Глава первая
Холодный ветер принес соленые брызги. Они впились в кожу мелкими острыми иголочками.
Шум моря и крики чаек — вот, что я слышала, с трудом разлепляя веки. Виски невыносимо ломило и даже такое привычное движение становилось мукой. Над головой серое мутное небо, как обычно случается осенью в непогоду. А еще — страшная рыбная вонь, заполнявшая все вокруг.
Я попыталась шевелиться. Тело будто увязло в чем-то.
Поднеся к лицу ладонь, увидела, что она измазана илом и тиной, а цепкая водоросль обвилась вокруг кисти.
Чьи-то крики — мужские, грубые — доносились со стороны моря.
Холодные волны вновь и вновь подкатывали к берегу и обжигали ноги.
Я сделала усилие и села, схватившись за голову. Подождала, пока мир перестанет кружиться. Потом немного осмотрелась.
Море вынесло меня на берег, и я осталась жива.
Вопрос лишь в том, откуда взялось это самое море?
Глава первая.
«Московское время семнадцать часов. Сегодня пятница, друзья! А это значит, рабочая неделя окончена и впереди выходные. В ближайшие минуты на наших волнах вы услышите…» — диджей любимой радиостанции возвестил о завершении дня бодрым и веселым голосом.
Я с огромным удовольствием захлопнула папку с бумагами, дала компьютеру команду «выключение» и сладко потянулась в удобном кресле.
Все! Хватит! Пора домой из опостылевшего и обрыдлого офиса. На свободу! На выходные! Есть, спать, смотреть фильмы и прятаться от унылого осеннего дождя.
Начало октября не радовало — смурное небо и постоянная морось вгоняли в депрессию добрую половину города, не говоря уж о моем небольшом коллективе. Коллеги вяло ползали по коридорам, изображая сонных мух, и почти не улыбались.
— Марина-а-а, пока!
— До понедельника! — я подмигнула Славику, нашему вечно всклокоченному и невыглаженному программисту.
Он был достойным представителем своего племени компьютерных гениев и потому редко появлялся в человеческом обличии. Сегодня, например, наплевав на всякий дресс-код, который, если уж по-честному, не соблюдал даже шеф, Славик явился на работу в старых джинсах и выдавшей виды рубашке, которую разве что на дачу можно без смущения надеть.
Я же извлекла из тумбочки сапоги на высоком каблуке и сменила удобные балетки на более приемлимую для улицы обувь. Единственную пару в моем гардеробе. Сапоги на каблуке и я принадлежали к разным мирам, что было очевидно. Но, раз уж моя маман преподнесла их в подарок, решилась стоически учиться ходить на семисантиметровой высоте. Быстренько оделась в пестрый плащик и через пару минут уже неслась(насколько это было возможно) к лифту, обрадованная долгожданным выходным.
Офис нашей маленькой, но очень гордой компании, располагался на самом высоком двадцать пятом этаже. При моей жуткой боязни высоты это абсолютнейший недостаток, поэтому выход к окнам и балконам был заказан еще при устройстве на работу.
К слову, работаю я здесь всего год. Поначалу обязанности креативного менеджера были темным лесом, а уж потом, когда я разобралась, чем же оный занимается в рекламном агентстве, стали приятным дополнением в зарплате.
Да, работа моя мне нравится, что бывает крайне редко. Сменив несколько мест, я была довольна.
Впрочем, что еще может сказать девушка двадцати трех лет без оконченного образования? Заочное не в счет — оно пока в процессе.
Размышляя о собственной жизни, я смотрелась в зеркальную стенку лифта и находила, что неплохо выгляжу для завершения рабочего дня. Хотя, я вообще неплохо выгляжу в любой ситуации, что и говорить. Уж не знаю, то ли с генетикой повезло, то ли природа оказалась благосклонна, но у своих родителей я удалась довольно симпатичной.
Стройная, даже миниатюрная, правильные тонкие черты лица, светло-синие глаза и черные волосы. Вроде бы ничего особенного, а, целом, красавица! И пусть не говорят, что я слишком самолюбива. Сам себя не похвалишь… да и нужно иногда как-то поднимать настроение.
