Поп проснулся и будит батрака, думает, что жена: «Вставай! Давай батрака в воду скинем!» А батрак ему говорит: «Давай!»
Размахнули ее и бросили в воду.
Батрак и говорит: «Ну, камень в воду, чертям подарок!» — «Ах, свет, это ты остался со мной?» — «Все я, — говорит, — батюшка».
Тут и сказка вся.
Поп — толоконный лоб
Жил-был поп, толоконный лоб. Какого работника ни возьмет — никакой жить не может. Днем поп приказывал дрова рубить, сено возить, ночью — церковь сторожить.
Пошел раз поп работника нанимать. Идет путем-дорогою, попадает ему навстречу мужичок Иванушка. «Здравствуй, батюшка!» — «Здравствуешь, молодец». — «Далеко ли, батюшка, пошел?» — «Пошел я нанять работника». — «Возьми, батюшка, меня». — «А как тебя звать?» — «Зовут меня Иваном». — «Ой, мне матушка не велела Иванов брать, говорила: этих Иванов — как грибов поганых!» — «О, батюшка, в нашем приходе не Ивана не найти, сам-то приход Ивановский, а как в другой приход пойдешь — да домой к ночи не придешь!»
Поп подумал: «Надо, видно, Ивана взять». Сели они и стали рядиться. Поп говорит: «Вот что, Иван: день работай, а ночь сторожи церковь!»
Сговорились, пришли домой. Попадья спрашивает: «Как работника-то зовут?» — «Иваном!» — «Тебе, беспутный шабала, ведь не велено было брать Ивана, а ты опять взял!»
Ну, ладно. Поп с попадьей сели ужинать. А Иван сидит да поглядывает — чего его не сажают? «Что же, батюшка, вы ужинаете, а мне ничего не говорите, ведь я тоже есть хочу!» — «Нет, Иванушка, ты у меня еще сегодня не работал; вот завтра вымолотишь овин — тогда и поешь».
Утром Иванушка еще не пил, не ел, молотить пошел. Вымолотил овин, приходит домой, поп спрашивает: «Ну что, Иван, вымолотил овин?» — «Вымолотил». — «Ну, теперь садись да поешь».
Иванушка поел, попил да поехал в лес за дровами. Ссек ель большую, толстую да со всеми сучьями и навалил на сани. Попадья с попом: «Что ты, Ваня, ведь лошадь-то замучишь!» — «Вот что, батюшка, тут хвоя и дрова, ведь коровы-то у вас есть, подстилка нужна…»
День проходит, Ивану надо церковь идти сторожить. Пошел Иван, зашел в кузницу, сковал железный лист и скобу, зашел в лавку и взял кастрюльку меду и кастрюльку смолы. Лист под кафтан натянул, скобу за кушак засунул. Смолу в одну руку, мед в другую — по церкви похаживает да медок полизывает. Топ-топ, двенадцать часов, водяник бежит, поколачивает мерзлыми сапогами: «Ну что, новый сторож? Как вас звать- то?» — «Зовут Иваном». — «А ты что, Иванушка, делаешь?» — «Хожу да медок лижу — тебя дожидаю!» — «Дай-ка мне». — «Дам тебе с той уговорной — кто скорее вылижет. Если кто отстанет, тому шпок скобой по спине».
Ходят, полизывают. «У тебя, Иванушка, все?» — «Все». — «А у меня больше половины». — «Ну, раз я скорее съел, то я шпокну тебя по спине». — «Ой, Иванушка, дай-ка я тебя первый шпокну!» — «Ну, давай».
Тяпнул водяник, кафтан продрался, а скоба только тор-тор по листу, что под рубахой у Ивана. «Ну, давай-ка я тебя». Как скобой-то махнул — да ему хребет своротил. «Ой-ой», — завопил водяник, да из церкви в воду.
Иванушка церковь опахал [25], запер и спать лег. Поп попадье говорит: «Пойдем посмотрим Ивана: наверное, задавлен, выбросим кости!» Приходит попадья с попом, Иван жив. «Иван, живой?» — «Живой». — «Водяника-то выжил, видно?»
Посмотрел поп, все цело, а Иван говорит: «Да я попадью от тебя отгоню, а не только водяника от церкви!» — «Вот, — говорит попадья, — беда, говорила я тебе, не бери Ивана!»
А Иван свое дело знает; запряг наутро лошадь да в лес поехал. В лесу Иван дрова сечет, а не видит, что медведь лошадь до головы доел; хомут- то пал с лошади прямо мишке на шею. Иван вожжи натянул, сел да поехал. Возище нагреб большой.
Домой приехал. Попадья его встречает. «Ваня, поп пошел больных исповедовать». — «Ну, дай я лошадь сам распрягу!» Медведя на двор загнал, а он зашел в хлев да трех коров задрал.
