***
Отдушиной для Карла явился жандармский клуб. Жандармы вообще жили по-семейному, демократично. Общались в своём кругу без излишков субординации, запросто, чужих там не было. В клубе играли в покер и на бильярде, инструкторы и сержанты позволяли себе пиво, но ребятам это дело усиленно не рекомендовали. Да им и без пива было за счастье наказать грозных полубогов на бабки. Игра, конечно, велась на деньги, и было бы Карлу совсем кисло, кабы не искренняя благодарность товарищей за посильную их с Джоном учебную помощь. А так парень дорвался до стола и самоутверждался во все тяжкие, потроша в шарики сослуживцев, пока Джонни скромненько обирал их в покер. Общение с полицейскими волкодавами уже повлияло на Джона, что-то пробудив в его душе. Они вскоре перестали снисходительно говорить ему, как другим курсантам: «Дай дядьке сыграть, малыш, притащи пока пивка мужчинам». Им стало действительно интересно играть с ним в блеф. Курсанты же отчего-то перестали задерживаться за его столом.
Джон с интересом поглядывал на бильярдный стол. Его увлекли интересные комбинации, неожиданные ходы. Он мысленно ставил себя на место игроков и радовался, когда они, как прочитав его мысли, воплощали найденные им решения. Но вот беда – он сроду не держал кий в руках. Его душа не вынесла терзаний и подвела к просьбе к Карлу научить. Тот понимающе хмыкнул, взял кий и повёл Джона к барной стойке. Положив на неё пустую пивную бутылку, предложил Джонни попасть кончиком кия в бутылочное горло, держа его без упора вот с такой дистанции. Джон принял правила и весь вечер тыкал палкой в дырку, добившись некоторых успехов. На другой вечер он смело подошёл к бильярдному столу, но был снова отправлен тренироваться к стойке. На вопрос, до каких пор? Карл ответил без слов, взяв кий и одним точным, мощным ударом выбив бутылке через горлышко дно.
Поняв, что это надолго, Джон пересмотрел своё жалостливое отношение к курсантам. Все служебные часы Карл стал исполнять обязанности за двоих, а Джон тренировался. Так что Карл даже обрадовался, когда через неделю Джон три раза подряд повторил его фокус с бутылкой и даже вознамерился продолжить занятия, усложнив задачу. Типа друг будет бутылки подбрасывать, а он научится разить их влёт. Карл сразу отрезал, - нафиг-нафиг, пусть бутылки кидает, кому заняться нечем.
И в тот воистину исторический момент Карл предложил продолжить тренировки непосредственно за столом. Он, дескать, видал такой в одном заброшенном доме, надо только шариков добыть и пару киев. Джон в тот раз попенял другу за халатное отношение к службе. Надо же – в развалинах отвлекаться на игры! Нет, они пойдут другим, честным путём. Будут тренироваться днём. Джонни договорится с инструктором по физподготовке, чтоб отпускал их за условную мзду, он же и так все нормативы сдал. А Карл скоро сдаст, никуда не денется, Джон в нём почему-то уверен. Карл спорить не стал, надо – так надо, только внёс уточнение. Они ж таким макаром могут все свои служебные часы конвертировать в учебные, и выкупить их у доброго инструктора. Получится недёшево, уйдёт почти половина их стартового капитала. А если учесть, что без служебных обязанностей доходы резко сократятся, то хотелось бы понять, нафиг оно вообще?
-А ты представь, как я однажды поставлю остальную половину на бильярдный стол, - мечтательно протянул Джонни.
Карл помолчал, потупившись, и, наконец-то решившись, махнул рукой:
-Ладно, хоть играть научишься. А что научишься – уж ты мне поверь! Уж я всё тебе припомню, курсант!
***
Но ребят выучила… гауптвахта! От дежурств на ней никак не получалось отвертеться, топтать плац у них желания, само собой, не было, поэтому ребята каждое дежурство изощрялись в выдумках всем на удивление. Даже обратили на себя благосклонное внимание лейтенанта Зо-на, и с его позволения парней допустили в комнату отдыха. В ней они обнаружили бильярдный стол, и на Джона просто накатило вдохновение! Главным достижением его фантазии стал визит к начальнику гауптвахты с литровой бутылкой вискаря и маленькой просьбой поиграть в бильярд с заключёнными в комнате отдыха. Лейтенант бутылке обрадовался, особых возражений не высказал, лишь полюбопытствовал, зачем это понадобилось Джону, и на что он собирается играть.
