Как же мне хотелось ему верить, но я видела по глазам Фиена, что он сам себе не верит. Никто не думал, что Эльфы решаться напасть. Они никогда не шли в бой в открытую, только партизанские вылазки и ловушки. Возможно, я плохо изучила противника. Мы должны были предвидеть, что остроухие могут пойти в атаку.
***
Я так и осталась на стене, в укрытии, наблюдать, как надвигается целая армия эльфов и как сверкает их синее с серебром знамя в лунном свете. Фиен был прав – они не собирались атаковать, а разбили лагеря по периметру всего города. Вокруг двойного рва с водой и огненной магмой. Мертвый отряд так и продолжал крутится возле рва и от осознания этого у меня сводило судорогой ужаса все тело. Это по-настоящему страшно видеть, как кони топчутся на месте, перебирают копытами, а на их спинах обезглавленные мертвецы, которых мы даже не можем похоронить. Они там, внизу, как упрек мне, что не смогла предвидеть и предотвратить этого нападения. Я бездарный предводитель, глупый и наивный. Это я во всем виновата, не просчитала, не подумала. Повела всех на верную смерть, оставила сына в лесу. Вот она – та самая пропасть, а я на вершине, и уже шагнула в нее, потащив всех за собой прозрачной веревкой доверия и веры в меня.
***
К утру мы поняли, что это был хорошо обдуманный стратегический шаг, как и все, что за этим последовало, казалось, они, словно дьяволы, появлялись из ниоткуда и уничтожали любую попытку прорвать блокаду, словно знали каждую лазейку из Огнемая. Даже подземный тоннель, по которому мы вошли в город, оказался завален снаружи. Нас закупорили в городе, как крыс в ловушке. Воины еще держались, но я видела, как меняет цвет их кожа, как горят глаза от голода и жажды. Сколько времени у нас есть, прежде чем они начнут кидаться друг на друга. Демоны всеядны и каннибализм не считается чем-то необычным среди них. В какой момент они обезумеют?
Самое страшное чувство – это голод, особенно среди таких существ, которые по своей природе, как дикие звери, только в тысячу раз сильнее и смертоноснее. Я лишь дала иллюзию, что можно жить иначе, но скоро природа их сущности начнет брать свое.
Кто-то поднимался ко мне наверх, и я с ужасом ждала, что еще мне сообщат. За последние несколько часов становилось только хуже, а внизу беспрерывно полыхал погребальный костер и смрад сожжённых тел раздирал легкие и вызывал позывы к рвоте.
Это был снова Фиен, и по выражению его лица я поняла, что снова что-то случилось.
– Вода во рве отравлена хрусталем, несколько наших умерли после того, как испили её. Остроухие решили взять нас измором. У нас больше нет запасов пресной воды, Шели.
– Почему они не нападают? – тихо спросила я.
– Потому что они умные твари и наверняка знают, что мы сильно ослабли после двух боев подряд. Зачем им рисковать своим войском? Они ждут, когда мы сами сдадимся и откроем ворота.
– Ни за что! Я не сдам Огнемай! Я лучше сдохну!
Сжала руки в кулаки и с яростью посмотрела на Фиена.
– Ищите выход. Где карта Огнемая? Не может быть, чтобы не было лазеек.
– Шели, я вырос в этом городе, я знаю здесь каждый камень и каждый закоулок. Мы проверили все возможные способы выйти из города. Даже те способы, о которых не знает никто, кроме меня и… В общем, такое впечатление, что кто-то из остроухих хорошо знаком с картой Мендемая. И не с той, что может быть у каждого, а с той, которая была только у меня и у Аша.
– Значит, она была не только у вас, – закричала я, чувствуя, как мною овладевает паника, – ищите, не может быть! Я не верю. Мы не можем сдаться. Не можем, Фиен!
Я вцепилась в ворот его плаща.
– Сделай что-нибудь. Скажи, что мы справимся. Фиен!
Он привлек меня к себе, сильно прижал к груди, а я закрыла глаза, чувствуя, как сама слабею от голода и как сильно хочу пить. Освободилась от объятий, глотая слюну, стараясь унять сухость во рту.
– Справимся. Попей немного.
Протянул мне флягу, и я сделала несколько глотков. Вернула инкубу и снова посмотрела вниз. Вдалеке, за рвом виднелись огни, мне казалось, что даже сюда доносится запах еды. Проклятые твари просто приговорили нас и ждали, когда мы повыползаем со своих нор, чтобы перебить нас.
