Фунтов оказалось больше тысячи семисот, по восемьсот пятьдесят на каждого. Немало. Я ожидал меньшего. Но я вообще много чего не ожидал от этой вылазки, тут сплошь сюрпризы. Иан забрал свою половину, завернул в газету зачем-то.
— Вот дальше интересное, — сказал я, доставая пачки долларов. — Здесь, считай, еще двадцать четыре сотни. Но делить пока их не будем, не нравятся они мне.
— Чем?
— Новые и номера подряд.
— Не фальшивые же?
— Могут быть переписанными, например. Или с какого-то большого скачка. Сгорим ненароком.
— Что хочешь сделать?
— Продадим. Восемьдесят центов за доллар. Но зато получим фунты и ношеными купюрами.
Иан задумался, потом кивнул:
— Согласен. Сколько это получится?
— Если купят, то чуть больше девятнадцати сотен на каждого, — прикинул я уме.
— И эти, — Иан показал на газетный сверток. — Неплохо получится. Лишь бы только не нашли.
— Не болтай, не сори деньгами — и не найдут, — пожал я плечами. — Будь готов на всякий случай. Держи ствол под рукой. И от меня пока подальше держись, — усмехнулся я, — на меня первого выйдут, если вообще на кого-то выйдут.
На этом и разъехались. Про героин я ничего не сказал, а Иан в сумку не заглядывал. Залез в машину, завелся и поехал домой. Дело к утру уже, даже утро, надо бы и поспать.
Найдут меня? Ну вот как судить: я вроде бы и криминальный элемент, но я сам по себе. Какие дела делаю, с чего зарабатываю — никто не знает, с преступным миром Большого Каира я стараюсь как можно меньше пересекаться. Нет, не брезгую, а просто из чувства самосохранения. Про то, что со мной работает Иан, не знает никто, наверное. Он не бандит, я его сам сбил с пути истинного. Механик, человек решительный, повоевать еще в Великую Войну успел. Так что «нижнему миру» он просто незнаком.
Больше всего обо мне знает Сингер. Не знаю только, сколько людей знает о том, что я с ним дела какие-то имею, но не думаю, что много, он сам тоже очень осторожный. Но… контактов у него много, он так живет. Люди Антенуччи приходили к нему не потому, что он мой наводчик и иногда работодатель, а потому, что он торгует знаниями, информацией. Если бы они нашу связь вычислили, то прессанули бы Сингера без жалости. И он бы им все выложил. Но меня здесь не было больше трех месяцев, и я мог об этом не знать. Так что держимся пока настороже.
Полиции опасаться не стоит. Во-первых, нас трудно опознать, а во-вторых, в Маленькой Италии с полицией не общаются, там все сразу слепоглухими оказываются. Газеты что-то напишут, конечно, им та же полиция информацию продаст, но они даже расследовать не станут стрельбу, в которой участвовали люди Антенуччи. Так что да, с этой стороны опасаться нечего, но только с этой одной.
Центр Большого Каира уже уснул, наконец, только на «Гран-Казино» еще бегали огоньки и двери были открыты. Но стоянка перед ним была пуста, а в очереди такси стояли всего две машины. На улицах уже появились мусорные грузовики, то есть кто-то уснул, а кто-то вот-вот начнет просыпаться. Трамваи вот-вот поедут, а автобус уже попался навстречу.
Ближе к французскому сектору запахло булочками, французы здесь монополизировали пекарское дело по всему городу, развозят грузовиками. Кстати… вон булочная, в которую я заезжаю обычно.
Свернул к тротуару, остановился. Сама булочная пока закрыта, но через окошко в стене они уже продают, а так активно пекут на развоз. Поздоровался с женой пекаря, маленькой и круглой как булочка, она продала мне четыре круассана в картонке, два рогалика и две «спиральки». С кофе на завтрак употреблю с большим удовольствием.
Вот и арка, въезд во двор. Вскоре «форд» встал на своем месте в гараже, а я поднялся в квартиру. Спать пора, но для начала надо решить, что делать с героином. Проще всего в канализацию спустить, труд невелик. Но в последний момент остановился. Нет, пожалуй, я его припрячу. Хорошо припрячу, у Цви, например. Зачем? Пока не знаю. Но героин — это серьезный криминал, и за ним, если правильно навести, полиция может и в дом вломиться. Кто знает, как это все можно использовать, у меня впереди много всего ожидается.
