Женщина из волшебного Адарина, города-сказки, казалась ему такой же сказочной. Красавица, чьи черные волосы заслонили от него реальный мир, в чьих по-кошачьи раскосых глазах таилась вечная загадка. Ради нее он прогнал друга, отрекся от всего мира, позволил ей стать властительницей этой земли. Жестокой и безжалостной властительницей. А потом пелена спала. То ли ее чары перестали действовать, то ли он сумел побороть странное наваждение. Его уши стали слышать, его глаза стали видеть. Черную скверну, расползшуюся по Каруне. Плач матерей и крики детей.
Он вспомнил, о чем говорил друг, и с ужасом осознал, что все это правда, как бы страшно она ни звучала. Его жена стремилась вернуть к жизни древнюю магию, запрещенную даже в Адарине. Магии, замешанной на крови и страданиях. Призванную даровать ей вечную молодость и красоту, а также неизмеримое могущество.
Хуже всего, что он не мог ее остановить или помешать. Раз лишь попытался, но увидел в завораживающей темноте когда-то любимых глаз собственную смерть. Ему оставалось только ждать. Непонятно, чего или кого.
Несколько раз, когда она исчезала в своей магической обители, он шел следом. Стоял перед черной дверью, вслушивался в жуткие звуки, доносящиеся изнутри. Дрожал так, что едва держался на ногах. Рука тянулась к матово поблескивающей ручке в виде головы дракона. Каждый раз ему казалось, что жуткая пасть усмехается, а рубиновые глаза таят угрозу.
Он так ни разу и не открыл эту дверь. При ее жизни… В реальности. Зато бесчисленное количество ночей подряд вновь и вновь делал это во сне. Открывал проклятую дверь и оказывался в залитой кровью и светом красных свечей комнате. Видел жуткое выражение на лице жены, в котором не осталось ничего человеческого. Это страшное существо шло к нему, простирая окровавленные руки. Он знал, что как только она его коснется, сердце остановится. Она – то, что встретит его на пороге смерти, то, что уведет за собой из этого мира.
Каждый раз засыпая и зная, что снова увидит этот сон, он боялся не проснуться. Боялся, что она не отпустит его…
Черная дверь осталась за спиной. На этот раз успел выбраться, скрыться от скрывающегося за ней кошмара.
Тяжело дыша, правитель проснулся от душащего сна. Открыл глаза, радуясь наступлению утра. Остальные его спутники еще спали, отовсюду слышался зычный храп или сопение. Лишь охранник, измотанный бессонной ночью, продолжал нести вахту у костра. Заметив, что правитель проснулся, он подобрался и вопросительно глянул, словно ожидая приказаний. Громдел поднялся с места и приблизился к нему. Поежившись от утренней сырости, протянул руки к костру. Воин пожелал ему доброго утра, он сдержанно откликнулся.
Взгляд поневоле устремился к карете, где сейчас спали его дочь и Мойдра. Как всегда при мысли об этой девушке тело пронзила дрожь. Встреча с ней ясно показала, что ему рано себя хоронить. Если способен так сильно чувствовать, умирать еще рано.
В последнее время ему казалось, что все эти годы он был заколдован. Душа спала, не зная ни сильных эмоций, ни потрясений. Будто покрылась глубоким панцирем. Наверное, для нее это было единственным лекарством после того, что сделала Ойла. От самого ее имени Громделу казалось, что сердце покрывается ледяной коркой. Но Мойдре удалось то, что он считал уже для себя невозможным. Пробудить в нем жизнь.
– Вы рано сегодня, – осмелился снова заговорить воин.
Правитель вздрогнул, не сразу уловив смысл его слов. Потом кивнул и бросил:
– Пойду к реке. Освежусь немного.
Больше не глядя на парня, он двинулся к реке.
За те десять дней, что они провели в пути, местность изменилась разительно. Исчезли плодородные равнины и зеленые луга. Все чаще по пути встречались лесистые участки и холмы. Впереди труднопроходимые леса и горы. Именно туда они держали путь. В землях горцев, подальше от людей и их мелких страстей, нашел прибежище его лучший друг – волшебник Шарнел.
Правитель часто вспоминал о нем и много раз хотел помириться. Удерживал страх перед отказом, болезненная гордость. Сейчас у него появился веский повод поехать к другу. Помимо беспокойства о судьбе дочери именно это заставило его, наконец, действовать. Когда на кону жизнь невинной девушки, благородный Шарнел не посмеет прогнать ее отца.