В лифте я ехала одна. Более опытные и ушлые коллеги смылись еще до пяти ноль-ноль — пятница же. Задержались только я и Славик, которому вообще бы с работы не уходить, а так и жить за компьютером.
Двери лифта распахнулись.
— До свидания, — я улыбнулась охранникам.
Стеклянная дверь вежливо выпустила меня прочь из офисного здания в неприветливую городскую осень, полную шума моторов, запаха бензина и чужих разговоров.
Я подняла воротник плаща, раскрыла зонт и пошла пешком, лишь мельком покосившись на автобусную остановку.
Лезть в душный переполненный салон не хотелось. Живу я не так далеко, да и пешком пройтись не помешает. Все равно моя «программа максимум» на выходные включает только лежание на диване перед телевизором и рейды к холодильнику.
Из легкого раздумья меня вывел звонок телефона.
— Да, — ответила я.
— Маринка, привет! — звонко пропела Катька, моя лучшая и единственная подруга. — Чего делаешь? Уже отработала?
— Привет, Катюх. Да, домой иду.
— Неа, не идешь, — уверенно заявила она. — Где ты сейчас? Давай подъеду, подкину домой, переоденешься и поедем к Костику на дачу. У него сегодня сабантуй намечается по поводу повышения. Ты с нами?
Катька — существо жизнерадостное и крайне активное. Я знаю ее с детского садика — на соседних горшках сидели. Надо сказать, подруга еще с тех самых пор проявляла себя. Ни секунды не могла усидеть на месте.
С возрастом это качество только получило развитие. Катька была настоящим стихийным бедствием, ураганом в отличие от спокойной уравновешенной меня. Подруга училась, работала, да еще вдобавок и увлекалась парашютным спортом. А Костик — ее жених был куда более приземленным, но почему-то выбрал ходячую рыжую катастрофу Катьку в спутницы жизни. На прошлой неделе Костик получил повышение и теперь решил это событие отметить на даче. На собственной, ага.
— Кать, ты знаешь, я как-то совсем не в настроении, — ответила я. Перспектива оказаться среди успешных и респектабельных молодых людей не радовала. Придется улыбаться, общаться и говорить о себе, а этого как-то совсем не хочется. — Ты не обижайся, я лучше потом к вам заеду посидим. Устала очень, хочется от шума отдохнуть.
— Опять? Марин, ну ты же не возле железной дороги живешь! Какой шум? Очнись? Хватит уже сидеть дома!
Я слушала подругу и совершенно не склонялась в сторону того, чтобы передумать.
— Так, давай, прекращай и собирайся! Где ты? Я приеду, — решительно заявила Катька.
— Катя, не надо, — уже повторно отказывалась я. — Веселитесь сами. Чего я вам буду своей кислой рожей настроение портить?
На пару секунд в трубке воцарилось молчание.
— Ну ладно, — резюмировала подруга. — На сей раз прощаю. Но в следующий раз такой поблажки тебе не будет. Давай, люблю-целую!
— Удачи, — успела сказать я перед тем, как послышались короткие гудки.
Телефон упрямо сопротивлялся и не давал запихнуть себя в карман. Стоило только мне сделать попытку, как он снова разразился трелью. На этот раз звонила мама.
— Марина, солнышко, как у тебя дела? — знакомый родной голос. — Ты обещала заехать на выходных.
Я тут же хлопнула себя ладонью по лбу. Обещание дала еще три дня назад да и благополучно позабыла.
— Мам, прости, забегалась совсем, забыла. Ты, знаешь, что, давай в воскресенье заеду, хорошо? Ты дома будешь?
Моя родительница славилась не менее активным образом жизни, чем Катька. Выйдя на пенсию, мама решила напрочь завязать с работой и заняться наконец-то собой. Вырастив троих детей в одиночку, она осталась абсолютной оптимисткой и не растеряла интереса к жизни. В свои пятьдесять шесть мама активно занималась йогой, пением в самодеятельности и вязанием. Причем все это в окружении подруг, соседок и кота Василио, полосатого, наглого и крайне прожорливого.
— В воскресение? Да, Мариночка, да, после обеда я дома. А утром у меня йога. Ты скажи лучше, ты не болеешь? Кушаешь вовремя?
