Что он мог бы сделать для мамы? Что он может сделать для Люси? У него ничего нет, да его самого, по сути, нет, даже имя чужое. Он сам – призрак, его голос – эхо… Что он может ей предложить? Спать только с ним и бесплатно? А где? Джон усмехнулся, вспомнив, как она сказала «подожди на крылечке». Позвонила, чтоб присмотрели за её малышом или малышкой, как всегда. И общага эта, и весь многочисленный женский персонал предстали перед ним в совсем неромантическом свете. И Джон, обретя привычную циничность, неожиданно для себя почувствовал уверенность. Хотя, ничего неожиданного, конечно, в этом не было. Это его привычный мир жестокости и алчности, где правят деньги и сила.
Успокоение пришло к нему, как всегда, с достижением цели – мысль о спасительной власти денег и страха принёс вид жандармской казармы. Он позволил тоске мотать себе душу лишь по дороге, не мешая ему избегать неприятностей в виде патрулей и самовольщиков. Кем бы ни казался он Карлу, Джонни просто неспособен был на рассеянность, а тут и последние сомнения оставили его. Если раньше он просто не представлял себе лишних денег и сил, то с новых, моральных, его позиций их ему всегда будет не хватать. Ведь он уже не сможет не беспокоиться за Люси и её… Кстати, а кто у неё?
***
На другой день молодым жандармам выдавали их первое денежное довольствие, и за ним Джону требовалось идти в санчасть. Вернее не столько за ним, сколько за Паулем, официальным лицом его жандармской службы и носителем его жандармского удостоверения. На территории мобилизационного сборного пункта лучше всего подходила честная солдатская книжка Джона с нечестной фамилией, от которой никого не удивляла его жандармская форма при обычном с виду документе. Но в жандармской канцелярии засели форменные мегеры, начисто лишённые пиетета перед полицией, что неудивительно при их покровителях.
В санчасти Джон застал, не такое уж, редкое сочетание начальственного воодушевления и уныния рядового состава. Сержант почувствовал себя настолько хорошо, что вознамерился вернуться к командованию и расписывал перед Паулем ближайшие перспективы. Как, значится, во-первых, парнишка поймёт каково слать сержанта куда ни попадя, как, значится, во-вторых, Джонни, на которого парень постоянно ссылался, загремит на губу под его, сержанта, личную опеку, и, как, значится, в общем, им всем аукнутся ящик вискаря, два блока «Палыма», намазанная зелёнкой сержантская голова и, конечно же, злонамеренно поломанный ими рентген-агрегат. Коню ж морскому ясно, что специально поломали, раз сопляк сумел его так быстро починить!
Сержант так увлёкся речью, что не сразу заметил прибавления в аудитории. Джон спокойно слушал его, стоя в дверях рентген кабинета. Даже дождавшись сержантского вопроса Паулю, что же он выбирает между самоутоплением в нужнике и самозамешиванием в бетономешалке, Джонни не стал мешать развитию дискуссии. Поскольку Пауль-то его заметил - тоже очень спокойно взял из-за рабочего стола монтировку «на всякий случай», и, сочтя случай подходящим, с молодецким замахом отоварил ею сержанта в лоб.
Джон поздоровался с Паулем, проверил сонную у поверженного юным героем тёмного властелина, и они уже традиционным сержантским маршрутом отволокли пострадавшего в приёмное отделение. По немудрёной официальной версии он, злостно нарушив лечебный режим, покинул санчасть, на крыльце у него, видимо от высоты, закружилась голова, что привело к последствиям с осложнениями. Сестричка, ничему не удивляясь, занесла душераздирающую историю в сержантскую карточку и велела тащить его обратно: «Где взяли, блин!» Сказано – сделано, ребята восстановили статус-кво и наконец-то смогли спокойно расположиться за столом в рентген кабинете для обстоятельной беседы. Первым делом Пауль спросил, что с Карлом. Джонни удивлённо переспросил, - а что должно случиться с Карлом?
Пауль, смутившись, потупился, без слов объяснив Джонни, как он к нему относится. Ага, типа, с таким, как Джон, с Карлом может случиться что угодно. В принципе, вполне заслуженное отношение, Джон не обиделся и успокоил парня, что с Карлом всё должно быть в полном порядке, и он даже не знает, где тот сейчас.
-Я что, сторож брату твоему? – важно изрёк Джонни, насмешливо взглянув на Пауля. – Кроме братской тревоги вопросы есть? Тогда моя очередь – что ты тут всё это время делал, малыш?
