— Хуже? — усмехнулась я.
— Да, — смутился он и некоторое время шел молча, прежде чем продолжить. — Я вел себя очень напористо: приказывал, требовал… в общем, напугал ее сильно. Тогда она и перестала со мной разговаривать, заметив, что такой «итальянец» для приличия хотя бы итальянский должен знать..
— А это тоже твоя работа — заманивать парфюмеров к вампирам?
— Каролина, — прорычал беззлобно он, притягивая меня ближе, — я не заманиваю парфюмеров!
Шедшая нам на встречу пожилая пара итальянцев с интересом уставилась на наш колоритный дуэт.
— Ну да, я забыла, — улыбнулась я бесстрашно, позволяя увести себя подальше от назойливого внимания, — ты предлагаешь контракты!
— Контракт я предложил только тебе, — терпеливо объяснил он, — а Изабелле я передал приглашение поступить в академию. Я случайно оказался тогда в Париже по делам, и мне нужно было доставить ее в Эдинбург.
— А дальше?
— А дальше мы долго не виделись, и я забыл о ней. Но получилось так, что мне понадобилась помощь академии и… — он усмехнулся, прикрыв глаза, — мне порекомендовали ее в качестве консультанта.
Я понимающе улыбнулась, злорадствуя и сочувствуя одновременно.
— Требовать смены консультанта было недопустимым, поэтому мне пришлось всеми силами реабилитироваться.
— Она не разговаривала с тобой, как и обещала? — удивилась я.
— Разговаривала, конечно… — выдавил он. — Но улыбнулась она впервые, когда я заговорил с ней по — итальянски…
Я тоже улыбнулась, хоть и старалась сдержаться.
— Когда мы закончили работу, я заказал ей матрицу…
— Она сделала матрицу для тебя? — сама не знаю, почему удивилась.
— Да, — ответил он.
И вот сейчас я бы отдала все, чтобы иметь возможность эту матрицу ощутить! Как именно она ее сделала, какие ноты включила? Что показалось ей основным, а что она оставила лишь в оттенках. Я закусила губу, полностью переключаясь на поглотившее меня чувство азарта, и совсем забросила свои обязанности гида. Мы шли по залитой солнцем мостовой, наполненной умиротворением ленивого субботнего утра.
— И все же я не понимаю, почему она не рассказывала про тебя никогда, — сказала я, провожая взглядом смешной маленький Фольксваген, похожий на драже с миндалем в пастельно-голубой глазури.
— Нельзя было, Каролина.
— Ну, может не напрямую, но сказать «у меня есть друг» она могла?
— А ты бы не стала допытываться, что за друг и почему ты его никогда не видела? — с сомнением покачал он головой, ускоряя шаг на переходе через дорогу.
Конечно, стала бы.
Оказалось, что Грэгхан и без меня прекрасно ориентируется. Мы вышли на главную площадь района Трастевере — Святой Марии. Это место было довольно популярным, но сейчас народу тут было еще не очень много. Фонтан в центре был практически безлюден. Я ополоснула ладони в его струях и с наслаждением приложила их к горящим щекам, стирая стягивающие кожу следы высохших слез. Грэгхан стоял рядом, поставив одну ногу на ступень, и осматривал здания, в колодце которых находилась площадь.
— А та фотография, что ты мне показал… — обернулась я на него.
— Это было в Эдинбурге.
- Она не была в… — я осеклась, досадливо выдохнув.
— Да, она была в Риме немного реже, чем ты думала, — кивнул он, пытаясь поймать мой обиженный взгляд.
С одной стороны все было понятно, но с другой — все же обидно. А с третьей — я была не знакома с большой и важной частью жизни своей матери. И это сильно обескураживало.
— Она продолжала работать в академии все эти годы, — вдруг выцвел его голос. — Фото было сделано прошлым летом…
А я вдруг вспомнила многочисленные ящички, привозимые ей из «Рима» с какими-то неизвестными мне образцами. На мои расспросы она отмахивалась и говорила, что это просто экспериментальное сырье. А я привыкла доверять ей…
— Вы не часто виделись, да? — спросила зачем-то.
— Очень редко, — нахмурился внезапно он и сцепил зубы, уставившись на переливающуюся воду.