В общем, упаковал свертки в сумку и наконец завалился спать. Очень веселая и содержательная у меня была ночь, после которой нервный откат начался. Все, спокойной ночи, хоть это и утро.
5
Долго не спал, потому что дела, а к вечеру мне неплохо бы снова стать Роберто Ван Дер Меером и оказаться в отеле. Поэтому, позавтракав и побрившись, я сразу поехал к Сингеру, прихватив с собой сверток с долларами.
Парковаться у бара на этот раз не стал, оставил машину на параллельной улице и пришел сюда пешком, стараясь попутно обнаружить признаки засады. Но не обнаружил. В самом баре опять было пусто, сидели только под зонтиками на улице, а Джимми был на прежнем месте, все так же с сигаретой в зубах, только вместо результатов скачек он листал журнал фривольного содержания, причем французский.
— Джимми, ты выучил французский? — удивился я.
— Тут картинки, — он повернул журнал разворотом в мою сторону. — Французские и американские сиськи выглядят одинаково.
— Не был бы таким категоричным, — усомнился я. — Босс здесь?
— Позову, — кивнул Джимми, поднимаясь с табурета и откладывая журнал на стойку. — Вот, почитай пока, ты французский знаешь. Или картинки посмотри.
Картинки я смотреть не стал, а сам достал себе бутылку кока-колы из холодильника и с ней пересел за столик. Джимми вернулся, посмотрел на меня, хмыкнул, но про деньги почему-то не напомнил. Лишь сказал, что Сингер занят с клиентом и подойдет сразу как освободится.
Ждать пришлось с полчаса. Сидел лицом к входу — на случай, если кто-то нехороший придет меня сюда поискать, но за это время зашел только один человек, попросивший пинту лагера и усевшийся у самого входа с газетой. И уже потом появился Сингер.
— Пошли ко мне, там поговорим.
Мы через подсобку прошли в магазин, закрыв за собой железную дверь. Магазин был закрыт на ланч, табличка на двери, так что помешать никто не должен.
Вообще интересное место, его магазин, сюда как на выставку ходить можно. Правда, сам Сингер честно говорит, что реальных древностей у него хорошо если треть, все остальное сплошь фальшивки. А его кабинет, довольно просторная комната за торговым залом, так и вовсе настоящий склад. У дальней стены стол, на нем на кронштейне огромная лупа с лампой. Кресло у Сингера размерами с храмовое крыльцо, наверное, настоящий трон из зеленоватой, чуть вытертой кожи. В него он и уселся.
— Садись, — он показал на диван с высокой спинкой, стоящий напротив. — Уже половина города говорит о стрельбе в Маленькой Италии. В вечерние газеты попадет точно. Хотя бы удачно?
— Хочу продать, — я выложил сверток с долларами на стол.
Сингер развернул его, вытащил пачку долларов, просмотрел.
— Не фальшивые, — сказал он. — Но прямо из казначейства. Могут быть проблемными. Семьдесят за доллар.
— Восемьдесят.
— Это очень горячие, — вздохнул Сингер. — Ты же сам знаешь — у кого ты их взял.
— Ты только с горячими и работаешь. И Антенуччи точно не сможет их отследить до Южной Америки, или куда ты их пошлешь.
— Мне придется ждать, — пояснил Сингер. — Я боюсь даже использовать свои каналы сейчас, вдруг кто-нибудь сдаст меня сицилийцам. То есть я заплачу тебе своими, а вернутся они ко мне очень нескоро. Соглашайся, семьдесят хорошая цена.
— Ну, хорошо, — кивнул я. — Согласен. Что вообще слышал?
— Пока мало. К вечеру буду знать больше, сам не хочу никого расспрашивать специально.
С улицы послышался шум, перед магазином остановилась какая-то машина. Хлопнули дверцы, Сингер чуть насторожился. Затем, примерно секунд через тридцать, под его рабочим столом негромко прожужжал зуммер.
— Кто-то пришел, — чуть задумчиво ответил Сингер.
— Я понял.
Джимми предупреждает звонком о тех гостях, в которых он не совсем уверен.