Джон честно признался, что играет лажово, а тренироваться у него денег не хватит. Вот если кто из арестантов ему проиграет, отправится в карцер, а коли выиграет подряд десять партий, пускай моет сортир до отбоя. Начальник посмеялся, одобрил, в общем, только сказал, что литряк в день даже для него многовато, достаточно двух пачек «Палыма» каждый день и литра в неделю. А Джонни со своим приятелем Чарли могут играть на губе, когда захотят и с кем вздумается, даже в не свои вахты.
Из-за пристрастия к бильярду у ребят пострадала репутация, даже жандармы их стали обзывать садистами. Ведь губа была одна на сборный пункт и гарнизон города, дежурства выпадали по графику не чаще раза в неделю, а парни туда, мягко говоря, зачастили. Ну, не могли ж они рассказать, что просто тянутся к интересным людям! И впрямь попадались интересные персонажи. Не всякому отчаюге толщина кишки позволяла решиться на игру с такими ставками, ведь возомнившим о себе криворуким бездарям жандармы в отместку за даром потраченное время, вискарь и сигареты ломали пальцы, ну, кроме прочего. Зато настоящие мастера благородной игры весь срок на губе могли предаваться любимому занятию, попыхивая сигаретами и поглощая бутерброды с кофе.
Естественно, что одним бильярдом общение ограничиться никак не могло, и взрослые мужики с видимым удовольствием просвещали фактически ещё пацанов в жизненных и служебных вопросах. Ушлый Карл, прирождённый интриган, полицейский в третьем поколении, не мог нарадоваться завязанным знакомствам. Для Карла каждый был непросто собеседником – номером связного телефона, явочным адресом, глазами, ушами, и, конечно же, языком. Всякий коп немного мафиози, а коп наследственный просто врождённый организованный преступник. И не мог Карл понять Джона, не замечающего за игрой таких интересных вещей.
А Джонни стеснялся рассказать, что доигрался до глюков – он стал разговаривать с шарами. Мысленно, но, всё же, Джон к ним обращался, и самое стыдное – они отвечали. Причём всегда по делу и никогда не ошибались. На то, что с другом творится что-то необычное, Карл обратил внимание случайно. Просто проиграв ему партию.
-Ну, конечно же, случайно, - решил Карл и, естественно, выиграл. Потом, проиграв ему ещё раз, удивился не так сильно, решил, что слегка растерял форму с арестантами. Напрягся, форму восстановил и с ужасом убедился, что он не в состоянии выиграть у Джона не то, что партию, перехватить удар не может без его согласия. Как будто Джонни не решал задачи, но ставил их, как стихи писал или картины.
Однако радоваться было особенно нечему, Джон и так болтливостью не отличался, а тут стал не то что замкнутым, а как не здесь. Карл не мог понять его взгляда, глаза друга, ни на чём не фокусируясь, будто блуждали, с лица не сходила полуулыбка, он как тронулся. Попытка вывести его из транса обернулась печальными последствиями, Джонни просто нейтрализовал Карла. Без лишней жестокости, но и совсем неласково. Карл был точно уверен, что Джонни не идиот, но и не прикидывается. Придурком он прикидывался в их жандармском клубе, изящно проигрывая в бильярд, спешащим свести с ним покерные счёты ребятам. К чему это Джон затеял, Карлу нетрудно было догадаться, и мешать ему он не собирался. Просто по своей интриганской натуре хотел выжать из ситуации максимальную пользу при минимуме вреда. Здорово, конечно, что Джон оберёт сослуживцев в день выдачи денежного довольствия, но кто потом захочет с ними не то, что играть, просто разговаривать? И мысль Карла заработала над задачей, как бы отвлечь Джонни от бильярда. Клин клином вышибают, вахты на губе нужно сменить на службу на свежем воздухе, в развалинах.
Карл честно объяснился с другом и предложил выход. Джон по новой своей привычке рассеянно кивнул и сказал, как о уже свершившемся, - конечно, дружище, пойдём в развалины. Сразу после получки. А на губе нам действительно мельтешить больше незачем, не с кем тут толком поиграть.
