- Слушай, а что, если он настучит на нас?
- Что такое «настучит»? – громко спросил Тотте и изобразил полицейскую сирену. Машинка у него была такая, с мигалкой.
Томас дернулся, пролил на себя чай и зашипел.
- Навряд ли, - я потянулся за своим рюкзаком и вытащил оттуда помятый конверт. Заклеенный, конечно. – За ним самим грешки водятся. И потом, он же мачо. А стучат слабаки.
Я слез с кровати, снял крышку с чайника и приспособил конверт над паром.
- Это что такое? – Паровозик удивленно наблюдал за моими манипуляциями.
- Секретное послание, - говорю, а сам карманным ножиком клапан сзади отколупываю, - от директора матери и отчиму.
- Писс! – Паровозик хлопнул себе по лбу, раздавив горсть прыщей. – Тебя же к директору вызывали. Значит, Вильям все-таки настучал!
- Что такое «настучал»? – не унимался Тотте, пытаясь наехать мне на босую ногу пожарной машиной.
- Спокойно, - я сбежал на кровать. – Это не Вильям, это Медведь был.
- Медведь? – брови у Томаса улетели под кудри.
Я развернул письмо, пробежал глазами по строчкам:
- Ну, типа толкнул я его намеренно. Так, неуспеваемость, на уроках занимается своими делами, рисует... ха! «гениталии», регулярно прогуливает физкультуру... И когда же это Хэнс успел директору стукнуть?
- Я понял! – радостно завопил с пола Тотте и бибикнул. – Стукнул – занчит, наябедничал!
- Умничка, - пробормотал я.
Моих вызывали в школу на следующей неделе, в четверг, в два. Значит, письмо можно будет придержать до понедельника, и никто ничего не прочухает. В понедельник, конечно, мне придется туго. Зато в субботу оттпырюсь. Уж пиво мне Адамс точно поставит.
- Отчим твой разозлится, да? – сочувственно выдал Томас.
Я сунул письмо мимо конверта.
- С чего ты взял?
- Не знаю, - он смутился. – Отец мой точно бы разорался. Я потому и выбрал с матерью жить, ну, после развода, что он орал вечно, чуть что.
Я расслабился:
- Не, Себастиан не орет. Но под домашний арест посадить может.
- Тоже паршиво, - согласился Паровозик.
Свалил я от него без четверти шесть. Как раз мои тряпки успели прожариться. По пути домой мне пришла СМСка. Я притормозил, прикрыл экран от капель полой крутки, больше похожей на плащ-палатку. Нет, это не от матери. Это же... Жаворонок! Так я у себя обозначил Лэрке. Мокрый палец лихорадочно заерзал по стеклу. Ну, что там, ну!
Присланный файл открылся, и с шумом дождя смешался рэп:
Он сказал: «Музыка – твоей боли дом».
И объяснил, я понял только потом:
«Возьми свою ярость, излей в ноты,
Возьми их на сцену, покажи, кто ты,
Сорви крышу,
Пусть все слышат».
Я хочу сделать все,
Чтоб ты гордился мной,
Там, на небесах...
Дальше все обрывалось. Блин, по ходу, я слышал эту песню раньше. По радио, что ли? Все круто и в точку, только одного я не понял – причем тут небеса?
[1] Рундбол – популярная в Дании игра, напоминающая бейсбол или лапту.
[2] Totte – хохолок, вихор
Анаша и пиво
- Я тут наехал случайно на велик одноклассника, - начал я осторожно, когда мы уже заканчивали ужинать. – Скользко было. У него шина спустила. Ты не мог бы дать пару сотен, - бросил быстрый взгляд на Себастиана и снова уткнул глаза в тарелку, - новые шины купить. Все-таки это я виноват.
- Так у него одна шина спустила или обе? – усмехнулся отчим и подложил себе еще голубцов. Мать сегодня расстаралась, зная, что Севе нравится русская кухня.
- Вообще-то обе, - звучало это неубедительно, так что я поспешил добавить. – Там стекло было. Какая-то своло... э-э, кто-то бутылку разбил, вот Томас и напоролся. Но если бы не я, он бы объехал. Короче, я вроде как ему шины должен.
Себастиан утер губы салфеткой:
- Ну раз так... Скажи мне полное имя его отца или матери, и я выпишу чек.
- Он с мамой живет, но... она до банка не доберется. Она не ходит почти, на костылях только. Может, ты на имя Томаса чек выпишешь?