Остановившись на пологом берегу, Громдел зачерпнул в ладони воду и плеснул в лицо. Обжигающе холодная, даже скулы свело. Он слегка поморщился, потом зачерпнул снова. С наслаждением выпил.
В этих землях даже вода имела особый вкус. Какой-то дикой необузданной силы, непокорности.
Неподалеку послышался заразительный смех, который он узнал бы из тысячи. Вздрогнув, правитель моментально позабыл о тягостных мыслях и поспешил по направлению к звуку. Уже хотел раздвинуть густые ветви кустарников и выйти на открытое пространство, как его удержал новый звук. Голос. Мужской голос. Еще не зная даже, что к чему, Громдел ощутил, как кровь бросилась в голову. Стиснув зубы, остановился и осторожно выглянул из укрытия.
На открытом пространстве он увидел Мойдру и одного из своих воинов – Нийена. Девушка сидела верхом на лошади, а парень стоял неподалеку.
– Ну, теперь в галоп! – скомандовал он.
– Эта скотина снова меня сбросит! – усмехнулась Мойдра. – Но так уж и быть.
Она пришпорила коня и направила его в сторону. Животное явно не питало особого расположения к всаднице, потому что взбрыкнуло и взвилось на дыбы. С визгом Мойдра полетела на землю. Одновременно к ней бросились Нийен и правитель. Справившись с замешательством по поводу появления важной персоны, девушка смущенно улыбнулась.
– Кажется, попались…
Нийен стушевался, беспомощно переводя взгляд с нее на Громдела. Правитель же, не удостоив парня взглядом, помог Мойдре подняться.
– Ты в порядке?
– Немного ушиблась. Но мне не привыкать, – она отмахнулась. – Коняга видно чувствует, что я боюсь ее до колик.
– Почему ты вообще оказалась на лошади? – возмутился правитель.
– Ну вот, – закатила глаза девушка. – Этого я и боялась. Только Нийена не наказывайте. Я сама виновата. Попросила его научить меня кататься верхом.
– С ним я после поговорю, – процедил правитель и, наконец, удостоил воина вниманием. – Возвращайся в лагерь.
Тот бросил на Мойдру тоскливый взгляд, но ослушаться не посмел.
– И давно уже он тебя так учит? – дождавшись, пока парень с лошадью скроется за кустами, спросил Громдел.
– Несколько дней, – покаялась девушка. – Я надеялась, что никто не узнает… Вы очень сердитесь?
– Сержусь? – он удивился и осторожно провел ладонью по ее лицу, убирая спутавшуюся прядь волос. – Есть за что? Разве вы делали что-то плохое?
– Ну… – она растерялась. – Девушке ведь не полагается всего этого уметь. Из лука стрелять, верхом ездить и прочее. У нас бы в Лесовке ее за это по головке не погладили…
Она осеклась и залилась краской. Наверное, пожалела, что была с ним так откровенна.
В сердце правителя всколыхнулась нежность, он улыбнулся:
– В Каруне взгляды на это не такие строгие… Но, конечно, Саулин я бы не позволил этим заниматься. Что касается тебя, ты не устаешь поражать своими талантами.
– Да какими талантами, – она с досадой закусила губу. – Мне еще многому нужно научиться.
– Разве что готовить, – хмыкнул он. – Хотя если удачно выйдешь замуж, это тебе делать не придется.
На ее лице появилось странное выражение, он не смог разгадать его значения.
– Скажи, в родном поселении у тебя есть жених? – задал он вопрос, ответа на который ждал с затаенным трепетом.
– Пелья миловала, – буркнула она.
Правитель расхохотался, чувствуя облегчение.
– Впервые вижу девушку, которая бы так рассуждала.
– Нет, ну теоретически, – снова смутилась Мойдра, – замужество вещь хорошая. Любая женщина для этого создана… Но…
– Значит, ты просто еще не нашла достойного тебя мужчину, – прервал он слегка охрипшим голосом.