– У нас есть бессмертные других рас, – тихо сказал Фиен и посмотрел на меня.
Я отрицательно качнула головой, не веря тому, что он предлагал.
– Нет другого выбора. Нам придется дать воинам возможность насытиться, так мы продержимся еще несколько суток. Под казармами есть заваленный колодец, там когда-то был еще один тоннель. Нужно дать им набраться сил и начать расчищать его.
Я продолжала отрицательно качать головой.
– Нет! Мы не вернемся туда, где уже были. Мы изменились, мы стали другими, Фиен!
– Открой глаза, Шели! Кто изменился? Мы – демоны. Высшая раса и все остальные расы – лишь звено в нашей пищевой цепочке, они – наша еда. Так было всегда, Серебрянка!
– Они не еда! Они сражались бок-о-бок с вами! Они кровь проливали за нашу свободу наравне со всеми и доверяли нам! Мы снова погрузимся в хаос и беспредел! Мы нарушим собственные законы!
– В голод и в войну действуют иные законы, Шели!
– Именно в войну, Фиен! Именно! Они же доверяют нам, они сами присоединились к отряду, потому что им обещали иную жизнь. Так нельзя.
Я не могу так.
Он вдруг тряхнул меня за плечи.
– А как? Сдохнуть здесь с голода? Думаешь, сможешь сдерживать высшую расу, когда ими овладеют инстинкты и чувство голода затмит все остальное, хочешь бойни изнутри? Мы ее получим. Если не расчистим колодец – ты никогда не вернешь Ариса, Шели.
Я застонала и закрыла глаза. Жизнь – трудная штука, иногда приходится мысленно бросать на чашу весов то, что никогда не думал оценивать. Но сейчас пришлось, и я знала, что выберу, изначально знала. Ненавидела себя за это, но знала. Посмотрела на инкуба, чувствуя, как меня беспощадно тошнит, и едва кивнула головой.
Он прижал меня к себе снова, а я разрыдалась. Только что я переступила через саму себя. Эгоистично, отвратительно. Я решила, кому жить, а кому умирать. Я приговорила к жуткой смерти тех, кто доверился мне.
Потом вдруг схватила Фиена за рукав.
– Нет. Мы поступим иначе. Мы попросим их сделать это добровольно.
– Никто не согласится. Все прекрасно понимают, что голодный демон не сможет остановиться.
– Мы дадим им шанс. Это справедливо. Иначе я не пойду на это. Пусть сдают кровь.
Но я ошиблась, а Фиен оказался прав – они согласились, только демоны были слишком голодны. Почуяв запах крови, они рвали доноров на части, они рычали, как звери, насыщаясь, устроив вакханалию смерти там, внизу, где горели костры и все орошалось черным и красным.
Я зажала уши руками, не в силах слышать дикие крики и чавканье демонов. Они пожирали их у меня на глазах, и никто и ничто не могло остановить запущенный механизм. Фиен прижимал меня к себе, пока я остекленевшим взглядом смотрела в никуда, понимая, что это моя вина, это я решила, что знаю, с кем имею дело. Я, наивная идиотка, подумала, что могу изменить этот мир к лучшему. Но нет никакого мира – это Ад, и твари в нем живут адские. Рано или поздно так бы и случилось, и все это видели, кроме меня, чужестранки, которая выросла на книгах о патриотизме, свободе и праве выбора. Я пришла со своим уставом в чужой монастырь, а монастырь оказался вертепом насилия и полнейшего беззакония.
– Тихо, Серебрянка, тихо. Не слушай их. Скоро они насытятся и приступим к расчищению колодца.
Потом я смотрела, как скидывают в ров тела, как тащат еще живых в клетки, снова разделяя грань иерархии. В ушах стоят крики и упреки: «Ты привела нас на смерть. Ты – виновата! Мы все сдохнем здесь! Ты – убийца! За что? Мы верили тебе! Наши жены и дети сдают для вас кровь годами. Предательница! Лживая предательница! Будь ты проклята, сука!»
К утру я сама почти обезумела от голода и жажды. Меня успокаивало лишь то, что они расчищали колодец, вытаскивая с него камни. Я старалась думать только об Арисе. Только о нем, и ни о чем больше. Потом я позволю себе думать обо всем, потом, когда весь этот кошмар закончится. Но по-прежнему уже не будет. Все рушится на глазах, все ,что я строила эти годы, оказалось замком на песке и развевалось по ураганному ветру проклятого Мендемая.