Дальше пошли совершенно обычные вопросы, которые мамы задают своим детям в любом возрасте. Ответив на них, я выслушала порцию новостей и за всеми этими разговорами не заметила, как дошла домой.
Проснулась я поздно, как и полагается в выходной день. Проснувшись еще долго лежала, завернувшись в одеяло, слушала, как дождь барабанит по стеклу.
Еще один день, еще один дождь…
Вставать не хотелось, да и было незачем. Я с тоской думала, что зря отказалась от маминого предложения завести котенка или щенка. Живое теплое существо рядом помогло бы разогнать осеннюю тоску и скрасило одиночество, почему-то накатывающее волной именно в это время года.
Катька, конечно, посмеялась и сказала, что лучше бы мне завести себе парня и перестать замыкаться на выходные. Еще она говорила, что вредно есть сладкое и что такими темпами я скоро разжирею. Последнее мне не грозило. Сколько бы мучного, сладкого, жирного и вредного в меня не влезало, я оставалась тощей. А всему виной нервы и переживания.
И все-таки мне пришлось подняться из постели и сварить себе кофе, добавив к нему пару бутербродов.
Накинув домашний теплый костюм и кое-как смотав волосы в пучок, я с чашкой подошла к окну и долго смотрела, как по дороге вереницей едут автомобили самых всевозможных марок. Так бы я и простояла еще целую вечность, если бы не раздался звонок в дверь.
Похоже, кто-то никак не собирается оставлять меня наедине со своей осенней тоской.
И этот кто-то — Катька.
Подруга ворвалась в мою съемную квартиру настоящим вихрем. В клетчатой яркой куртке, с огромным шарфом, ворохом рыжих кудряшек и огромным тортом.
— Привет! — радостно улыбнулась она во все тридцать два. — Ну как ты? Все депрессуешь?
— Привет, Катька. Вот это сюрприз!
— Держи, — подруга протянула мне торт и подарочный пакет, из которого недвусмысленно торчала бутылка шампанского. — Я вот решила, раз ты с нами вчера не поехала, значит, будешь сидеть и грустить здесь, — Катька поспешно разматывала свой шарф. — А этого тебе позволять нельзя. В общем, раз ты сбежала от праздника, он придет на дом. В виде меня! Вот.
— Спасибо, Катюшка. Умничка моя, — я обняла ее. — Ну, чего тут стоим? Пойдем в комнату.
Я быстренько поставила все необходимое на стол и только — только собралась резать торт, как подруга меня остановила.
— Погоди, — сказала она. — Праздник должен быть настоящим. Настоящим днем рождения.
— Катька, ну ты чего? Я же в декабре родилась.
— Подумаешь, — хмыкнула подруга, зажигая на торте одну-единственную свечку. — Теперь еще и октябре. Два дня рождения в год — здорово же!
— И в честь чего же мы отмечаем мое второе рождение?
Безумству подруги я удивилась совсем чуть-чуть. Катька всегда умудрялась вытворить что-нибудь этакое.
— А вот в честь того, что с этого дня ты больше не будешь смотреть на него.
Она резко схватила с тумбочки фоторамку, обрамляющую портрет красивого темноволосого парня с обезоруживающей улыбкой.
— Погоди, куда? — только и успела выговорить я, а фото уже полетело в мусорную корзину.
— Когда вы с ним расстались? — язвительно спросила Катя.
— Три месяца назад, — вздохнула я.
— Ну и хватит тебе страдать! Этот, — она кивнула в сторону мусорного ведра, — уже давно другую нашел, а ты все на его рожу пялишься. Как старуха дома сидишь. А тебе всего двадцать, кстати!
— Двадцать четыре, — добавила я.
— Только будет, заметь. Все, хватит. Давай отметить твой новый день рождения, — Катька взяла спички и зажгла свечку на торте. — Задунь и загадай желание. Желательно такое, чтоб твоего Игорька драгоценного забыть и на десять километров рядом не видеть.
— Тогда мне придется переехать на Марс.
— Да хоть в другой мир, если это поможет. Загадывай!
Я только рассмеялась.