Смотрю, этот гад ухмыляется, как хитрожопый Скрудж: типа меня не проведешь. Я твоему дружку чек, а вы потом вместе мои денежки профукаете?
- Нет, Джек. Это так не работает. Если тебе действительно нужны шины, можем завтра съездить в Силкеборг и их купить.
- Да их по интернету заказать можно! – возмутился я. Щас, я еще с ним по магазинам поеду! Наездился уже.
- Хорошо, - Себастиан аккуратно сложил салфетку и положил рядом с пустой тарелкой. – Тогда помоги маме убрать со стола, а потом пойдем в твою комнату и вместе закажем. Ты ведь не против, Катюша? – и он чмокнул ма в щечку.
Мать, конечно, не возражала. А я таскал на кухню тарелки по одной, пока она не рассмеялась:
- Женька, что ты странный сегодня какой-то! Ползаешь нога за ногу. Устал, что ли? Иди давай, я сама остальное уберу, - и вытолкала меня из круга света и тепла.
- Готов? – подмигнул отчим и пошел наверх.
Блин, новые шины для Томаса, по ходу, дорого мне обойдутся.
На следующий день Вильям заявился в школу с перевязанной рукой. Шапочка Каспара была надвинута на брови, но постоянно сползала вверх, открывая удивленным взорам здоровенный лиловый рог.
- Чего ты ему в щи-то навалял, - пристыдил я Томаса. – Вывеску испортил, теперь девчонкам нравится не будет.
- Так ты же сам сказал – по голове бить, - расстроился Паровозик.
Вот блин! Научил на свою плешь!
- Это была мета... мефа... Короче, я для сравнения это ввернул. Где твое факинг образное мышление?
Тут на парту перед нами шлепнулся скомканный листок. Томас вжал башку в плечи и уставился на него так, будто это была бомба замедленного действия. Я протянул к записке руку.
- Не надо, - зашипел Паровозик. – Там наверняка всякие гадости. Про меня.
- Да успокойся ты, - я покосился на Медведя, рисующего на доске химические формулы, и развернул листок. - Может, это вообще не тебе.
Но оказалось, письмо было адресовано Томасу. Стояло в нем следующее: «Это правда, что ты Вильяма и Каспара насосом отчморил и облевал обоих?» Я сунул бумажку супермену под нос. Грозный взгляд Медведя в этот момент пронесся над классом, так что мы залегли в траншею. К доске вызвали девочку Адамс.
- Это преувеличение, - Паровозик постучал по кривым строчкам пальцем с заусеницами. – И вообще, все было совсем не так.
Я возвел очи к небу, взял карандаш и сочинил ответ: «Анонимки не рассматриваются. Но если тебе хочется того же, подпишись, и я организую». Томас хихикнул, скатал бумажку в комок и швырнул через плечо. Сзади кто-то закашлялся, кто-то фыркнул громко, по ходу, девчонка.
- Луиза, тебе хочется помочь Наташе у доски? – проревел Медведь.
Я показал Паровозику под партой большой палец.
На перемене вокруг нас вился Андреас. То он приставал со своими сальными анекдотами, вроде «Вы знаете три недостатка п...зды? Если ты п...зда, то живешь в дыре. Там всегда мокро. А соседка у тебя – жопа». То рвался угощать раскисшими карамельками. То предлагал налить в гандоны воды и кидать со второго этажа в девчонок. Короче, пацан явно пытался сменить команду. Под конец он меня так забодал, что я его за ворот сгреб, к себе подтянул и говорю:
- Слышь, ты, шавка! Катись-ка отсюда, пока я тебе пенделей не надавал. Иди, Вильяму там и корешам жопу лижи. А я очко подставлять не собираюсь.
Ну, пошаркал он в класс, типа обиделся. А Томас морщится:
- Зачем ты с ним так, Джек? – и смотрит, как будто я у малыша мороженку отнял.
Я плечами пожал:
- Не люблю жополизов.
- Я тоже. Но можно же с людьми по-человечески разговаривать.
Меня прям как под дых ударили.
- А, - говорю, - понятно! Джек же быдло. Только и может, что матюгаться да цепью махать. Когда на некоторых наезжают, когда проблемы, Джек в самый раз. А как устаканится все, так Джеком подтереться можно. Знакомая, знаешь, такая песенка.