Малыш, успокоено вздохнув, доложил о немалых успехах. Кроме рентген-аппарата починено всё, что поломалось в ближайшей к санчасти округе и что было в личном пользовании у персонала. Так же установлены нелегальные розетки, подкручены счётчики, переключены какие-то линии и по-тихому прибраны ненужные пока провода и часть электрооборудования…
-Это ты как, парень? – обалдел Джон.
Парень, не смутившись, ответствовал, что это он так по-большевистски. Дэн, собака дикая, неблагодарная, не успокоился в уютной казарме на тёплом месте помощника специалиста-рентгенолога, и успокоиться, как оказалось, не мог. Дэна ж не только Родина мобилизовала, но и его запрещённая партия. Прямо направила подпольного своего члена в армию для подрывной, конечно же, деятельности в виде пропаганды. Неудача с Джоном не остановила закалённого борца, и он взялся за Пауля, начисто игнорируя тот незначительный факт, что агитирует за свержение власти денежных мешков и полиции полицейского же сыночка. Пауль в дискуссии с истерикой впадать не стал, полностью с Дэном согласился, поскольку любая борьба в виде подрывной деятельности ему как полицейскому в третьем поколении очень близка. Вот теперь он член ВсеТакийской Коммунистической партии большевиков, ВТаК-па-бэ. Есть ещё Почтивсетакийская, типа, коммунистическая партия меньшевиков, но она неправильная, потому что легальная и против революции. Действительно, нафиг такая полицейскому? А группа товарищей под смертным, по военному времени, приговором, - другое дело. И каких товарищей! Рабочие золотые руки и технически светлые головы со специальным образованием. Ведь идея их, как понял Пауль, вообще, простенькая – счастье дело техники. В чём он с ними полностью солидарен. Теперь их ячейка, из скольких членов Джону знать не нужно, занята созданием материально-технической базы вооружённого выступления. А выражается это в подгребании под себя различных материально-технических ценностей и вербовке специалистов. Вот в этом Джонни с Карлом просто обязаны помочь революционерам, раз им так лихо удалось выручить Пауля с Дэном. Примерно тем же путём, а ячейка для них прям что угодно сделает. Джону политика была настолько фиолетова, что он полностью одобрил начинания Пауля и сразу перешёл к делу, повёл парня приводить в чувство и агитировать сержанта.
***
Привести в сознание сержанта удалось нашатырным спиртом с третьего разу, только капнув немного пахучей жидкости ему в рот. Сознание вернулось к нему с визгом удивления и нецензурной бранью, что было вполне ожидаемо ребятами, поскольку они подозревали симуляцию из-за нежелания разговаривать. Джонни терпеливо дождался, пока крикун не закашлялся, надсадив горло, и поинтересовался, как ему кажется, почему он до сих пор живой? Ведь Джону достаточно продублировать монтировкой и всё – даже если он чудом выживет, сержанта заслуженно признают официальным идиотом.
-Но ведь ты не идиот? – задушевно уточнил Джонни.
Сержант придал лицу максимально возможную осмысленность и неуверенно кивнул. Джон молча, как бы в сомнении недолго его разглядывал и нехотя продолжил. Если сержант – не идиот, это очень кстати, потому что когда выяснится, что преступник в розыске, Джонни, уже месяц служит в жандармерии под его командованием, идиоту ничего не сделают. А умному сержанту светит перевод в армию, через особый отдел, конечно. И ему, Джону, придётся просто убежать. Он, кстати, может сделать это прямо сейчас, что-нибудь натворив напоследок. Может быть, ему так и поступить? Сержант этого не хочет? Отлично, Джонни согласен задержаться и срубить немного капусты. Сержант тоже не против?
Вот и хорошо, значит, он скоро вернётся в родной взвод и проследит, чтобы у Джона не было проблем. А то пришлют вместо хорошего, понимающего, даже любимого командира остолопа какого-нибудь, так сержант сам понимает. Понимает? Вот и пускай поскорее выздоравливает, и как только почувствует себя в силах, бегом возвращается в родную команду. А для его скорейшего выздоровления ему прописана клизма два раза в день, промывание желудка, и уколы внутрижопно на усмотрение Пауля, чтоб даже лежать сука не мог.
-Чтоб сука понял, как дёшево тогда отделался, - добавил Джон, имея ввиду два блока сигарет.
И напоследок обрадовал беднягу, что всё время до завтра он может посвятить моральной подготовке с обдумыванием, им на его счастье нужно отлучиться. За денежным довольствием, конечно.