И правда, проигравшим арестантам они ничего больше не ломали, причём не из гуманизму – из справедливости. Джонни был согласен с Карлом, нужно возвращаться в реальность, играми да фантазиями сыт не будешь. Была у него одна настоящая мечта…
***
Мечта Джонни, конечно же, звалась Люси. Полагалось ему влюбиться по возрасту и по его воззрениям на жизнь настоящего мужчины. Чтоб обязательно была война, бедность и любовь. Почти по всем пунктам жизнь его соответствовала заданным параметрам, дело оставалось за малым, вот и не стал он заморачиваться с кандидатурой. Но влюбиться платонически, просто чтобы чувствовать в себе живое человеческое сердце, не погрязнуть в скотском отупении, было хоть и непросто, но всё-таки менее хлопотно, чем уложить девчонку в койку. Как говорится, мечтать не вредно, если не стремиться к обладанию мечтой. А у Джонни из-за регулярного питания и распорядка дня начались гормональные проблемы, и все его успехи по большому счёту стали результатом сублимации древнейшей человеческой энергии. Но они же делали мечту вполне достижимой, что автоматически выводило её за скобки мечты. На то и мечта, чтоб была волшебной и несбыточной, но с другой стороны для практичной натуры Джонни невозможное просто не существовало. То состояние, что Карл принял за лёгкое помешательство, было проявлением системного Джонова ментального противоречия.
Дело могло затянуться и развиться в нездоровые формы, кабы не здоровый пример сослуживцев. Ребята громко хвастали успехами в этой области, врали, конечно, но судя по их довольным рожам, враньё имело под собой реальную основу. В развалинах, даже восстановленную часть городка продолжали так называть, так вот там появился сперва офицерский клуб, второй по счёту после старого, но не по значению и размерам. А спустя некоторое время открыли центр отдыха для рядового и унтерофицерского состава. Порядок в обоих очагах культуры, как умела, поддерживала жандармерия, что в первом случае было бесполезным, а во втором бессмысленным. Выражалось это в том, что в офицерский клуб военную полицию вызывали лишь для протоколирования уже погашенных скандалов, а на солдатских танцульках хорошее махалово по умолчанию входило в обязательную программу развлечений.
Джонни в принципе устраивали оба варианта. В бар офицерского клуба в жандармской форме пускали без возражений, там было намного культурней, но в клубные помещения он мог явиться только по вызову, и это его слегка унижало. А на солдатском дансинге могли сбить с романтического настроя, отвлечь своими предубеждениями к честному жандармскому мундиру. Странный народ – сколько его ни учи, обязательно сыщется что-то кому-то доказывающий перепившийся закомплексованный герой.
Вот оно, предубеждение это, едва сразу же не сгубило весь Джоннин план покорения Люси. Пришёл он к ней под вечер в канцелярию, а она его сразу не узнала. У жандармерии своя структура подчинения и канцелярия. Люси, вначале его не узнав, вся напряглась, даже посуровела. Но разглядев смущённую физиономию Джонни, изумилась до зависания с открытым ртом и, наконец, как очнувшись, разразилась истеричным хохотом, тыча в него пальцем. Джон даже слегка обиделся – пусть фигура у него не эталонная, но костюмчик ловко подогнали под него, и сидел он как влитой. Ну не видел Джонни ничего смешного в собственном сочетании с жандармерией, военной полицией. Потому и смущаться не стал, сразу перешёл к цели визита. Спросил, что делает Люси с 19:00 до отхода ко сну?
-Да как всегда, Джонни, - ответила она, приходя в себя.
-Наверное, скучно? Надоело, небось? – посочувствовал Джон.
-Ты не представляешь себе как! – искренне пожаловалась девушка старому своему воздыхателю.
-Так может, отдохнёшь? Давай на танцы сходим? – внёс предложение Джонни.
Люси придавила его мрачным, даже немного злым взглядом. Пристально рассмотрев, как первый раз увидела, сказала со злой усмешкой:
-Отдохнуть, говоришь? Это можно. Сто баксов, жандарм.
-За танцы?! – не поверил Джон.