Поп приходит: «Что у вас за рев на дворе? За два километра слышно!» — «Некованый конь коров пугает, а те и ревут».
Не верится попу, зажег он фонарь и пошел во двор. Пришел, а там три коровы съедены. «Ну, попал на беду работник, надо б ему отказать. Поди, Ванюшка, домой». — «Нет, батюшка, я этак не думаю; нанялся в работники, году не прожил, за меня этак девки замуж не пойдут! Доживу до сроку». — «Вот беда-то, — думает поп, — не сбуду никак работника»…
Ночь приходит. Иван опять собирается церковь сторожить. Идет в кузницу, сковал себе железную шляпу, зашел в магазин, купил каленых орешек, а в другой карман набрал ядрышков железных. Надел шляпу на голову, ходит по церкви, орешки покусывает да скорлупки побрасывает. Вдруг топ-топ, как из пушки, — водяник идет. «Ты что кушаешь опять?» — «А кушаю я каленые орешки». — «Ой, Ванюшка, дай-ка мне». — «Ну-ка, водяник, дам я тебе, но только кто отстанет, тому молотком в голову два раза ляпнуть».
Похаживают да орехи грызут. «Ваня, у тебя все, а у меня — грыз, грыз, и скорлупка не отходит». — «Ой, да у тебя больше половины! Ну, водяник, как не съел — так получай два щелчка». — «Ой, дай-ка я тебя первый хрясну, а потом ты!»
Согласился Ваня. Водяник-то по шапке хряснул, молоток отскочил от железной шапки да водянику в зубы. «Ой, Иван, какая у тебя голова-то, аж молот отскочил!» — «Дай-ка я тебя, водяник, теперь ударю».
Как Ваня хряснул водяника, тот бегом, бегом, да в воду. А Иванушка свое дело сделал, привалился и спит. Приходит поп. «Ты, Иванушка, живой?» — «О, да я тебя из церкви выгоню, не то что водяника!»
Приходит поп домой. «Вот на беду попал работник, говорит: „Тебя из прихода выгоню“». Попадья: «Дай ты ему за два года деньги вперед, да и откажи!» Поп стал отказывать Ивану, а тот и говорит: «Что ты, батюшка, разве я этот позор понесу — до сроку не доживу!»
Опять Иван все делает. В лес ехать не на ком, так он около дома крестьянствует. А вечер настает, сходил он в кузницу, сковал железного деда, посадил в церковь и дал ему сапог и дратву в руки. Как двенадцать часов — топ-топ, водяник спешит к Иванушке. «А, Иванушка, вас тут двое. Это у тебя кто?» — «Дедушка, на шурупцах швец, мои сапожки налаживает!» — «Ой, у меня тоже сапоги истаскались, не наладит ли он мне?» — «Спроси, может, и наладит». — «Дедушка, наладь мне!» Старик сидит и головы не поднимает. «Ты что, дедушка, головы не поднимаешь?» Тронул его водяник, а пружинка в старике завертелась, старик захватил руку водянику, а тот: «Ой-ой», да со стариком со страху в воду убежал.
Светать стало. Иванушка по бережку ходит, палочкой помахивает, кричит: «Водяник, отдавай дедушку на шурупцах! Не отдашь, нагоню быков, воду всю иссушу, водяное царство разорю, из песка канат совью, всех водяников на сосне повешу!»
Небольшой водяничок к нему бежит: «Чего ты, Ваня, рычишь?» — «А вот рычу: водяник унес дедушку на шурупцах! Если не отдаст, то быков нагоню, воду иссушу, ваше царство разорю и вас всех на сосне повешу!» — «Ой, Ванюшка, погоди ты на бережку, я собранье у себя соберу, рассчитаемся с тобой, а дедушка у нас отвезен далеко — в больницу!»
Скрылся водяничок, появился опять и говорит: «А чего тебе надо?» — «Навали мне шапку золота».
Выкопал Иван яму, у шапки дно прорвал и поставил над ямой. Водяник тряс, тряс кошель, а все шапка не полна. «Посиди, Иванушка, я по всем водяникам обскочу, тебе шапку навалю!»
Идет водяник обратно, насыпал Ивану шапку золотом; Иван взял все золото, сидит и думает: «Ой, какое время пришло! Жил я — не блажил, людей не смешил, а ныне могу жить-блажить и людей смешить».
Приходит к попу. «Где, попадья, у тебя поп?» — «Покойника отпевает». — «А далеко ли отпевает?» — «А километров за двадцать». — «Ну, я туда схожу».
Иван пошел, назад вернулся и говорит попадье: «Попадья, ты этот дом ломай, мебель разрушай: у твоего попа закуплен дом с мебелью, зеркалами, образами в городе! Попа в город переводят служить!»