***
Пауль, получив в кассе деньги, честно отдал заслуженное довольствие Джону. Аж триста пятьдесят баксов. Как помнил Джонни, ровно во столько Родина оценивала полугодовую добровольную шакалью службу. От грустных сравнений он перешёл к совсем печальному сопоставлению жалования с ценой ночных услуг. Пауль, присвистнув, заявил, что не ожидал вот так запросто увидеть настоящего живого лоха. Цена вопроса - двадцатка за самые красивые глазки. А по сотне, может быть, берут только офицерские подружки, да и то не все. Но им это пофиг, потому что те девчонки никогда не свяжутся с солдатнёй. Джон уточнил, чем одни отличаются от других? Пауль ещё больше развеселился от его дремучести – офицерские-то все официально проверенные и на должностях, некоторые даже при погонах! А для солдатиков обслуживающий персонал и привозные, вахтовым методом.
Джонни, наслаждаясь моментом, спросил о девушках из штаба сборного пункта – они кто? Тут уже Поль без смеха удивлённо оглядел Джона и как про себя пробормотал, - тогда это любовь, которая действительно зла!
И хотел уже возвращаться в санчасть, но Джонни попросил его составить компанию. Ему показалось неправильным, если их с Паулем будут путать. Наглость – второе счастье, если они появятся вместе в жандармском клубе, никому и в голову не придёт, что они – два в одном.
Джон немного лукавил, говоря, что понятия не имеет, где Карл. Он был почти уверен – Карл в клубе на разогреве публики, время от времени проигрывает по маленькой инструкторам и сержантам. Проигрывал он больше из субординации, но и отчасти по злому умыслу. Ребята глядя, как проигрывает Карл, распалялись, уверенные, что уж они-то так не лопухнуться. И немедленно наказывались старшими товарищами за самоуверенность уже по-крупному. Молодёжь пламенела ушами и горела очами, но всё равно пёрла на амбразуру. Полубоги, пряча усмешки, радовались удачному совмещению воспитательного процесса с профилактикой глупостей – ведь ясно же, что юнцы с деньгами способны лишь на глупости. Потому, когда старшие товарищи аккумулировали почти все наличные молодой жандармерии, никто этому не удивился. И как раз вовремя явился припозднившийся Джонни и подался к столу со словами, - а можно я тоже? Кто последний?
-Только ты, ещё остался с деньгами, золото моё конопатое, - грустно усмехнулся Карл, не сумев скрыть от Джона азартно блеснувших хитрющих глаз. Не просто ж так он способствовал сбору средств в промежуточных карманах. У него не было сомнений в том, что Джонни оберёт всёх, поэтому он всё сделал, чтоб Джонни обобрал только инструкторов рядовым на радость. Типа, для торжества справедливости. А инструкторам их любить и по должности не положено.
Джон спокойно бросил на подставку для шаров полтинник, собрал шары в рамку и без особого блеска разбил. Инструктор-оружейник, улыбнувшись, положил свою денежку рядом и приступил к разделке. Мастер, на взгляд Джона, довольно неубедительно пару раз ошибся, и Джон «азартно наказал» дядьку. Тот потребовал отыгрыша и повторил шоу. Джонни цвёл торжествующей улыбкой, как от него и ожидали. Оружейник мог потребовать квит, но предложил удвоить. По его расчетам у сопляка больше и быть в карманах не могло. Джонни изобразил суровую решимость и, конечно же, согласился. Но на этот раз инструктор действительно лоханулся, к чести его, сам того не заметив, и Джонни просто выполнил необходимый для партии минимум. Что ж, и на старуху бывает проруха, никто не удивился. Джону снова предложили сыграть на квит, он согласился. Только теперь уже начиналось его шоу. Он выиграл с минимальным преимуществом, следуя золотому правилу – умеешь считать до десяти, остановись на семи. Полубоги повелись, не могли ж они предположить, что их разводит сопляк! Вернее, два сопляка. Седьмую партию Джон сдал, просто чтоб передохнуть. Карл сменил его на три долгих гейма, стараясь не столько выиграть, сколько максимально их затянуть.
Джон, передохнув, снова взялся за кий уже со спокойствием обречённого. Он знал, к чему снова приведёт его эта игра, ему нужно было лишь продержаться подольше. Пауль машинально добил четвёртую кружку кофе, не отрывая глаз от разыгранной драмы. Что-то в простецкой физиономии Джонни заставляло его вглядываться, стараясь понять, что же это? Игра света и тени, или ему не чудится в нём настоящий бес, какими их рисуют в книжках сказок бабушкиной родины? Джонни больше не отходил от стола. Он всё меньше уделял внимания тому, как выглядят его выигрыши, просто действуя самым прямым образом, без лишних затей и красивых финтов. Своих противников он знал достаточно хорошо и ставил перед ними самые неудобные задачи, выигрывая по большей части на их ошибках. Но некто живущий в его душе, как будто сам дух игры, требовал своего – насмешки, издёвки, размазывания по сукну. Карл видел, что друг на грани и, повинуясь тому же правило о счёте до десяти, решил сворачивать шоу – незачем всем видеть странности Джонни.