Ее присутствие не на шутку волновало его. Она находилась сейчас так близко, что он слышал биение ее сердца и ощущал жар юного крепкого тела. На белой шее билась синяя жилка, грудь вздымалась при дыхании. Правитель не мог отвести взгляд от ее тела, желал почувствовать его еще ближе. Боясь, что останься рядом с Мойдрой еще хотя бы на пару минут, сдержаться просто не сможет, торопливо бросил:
– Пожалуй, нам пора возвращаться.
Не дожидаясь ответа, двинулся в сторону лагеря. Слышал позади ее шаги и дыхание, от которого кровь в жилах струилась быстрее.
– Вы теперь запретите Нийену меня учить? – услышал он жалобный голос.
Остановился и обернулся так резко, что она налетела на него. Вскрикнула и тут же застыла, оказавшись в его объятиях. Он так крепко стиснул ее талию, что девушка едва могла дышать. Склонившись над розовым ушком, жарко выдохнул:
– Я сам научу тебя всему, что нужно…
Быстро отпустил, посмотрел в ошеломленное лицо и снова двинулся к лагерю. На этот раз она не стремилась его догнать.
Громдел вернулся к костру в отличном расположении духа, не в пример тому, с которым его покидал. Принимая из рук воина кружку свежезаваренного чая, он наблюдал за тем, как в лагерь вернулась Мойдра и, не глядя на него, скрылась в карете. Внезапно он понял, что хочет видеть эту девушку каждую минуту всей своей оставшейся жизни. Хочет засыпать и просыпаться рядом с ней, угадывать ее настроение по блеску в ясных глазах, дарить ей радость и счастье.
На мгновение мелькнула мысль, что она ему не ровня. Обычная селянка, выросшая в лесах и даже не умеющая себя правильно вести. Тут же улыбнулся. Разве это важно, когда осталось так мало лет жизни и хочется наслаждаться каждым мгновением. Кто знает, может, боги еще даруют ему наследника. Да и, по большому счету, он не так стар. Нет еще и пятидесяти. А седеть начал еще при жизни жены. Наверное, виновато чудовищное нервное напряжение, в котором жил тогда.
Правителя внезапно заинтересовало, можно ли его еще считать привлекательным мужчиной. Что, если девушка в ужасе отшатнется, осмелься он заговорить с ней о своих чувствах. Правитель исподлобья глянул на молодого воина, обучавшего Мойдру верховой езде. Может, этот красавчик уже запал ей в душу. Настроение стремительно портилось, и правитель постарался отогнать от себя неприятные мысли.
Глава 18. К чему приводит неумение держать язык за зубами
Саулин уже не спала, когда Мойдер пулей влетел в карету и рухнул на тюфяк рядом с принцессой. Девушка сладко потянулась, повернулась набок и взглянула на него из-под полуопущенных ресниц.
– Ты чего такой всклокоченный?
– Лучше не спрашивай, – процедил парень, прижимая руки к горящим щекам. Девушка продолжала пытливо смотреть на него, и он не выдержал: – Правитель едва не убил меня!
– Да ты что? – тонкие брови вздернулись, но во взгляде мелькнуло недоверие. – Что случилось? И, главное, когда вы успели столкнуться? Рань-то какая!
– Нийен учит меня верховой езде по утрам, – неохотно пояснил Мойдер. – Давно хотел научиться. Решил, надо воспользоваться моментом. Парень чувствует себя мне обязанным за спасение. Вот и попросил его, чтобы он перестал меня по-другому благодарить.
– Ты называешь это «благодарить»? – прыснула принцесса в кулачок, но тут же состроила невинную гримаску. – Прости-прости, не буду смеяться. Рассказывай дальше. Он тебя точно верховой езде учил?.. Это теперь так называется?
Ее губы подозрительно дрожали и Мойдер смерил девушку уничтожающим взглядом.
– Так вот… – решив не обращать внимания на издевки, продолжил парень. – В этот раз нас застукал правитель.
Принцесса уткнулась носом в подушку, послышались всхлипывающие звуки.
– Хватит ржать! – он с трудом удержался от порыва стукнуть ее в бок. – Я думал, что все, конец. Выгонят меня с позором.
Девушка повернула к нему красное от смеха лицо.
– За что?
– Ну как… – Он почесал затылок. – Я типа опозорил себя. Женщина занималась мужскими делами.
– У вас в Лесовке точно все пришибленные, – заключила она, посерьезнев. – Конечно, у нас тоже не одобряется, когда женщина лезет в мужские дела. Но считать это позором?.. Да и что плохого в том, чтобы уметь кататься верхом? Я вот умею. Просто не люблю. Да и положение заставляет в карете передвигаться.