Только дом разломали, поп бежит, рычит: «Ты что, попадья, с ума сошла? Дом сломала!» — «А ты сам сказал Ивану, чтоб дом ломать!» — «Ты зачем, Иван, наврал?» А Иван говорит: «Я ведь тебе сказал, что тебя из прихода выгоню! Вот, батюшка, как работников нанимать, да по две работы им давать, да хлебом не кормить!»
Пришлось попу проситься в другой приход.
На том и сказка кончилась.
Мена
У попа жил работник, звали его Титом. Пятнадцать лет работал у попа Тит. Однажды говорит он попу: «Батюшка, давай расчет, хочу своим хозяйством обзаводиться». — «Рано тебе обзаводиться-то, поднакопил бы ума-разума, тогда бы и обзаводился хозяйством», — сказал поп. «Мне, батюшка, уже тридцать лет. И я боюсь, что на твоей работе из меня весь толк выйдет. Давай расчет, и баста!»
Делать нечего, стал поп рассчитывать работника: «Тит, пятнадцать лет хлеб мой ел?» — «Ел». — «Мои сапоги, шапки, одежду донашивал?» — «Донашивал». — «В люди я тебя вывел?» — «Вывел».
Подогнул поп три пальца на руке, задумался: чем же еще два пальца засчитать. Больше засчитывать нечем. Тогда поднял поп глаза к потолку и говорит: «Тит, приходится тебе еще и деньгами: целых пятнадцать рублей! На, получи!» — «Мало, батюшка», — говорит Тит. «Видит бог, Тит, не мало. Я и так не считаю, сколько ты новых лаптей износил. Не могу дать ни гроша больше. Сгоряча я и так переплатил тебе».
Нечего было делать. Взял Тит деньги и ушел.
Купил Тит за пятнадцать рублей трехлетка — вороного жеребчика и стал собираться на ярмарку.
Приходит поп к Титу и говорит: «Тит, не поедешь ли ты на ярмарку?» — «Собираюсь, батюшка». — «Тогда едем вместе, веселее будет». — «Что ж, едем вместе».
И поехали — Тит на вороном жеребчике, а поп на сивой кобыле. До города было далеко. Решили они заночевать в поле. Травы сколько хочешь для лошадей, да и за ночлег не платить. Отпрягли лошадей и пустили их пастись.
Вдали показался обоз. Поп посмотрел из-под руки: нет ли знакомых. Когда обоз поравнялся с попом, Тит встал сзади попа и махнул обозникам. Они тоже махнули. Поп и говорит: «Никак, меня зовут. Надо узнать зачем», — и побежал к обозникам. «Чем могу служить, братья?» — спрашивает он обозников. Засмеялся один обозник и говорит: «Батюшка, у меня лошадь устала, останавливается, я не знаю, что с ней делать. Уж не подрезать ли ей хвост? Говорят, если подрежешь хвост, лошадь дышит свободней и ходит легче». Обиделся поп: «А ты не скажешь, свет, сколько у вас в селе дураков?» — «Если ты, батюшка, приедешь к нам, то первый будешь», — ответил обозник.
Поднял поп рясу и побежал обратно к своей телеге. «Вот дураки, — думает он, — сами звали да сами же и на смех подняли». — «Это меня они звали, а не тебя, батюшка, — говорит Тит попу. — Я и пойду».
Догнал Тит обозников и попросил закурить. Поговорил с обозниками и вернулся к своей телеге. «Что, Тит, али и тебя обидели?» — спросил поп. «Нет, батюшка, не обидели, да вот говорят: много конокрадов в здешней местности. Боюсь я, как бы не украли наших лошадей!»
Испугался поп. Когда пришла ночь, он и говорит Титу: «Тит, давай поочередно лошадей караулить». — «Не буду, батюшка, моя лошадь черная, ее воры не увидят, а твою сивуху, наверное, сведут».
Посмотрел поп — и правда: жеребчика не видно, а сивая кобыла, как бельмо на глазу, белеет — пожалуй, и украдут. Поскреб поп в затылке, да и говорит: «Тит, давай лошадьми меняться? Моя кобыла сильная, хорошая. Твой жеребчик, надо сказать, еще жеребенок. Работать на нем нельзя. А без лошади тебе не прожить».
Подумал, подумал Тит и отвечает: «Ухо на ухо меняться не буду. Дашь в придачу двадцать пять рублей, тогда и по рукам». — «Многонько просишь, Титушка, да ладно, уважу тебя». Отсчитал поп двадцать пять рублей: «На, Тит, получи!» Отдал деньги и засмеялся: «Ну, Тит, теперь карауль свою сивуху, а я спать лягу. Ловко провел я тебя?» — «Как бы не так, — сказал Тит, — спать-то буду я. Погляжу на сивуху и опять спать. Мне и ходить нечего, ее отсюда видно. Твоего же жеребчика уведут, ты и не заметишь».