Томас пытался меня остановить, шлепал чего-то губами, но я не слушал его. Отпихнул в сторону, послал по адресу и ушел. Вообще ушел, только рюкзак из класса забрал. Раз я физру прогуливаю, то и все остальное могу прогулять - семь бед, один ответ. А шины этому оленю завтра по почте придут. Пусть ими подавится.
Вечером после ужина я сидел у себя в комнате и пялился в экран, на котором светился белизной чистый документ Ворд. Вообще-то это я типа писал сочинение по датскому. Уже почти час. Со скрытой странички звучал Людовико Эйнауди. Мне удалось, порывшись на ютубе, выснить, что именно его «Примаверу» играла Лэрке в тот день, когда у меня в голове сложился стих. Вот только теперь ничего не складывалось. Ни единой строчки.
Внизу раздался звонок. Я решил, что это к Себастиану кто-то. Может, сосед или запоздалая почта. Но через несколько минут в дверь поскреблись.
- Жень, к тебе там мальчик. Говорит, из вашего класса.
Какого?... Ко мне никто тут еще не приходил. Да и не звал я никого.
Выключил музыку, вылез из-за стола и потопал за матерью вниз по лестнице. Смотрю – в гостиной Томас. Присел на краешек белого дивана, едва дышит.
- Ты чего тут делаешь? – говорю.
Тут ма на меня напустилась – по-русски и чуть не с кулаками:
- Женька, совсем озверел? Ты что на человека кидаешься? Поздоровайся, кофе ему предложи, или что он там пьет. Будь человеком!
Блин, и она туда же!
Томас от ее темперамента совсем в комок сжался и стал похож на дохлого паука – одни коленки торчат.
- Привет! – я плюхнулся на диван рядом с Паровозиком и понизил голос. – Чего приперся, спрашиваю?
- Я... – бедняга обрел дыхание и судорожно вцепился в белую кожу. – Поговорить.
- Говори! - я плехнул в принесенную матерью чашку кофе и сунул ему в руки.
- Что, прямо тут? – Томас заерзал, нерешительно поглядывая на ма и отчима, уткнувшегося в какую-то книгу.
Не хотелось тащить его в свою комнату, но выбора, по ходу, не было. Ма явно развесила уши, да и Себастиана в свои дела я посвящать не желал.
- Ладно, пошли.
Томас облегченно потопал за мной по лестнице, прихватив кофе. Когда дверь за его спиной закрылась, он расслабился и опустил тощий зад на мою кровать:
- Ну вы и живете! Такой домина!
Он еще вещал что-то восторженно, а я думал только о том, когда же парень уйдет. Томас просто не вписывался в эту часть моей жизни, как надувной круг на рисунке со снеговиками и подписью «Найди ошибку». Слишком близко была башня. Слишком легко в картинку с незапертой дверью мог войти Себастиан.
Паровозик сидел на моей кровати, пищал гудком и ничего не замечал, а я знал, что по коридору ходит монстр – знаете, как во сне или фильме ужасов: ты не слышишь его, не видишь, но с неизбежностью сознаешь, что он там, что он идет за тобой.
- Ты за этим притащился? – прервал я трескотню Томаса. - На дом посмотреть? Что, посылка уже пришла?
- Какая посылка? – у парня глаза по пять крон, сидит, прыщи на бороде почесывает.
Я заткнулся. Мне стало тошно – от самого себя. Физически больно стало от собственной низости. От ущербности своей. Наверное, когда тебя кусает монстр, ты сам становишься таким, вроде как в фильмах про оборотней. А то, что Паровозик дальше сказал, не сделало это чувство легче.
- Я пришел попросить, чтобы ты школу не прогуливал. Не из-за меня. Не из-за такой ерунды. Какая-то глупая вышла ссора. Не знаю точно, что я такого сказал, но ты обиделся. Я не хотел тебя обижать. Правда! Поэтому извини. Вот.
- Как ты меня нашел? – пробормотал я – просто чтобы что-нибудь сказать.
- На интранете для учеников, - Томас, по ходу, почувствовал, что со мной что-то не то творится, и неловко крутил в пальцах чашку с кофе. – Там всех в классе адреса есть. И твой тоже. Только телефона нету, вот я и подумал...
Я отошел к окну, чтобы Паровозик не видел моего лица. Вот так просто: оставил братишку с больной матерью и пешком четыре километра протопал, чтобы перед таким уродом, как я, извиниться.