-Чарли, а что же ты не сыграешь? У тебя, что ли, тоже кончилось лаве? – завистливо подначил его свежевыпотрошенный приятель. Молодёжь к тому моменту уже спокойно могла идти баиньки.
-С Джоном?! – изумился Карл, - да ни в жизть! Все на Джона! С любым противником! – вывалил он на карточный столик из карманов смятые бумажки, все заработанные ими деньги за месяц учёбы и спекуляций.
Народ разглядел, что это такое положено на стол, зашевелился как-то судорожно возбуждённо, а Пауль умненько вынул из кармашка блокнотик, ручку, записал «Пол До-ки – 100» и положил на свой стол сотню.
-Джон, а ты на себя ставишь? – уточнил азартный юный жандарм. Джон, уже рассеянно безразлично пожав плечами, выложил все выигранные деньги на стол Карла, - мы с ним на один карман.
-Сколько партий играешь? – уточнил рукопашник. – Три вывезешь? Поли, дружок, запиши мне на первую триста!
Пауль без улыбки принял деньги и записал инструктора. В банке Карла на кону первого гейма лежали две с половиной тысячи… Рукопашник передал кий химику, поставил ещё триста, а на столе Карла лежали четыре с половиной тысячи. К третьей партии ставка Джона и Карла уже равнялась восьми тысячам, и её вряд ли кто-нибудь мог достойно поддержать, со всех карманов наскребли несчастные три тысячи, но тут к собранию с почтительной просьбой обратился бармен клуба. Он вместе с выручкой внёс все свои деньги и взял кий.
Джону повезло, с ним ему почти не пришлось притворяться - парень смог побыть собой настоящим хотя бы четверть часа. Дядька оказался истинным маэстро, но ему не приходилось ещё встречаться в жизни с чудесами, и в духа игры он не верил. А Пауль заворожено смотрел на того, кто ему, не пьяному, не накуренному, просто не мог казаться. Победный дуплет от борта забил тот самый бес Этарха из бабушкиной книжки.
Зависла драматическая пауза, казалось, длимая с наслаждением всеми собравшимися. Люди как не хотели отпускать чудесный момент, и время послушно затормозилось. Но пискнула чья-то юная душа, не вынеся молчаливого упоения, писк поддержали, и через мгновенье он превратился в рёв молодого бизона перед свиданием. Улыбались даже инструкторы, соглашаясь со справедливой ценой за такое шоу. За общим криком Пауль не сразу понял брата, проговорившего. - Ха! Теперь у нас есть с чем сыграть по-настоящему!
Игра по-настоящему
Игра по-настоящему началась с крупной взятки лейтенанту Да-на. Вообще–то, настоящая игра в понимании Джона – это реальная работа в развалинах и усиленная боевая подготовка. Джон считал стрельбу своим слабым местом, а о Карле и речи не было. Всего лишь за тысячу баксов лейтенант освободил Джонни и Карла от всякой ерунды, типа стояния на КПП и патрулирования, и дал свободный доступ на стрелковые тренировки. То есть в тир по желанию, а за отработкой огневого контакта – на тренировки любого отделения. Ещё тысяча ушла на репетиторов, главным из которых являлся сам лейтенант. Он согласился заниматься с ребятами в своё свободное время и попросил коллег подменять его, когда он занят. Но больше всех поразил лейтенант Зо-на. Освободить ребят от дежурств на губе никто не мог, и лейтенант Да-на рекомендовал парням, прежде всего, обратиться именно к нему. Дескать, лучше него в этом деле земля ещё не носила. Карл отнёсся скептически, а Джон напротив, вспомнил собственную карьеру мусорщика и с улыбкой рассеял сомнения друга. Тем более, что оговоренную мзду начальнику они продолжали платить, хоть и не играли уже с арестантами в бильярд. Зря, что ли, платят? Оказалось, совсем не зря. Робкую просьбу ребят он воспринял с азартом, сразу потащил их во двор, выдал им по паре травматических пистолетов, поставил их с одного края, а сам, тоже с парой стволов, отошёл на другой край двора.