Сингер вышел из-за стола, прошел в дальний угол своей комнаты, сдвинул гравюру в рамке, за которой оказалось одностороннее зеркало, то самое, что висит за стойкой, за спиной у Джимми. Затем Сингер хмыкнул негромко, покачал головой, вернулся к столу. Отодвинув ящик, вытащил из него маленький револьвер и воткнул его сзади за пояс.
— Кто-то из сицилийцев? — спросил я.
— Да. Ты лучше тут пока посиди. Но не думаю, что там проблемы, их всего двое.
Все верно, если бы они приехали трясти Сингера, их было бы больше. Машина подъехала только одна, двери хлопнули дважды. То есть их там двое. Сингер пошел к двери, а я между делом проверил, как пистолет выходит из кобуры. Нормально выходит, легко. Когда Сингер вышел, я сам, стараясь не шуметь, подошел к гравюре на стене и отодвинул ее в сторону.
Да, с Сингером двое, сидят за столиком. Одеты классически, один в белом костюме, второй в светло-сером, соломенные панамы, сделанные на манер «федор». Их тут, кстати, в Большом Каире неплохо делают, снабжая тех, кто привык к «федорам» [15] в других местах, но тут не надевает из-за жары. Оба невысокие, коренастые, смуглолицые. У того, что сидит ближе к проходу, большая родинка на подбородке.
Ведут себя вроде бы прилично, тот, что с родинкой, говорит, второй кивает, Сингер вроде как с интересом слушает. Вот спросил что-то, говорящий ответил. Нет, на угрозы и прочее не похоже, спокойный разговор. Все, прощаются. Тогда гравюрку на место и обратно на диванчик.
Сначала уехала машина, я еще похвалил себя за то, что не стал парковаться у бара. Не уверен, что они вообще знают мою машину, но не стоит никого недооценивать. Затем вернулся Сингер.
— Смотрел? — показал он на скрытое зеркало.
— Конечно, — не стал отпираться я. — Познавательно.
— Про тебя все же спросили, я сказал, что ты уехал в Европу давно, с тех пор мы не встречались. Но за головы грабителей предложили пятьсот фунтов. У них один легко раненый и второй при смерти. Или умрет, или останется без ноги. Сколько у них ушло денег — так и не сказали.
Да, это тот, в кого я из дробовика стрелял. Теперь это для них еще и личное. Впрочем, для них все личное, так что ничего нового.
— Хорошо. Когда деньги?
— Завтра будут готовы. Но тебе бы пока сюда не надо приезжать. Если они что-то подозревают, то могут начать следить.
— Они могут уже сейчас следить.
— Могут, — Сингер вздохнул. — Зря ты сюда пришел сегодня, кстати. Надо было просто позвонить.
— Согласен. Выпусти меня тогда через заднюю дверь.
Черный ход бара вел в небольшой дворик и оттуда уже на заднюю аллею. Там я никаких наблюдателей не заметил и быстрым шагом направился на выход. Солнце уже вошло в полную свою полуденную силу и пекло немилосердно, я был рад тому, что надел сегодня панаму, от нее хоть тень на шею и на лицо. На выходе из аллеи снова проверился, опять угроз не обнаружил, перебежал дорогу и пошел к машине в обход квартала, на всякий случай.
Да, не подумал я о том, что за Сингером уже могли начать следить, если сицилийцы что-то подозревают. Надо было просто позвонить. И у Джимми уточнить, не сидел ли кто-нибудь на террасе слишком долго. Но уже поздно.
У машины врагов тоже не было, но плохо то, что она стояла на солнцепеке, внутри теперь как в печке. Нагнувшись, я открыл сперва окно пассажирской двери и лишь потом водительской, так хотя бы насквозь продувать будет. Затем приподнял лобовое стекло, пусть и оттуда тянет. Да, кстати, я припарковался рядом с красной, совсем лондонской, телефонной будкой, а мне бы позвонить Иану.
Выбрался из машины на улицу снова, нашарил мелочь в кармане, зашел в будку. Попытался закрыть за собой дверь, но тут же передумал это делать, как в духовке оказался. Ладно, никто не подслушивает, а я прямым текстом не буду.
Иан снял трубку сам и быстро, где-то рядом был, наверное. На заднем фоне слышен автомобильный двигатель, который гоняют на больших оборотах.
— Привет. Товар уйдет послезавтра, платят по семьдесят за ящик.
Короткая пауза, затем ответ:
— Понял, нормально. Цена упала?
— Да, немного. Покупатель руки выкручивает.