«У тебя не было выбора» – внутренний голос, набатом в висках.
«Выбор есть всегда»
Да! Всегда! Но разве я могу выбрать смерть своего сына? Разве могу после того, как эта костлявая жадная тварь отобрала у меня двоих детей и любимого мужчину… я больше не хочу никого оплакивать. Я больше не переживу потери. Да, жизнь моего сына дороже их жизней. О, Господи!
Упала на колени и сильнее зажала уши руками… когда они прекратят так кричать? Я не могу больше это слышать, а потом понимала, что это галлюцинации и крики раздаются у меня в голове. Там уже давно никто не кричит, они мертвы и обглоданы. По моей вине. Я запрягла овец и волков в одну упряжку и теперь слишком поздно кого-то оплакивать.
Так и сидела наверху, вжавшись в стену, раскачиваясь из стороны в сторону, пока Фиен не произнес то, что я так боялась услышать. То, о чем даже думать не хотела.
– Кто-то завалил выход снаружи. Этот тоннель непроходим, как и все остальные. Тиберий вернулся ни с чем.
– Но как? – закричала я. – Как непроходим? Кто мог знать о нем, кроме тебя? Ты же говорил, что никто и никогда не знал.
Отчаянье захлестнуло с дикой силой, и я уже не могла ему сопротивляться. Мне хотелось броситься на инкуба с кулаками.
– Говорил, Шели. Я сам не понимаю, как.
Сел рядом со мной, нервно потирая ладони друг о друга, потом запустил пальцы в волосы.
– Нам придется опустить мост и впустить их в город.
– Нет! Ни за что! Я не сдам Огнемай! Ищите выход!
Встала со ступеней, чувствуя, как меня знобит, как подгибаются колени.
– Выхода нет, Шели. Нам придется сдаваться или умереть здесь!
Я повернулась к нему, чувствуя, как леденею изнутри.
– Значит, умрем, а город не сдадим. Слышишь? Я не позволю вам этого сделать! Огнемай не будет сдан эльфам. Он бы этого не позволил.
Слезы текли по щекам, а я их не замечала.
– Там гонец, госпожа, – мы оба обернулись. На ступенях стоял один из воинов, и я старалась не смотреть на его окровавленную перевязь, понимая, что он принимал участие в пиршестве.
– Какой гонец? – спросил Фиен.
– Эльф, с белым флагом. Требует переговоров, – воин посмотрел на инкуба, потом снова на меня, – с вами.
– Пусть убирается!
Процедила сквозь зубы и, пошатываясь, пошла вниз.
– Шели! – Фиен догнал меня, резко повернул к себе за плечи. – Мы должны выслушать, что они предлагают, а потом обдумать. Может, найдем какую-то лазейку. Очнись, приди в себя. Не зацикливайся на городе. Думай о жизни нашего сына и о своей жизни.
– Это трусость! – прошептала я, чувствуя, как силы покидают, как трясет крупной дрожью, а по спине градом течет ледяной пот.
– Это не трусость, а здравый смысл! Не приговаривай целую армию ради ЕГО города. Огнемай не мой и не твой, а ЕГО все равно нет. Выслушай гонца. Дай нам обдумать его предложение. Пожалей свой народ. Подумай о них, Шели, не о себе, не о своих планах, ради которых нас и так осталось меньше половины.
– Хорошо… – я выдохнула, – хорошо, опускайте узкий мост, держите их под прицелом.
***
Ворота со скрипом открылись, и я видела, как на территорию Огнемая въехал всадник, во всем синем, со сверкающим шлемом на голове. Серебристый герб эльфийской королевской армии светился неоном на его предплечье. Он не торопился, явно осознавая свое преимущество, и медленно приближался ко мне, осматривая с презрением моих воинов-демонов, которые готовы были его порвать на части, но не смели, потому что я запретила жестом.
Но стоит мне сказать «фас» – и от него даже костей не останется.
Гонец поравнялся со мной и спешился. Нагло осмотрел с ног до головы, словно недоумевая, что я такое и как могу управлять целой армией смертоносных существ, потом сунул руку за пазуху, и я мысленно увидела, как натянулись тетивы луков у дозорных на стене. Одно неверное движение – и сотни стрел пронзят остроухого насквозь.