И я снова убедилась, что была не одна со своей потерей. Ему было далеко не безразлично…
— Пошли, чаю попьем? — предложила я и сама взяла его за руку. Он, словно очнувшись, поднял на меня слегка растерянный взгляд и медленно кивнул.
Мы расположились в ближайшей кофейне на плетеных стульях под зонтом, заказали чай и каких-то сладостей. Площадь начала понемногу оживать, наполняясь звуками голосов и эмоциями, без которых Рим просто не был бы Римом. У фонтана уже собралась толпа народу. Кто-то буднично усаживался на его ступеньки и принимался за гаджеты или газеты, кто-то зачарованно осматривал фигуры фонтана, обмениваясь впечатлениями друг с другом. Вокруг, весело крича и смеясь, бегали дети, периодически взбегая к фонтану и брызгая друг на друга воду. Насладившись царящей вокруг меня жизнью, я обернулась к своему спутнику. Он сидел в соседнем кресле, расслаблено откинувшись на его спинку и … смотрел на меня.
— Не возражаешь, я напишу друзьям? — спросила смущенно и полезла в сумочку за телефоном.
Честно говоря, я совсем про них забыла, хотя еще утром думала согласовать с ними планы на вечер.
В чате царила истерия… Микаэль и Орландо звонили мне, каждый по пять раз за утро. Перезвонить я побоялась, поспешив обозначить свою целость и сохранность сообщением:
«Простите, была занята, все в порядке, где и во сколько встречаемся?»
— Меня потеряли, — подняла взгляд на Грэгхана.
Но тут же получила входящий звонок от Микаэля. Обреченно вздохнув, поднесла телефон к уху.
— Кароль! Ну что ты себе позволяешь?! Приехала и потерялась! — раздался в трубке голос Микаэля, и, не смотря на контекст, я улыбнулась: все же давно не виделись, и я сильно соскучилась.
— Я не потерялась, — ответила на французском, отметив, что Грэгхан с интересом прищурился. Наверняка же французский был в списке тех двенадцати языков, которыми он свободно владел! — Я подрабатываю гидом.
Грэгхан улыбнулся, подтверждая мои догадки.
— Мне не до шуток, Кароль! Твой турист может себя нанять другого гида!
— Прости, Мик, но мой день расписан по минутам, освобожусь…
Грэгхан вопросительно поднял бровь, внимательно слушая.
— …часам к пяти, — прикинула я. — И сразу к вам! Напиши, пожалуйста, адрес. И поцелуй Орландо!
С Миком нужно было только конкретно и по делу, иначе этот разговор не закончился бы еще долго. Отбила звонок и подняла мечтательный взгляд на Грэгхана.
— Твои друзья — мужчины? — вдруг спросил он заинтересованно, но в то же время с какой-то еле ощутимой иронией.
— Да, — настороженно подтвердила я.
— И как давно вы дружите? — продолжал интересоваться он.
— Больше семи лет, — пожала я плечами. — Мы дружим со времен академии Грасса.
Он загадочно усмехнулся, делая глоток чая.
— А что? — насторожилась я.
Он сделал паузу, прежде чем ответить. А я прямо ощутила вибрацию механизмов запущенной им манипуляции.
— Я бы сказал, что это странно для мужчины — всего лишь дружить с женщиной и ничего от нее не хотеть. Целых семь лет.
Ну, это как сказать. И Орландо, и Микаэль уже дважды звали меня замуж. Втайне друг от друга. Но вряд ли это будет засчитано в их пользу…
— Ты не допускаешь дружбу между мужчиной и женщиной? — спросила я. — Но вы же с мамой были друзьями…
Сказала, и следом осознала, как я попалась! Мои «гляделки» были просто детской считалочкой по сравнению с тем, что он сейчас провернул.
— Изабелла — исключение, — ответил Грэгхан, ни на секунду не задумавшись. — Но, прежде чем просто дружить с ней, я предлагал ей серьезные отношения.
— И что она? — затаила я дыхание, покусывая губы. Мое сознание как будто раздвоилось. Одна часть меня сокрушенно мотала головой, сложа руки на груди, прекрасно понимая, что я «ведусь». А вторая, соответственно, «велась», желая досмотреть эту «игру» до конца.
— Она сказала, что я слишком молод для нее, и что мы совершенно друг другу не подходим, — ответил он, не спуская с меня цепкого внимательного взгляда.