Посмотрел поп — сивуха бродит, а жеребчика не видно. Забеспокоился: «Ах, Тит, Тит! Обманул-то, кажется, ты меня, а не я тебя!» Стал придумывать поп, как разменяться лошадьми. «Тит, а Тит?» — «Что, батюшка?» — «Давай разменяемся лошадьми?» — «Не хочется, батюшка, жалко сивуху!» — «Эх, Тит! Ты еще неопытен. Кобыла старая, ленивая. Пропадешь ты с ней. То ли дело жеребчик, через год сильная лошадь будет!» — «Что ж, батюшка, если ты меня жалеешь, то я, пожалуй, и согласен, только за размен приплати двадцать пять рублей». — «Ладно, Титушка, возьми деньги».
Пересчитал Тит деньги и лег спать. Завалился спать и поп.
Проснулись утром, глядь: вороной жеребчик пасется, а сивухи и след простыл. Хлопнул руками о рясу поп и сел на телегу. «Тит, отвези меня домой — раздумал я на ярмарку ехать». — «Не могу, батюшка, мой жеребчик все равно что жеребенок, двоих нас не увезет. На ярмарку я тоже не поеду. Поеду в село избушку покупать».
Запряг Тит жеребчика и поехал. Взял поп свою тележку за оглобли — и за ним. Еле-еле дотащил.
А Тит в этот же день купил себе избушку, женился да стал жить-поживать. Поп же на сивых лошадей после этого смотреть не мог.
Исповедь
Захотелось попу Семену щегольнуть, и купил он себе новые хомуты с бляхами. Не успел поп и раза прокатить в новых хомутах, как вдруг в одну прекрасную ночь хомуты пропали, как в воду канули. Подозревал поп в краже хомутов работника Ивана, но придраться было нельзя.
Подошел пост, началось говенье. Стал говеть и попов работник Иван. Исповедь началась еще в пятницу вечером, но Ивану в пятницу было некогда, и он подошел исповедаться в субботу во время заутрени. Уже рассказал Иван попу все свои грехи, а он все спрашивает и спрашивает. И вот не выдержал Иван и сказал: «Грешник, батюшка: хомуты-то твои новые я украл».
Закипело у попа сердце так, что подрясник затрясся. Захотелось ему притянуть Ивана к суду, да нельзя огласить, что сказано ему на исповеди. И вот придумал поп такую хитрость. «Во всех грехах я тебя прощаю, — говорит, — а в краже хомутов не могу. Уж очень велик твой грех, Иван! Чтобы получить за него отпущение, необходимо покаяться всенародно. Вот сейчас я объявлю прихожанам, а ты выйди на амвон и расскажи о краже хомутов во всеуслышание, и тогда я дам тебе разрешительную молитву». — «Ну что же, батюшка, — говорит Иван, — раз так закон требует, я согласен».
Подошел Иван к амвону, а пол вышел на амвон и громко сказал молящимся: «Православные христиане, все, что этот человек скажет, истинная правда!»
После такого оглашения Иван взошел на амвон, обернулся лицом к молящимся и так же громко, как поп, сказал: «Православные христиане, у кого рыжие ребятишки — все от нашего попа!»
Круто повернулся поп, молча ушел в алтарь, только с шумом захлопнул за собой царские врата.
Каждый день праздник
В одном небольшом селе жили поп да барин. Барин у попа все работников сманивал, и через это между ними косоглазии произошел — сердились они друг на друга.
И вот нанял себе поп нового работника, и этого барин сманивать начал. Говорит работнику: «Жалованье тебе положу подороже, чем у попа, — на рубль больше будешь у меня получать». — «Так-то так, барин, да кабы не ошибиться. Я ведь у попа все праздники праздную, не работаю, отдыхаю». — «Ну так что же! И у меня по праздникам работать не будешь». — «Если так, я согласен, — говорит работник. — Только как же мы с тобой, барин, узнаем, когда праздник? Поп — он все знает». Барин смеется: «Вот бестолковый! Да как к обедне зазвонят, так и праздник».
Работник от попа уволился и объяснил попу, по какой причине — жалованье у барина на рубль дороже, а праздники тоже все праздновать. Сильно поп обиделся и думает: «Погоди же, барин, я тебе насолю — каждый день у тебя работник праздновать будет!»
И каждый день все звонит и звонит к обедне. Работник не работает. Барину это надоело, и он посылает работника: «Поди спроси попа, какой сегодня праздник?» Сходил работник к попу, вернулся и докладывает барину: «Поп говорит, сегодня-праздник всех святых».
Наутро опять к обедне зазвонили. Опять барин работника к попу шлет. Воротился работник, докладывает: «Сегодня — праздник сорока мучеников».