Эльф протянул мне сверток, сложив руки за спиной, смотрел на меня все с тем же нескрываемым любопытством. Я развернула тонкую бумагу и вскрикнула, когда увидела ее содержимое. Меня пошатнуло, Фиен бросился ко мне, подхватил под руки, а я смотрела расширенными глазами на пряди темных волос в свертке, внутри все переворачивалось, я даже слышала, как лопаются нервные окончания, как та самая пружина потихоньку распрямляется, и я уже могу ее сдерживать. Я знала, что это волосы Ариса, так же, как и маленький медальон, который я лично вешала ему на шею.
Фиен бросился на гонца, схватил его за горло, рыча и скалясь, приставил меч к груди, но я громко закричала «НЕТ!» и инкуб остановился. Повернулся ко мне.
– Нет, Фиен, я прошу тебя, – колючая проволока уже ранит меня изнутри. Инкуб сунул меч в ножны и отпустил побледневшего эльфа, который сразу же утратил всю свою самоуверенность и теперь с трудом сдерживал дрожь во всем теле.
– Чего вы хотите? – хрипло спросила я.
– Открывайте ворота, спускайте мост. Мой господин готов пощадить вас, если вы будете благоразумными и сдадитесь в плен без сопротивления.
– Я не знаю, – судорожно сглотнула, чувствуя, что не могу сказать это вслух, пересилила себя, – я не знаю, жив ли мой сын, поэтому мой ответ – нет. Я должна увидеть моего мальчика и тогда вы получите то, что хотите.
Глаза эльфа сверкнули, он распрямил плечи и поправил воротник плаща.
– Мой господин предвидел, что вы об этом попросите – можете следовать за мной и увидеть ребенка, – бросил взгляд на инкуба, – Только вы. Без сопровождения.
ГЛАВА 8
Я услышала, как за мной поднялся мост и, обернувшись, вздрогнула – совсем рядом топтался на месте конь с мертвым всадником, над ним кружили вороны, норовя выдрать из тела куски плоти. Снова к горлу подступила тошнота, я пришпорила коня, догоняя эльфа. Внутри все застывало от мысли, что с Арисом могло что-то произойти и что я не увижу его в живых. Нельзя поддаваться панике, я должна держать себя в руках.
Возможно, когда мы впустим этих тварей в город, нам все же удастся сбежать. Пусть не всем, но главное – добраться до Нижемая – там почти половина моей армии, можно будет вернуться и постараться отбить город. Не все так плохо, Шели. Не все так плохо, как тебе сейчас кажется. Главное, чтоб дети были целы и невидимы.
Мы приближались к лагерю, а мне казалось, что от голода и усталости я сейчас упаду с лошади, предательски кружилась голова, от жажды драло горло. Я смотрела, как эльф пьет из фляги, и мне казалось, что могу убить его за один глоток воды.
Остроухие повыходили из шатров и теперь осматривали меня с ног до головы, отпуская пошлые шуточки и присвистывая. Я выпрямила спину и гордо вздернула подбородок. Нельзя показывать свой страх, нельзя дать почувствовать мои слабые места.
– Тупая шлюха – она и есть тупая шлюха, ей не место среди воинов.
– Когда мы возьмем ваш проклятый город, то тебя, сучку, пустим по кругу. Ты трахалась с Эльфами, белобрысая?
Медленно выдыхаю… не смотреть и не слышать. Не поддаваться на провокацию. Но от мысли, что эти твари могут сделать со мной, когда я попаду к ним в статусе пленницы, по телу прошла судорога ужаса. Я знала, какова участь взятых в плен женщин, знала, что избежать насилия можно будет только чудом. Я даже не смогу перерезать себе глотку, потому что не одна, потому что должна думать об Арисе и Шай.
Гонец сопроводил меня к самому большому шатру и спешился, вежливо помог спешиться и мне. Меня передернуло от этой учтивости, которая очень скоро сменится на жестокость. Я наслышана о зверствах этих тварей, которые иногда в изощренности пыток превосходят даже демонов. Сколько наших вишт они разорили, и я видела жертв этих налетов.
Тяжело дыша, стараясь не шататься от слабости, стояла у коня и ждала, пока меня позовут, гонец скрылся за ярко-синим пологом шатра, расшитого серебряными нитями, украшенного гербами.