И я не подвела: не удержалась и выдохнула с облегчением, расслабив напряженные плечи. Поспешила отвести взгляд, только было поздно. Я выдала себя полностью. Конечно, это меня интересовало с самого первого дня знакомства с ним! Сначала — из-за мамы, а потом — из-за него. Просто уличить себя в этом я так и не решилась. А Грэгхан это сделал.
— И она оказалась права, — закончил он.
Я вновь подняла на него глаза, чувствуя, как начинает стучать быстрее сердце и учащаться дыхание. Этот мужчина очень хорошо умел направлять беседу в нужное ему русло. И не только беседу… Он смотрел на меня как-то по-новому, как не смотрел прежде. Не скрывая более своего интереса и намерений. И я не понимала, нравится мне это или нет.
— Твои друзья, должно быть, такие же исключительные, как и Изабелла… — продолжал он. — Все остальное я не допускаю, ты права.
— Они исключительные, — упрямо выдохнула я.
Он кивнул, принимая мое утверждение, и дал мне небольшую передышку, переведя взгляд в сторону площади. А я все смотрела на него, и понимала, что я попалась не только на его манипуляцию…
Выйдя с площади, мы долго петляли старинными улочками района Трастевере, а обедать сели в пиццерии Панаттони. И вот тут мне просто без остановок захотелось снимать Грэгхана на камеру с вилкой и ножом, и выкладывать с подписью: «Вампир и римская пицца»! Хотя, нам даже соцсети были не нужны, мы и так коллекционировали пристальные взгляды окружающих! В итоге, я взяла себе столовые приборы и невозмутимо последовала примеру своего спутника. Ну, а что было делать? Что-то подсказывало, что учить лорда Даррэйна есть пиццу руками, растягивая сыр на лоскутки, будет более, чем странно. Мой вампир в это снова не вписывался! Он вообще не вписывался в Рим, в его пиццерию, и в эти тесные улочки! И меня это несказанно притягивало…
Ближе к вечеру мы вышли на саму улицу Трастевере. Я рассказывала Грэгхану об учебе в Грассе, любимых дисциплинах, вдохновляющих меня парфюмерах и композициях, а также о студенческих традициях, практических работах и своем дипломном проекте. И вот это он слушал очень внимательно, живо интересуясь подробностями.
Я как раз живописала ему последний месяц учебы, когда он вдруг притянул меня к себе ближе и остановился.
— Ничего сейчас не говори и не бойся, — только и успел он мне сказать, как нас догнала пара мужчин.
Перегородив нам путь, они застыли в паре шагов. Оба были одеты в непривычные длинные черные одежды, подчеркивающие светлую кожу. Короткие волосы гладко зачесаны назад, темные, жутко поблескивающие глаза, внимательно изучали нас некоторое время, прежде чем один из них слегка склонил голову и заговорил на альрийском, обращаясь к Грэгхану с каким-то вопросом. Грэгхан отрицательно покачал головой, и что-то ответил. При этом оба незнакомца уставились на меня и сдержанно улыбнулись. Тот, что задавал вопрос, кивнул, произнес несколько сухих фраз и, вновь склонившись в легком поклоне, развернулся и направился к ближайшему переулку. Второй последовал за ним, и вскоре мы остались одни.
— Вампиры? — спросила я, настороженно всматриваясь в переулок, в который удалилась эта странная парочка.
— Да, — ответил он.
— Что хотели?
— Интересовались, по какому я здесь делу…
Я вспомнила их косые взгляды на меня, гадая, что же он им все-таки сказал.
— А тебе нельзя здесь быть просто так?
— Можно, но только сутки, — равнодушно ответил он, и мы направились дальше.
Я же смаковала его ответ некоторое время про себя, сдерживаясь изо всех сил, но в итоге все же произнесла:
— И что же, у таких «коренных итальянцев», как ты, так натянуты отношения с «родиной»?
Он бросил на меня потемневший взгляд, и я уже подумала, что очередной переулок станет свидетелем какого-нибудь насильственного действия надо мной, когда он вдруг усмехнулся:
— Каролина, долго обижаться вредно для здоровья, — авторитетно заявил он, наклоняясь ко мне ближе. — У вас в России даже, кажется, что-то на таких обиженных возят, только не помню, что именно…
— Воду, — призналась я, чувствуя, как от его близости и знакомого рычания в голосе, начинает перехватывать дыхание.