- Джек, я еще хотел предложить с математикой помочь, – не унимался Томас. – Только ты не думай, я не Медведь, я знаю, что ты способный! Просто запустил предмет. Но ты легко сможешь подтянуть! Если мы будем вместе заниматься, скажем, раза два в неделю...
- Хорошо, - оборвал я его, потому что понял – еще не много, и не выдержу. Сорвусь. Сломаюсь. – Завтра к тебе зайду, ладно? Только сейчас уходи.
Он, по ходу, услышал что-то в моем голосе, потому что встал – пружины скрипнули – и пискнул обеспокоенно:
- Джек? С тобой все в порядке?
Я растянул губы в улыбке – шло тяжело, будто механизм заржавел, - и повернулся к Паровозику:
- Все окей. Спасибо, что зашел. А теперь иди, ладно? Завтра увидимся.
Томас прижал к груди несчастную чашку, потоптался, но все-таки пошел к двери. Обернулся, уже взявшись за ручку:
- Ты не меня не сердишься больше, да?
Я покачал головой, голос меня уже не слушался. Дождался, пока шаги отбухают до последней ступеньки, оторвался от подоконника и забился за кровать. Сидел на полу – голова между коленками, руки сверху, - и ревел. Молча, но до судорог в груди. Ревел до тех пор, пока не услышал в коридоре мать – я легко отличал ее по звуку. Отчим ходил бесшумно, как зверь на мягких лапах.
Метнулся к компьютеру, бросил себя на стул. Руки на клаву. Жму на что-то, сам не вижу, что.
- Жень? – ма засунула в комнату голову, забыв постучать.
Я старался дышать ртом, чтобы носом не хлюпать. Вдыхать глубоко, чтобы плечи не тряслись.
- Что же ты гостя не проводил?
Я молчал, и мать зашла в комнату, но остановилась у дверей. Спросила заботливо:
- Вы что, поссорились?
- Нет, - мне удалось наконец справиться с голосом, хотя звучал он придавленно. – Просто мне сочинение закончить надо. А вы мне мешаете. Все мешаете!
- Ладно-ладно, - мать фыркнула притворно-испуганно. – Мешаем мы ему... Пиши давай, Достоевский! – и захлопнула дверь.
Я вытер рукой глаза и тупо уставился в экран. Там на полстраницы шел, повторяясь, один и тот же текст.
«Ищи Якоба».
В субботу я заявился на кемпинг сразу после шести с хрустящей купюрой в кармане. Нет, это не отчим расщедрился. Мать пихнула мне деньги тайком в коридоре и шепнула заговорчески: «Вот, девушку свою угостишь». Девушка между тем уже меня поджидала. Увидела через стекло ресепшена и выпорхнула навстречу.
- Джек! Ты пришел! – будто так до конца и не верила, что появлюсь. А я, блин, даже не опоздал.
Виляя затянутыми в новые джинсы ляжками, Адамс потащила меня в сторону игровой площадки и кортов.
- Все вот-вот начнется. Сначала шоу, потом концерт: живая музыка и – танцы!
- Надеюсь, не джаз? – мрачно изрек я, шаркая за нею и размышляя, где бы раздобыть пива.
- Нет, что ты! - Наташа засмеялась, клацая брекетами. - Кантри и, кажется, поп.
Я тяжело вздохнул.
Искомое обнаружилось на газоне у игровой площадки. На нескольких больших грилях там жарили сосиски и булочки, тут же продавали газировку, кофе и, конечно, пивас. У импровизированной буфетной стойки роились голодные отдыхающие. Потный Матиас, стоявший на посту у гриля, едва успевал кидать в пасти готовые сосиски.
- По пиву? – предложил я Адамс.
Она смущенно хихикнула:
- Я вроде как еще на работе. Да и папа здесь, - она кивнула на пузатого мужика в ковбойской шляпе, заведовавшего буфетом.
- Ну а я не на работе, - сообщил я и, отпихнув пару пенсионеров, загруженных бумажными тарелками, прорвался к раздаточной.
После пары глотков жизнь показалась краше. На батутах и качелях резвилась неутомимая малышня, пацаны постарше гоняли мяч на футбольном поле, девчонки обсели лавочки, зеленая травка манила – кстати, на ней уже развалилась компания каких-то студентов с банками «Туборга» в руках. Короче, идиллия.
- Давай найдем хорошее место, - потащила меня за руку Адамс. – Скоро шоу начнется.