— Кать, ты серьезно что ли? Глупость какая! Я же в это не верю.
— А надо! Давай, не спорь. С глупостей все самое интересное и начинается, — она мне заговорщески подмигнула.
Я покачала головой. Спорить с Катькой дело бесполезное. Хотя… а вдруг она права и с любой глупости в жизни начинается что-то новое? Мне бы перемены не повредили.
Катька права, слишком уж я зациклилась на Игоре. Тому, наверное, уже и дела до меня нет.
— Ну, тогда хочу в другой мир, где нет моего драгоценного Игорька, — сказала и задула свечку.
— Зря сказала — не сбудется, — весело пропела Катька.
— И так не сбудется. А теперь давай есть?
— Давай.
Вечерний автобус был почти пустым, что редкость для мегаполиса. Я сидела в самом «хвосте» и смотрела в окно. Город подчинялся наступающей ночной темноте и его очертания были едва видны из-за яркого освещения салона.
Моя родительница была на редкость гостеприимна и никуда не спешила. По случаю моего визита, мама даже пропустила репетицию в ДК. Ее нерадивая дочь в последнее время редко заходила в гости и вообще стала слишком нелюдимой. Само собой, маме, как ярому общественному деятелю, это никак не нравилось.
Надо отметить, выглядела она превосходно. Наконец-то ей не нужно было заботиться ни о ком, кроме себя. Мама больше не разрывалась между работой, школой и детским садом. Она не считала деньги, скурпулезно пытаясь сэкономить на куртку для моей сестры и кеды для брата. Мы выросли и теперь сами могли себя прокормить, а мама радовалась, глядя на результат многих лет жизни.
Мне нравилось, когда мы собирались всей семьей. Когда Алена брала сына Лешку, а Димка привозил свою красавицу-жену Лену и мы сидели в маминой квартире, как в старые времена. Жаль, сейчас это удавалось все реже. Димка уехал работать в Европу, Алена забеременела вторым, а я погрузилась в долгую затяжную депрессию после расставания с Игорем.
Мы собирались пожениться, он подарил мне кольцо и сделал красивое предложение. А потом я банально застала его с другой. Глупо, пошло и пронзительно больно. Не хочу и вспоминать.
В соседнем конце автобуса сидел парень в спортивном костюме. У его ног лениво свернулся доберман. Грозный пес дремал, а его хозяин эмоционально разговаривал по телефону, вовсю используя ненормативную лексику. Две бабушки недовольно косились на него и не менее эмоционально обсуждали рассаду и способы ее пикировки.
— Остановка Юбилейная, — возвестил, записанный на цифровой носитель, голос. — Следующая остановка…
Я поднялась и шагнула к открывшейся двери.
Мама много раз ругала меня, что не ношу высокие каблуки, мол, надо оставаться женщиной всегда. Поэтому сегодня я как покорная надела ее подарок, к которому мои ножки так и не смогли привыкнуть.
У самой ступеньки под ноги попалось что-то скользкое. Я даже не заметила, что именно. Ощутила только, как подошва новеньких сапог подвела и предательски заскользила вперед.
Вскрикнув, я взмахнула руками и попыталась схватиться за поручень.
Все вокруг стало будто бы масляным.
Ладонь соскользнула, и я стремительно полетела вниз, в глубокую лужу, что разверзлась прямо перед остановкой.
Лужа оказалась слишком глубокой. Холодной. И тянула будто пучина.
Меня сковал невыносимый ужас, когда я поняла, что проваливаюсь, тону все глубже и глубже.
В немом крике я открыла рот и тут же наглоталась воды.
Соленая!
Сердце колотилось как бешеное. Легкие невыносимо жгло от недостатка воздуха. Я задыхалась, я тонула…
Тело билось в сумасшедшей агонии, мысли начисто покинули голову.
За секунды, что показались мне мучительно вечностью, я сумела разглядеть в водной толщи лишь то, что вверху был виден свет.
Тело само решило, что нужно делать. Оно отказывалось умирать.
А я…я всегда хорошо плавала. Отец, когда был жив, учил меня. Я была способной ученицей.
Не понимая ничего, преодолевая бешеный страх, я стала пробиваться к поверхности.