Челюсть Мойдера отвисла, потом медленно вернулась в обратное положение.
– Э-э-эх… – вздохнул он.
– Чего ты?
– Права была Дорка. Нужно было ей в большой мир идти. Может, и оценили бы… А теперь кто знает, где она.
– Ну вот, завел привычную песню, – поморщилась девушка. – Найдешь ты свою Дорку. Попросишь батюшку моего. Он точно не откажет.
Она закусила нижнюю губу, скрывая улыбку.
– После сегодняшнего? Не думаю…
– Да что он тебе сказал такого? Чего ты паникуешь?
– Вроде ничего такого не сказал… Даже пообещал, что сам научит. Но взгляд у него был такой…
– Какой? – подалась вперед принцесса.
– Страшный… Он еще так прижал меня, что чуть ребра не хрустнули! Видно, сердился сильно… Ну ты чего?..
Принцесса каталась по тюфяку, держась за живот, и хохотала до слез. Только минут пять спустя смогла выдавить из себя внятную мысль:
– Похоже, батюшка времени не теряет. Ох и научит же он тебя!.. Верхом кататься…
– Что-то не понимаю я твоих намеков. Что смешного тут вообще? – нахохлился Мойдер и даже отвернулся от нее.
– Я бы объяснила, но хочу растянуть удовольствие… Посмотреть, до чего дойдет все, – послышался насмешливый голос Саулин.
– Ты бы поднималась уже, – сухо проговорил парень. – Уже все встали. Скоро в путь.
Принцесса ухмыльнулась и села на тюфяке.
– Уже встаю. Хочу к реке сходить искупаться. Пойдешь со мной?
Вся досада Мойдера на ее издевки сменилась смущением.
– Зачем?
– Ну, ты же моя служанка, – протянула девушка. – Вдруг мне нужно будет спинку потереть… Чего уставился так?
– Слушай, – вскипел он. – Я понимаю, конечно, что ты меня за мужика не считаешь. Но это уж ни в какие рамки. Это для всех я девица, ты ж то знаешь правду.
Веселость Саулин исчезла, лицо приняло надменное выражение. Вскинув остренький подбородок, она процедила:
– Неужели, ты считаешь, что я и впрямь позволила бы тебе наблюдать за тем, как я купаюсь? Тебе – ничтожному слуге?!
– Я не слуга, – прищурился Мойдер. – И мне надоели твои издевательства. Сегодня вечером, когда действие зелья кончится, я уйду отсюда.
Саулин опустила глаза. Видно было, с каким трудом ей дались следующие слова:
– Послушай, я не хотела тебя обидеть. Ляпнула, не подумав.
– Нет, в этот раз ты была честна, – с горечью возразил Мойдер. – Я вообще не понимаю, почему до сих пор здесь. Сколько было удобных моментов, чтобы уйти. Да и я тебе не нужен. О тебе есть кому позаботиться.
С этими словами он вылез из кареты. Принцесса что-то крикнула вслед, но он не услышал. В ушах стоял надрывный гул, сердце переполняла горькая обида.
Она права, он для нее лишь слуга и всегда таким останется. Даже если все наладится и нетир отступится от своих притязаний, правитель подыщет ей нового мужа. Мойдер чувствовал, что не сможет наблюдать за тем, как другой мужчина назовет ее своей, будет обнимать тонкий стан, целовать надменные пухлые губы, ласкать длинные черные волосы. А хуже всего будет увидеть, как в раскосых глазах появится страстное чувство к ее избраннику.
Парень не мог больше себя обманывать. Роль друга-защитника никогда не сможет его полностью удовлетворить. И чем дольше он находился рядом с принцессой, тем сильнее увязал в гамме разнообразных чувств, причиняющих ему самую настоящую боль.
День тянулся томительно долго. Чтобы не сидеть с принцессой в карете, Мойдер даже упросил возницу позволить ему устроиться рядом. Тот не возражал, радуясь нежданному собеседнику. Правда, в этот раз попутчик из Мойдера получился аховый. Из головы не выходила принцесса и безобразная сцена, разыгравшаяся между ними. На попытки завязать разговор он отвечал невпопад и вскоре возница оставил его в покое.