— Бывает. Какие-нибудь еще новости?
— Нет. Читай газеты вечером. И поаккуратней там.
— Ты тоже.
Теперь к Цви, убрать инструмент и взрывчатку, а заодно свертки с дерьмом, которые ездят у меня в машине за спинкой дивана, и дальше переодеваться и в отель. Пора перевоплощаться в светского льва.
В отель я попал к пятичасовому чаю. В это время за столиками в холле собрались все пожилые светские леди местного британского общества, в небольших, чаще соломенных, шляпках и уместных ко времени платьях, все больше с длинными по возрасту и статусу рукавами. Официанты в белых фраках бесшумно скользили между столиками, музыки не слышно, только тихий гул голосов.
На портье фраки были черные с серыми брюками, как во всех отелях «Ритц» по всему миру. Один из них, молодой и румяный, отдал мне ключ от номера, пожелав приятного дня. Вместе с ключом он протянул мне небольшой конвертик, сказав, что это доставил посыльный. Я сунул слегка пахнущий духами конверт во внутренний карман пиджака.
Так, вот еще что… я направился к стойке консьержа.
— Мне нужна машина напрокат.
— С шофером, сэр?
— Нет, я сам буду за рулем. Предпочтительней седан. Пусть положат карту города.
— Вы предпочли бы платить за милю или за день?
— За день.
— Одну минуту, — консьерж взялся за телефон.
Разговор с кем-то на другом конце провода занял минут пять. Затем консьерж прикрыл трубку ладонью и обратился ко мне:
— Они могут предложить «бьюик» или «форд-восемь». И есть седаны «ласалль», сэр, они дороже. По специальному заказу они могут зарезервировать даже «ягуар» или «роллс-ройс», если угодно.
— Я возьму «ласалль».
Тут надо золотую середину выдержать. Машина должна быть такой, чтобы не стыдно подъехать к кантри-клубу, и в то же время чтобы на нее на окраинах не оборачивались. И в пир, и в мир, так сказать. «Ласалль» вроде как претендует на статус, это почти «кадиллак», но все равно не «кадиллак». Мне, как богатому бездельнику, к лицу купе, но… седан может понадобиться.
Консьерж назвал марку собеседнику, положил трубку и кивнул мне:
— Машина будет через двадцать минут, сэр. Я вам позвоню… — он придвинул к себе обтянутый в кожу журнал с эмблемой отеля и вопросительно посмотрел на меня.
— Комната шесть — пятнадцать.
— Благодарю вас, сэр.
Так, машина у меня будет.
И направился к лифту. Стоящий в глубине отделанной мореным деревом и красной тканью кабины лифтер в униформе вежливо улыбнулся, когда я вошел в лифт, и спросил:
— Какой этаж, сэр?
— Шестой.
Мы дождались двух немолодых дам, идущих следом за мной, те попросили четвертый. Лифтер закрыл двери и повернул рычаг. Лифт, лязгнув какими-то железными потрохами, плавно поехал вверх. На четвертом пожилые леди, продолжая болтать о чем-то, к чему я не прислушивался, дружно вышли, а лифтер сдвинул рычаг на деление с цифрой «6».
— Всего хорошего, сэр.
— Спасибо.
Толстый ковер в коридоре совершенно заглушал шаги. Так вот злодеи к номеру прокрадутся, а я и не услышу, нехорошо тогда получится. Но вот в самом номере никаких злодеев не оказалось. Вещи из чемоданов разобраны и висят в шкафу, обувь выстроена на полке, те туфли, что я оставлял почистить, надраены до блеска.
Так, послание… судя по запаху духов, это от Марго… ну, точно.
«Звонила тебе весь день вчера, но тебя не было в отеле. Ничего не случилось? Люблю, Марго. P.S. Как бы то ни было, а ты приглашен в лодочный клуб „Сассекс“ на вечеринку в честь его десятилетия, твое имя уже в списке. Начало в 8 пополудни, пляжный костюм. Увидимся!»
Не заявится сама сюда? Нет, не заявится, ей придется спрашивать у портье — в номере ли я, она не замужем, это недопустимо, даже она не решится. К тому же половина тех пожилых леди, что пьют чай с молоком внизу, может ее знать. Встречаться еще придется, но не здесь, в других отелях, где можно зарегистрироваться под чужим именем.