-За танцы отдельно, - жёстко отрезала Люси, и добавила притворно сочувственно. - Дороговато, солдатик?
-Годится, - небрежно сказал Джон, как ему представлялось, поиграв желваками на закаменевшем лице. На самом деле он просто выпятил подбородок и взмахнул ушами, вызвав улыбку Люси.
-Тогда подожди меня на крылечке, я тут быстренько закончу, - привычно по-деловому распорядилась девушка образцовый клерк.
На крылечке Джонни спокойно не стоялось, и вовсе не от возбуждения. Он за две минуты ожидания успел три раза уйти гордо и четыре скромно, но всё ж таки возвращался. Понятно, что метался он мысленно в своей попутавшей душе. Сказочный мираж растаял, но мечта как, ни странно, осталась и сказала немного устало:
-Давай без танцев обойдёмся?
Джонни растерянно кивнул.
-Пойдём на остановку, представляешь, до нашей общаги автобус теперь ходит! – пропела Люси, беря его под руку.
-Ага, только заскочим к Харпёру, ну к Томасу в столовку. Ты его не знаешь, но он хороший, соберёт что-нибудь на вечер, - проявил Джон заботу.
-Да накормлю я тебя, не беспокойся! – засмеялась девушка, на них оглянулись.
На них, вообще, поглядывали с интересом, особенно на Люси. На Джонни, особенно на его форму, глазеть избегали. Автобус развозил служащих утром и вечером по расписанию, ждать его долго не пришлось, ехать тоже было недалеко, Джон и засмущаться толком не успел, как добрались.
Общага оказалась добротно отремонтированным двухэтажным домом с одной парадной, Люси протянула консьержке удостоверение, взяла ключи, они, поднявшись на второй этаж, очутились в чистеньком коридоре. Люси тремя щелчками отомкнула дверь, и Джон как в тумане прошёл за ней в прихожую.
-Джонни, ну что ты там застрял? – проговорила она уже из кухни, - иди сюда, помоги!
-Сейчас, только разуюсь, - хрипло отозвался Джон, никак не мог избавиться от привычки разуваться в жилом помещении, как мама в детстве приучила. Но голос ему перехватило не смущением. На обувной полке он увидел маленькие детские ботиночки.
В ту ночь Джонни плохо спалось, он ворочался с боку на бок, часто просыпался. Только под утро немного успокоился на бодрящем сквознячке, когда Люси в отчаяньи выставила его за дверь, в чём был, выбросив недостающие вещи следом. Джон постоял немного в коридоре, но так и не решился начать с ней серьёзный разговор. Кричать ночью в женской общаге через дверь, да ещё и без трусов ему показалось некультурным. Среди разбросанных на полу тряпок трусы тоже отсутствовали, что было принято Джоном как добрый намёк и повод как-нибудь заглянуть. Одевшись-обувшись, чтоб не компрометировать Люси, воспользовался как специально распахнутым окном в конце коридора, спустился по заботливо кем-то связанным простыням и направился к жандармской казарме.
Шёл он незнакомыми, но легко узнаваемыми, чистыми улочками восстанавливаемой части развалин. С каждым домом у него были связаны свои специфические воспоминания, в воображении сами собой всплывали схемы помещений, коммуникаций, способы проникновения от спросить, «как пройти в библиотеку», до штурма с применением спецсредств. А равно основные, запасные, отсечные, ложные позиции в обороне, маршруты снабжения и отхода, наблюдательные пункты…
Джонни грустно себе попенял, - кого он пытается обмануть?
О чём же он пытается не думать, забивая голову ерундой? И чуть не заплакал, всё про себя поняв. Ведь на самом деле тогда ещё юный Джон не убежал из родного городка, таким, как он, бежать нужно, прежде всего, от себя. Джонни сам себе не признавался, что рванул он не от кого-то, а за… За мамой. Ему почему-то казалось, что он её непременно встретит, расскажет, какой он стал самостоятельный, и что за него совсем не нужно беспокоиться. И ей не нужно больше уходить, чтоб принести ему покушать. Только маму он так и не нашёл. Встретил Люси. Она тоже кому-то родному и беззащитному носит еду, как мама. И комок слёз в горле от жалости и нежности становится горше от понимания полной своей беспомощности.