— Надо запомнить, — усмехнулся он. — Раньше у нас были сферы влияния во всей Европе, — тем не менее, начал объяснять он. — Но теперь, благодаря политике нынешнего правительства во главе с бывшем мужем моей матери, отношения действительно стали напряженными… Альрийская академия изначально была в Ватикане.
— Ого! — выдохнула я, не веря ушам, и, на всякий случай, повторила громче, — ОГО!!!
И даже остановилась, чтобы вместить эту новость в себя и не мешать ее усвоению.
— Помимо прочего, теперь у них своя академия, у нас — своя, — закончил Грэгхан, терпеливо пережидая мой ступор.
Перед моим мысленным взором возникли очертания обветшалого дворика древнего замка, затянутого туманом… И Ватикана, до которого было рукой подать. Сравнивать было сложно. Думалось мне, что и потери от разделения были настолько же впечатляющими, сколь и визуальная разница.
— Получается, мама училась уже не в Риме? — наконец, нашла я в себе силы следовать дальше.
— Нет, разделение произошло после смерти моего отца, сорок лет назад…
— Сочувствую, — еле успела заменить неприличный вопрос, крутившийся на языке. Хотя, это в случае с женщинами, кажется, он не приличный. Получается, Грэгхану было больше сорока… Только, на сколько больше?
И тут же на помощь пришло спасительное и частое в последнее время: «Да какая разница?»
Дальше мы пошли молча. Время нашей странной прогулки подходило к концу, оставляя позади столько всего, что мне вряд ли захочется погулять этими улочками еще когда-либо. Это, как победить болезнь и не желать больше возвращаться в стены больницы.
Молчать с Грэгханом оказалось не сложно. Я наслаждалась теплом его руки, твердо и без сомнений удерживающей все это время мою, звуками голосов и музыки, наполняющими маленькие улочки, пестрящими перед глазами красками старинного района и, конечно, запахами… Рим пах очень сложно и многогранно, временами лицемерно, и в то же время уютно и по-домашнему спокойно…
Когда время подошло ближе к пяти, мы взяли такси и поехали к месту встречи с Орландо и Микаэлем. Я даже не попыталась сопротивляться его сопровождению, уверенная, что услышу его очередное «Это не обсуждается».
11
— … ты себе даже представить не можешь, какие это объемы, Кароль! Отец говорит, в следующем году это будет основной тренд! — горячился Микаэль в своем духе, чересчур эмоционально обозначая совершенно обычные модные веяния. Ну, меняются они от года к году… Но это, как и сама мода — сколько бы ни менялась, лишь небольшой процент покупателей являлся ее истинным последователем.
Мы сидели в маленьком аутентичном ресторанчике «My Ale». Его зал был настолько мал, что столы даже некуда было ставить. Посетителям предлагалось присесть на пластиковые стулья вдоль единственной стенки, где мы с ребятами и расположились. Передо мной стояла тарелка с мясной нарезкой и несколькими видами сыра. Но после сытной пиццы есть совершенно не хотелось, и я трепала один и тот же кусочек мяса уже, кажется, час. Ребята же с наслаждением дегустировали пиво местных мини — пивоварен, предлагавшееся в ассортименте в небольших бутылках.
Слева от меня расположился Мик, заняв своей фотокамерой половину той дощечки, которую можно было условно обозвать «столиком». За полтора года, что мы не виделись, он обзавелся старательно скрываемым под широкой рубашкой животиком. А за день он еще и обгорел на солнце, как это с ним часто бывало, и теперь его щеки и нос густо рдели, от чего всерьез воспринимать его было совершенно невозможно.
Мне постоянно хотелось улыбаться, глядя на Микаэля, и я себя ничуть не сдерживала, открещиваясь беспроигрышным: «Соскучилась же!» Курчавые рыжие волосы француза отросли еще больше, и теперь он собирал их в пышный бунтарский хвост на затылке — последний оплот его сопротивления размеренным рабочим будням, висящим Дамокловым мечом в миллиметре от его макушки. Орландо шепнул мне, что отец Микаэля поставил ему ультиматум: либо он в этом году берется за семейный бизнес, либо идет по миру…