друг познается только в пыли,
В минутах тяжкого труда!
А кто не хочет быть рабсилой,
Тому, наверно, не сюда.
— Брат, не пугай человека своими талантами! — вмешалась Иринка.
— Кого я пугаю? Я феерически няшен! Феерически! Правда, Вероник? Скажи этим злыдням!
Она вдруг посмотрела на всех по очереди прямо, без тени веселья и сказала:
— Спасибо. Ирина говорила про реабилитацию нормальными людьми, но все оказалось враньем. В вас вообще нет ничего нормального! Вот за это и спасибо.
В тот же день, когда Димыч уже уехал, Вероника спросила:
— Вы не похожи на пару, Рит.
— Мы и не пара, — подумав, призналась она. — Я соврала, чтобы Матвей Владимирович меня на работу принял. И я бы не хотела, чтобы ты ему рассказывала.
— Вот как? Я не расскажу. Я ему еще даже про свое переселение не рассказала! — и рассмеялась. — Кстати, а почему? Димыч ваш на самом деле феерический! Неужели ни разу мысли не возникало?
Такой Вероника могла понравиться кому угодно. Она постоянно смотрела на свои ногти, где немного отошло лаковое покрытие, она съела всего две ложки макарон по-флотски — очевидно, что ей не понравилось, она спонтанно скривилась, когда Иринка выдала ей немного застиранное полотенце, но вслух ни одной претензии не высказала. Она оказалась самым обычным человеком, со своими причудами и привычками, странной и избалованной, но притом вполне себе человечным человеком. Такой, какая может нравиться.